Алексей хмуро посмотрел на своего помощника, затем прошел и, не подав руки, молча сел напротив.
– Ну что, здорово ты влип, приятель, – с сочувствием глядя на Адамова, констатировал Ростислав, тоже опустив приветствие.
Пауза несколько затянулась.
– Ты знаешь, что я не делал того, что на меня хочет повесить Назаренко, – начал Алексей первым.
Пашков продолжал молчать, и Адамов вскинулся:
– Ты серьезно? Ты думаешь, это я из мести? Да зачем я стал бы убивать Самойлова? Зачем мне это? Я уже знал, что это не он виновен в смерти Алены и мамы!
Пашков поерзал, повздыхал и наконец сообщил:
– Лёха, в день смерти Самойлова в его кабинете повсюду нашли твои отпечатки.
– Конечно, они там были! – взорвался Адамов. – Я оказывал ему первую помощь, если помнишь.
– Или только изображал.
Адамов глянул с ненавистью.
– Ты серьезно?!
– Не кипятись, – осадил Пашков. – Я там не был, поэтому просто верю тебе на слово. Но, Лёха, отпечатки даже на бутылке с водой, которую ты взял в холодильнике и дал Самойлову промочить горло.
– И что? Он задыхался.
– Да ничего, только в той бутылке нашли остатки сильнодействующего сердечного препарата.
– Что? – Адамов словно протрезвел. Неужели Назаренко все настолько продумал? Значит, никаких иллюзий, надеяться не на что.
– Да то самое, – пробурчал Ростислав. – Это серьезная улика. И этого будет достаточно для обвинения, ты же знаешь.
– Так это те самые улики, которые предъявил Назаренко в Москве? – догадался Алексей.
– Видимо, да. Но и это еще не все.
Адамов только молча вскинул глаза.
– У Марениной в вещах нашли твою визитку.
– И что? Может, я и оставлял визитку в их доме. Я много раз там бывал, пока шло следствие.
– Да, – соглашаясь кивнул Пашков, – ничего криминального, если бы на ней не было написано несколько слов.
– Каких же? – Адамов саркастично скривился.
– Там дата ее смерти и место встречи… На берегу в пригороде.
– И что? Почерк сто процентов не мой. Убийца Марениной написал это на моей визитке и подбросил в ее вещи. У Назаренко был доступ в дом Самойлова, забыл?
Пашков прикусил нижнюю губу и сделал паузу.
– Лёша, на визитке почерк Марениной. Экспертиза это подтвердила.
Адамов на секунду опешил, но вдруг взорвался:
– Да ну и что! Это косвенная улика! Ясно же, что меня подставляют! Назаренко заставил ее перед смертью написать! Или экспертиза липовая!!! И я уверен…
– Лёша, – прервал его Ростислав, – я бы на твоем месте не был так уверен…
– Всё! Ничего не желаю больше слышать! Уходи. – Адамов отвернулся и, стиснув до боли кулаки, зажмурился. Здорово его обложил Заря! Его враг оказался очень предприимчивым и коварным. Сволочь! Неужели это всё? А как же месть? За маму, за Аленку. А за разрушенную жизнь Анны? Он вдруг расхохотался. Ах да, это же он сам ее разрушил. И все равно в сотый раз порадовался, что она теперь далеко и недосягаема для Назаренко. Он все хохотал, а Пашков с сожалением смотрел на друга.
– Послушай, о твоей ненависти к Самойлову уже все знают. Может, тебе лучше признать вину? Учитывая трагическое прошлое и доблестное настоящее, тебе много не дадут…
Адамов резко перестал смеяться и удивленно посмотрел на Пашкова.
– Убирайся! Убирайся вон!!! – заорал он и вскочив замахнулся.
Тут же появился конвойный и увел Алексея. А Пашков смотрел вслед другу и все так же хмурился. Он не знал, чем ему помочь.
***
– Анюта, конечно, надо идти в полицию! – Лучшая подруга Анны, Любовь Никоненко ходила по огромной, красиво обставленной гостиной туда и обратно. Она потряхивала каштановыми кудрями, красиво уложенными в стиле «Пляжные волны», и в негодовании похлопывала себя по роскошным женственным бедрам, обтянутым шелковистой тканью домашнего пеньюара.
Анна с тоской смотрела на очаровательную, ухоженную подругу, на все это великолепие и, грустно вздыхая, размешивала сахар позолоченной ложечкой в миниатюрной фарфоровой чашечке с чаем. Вот Любаша везучая, и дом у нее красивый, и муж. Пусть и третий, зато любящий, заботливый, и обеспечивает Любашу, и бережет.
А ее беречь некому. Анну слегка передернуло от внезапно накатившего раздражения. И почему она не может справиться с эмоциями? Ведь пора привыкнуть, что в ее жизни все не так.
– А ты точно не хочешь обратиться к своему прокурору? – на мгновенье остановилась Любовь и с надеждой посмотрела на Анну.
– Люба, он не мой! – раздраженно осадила та, к горлу тут же подступили слезы, хотелось зарыдать в голос, но она по опыту знала – слезы не помогут, и постаралась сдержаться.
– Ну а к Дарине? Она точно поможет! – не отставала подруга.
Аня кивнула, шмыгнув носом:
– Я думала об этом. Но у меня нет денег. Я не могу снова…
– Да у тебя куча денег! – напомнила Люба, кивнув на Анину сумку, висящую на высокой резной спинке красивого стула.
Аня даже рассмеялась:
– Шутишь? Это фальшивые деньги. Я почти уверена.
– Ладно, – наконец согласилась Любовь, – по любому надо идти в полицию. Прямо с утра и пойдем. А сейчас спать, постелю тебе в гостевой.
Анюта обреченно вздохнула и поднялась. Сколько еще она будет доставлять всем неудобства? Просто карма какая-то.
– Ты прости, что свалилась, как снег на голову. Я уж хотела в Камышовку на дачу поехать. Но… – Она хотела сказать, что там все напоминает о… НЕМ, однако сдержалась. – Но надеюсь, завтра все прояснится, и я смогу вернуться в свою квартиру.
– Ну перестань, какая Камышовка? – урезонила Люба. – Живи сколько хочешь. Николай все равно с утра до ночи по своим автосалонам разъезжает, или, вон, как сейчас, по командировкам: Москва-Сочи, Сочи-Питер и снова Москва! Ой, ты не представляешь, как надоело!
– Не представляю, – пробормотала Анюта и поплелась следом за подругой.
– А потом у меня же родительская квартира свободна. Далеко, конечно, на самой окраине. Ой, что я тебе рассказываю, ты же помнишь, где это…
Анна шла следом за Любой, слушала ее щебетание и вздыхала, и когда это все кончится?
***
Ранним утром Ростислав метался по своему кабинету, вернее по кабинету Адамова, и нашагал уже километров пять, пытаясь собраться с мыслями.
Засунув руки в карманы и насупившись, он все ходил и ходил от деверей к окну, затем в обратном направлении, при этом бубнил себе под нос оправдания и аргументы в свою защиту, пытаясь усмирить пробудившуюся совесть. Но ничего не получалось. Его пожирало чувство вины. Хотя в чем его вина, он не понимал. Но ведь он друг Адамову и должен спасти его во что бы то ни стало! Однако совершенно не представлял, что можно предпринять. Он не спал всю ночь, терзался и думал, думал. Да так ни к чему и не пришел.
– Ростислав Маркович, здравствуйте.
Тот вздрогнул и обернулся.
– А, Дарина, здравствуй, заходи. И брось этот официоз! – раздраженно махнул он рукой.
Дарина села на свое привычное место – кресло, стоящее напротив стола Адамова. Она с тоской посмотрела на пустующий стул прокурора, затем перевела взгляд на мечущегося Пашкова.
– Слава, как дела у Алексея Сергеевича?
Тот нервически отозвался:
– Плохо, Дарина! Хуже не бывает.
Та помолчала, размышляя, как бы выведать у помощника прокурора побольше информации.
– Ты был у него? – наконец спросила она. – К нему пускают?
– А? – очнулся от своих терзаний Ростислав. – А, да, был.
– И?
Тот отмахнулся и снова забегал по кабинету.
– Что делать собираешься? – немного помолчав, спросила Березина.
– А? – снова откликнулся он.
– Слава, надо что-то делать! – с укоризной сказала она. – Ты же понимаешь, это все Назаренко, и насколько я успела заметить, у него связи. Большие. А раз Адамовым занялась Москва, значит, очень большие!
– М-да! – только и сказал Ростислав.
– А что-нибудь по существу можешь сказать?! – не выдержав повысила голос Дарина.
Пашков будто ждал, чтобы выплеснуть на кого-нибудь свои эмоции.
– Что я могу сказать?! – нервно закричал он. – Что ты хочешь от меня услышать?!
– Ну, хотелось бы что-нибудь обнадеживающее, – подбодрила та, сидя неподвижно и наблюдая, как Пашков мечется из угла в угол.
– Ни-че-го! Ничего обнадеживающего сказать не могу! Я только что от Левашова, тот подтвердил мои опасения.
– Какие? – осторожно спросила Березина, чтобы не спугнуть нервно-красноречивый настрой помощника прокурора.
– Взялись за Лёху серьезные люди, – на ходу бросил Слава, не останавливаясь ни на мгновенье, – и хватка у них бульдожья. То есть, без шансов. Уж поверь!
Дарина вдруг взорвалась:
– Да хватит уже маячить! Как маятник, честное слово!
Пашков даже замер и с изумлением посмотрел на Березину.
– Дарина, ты чего? Ты не понимаешь? Ничего нельзя сделать!
– Надо его спасать, а ты тут голову пеплом посыпаешь, – сурово возразила она.
Пашков непроизвольно провел рукой по волосам, будто пытаясь стряхнуть невидимый пепел, и снова забегал по кабинету.
– Бесполезно. И лезть в эти дела – себе дороже.
– Но ведь его посадят!
Тот нервно хохотнул и широко развел руки.
– Ясен пень, посадят.
– Все с тобой понятно, – постановила Березина и поднялась.
– И ты не лезь в это дело! – Пашков резко остановился и ткнул в нее пальцем: – Ты ничего не понимаешь! Он всех сметет со своего пути! Пережует и выплюнет!
Адвокатесса одарила его презрительным взглядом и пошла к дверям.
Тут же раздалась трель телефона, и Дарина, бросив взгляд на дисплей, быстро ответила.
– Да… К сожалению, пока ничего хорошего, только время потеряла… – Она уничижительно глянула на Пашкова. – Хорошо, сегодня у меня еще одно дело, а завтра заеду.