Глава 12
Месяц пролетел для Альфреда незаметно. Он старался придерживаться расписания Эрбила и старательно вживался в его роль, часто используя его обыденные фразы, и при этом постепенно прощупывал, с кем и как можно изменить поведение, чтобы начать реконструкцию устоявшихся правил.
Хотя Эрбил и сам за последнее время ввёл много кардинальных изменений и значительно облегчил ему задачу, начав утверждать более гуманные законы, ограничивающие бесконтрольное уничтожение всех попавших под подозрение.
Так что Альфред практически не вспоминал о Миранде и старательно гнал мысли о ней, даже если они и приходили.
Илиас не тревожил его визитами, и он предпочёл не вызывать его для доклада тоже, уж больно напряжённо он чувствовал себя в присутствии ближайшего ученика Эрбила, поскольку занозой сидела мысль, что может ненароком фразой или действием выдать себя.
Однако к концу месяца его стали посещать опасения, что выдать его может и Миранда. Конечно, на данный момент у неё не то положение, чтобы к её словам прислушались, да и характер не тот, чтобы таким способом мстить. Но ведь и выходка с Эрбилом тоже вроде не в её характере была. Вдруг натолкнёт Илиаса на подобные сомнения и тот проверять начнёт?
Не выдержав гнёта подобных мыслей, он решил всё же вызвать Илиаса, чтобы расспросить и по реакции понять, появились у него подобные подозрения или нет.
Илиас не заставил себя долго ждать, явившись практически сразу, как только ему передали распоряжение прийти.
Поздоровался и с поклоном положил перед ним стопку документов:
– Вот здесь признательные показания двух последних задержанных, мой господин.
– Молодец, только почему, лишь когда позвал, о них докладываешь, а не сам? – что-то не понравилось Альфреду и в его позе, и в той поспешности, с которой он бумаги перед ним выложил.
– Отвлекать не хотел, памятуя, что не любите вы, когда отвлекают, – Илиас вновь склонился перед ним.
– А если честно? Ведь запомнить должен был, что не люблю, когда лгут и скрытничают, – Альфред сам не понял, как эта фраза сорвалась с губ, то ли в образ Эрбила хорошо вошёл, то ли зацепить его ученика захотелось, чтобы повод для манипуляций получить.
– Да, я запомнил, хорошо запомнил, мой господин, – тут же срывающимся голосом ответил тот.
– Тогда прекращай темнить и выкладывай начистоту! – с нажимом потребовал Альфред, окончательно уверившийся, что подозрения не беспочвенны.
Илиас нервно сглотнул, чуть помялся, а потом решительно проговорил:
– С Мартой я не справляюсь. Замкнулась она, и ничего её не берёт. Уже измучился с ней.
– Не понял. Я же не велел её допрашивать. С чего вдруг самовольничать решил? – Альфред раздражённо нахмурился.
– Извините, я нечётко выразился. Я не допрашивал её, а пытался добиться хоть какого-то адекватного поведения. Она как умом тронулась. Не отвечает по делу, лишь оскорбить может, ничего не выполняет, даже не ест и не пьёт. Чтобы на допросе заставить присутствовать, её должны туда отнести, желательно заткнув рот, а потом к столбу или стулу привязать, иначе ни стоять, ни сидеть она не будет. Упадёт на пол и будет так лежать, не двигаясь. Я думал поначалу её еды и воды лишить, но она трое суток не просила, а когда принесли, даже не притронулась ни к чему. Пришлось насильно и воду вливать, и кормить. Но её тошнит тут же. Так что даже не знаю, что с ней делать. Охранников тоже уже довела, её боятся, поскольку и укусить может, и вцепиться. Они её опасаются до такой степени, что мечтают даже не начать пытать, а убить.
– Ты сказал, ей рот затыкаешь, почему?
– Во-первых, она кусается, а во-вторых, оскорблять мастерица, причём так, что не в бровь, а в глаз. Про любого найдёт, что сказать и чем припугнуть. Почти все охранники её сильной ведьмой считают и боятся, поскольку её слова, как правило, сбываются.
– А про тебя что говорит?
– А вот про меня, как ни странно, молчит, хотя я ждал. И не напала ни разу, лишь смотрит так, что мороз по коже… Но стоит мне только отойти, и она доведёт всех так, что пару раз её чуть не убили…
– Почему сразу мне не доложил?
– Сначала надеялся сам справиться, а потом уже начал бояться доложить… Всё слишком далеко зашло.
– Что значит далеко?
– У неё разбито лицо, ободран бок, вывернута рука и вдобавок сильное истощение.
– Ты соображаешь, что сделал? Зачем? Я же запретил её трогать! – со злостью выдохнул Альфред.
– Это всё произошло случайно, мой господин, – поспешно пояснил Илиас.
– Как такое может произойти случайно?
– Началось всё с того, что она сильно укусила и одновременно так ударила локтем охранника, несущего её по лестнице, что он её уронил. Хорошо, что лишь разбитыми губами, синяками и ссадинами отделалась, могла вообще шею свернуть. Лестница крутая, и она вниз головой полетела.
– Что с тем охранником?
– Приказал выпороть.
– И всё?
– Да, всё. Поскольку не нарочно он это сделал. Кстати, именно то, что не особо сильно наказал его, в итоге спасло ей жизнь, поскольку именно он другого охранника потом остановил, когда тот её связанную чуть не прирезал из-за её слов. Я вышел поесть, прихожу, а там двое охранников дерутся подле неё, один из которых ножом размахивает и орёт: «Всё равно прирежу, тварь!»
– Что она ему сказала?
– Свидетелем не был, но, как я понял, что-то о его мужской силе и предпочтениях.
– Что с этим сделал?
– Вот этого приказал лишить языка, клеймить и на галеры отправил.
– А руку ей кто вывернул?
– Руку ей вывернул я случайно вчера вечером, когда вывести решил из зала для допросов. Вроде как плохо ей стало совсем, задыхаться начала… А когда мимо палача проходила, то она резко дёрнулась и наброситься на него попыталась, и я автоматически отдёрнул её сильно. Причём не отдёрни, она, скорее всего, сумела бы того убить, поскольку в другой руке у неё оказался большой гвоздь, она его незаметно из крепёжной рамы вытащила. Как умудрилась, не представляю, но как-то вытащила. И ведь еле на ногах вроде стояла, а когда набросилась, чуть меня с ног не сбила…
– Палач чем-то ей досадил?
– Старался не досаждать, хотя именно он обычно и привязывал её, и помогал мне кормить её насильно. Но всегда очень аккуратно. Вы же знаете, как он может работать, так что ни руки ей ни разу не ободрал, ни горло. И она его хоть и не жаловала и не особо давалась, но гадостей ни разу на моей памяти не говорила. Я поэтому и растерялся поначалу, не ожидал, что кинется на него.
– Кого он в тот момент допрашивал?
– Девчонка молоденькая совсем, дочь колдуна, не хотела на отца признательные показания давать.
– В итоге дала?
– Не успела. Сначала вся эта суматоха с нападением Марты, а ночью девчонка умерла. Причём даже причину выяснить не смогли. Но там и без её показаний обвинений хватает.
Альфред глубоко вздохнул, борясь с желанием немедленно самолично придушить Илиаса.
Тот почувствовал, сразу испуганно потупился, пробормотав:
– Я знаю, что виноват, и готов принять заслуженное наказание, мой господин. Мне надо было сразу обо всём доложить вам. Но уж очень мне хотелось сначала всё исправить, а всё становилось только хуже и хуже. Я боялся, что вы не поверите, решите, что отыгрываюсь на ней… Но я, правда, старался не причинять ей вреда. Даже вчера я скорее от неожиданности её так сильно дёрнул, нежели чем для того, чтобы палача защитить.
– Сустав сильно повредил?
– Связки повредил. Рукой теперь даже пошевелить не может.
– Вот слов нет… – Альфред раздражённо скривился. – А истощена отчего?
– Так не ест она ничего, бледная до жути стала и на ногах еле стоит. Хотя вот вчера сил хватило, чтобы напасть, но потом вообще как неживая сделалась. А сегодня и подавно, ей еду в горло вливаешь, а она медленно обратно вытекает. Я такого и не видел никогда. Пришлось сидя привязать и вливать, но её потом всё равно стошнило. Так что вынужден признаться, что задание ваше исполнить я не смог, хотя очень старался. Короче говоря, виноват и готов понести заслуженное наказание.
– О наказании потом поговорим. Сейчас пойдём покажешь мне её.
– Да, мой господин. Конечно.
***
Они шли по длинным тёмным переходам, и Альфред мучительно обдумывал стратегию собственного дальнейшего поведения. Миранда явно задалась целью вынудить окружающих её убить, но именно это в его планы не входило. Сейчас он хотел не столько убить, сколько заставить раскаяться в содеянном.
Илиас провёл его в камеру на верхнем этаже темницы, где под потолком даже узкие зарешеченные окошки были, которые в отличие от остальных камер пропускали внутрь хоть какой-то дневной свет. Войдя, он с удивлением обнаружил в центре массивную деревянную кровать, к которой широкими ремнями из мягкой кожи была привязана Миранда. На её левое плечо была наложена фиксирующая повязка, плотно прижимающая руку к телу. На звук открывающейся двери Миранда, лежащая с закрытыми глазами, никак не прореагировала, даже ресницы не дрогнули.
Альфред сделал знак Илиасу, чтобы вышел и закрыл дверь, после чего подошёл ближе и, чуть склонившись, провёл пальцами по бледным запавшим щекам и опухшей скуле, потом наложил ладонь на повреждённый сустав левой руки. Миранда медленно открыла глаза, встретилась с ним взглядом, и её губы презрительно дрогнули в ироничной усмешке.
– Не по статусу ведёшь себя, – едва слышно выдохнула она.
– Помолчи! – холодно проронил он, стараясь магическим посылом создать вокруг повреждённого сустава повышенную вибрацию поля, чтобы быстрее восстановить его работоспособность.
В её глазах полыхнуло раздражение, которое моментально сменилось холодной отстранённостью, и его воздействие тут же оказалось заблокировано профессионально поставленным блоком.
– Ты соображаешь, что творишь? – он увеличил воздействие, чтобы пробиться. – Тебе что, хочется инвалидом остаться?
– Нет, мне хочется побыстрее исполнить твоё горячее желание болезненно меня прикончить. А то ты что-то уж слишком затянул процесс, мне это не нравится, и я постараюсь сжать сроки. Так что тебе придётся удовлетвориться еще парой недель, не больше.
– Идиотка! Как есть идиотка! – он в раздражении схватил её лицо руками. – Вот с чего решила, что убить хочу? Я лишь хочу, чтобы ты осознала, что натворила!
– И не надейся, – в её глазах застыл леденящий душу холод. – Убить можешь, заставить раскаяться в том, что сделала, нет! Поскольку иначе я поступить не могла! Я сделала то, что должна была сделать для того, чтобы ты мог получить желаемое! По-другому ты не мог это получить!
– Не смей меня примазывать к этому! Это лишь твоё извращённое сознание могло связать такое воедино! И я заставлю тебя это осознать!
– Никогда не заставишь! – убеждённо выдохнула она. – Единственное, что ты можешь, это мучительно убить, на большее не рассчитывай.
– Дрянь! Лживая дрянь!
– Твоё право считать меня кем угодно, но всё будет так, как я сказала, – она утомлённо прикрыла глаза, показывая, что дискуссия окончена.
– Послушай, Мира, – Альфред решил сменить тактику, – я понимаю, что всё уже произошло и менять что-то поздно. Но вот неужели ты сама не понимаешь, что своим поступком унизила не только меня, но и Вальда? Хотя бы объясни, зачем ты это сделала? Ты ведь вроде любила его… Или никак простить не можешь, что ради тебя же жизнью пожертвовал? Вот зачем? Зачем?!
На её лице не дрогнул ни один мускул, и глаза остались закрыты. Альфред физически почувствовал, что даже если пытать её сейчас начнёт, ответа не добьётся.
Зло скрипнул зубами, отошёл к стене, оперся о неё и запрокинул голову вверх, пытаясь обуздать рвущиеся наружу чувства. В голове творилось что-то невообразимое.
Мысли скакали как бешеные, с одной стороны, хотелось любой ценой заставить Миранду признать его правоту и раскаяться в недолжном поступке, и параллельно с этим он ясно осознавал, что это не в его силах и ему необходимо с этим смириться, но не мог. Хотелось громить всё вокруг, чтобы выплеснуть боль, снедающую изнутри.
Он чувствовал себя обманутым и загнанным в ловушку и не испытывал никакого удовлетворения ни от того что попал на место Эрбила, ни от того, что Миранда лежала сейчас связанная перед ним и он мог творить с ней что угодно.
Чтобы хоть как-то отвлечься, опять шагнул к Миранде, пальцами провёл по связывающим её кожаным ремням и поразился их выделке и мягкости.
Чтобы переключиться, ухватился за мысль: откуда Илиас раздобыл подобные, потом поразился мастерству с которым палач привязал Миранду. Ровно и плотно прилегающая кожа, не сдавливая и не пережимая кровоток, одновременно не давала даже пошевелиться.
Мысль о палаче натолкнула на другую. Альфред решил поговорить с ним и выяснить, с чего это Миранда на него набросилась и нельзя ли из этой ситуации выжать что-то такое, что даст ему хоть небольшой козырь в противостоянии с ней.
Молча вышел, подозвал дежурившего у входа Илиаса и приказал привести к нему палача, после чего вернулся в свой кабинет.
Через некоторое время в дверь постучали, и Илиас, получив разрешение войти, завёл широкоплечего мускулистого мужчину в чёрном одеянии.
– Оставь нас, – хмуро проговорил Альфред, и ученик Эрбила тут же с поклоном удалился.
– Имя твоё напомни, – Альфред устремил тяжёлый взгляд на склонившегося перед ним атлета.
– Ларгус, Ваше Святейшество, – поспешно проговорил тот.
– Да, точно… – проронил Альфред, имитируя, что вспомнил, после чего поднялся с кресла шагнул к нему ближе, – Так вот, Ларгус, скажи мне, с чего Марта на тебя вчера напала? Обидел её чем-то сильно?
– На меня напала? – палач поднял на него явно удивлённый взгляд. – Она не на меня напала, Ваше Святейшество…
– Никак мне Илиас солгал?
– Скорее всего, Его Преосвященству отцу Илиасу так со стороны показалось, но Марта не на меня набросилась и гвоздь не в меня воткнула, а в бок допрашиваемой девушки.
– Нарочно? Или случайно из-за того, что Илиас её отдёрнул?
– Возможно, случайно, но не нападала она на меня, это точно. Она меня, наоборот, оттолкнула.
– Какой ей смысл на допрашиваемую нападать был?
– Это у неё спросить надо, я не знаю, может, она вовсе не нападала, а запнулась ногой и падала, меня по инерции оттолкнула, а на допрашиваемую девушку упала… Не знаю. Я спиной стоял, не видел. Просто ощутил, что оттолкнула.
Альфред почувствовал, что палач начал врать. Не сильно, лишь немного смазывая картину, скорее всего, в том, что не понял, зачем напала Миранда, но эта ложь его сильно разозлила.
В первый момент хотел прочесть длинную отповедь на тему: кто ты такой, чтобы сметь мне лукавить, и напомнить, чем это может закончиться для любого, но, злобно выдохнув: «Ты не забыл, кто ты?», замолчал, то ли потому что слишком хорошо вжился в роль немногословного Эрбила, то ли потому, что дальнейшие угрозы даже в мыслях ещё не сформулировал.
Но такой короткий вопрос подействовал на палача даже лучше длинной отповеди. Сжавшись, как от удара, он поспешно опустился на колени и, развязав тесёмки ворота рубахи, обнажил плечо, на котором красовалось личное клеймо главного инквизитора:
– Я не могу это забыть, хозяин. Я хорошо это помню.
Глядя на испуганно уткнувшегося в пол палача, Альфред иронично хмыкнул. Небеса явно благоволили ему. Помолчал ещё немного, а потом тихо, но с нажимом приказал:
– Тогда давай как на исповеди…
– Да, хозяин, – палач нервно сглотнул, немного помолчал, явно собираясь с мыслями, а потом тихо спросил: – Что вы хотите знать?
– Всё о Марте.
– Она ведьма, причём очень сильная, – хрипло выдохнул он, поднимая голову и устремляя на него испытующий взгляд. Альфред выдержал его, никоим образом не показывая собственного отношения к сказанному.
Видя, что он, не перебивая, ждёт, палач продолжил:
– Я таких и не видел никогда, если не считать того колдуна, что вы при мне тогда, ещё в самом начале, допрашивали…
– Боишься её? – лёгкая усмешка тронула губы Альфреда.
– Сложно сказать. Допрашивать не хотелось бы, и не потому, что боюсь, а потому, что явно бесполезно будет, как тогда. Говорить будет, если только сама захочет.
– С чего на девчонку напала?
– Как я теперь понимаю, помогла ей уйти. Девка упрямая попалась, и вроде понимает, что её слова ничего не изменят, но молчит. Марта с самого начала её жалеть стала. Как только я за инструмент взялся, так взглядом на меня стрельнула, что не смог я жёстко… А потом, похоже, она ей сама помочь решила…
– Куда ей гвоздь воткнула?
– Куда попала, я и не посмотрел. Рукой Марты все сразу заниматься стали… Да и не подумал я сначала вообще, к чему это она. Подумал, что запнулась и упала просто… А Его Преосвященство напугался очень, что руку ей так вывернул, вот про нападение на меня и сказал… Он полночи со мной вместе от неё ведь не отходил.
– Где труп девчонки?
– Скорее всего, ещё с утра охранники сжечь должны были.
– Понятно… А ещё кого-то жалела она?
– Больше не замечал. На допросах она обычно замыкалась, и будто ей всё равно. Его Преосвященство иногда её о чём-то спрашивал, типа, как думаешь, может, прервёмся на сегодня или может, пожалеем допрашиваемого? Но она ни разу не ответила, будто и не видит ничего, и не слышит. Он по первости злился, а потом рукой махнул, потому что всё равно бесполезно.
– И он не заметил, как на эту девчонку она среагировала?
– Нет. Поскольку с утра уже намучился с ней, пытаясь её заставить проглотить хоть что-то. Потом привязать мы её никак не могли, чтобы руки не перетянуть, прям – раз! – и на глазах отекать они начинали. Он злиться стал, даже ударил несколько раз меня. А затем она опять гадости охранникам говорить начала. А как рот ей завязали, задыхаться стала. Так что не до её взглядов ему было. А я решил её ещё больше не злить и все воздействия на девку облегчить постарался.
– Что охранникам она сказала?
– Одному, что жена его так ни одного сына и не родит, а дочери замуж никогда не выйдут, поскольку род таких тупиц продолжать нельзя. Другому, что сестра его гулящая, и хоть свадьбу они сговорили, ещё до венчания всё всплывёт и свадьбы никакой не будет, как и выкупа, и, возможно, несостоявшийся зять его первым и прирежет во время этого скандала.
– А тебя чем-то пугала?
– Она не пугает. Она пророчит. Всё, что до этого говорила, один в один сбылось.
– Так тебе-то что говорила?
– Мне ничего.
– Ни разу?
– Да, ни разу.
– Почему? Рот ей сразу затыкал?
– Нет. Много раз могла сказать мне что-то. Но не говорила.
– Как думаешь, почему?
– Сложно сказать. Может, видит, как я к ней отношусь.
– А как ты к ней относишься?
– Это сложно объяснить, Ваше Святейшество, наверное, с уважением…
– С уважением связывал и насильно кормил?
– Это можно делать по-разному… Вы сами по-разному допрашиваете. Когда видишь силу, её не уважать невозможно, на мой взгляд.
– Илиас тоже Марту уважает?
– Не особо. Но он до конца и не понимает, по-моему, кто перед ним. Он скорее злится на неё и боится вашей реакции. А рассказам охранников не верит и силы её не видит.
– Ты говорил ему о ней?
– Он не спрашивал.
– Как думаешь, зачем она охранникам такое говорит?
– Охранники не особо дисциплинированны, привыкли с заключёнными не церемониться, особенно с теми, которые не по душе им. Не отслеживай её так Его Преосвященство и я, давно бы прикончили её.
– А ты убить не хочешь?
– Сложный вопрос… Был бы свободен от обязательств, может, и помог бы. А так не в моей власти то.
– Честно, однако… Значит, видишь, что к смерти стремится.
– Это трудно не заметить.
– Кстати, среди заключённых ещё есть девочки, подобные той, что она убила?
– Среди заключённых нет.
– А среди кого есть? – Альфред сразу почувствовал, что этим ответом хотел сказать палач.
– У Его Преосвященства любовница тут есть. Вы должны её помнить, Вы сами ему её отдали, вот она бы точно могла жалость у Марты вызвать. И на вид прям агнец беззащитный с выразительными глазами, и по характеру на редкость смиренная и покорная. Я буду очень удивлён, если Марта такую не пожалеет.
– Не жаль её мне в качестве жертвы предлагать?
– Если честно, то Марту мне жаль больше. Вы ведь ищете способ её подчинить. Так вот лучше, если сможете так, нежели мне её убить придётся.
– Илиасу тоже насолить хочешь?
– Никоим образом, Ваше Святейшество, он вряд ли о ней печалиться станет, надоела ему уже Кира, того и гляди, пытать начнёт для развлечения. Так что для девчонки всё одно, каким образом мне на стол попасть.
– С чего так думаешь?
– Пресная она очень, – палач презрительно поморщился. – На всё согласная и до тошноты покорная. И Его Преосвященство это явно начало тяготить. Я уже наказывал её пару раз практически без причины, и дальше наверняка лишь хуже будет.
– Сможешь, не сильно калеча, заставить Марту её пожалеть?
– Думаю, да.
– Прекрасно… Можешь идти и позови Илиаса сюда, – выдохнул Альфред, с явным облегчением подумав, что, возможно, наконец получил шанс обуздать непростой характер Миранды.
Палач поспешно поправил рубаху, поднялся и, кланяясь, удалился.
Илиас вошёл буквально через пару секунд, скорее всего, ждал в коридоре.
– Вы звали, мой господин?
– Да. Спросить хочу, как отнесёшься к тому, чтобы твою Киру приставить к Марте и строго взыскивать за любое своевольство той?
– Это вам палач посоветовал? – осторожно осведомился он.
– Ты вопроса не слышал или окончательно совесть потерял вопросом на вопрос мне отвечать? – зло гаркнул Альфред.
Илиас тут же испуганно приклонил колени:
– Виноват. Не повторится более. Не возражаю я, конечно. Только бесполезно это, на мой взгляд. Марта абстрагируется от проводимых при ней экзекуций. Мол, вы можете делать что хотите, я тут абсолютно ни при чём. Думаете, я не пробовал её поведение с процессом допроса связывать? Пробовал! Результат нулевой. Я один раз приказал пытать допрашиваемого, пока она не соизволит сказать, чтобы прекратили. Даже не просить, а просто сказать: «Всё, хватит». Так вот, она не сказала ничего. Как не слышит. Глаза прикроет, и вся в своих мыслях.
– А что с тем допрашиваемым, про которого она ничего не сказала? – не сумел сдержать интереса Альфред.
– Сдох на дыбе на второй день, вернее, я приказал Ларгусу ему помочь сдохнуть, поскольку ждать мне её слова надоело.
– И как она на это?
– Никак. Я же говорю, абстрагируется она от всего происходящего и начинает реагировать, только если есть возможность кого-то из охраны позлить.
– Знаешь, зачем охранников злит?
– Это дураком надо быть, чтобы не понять. Нарывается, чтобы прикончили её. Вы что-то такое с ней сделали или этот колдун, которого вы убили, что жизнь ей абсолютно не мила стала. Я много раз говорил ей, мол, повинись перед Его Святейшеством, что сбежала. Поскольку он тебя велел не трогать, то наверняка простит. То, что ты здесь, это лишь попытка образумить. Не упрямься, повинись, и всё будет как раньше. Ведь явно хорошо тебе раньше было. Но нет, глаза отводит и молчит. Я, если честно, боюсь её даже на пару минут несвязанной оставить. Потому что вот вены на руке перегрызёт себе или ещё чего в этом же духе учудить может легко.
– Ты думаешь, самоубиться может? – задумчиво произнёс Альфред.
– А почему нет? – повёл плечами Илиас. – С неё станется. То, что она на лестнице себе шею не сломала, лишь счастливое стечение обстоятельств. А то, что спровоцировала охранника её уронить, чем не самоубийство? Или то, как других охранников подначивает постоянно, – это ведь не желание их реакцию увидеть, это, как я уже сказал, именно желание с жизнью распрощаться. Поэтому, как только вы оставите её наедине с Кирой, вы получите рыдающую Киру и труп Марты. Каким образом она это провернёт, не знаю, но какой-нибудь способ точно найдёт.
– С чего решил, что наедине оставлю? Не оставлю, просто за каждый выкрутас Марты прикажу наказывать Киру.
– А ей всё равно будет, вот увидите. Хоть убейте при ней Киру, никакого результата не добьётесь.
– Тебе жаль Киру?
– Нет, конечно, – ученик Эрбила брезгливо передёрнул плечами. – Хоть сейчас забирайте и делайте с ней, что хотите. Я не настолько к ней привязан, чтобы хоть как-то заступаться за неё, готов хоть сам ежедневно её при Марте наказывать. Только опасаюсь, что в итоге Марта лишь сильнее озлобится и всё станет ещё хуже.
– Хуже, чем сейчас?
– Да. Потому что я начинаю подозревать, что что-то с ней всё же не так… Изменилась она очень, я, если честно, стал опасаться, что убитый колдун ей как-то силу передал. Пользоваться она ей явно ещё не может, но вот, кто знает, что будет, если на эмоциях проклятье какое-нибудь сказанёт?
– То есть ты видишь у неё силу?
– Как вам сказать… Не то что бы вижу… Она её как бы окружает, а Марта использовать её пока не умеет. Хотя по мелочи у неё порой и выходит, чтобы охранников, например, припугнуть и внушить свою волю.
Альфред тяжело вздохнул. Ученик Эрбила начал задаваться вопросами и не факт, что не станет искать ответы на них самостоятельно. Надо было либо срочно свою версию происходящего ему внушить, либо побыстрее избавиться от него. Решил для начала первый вариант испробовать, после чего, как бы нехотя, выдохнул:
– Вот не хотел говорить, а, видимо, придётся. Ты правильно всё просчитал. Марта действительно изменилась, и не без причины. Я, убив преследующего её колдуна, решил его заклятье с неё снять, но не рассчитал немного, и активировал владение силой. А она отреагировала на это очень неадекватно. В истерику впала, типа сами вы колдуны, а никакие не Божьи посланники. Я хотел, чтобы остыла она немного, поэтому оставил одну посидеть подумать, а она сбежала. Я разозлился, конечно, решил, что, если ты ей темницу во всей красе продемонстрируешь, она испугается и в мозгах у неё просветление настанет, но, как видишь, опять просчитался. Не хочет она мою власть принимать.
– Теперь понятно, а то я всё голову ломал, что меж вами произойти могло… Но, мой господин, ведь отдать ей должное, она ни разу ни вас, ни меня ни в чём не обвинила прилюдно. Хотя могла, и это точно бы вынудило вас её быстро казнить. А она другие способы расстаться с жизнью ищет. И не проклинает никого, и силой даже не пытается пользоваться.
– Она боится ею пользоваться, считает небогоугодным делом это.
– Так, может, вам просто с ней поговорить, как вы умеете, и растолковать, что силу можно применять как во славу Божию, так и против.
– Она своеобразно всё воспринимает и пока не готова слушать, а главное – слышать. Я почему про Киру твою речь завёл, она ведь всех допрашиваемых преступниками в основном считает. Вот и не жалеет никого, мол, не моё это дело, поскольку я к колдунам никакого отношения не имею, и если и есть теперь у меня сила, это не моя вина, я умру невинной, и вина за это на моих гонителей ляжет. А если такую же невинную деву для опеки над ней приставить и жёстко спрашивать за то, что накормить не сумела или уследить за чем-то не смогла, то, может, и пожалеет она её. И постарается вступиться, а там уж и разговаривать дальше можно будет и хоть о чём-то договариваться.
– Это необычайно мудро, мой господин. Мне такая мысль в голову даже не приходила. Если так, то очень может быть, что и впрямь Киру она жалеть станет. Главное, чтобы мысли о самоубийстве оставила. Вы же знаете, сила притягивает возможности реализовать задуманное.
– В то, что она лично на самоубийство решится, я слабо верю. Добровольно душу в ад отправить охотников немного, а вот спровоцировать кого-то ей помочь, это да… Но пока, насколько я вижу, это не особо ей удаётся и никакое притяжение не помогает. Возможно, потому что мы с тобой, обладая значительно большей силой, ей в этом противостоим. Вот давай и дальше продолжай в том же духе. Если справишься с этой задачей, не только в помощники верну, но и преемником сделаю.
– О, мой господин, – Илиас благодарно прижал руки к груди, не сводя с него преданного взора, – я постараюсь, максимум сил приложу, чтобы вас не разочаровать.
– Старайся, старайся… Возможности для исполнения у тебя есть, – проронил Альфред и протянул ему руку для поцелуя, к которой тот тут же подобострастно приник.