Одно из преимуществ обучения у Минта – это способность просыпаться на ходу. Вот и сейчас я вскочила прежде, чем поняла, что правая моя рука сама собой зависла в воздухе, будто пытаясь схватить что-то.
– Чур меня. – Другой рукой я нащупала оберег и потянулась к клинку. С тех пор как начала перед сном принимать сон-траву, странные сны о прошлом и мороки Дарена больше не тревожили меня по ночам. Но кто знает, что со мной снова пытались сделать, пока я была без сознания?..
«Только не снова».
И оружия при мне не оказалось: я стояла в одной нижней рубахе, мокрой от пота. У ног валялась медвежья шкура, которую я, похоже, скинула с себя только что. Холод обжигал ступни.
– Одежда в сундуке, – вдруг сказал чей-то недовольный, приглушенный разделявшей нас занавесью голос. – Питье на лавке.
Алафира. Лечебница. Я облегченно пошарила около себя в темноте и, нащупав на лавке рядом кувшин, припала к нему. Кости все еще слегка ломило, но, кажется, хворь покинула тело. Должно быть, на сей раз старуха не пожалела для меня целебного колдовства.
– Благодарю.
– Синяки свои и ссадины сама залечивай, – отозвалась та. – Еще не хватало на тебя корпии переводить!
Над постелью вспыхнул колдовской светец и осветил маленькую горницу синеватым огнем. Все мое снаряжение лежало на сундуке. Верхняя рубаха и штаны почему-то были теплыми и как будто даже стали чище. Может, мне повезло и о них ночью позаботились духи-обережки?
– Ну, оделась? – Алафира заглянула и окинула меня недовольным взглядом. – Тело с себя согнала, смотреть противно. То-то холод тебя пробирает на раз, а мне потом возня. С утра еще новых таблиц притащили, когда тобой заниматься?
От Минта я слыхала, будто Алафира прежде была рабыней. Нрав у нее был нелюдимый, и я не знала, когда она начала служить Дарену. Знала только, что теперь она заправляла лекарской башней, к ней приходили на уроки колдуны, и всех она нещадно гоняла, но благодаря ей обитатели Нзира не свалились с простудами или еще чем хуже.
– Так, может, попросишь Дарена перегнать Нзир куда-нибудь поближе к теплу? – Я затянула ремень и откинула занавеску. Как раз чтобы еще раз столкнуться с сумрачным взглядом лекарки.
– Он-то тебя пожалел, дуру, – процедила она. – А я не стану.
Она даже чары над варевом не доплела, так и оставила висеть, расходуя силу на пустяшное сплетение.
– Насквозь тебя вижу, – процедила она. – Тебе не нужно все это. Ты порушить хочешь все. Не держишься, не ценишь. Так знай: холод в Нзире из-за тебя.
Я начала злиться.
– Мне тоже жаль, что Терна больше нет! Но сваливать все беды на меня…
Алафира фыркнула.
– Знаешь ли ты, что Нзир удерживают в воздухе колдовские создания – аспиды, летающие змеи?
– Еще бы не знать! – Раздраженно произнесла я. – Аспиды-то ветра́ ладят.
– Прежде у Дарена было три змея, и каждый за свое отвечал, и тот, которого ты сожгла в Линдозере, был змеем теплого ветра. И если б не ты, сейчас в Нзире даже посередь зимы все б росло. У нас были бы свои целебные травы, даже поля – места-то довольно! Нам бы не приходилось расходовать дрова и колдовство, не пришлось бы посылать учеников в Светлолесье. Но нет!..
Я не знала, что ответить. Алафира это заметила и сказала веско:
– Ты только портить горазда тут все. И Совет узнает об этом, не сомневайся.
Сплетение перед ней набралось силы и лопнуло, как перезрелая ягода. Пока я стояла, осмысливая сказанное, лекарка нетерпеливо соткала новое.
Если это правда… Теперь понятно, почему все приближенные Дарену чародеи избегают меня. Да уж. Не думала я, что мое положение в городе настолько шатко.
Не самые лучшие новости перед грядущей встречей с Советом в Палате Судеб.
Новое сплетение Алафиры осело и впиталось в варево, окрасив его золотистым.
– Женишок твой очередной за порогом топчется. – Алафира поставила передо мной кружку. – Послушай, может, что дельное скажет.
Я развернулась и вышла, оставив нетронутым целебное варево. Без лекарской помощи придется туго, но, видит Отец-Сол, верить здесь можно только…
– Минт!
Он ждал в переходе. В отличие от меня, растерявшей, по общему мнению, девичью красу, Минт как раз-таки возмужал: все такой же худощавый, высокий, свитый из жил и сухих мышц, он привлекал многих чародеек. За пролетевшие месяцы кожа у него стала грубее и темнее, волосы отросли, а пучок, прежде схваченный на затылке, превратился в косицу. Лишь виски на манер сиирелльцев Минт выбривал по-прежнему. Вдобавок к усам он стал носить небольшую бороду и выглядел довольно сурово, в отличие от колдунов: те, в подражание Дарену, как-то ухитрялись начисто лишаться бороды. Мои соседки болтали, что прежде у колдунов древности, до того как их кровь разбавилась человечьей, вообще не росли волосы на лице. Дарен, должно быть, и впрямь был чистокровным колдуном, раз не прибегал к ухищрениям и наговорам, чтобы свести лишние волосы. Я подавила смешок от мысли, что при всех невзгодах, сейчас меня занимает такая чепуха, как отсутствие бороды у чародейского царя.
Я бросилась к другу и, на миг задержавшись в объятиях, отметила, как сильно напряжены его плечи.
– Они знают? – спросил Минт.
Я кивнула, и мы, не сговариваясь, пошли по длинным хоромам, в которых сходились женская и мужская части. Несмотря ни на что, видеть друга было все равно что видеть солнечный луч в непогожий день. Мне сразу стало легче, и тревога, навалившаяся после разговора с Алафирой, отступила.
Минт был одет по-походному: дубленая поношенная куртка, штаны, сапоги с меховой оторочкой, сумка с беличьими шкурками. Дарен позволил Минту жить среди чародеев, и Алафира частенько гоняла его по своим поручениям вниз. Должно быть, и сейчас посылала его в Светлолесье. Все леса, кроме Мглистого, нынче обрели хозяев. Но Минт вырос в Сиирелл, а там чтили обычаи, знали, как в лес напрашиваться. Минт оказался незаменимым добытчиком для Нзира.
– Когда ты вернулся?
– Не здесь. – Минт потянул меня в немноголюдный переход. – Поговорим в другом месте.
И правда – нас окружали десятки колдунов. Кто-то спешил в мастерские, кто-то на занятия в другие башни, кто-то возвращался с отработки в Кругах. Все они бросали на нас любопытные взгляды, от которых становилось не по себе.
– Минт, – друга окликнула беловолосая колдунья с Пути Превращения. – Ты придешь сегодня на вечеры? Мы будем слагать песню для Терна.
– Постараюсь, Мания. – Минт послал ей короткую улыбку, и девушка вспыхнула.
– Никто не знает, что произошло внизу, – прошептал Минт, когда она отошла. – Утром Дарен выступил с речью, но назвал гибель Терна волей богов.
Миновав еще несколько поворотов, мы забрались в одну из потайных ниш, обнаруженных нами еще в самом начале наших поисков по Нзиру. Местечко защищали руны-обереги для отвода глаз, выбитые на камне неведомо когда и неведомо для чего.
– Что будем делать? – спросил сразу же Минт.
– Продолжать.
Он хмуро покачал головой.
– Ты не хочешь?
Только сейчас я заметила суму с вещами, одиноко притулившуюся в его тени.
– Я готов уйти с тобой отсюда хоть сейчас, – проследив за моим взглядом, сказал Минт. – Неужто тебе по нраву эта холодрыга? Эти мерзкие жертвины?
Минт и так недолюбливал колдовство, а после того, что случилось с Федом и со мной, и вовсе возненавидел. Я догадывалась о его нежелании делить кров с колдунами, но это было неудобство, на которое приходилось закрывать глаза… Но надолго ли?
– Вчера я почуял холод твоей смерти, – сказал Минт. – И это не то же самое, что видеть ржавый заговор-клинок. Лесёна, это много хуже.
Он мучается здесь, поняла я. Это осознание кольнуло почище холода Нзира. Мне показалось, что даже каменные стены взглянули на меня с укором. Как теперь сказать ему про Совет и мой шаткий договор с Дареном?
– После всего, что ты сделал… – прошептала я, кланяясь. Минт слегка отпрянул, вжавшись в стену, и на его лице застыло непонимание. Он явно предпочел бы моим поклонам иное.
– Ты спас меня, оберегал и учил… Меньшее, о чем я могу мечтать, так это отплатить тебе тем же добром. Ты уже сделал для меня многое, и я сумею выстоять.
– К чему ты это болтаешь?
– Возвращайся к своему народу.
Минт закашлялся.
– Ты думаешь, я хочу уйти один? – сказал он с кривой усмешкой. – Брось, Лесёна. Наши доли переплелись, и теперь мне все больше кажется, что это меняет мое нутро. Я не могу оставить тебя. Здесь слишком опасно.
– Здесь, помимо нас, живут сотни колдунов.
– Но ты человек! – сказал он в запале. – Это место не для таких, как мы. Мы должны оставить колдовские дела колдунам. Ты должна смириться с человеческой долей.
Алафира знала, что Минт предложит мне сбежать, вдруг подумала я. Снова проверяет меня? Она ждет, что я сбегу, и она окажется права. Я предам Дарена и навеки закрою себе дорогу сюда…
– Не могу, Минт. Ради Феда. Ради тех жертв, что мы уже принесли.
– Со мной ты в безопасности, – резко сказал Минт. – Вернемся в Сиирелл! Я как-нибудь договорюсь с общиной…
– Дай мне еще немного времени! – выпалила я. – Прошу.
Минт вздохнул.
– Что ж, я с тобой. Как всегда.
– Минт, ты лучший друг!
– И единственный, – проворчал он, распахивая вход.
Башня Крыльев встретила нас ветром с ледяными осколками. Мы с Минтом вбежали в один из проемов, наугад пробираясь к каждому мало-мальски целому участку. Под ногами валялись кучи битой кладки, покореженные металлические чаши, а порой и вмерзшие в пол обломки деревянной утвари.
Как хорошо, что рядом есть живая душа, которая подхватит твой голос.
Нзир будто возводили великаны или богатыри: внутри круглых стен высились остовы величественных каменных хором, разбитые камни со странными письменами на неведомых языках, высохшие деревья, щербатые идолы богов. Я думала, что знаю, кому поклонялись наши предки-колдуны, но некоторые божества выглядели совсем незнакомыми, обликом и чертами больше схожие со зверьем. Минт как-то пошутил, что, должно быть, давным-давно чародеи подражали им. Все возможно: Инирика как-то рассказывала на своих уроках, что прежде чародеи понимали звериный язык.
Колдунам приходилось искать в сохранившихся текстах имена и обряды этих забытых богов. Совет предлагал пока обходить странные идолища стороной, но Дарен пресекал любые попытки остановить строительство и предать забвению хоть что-то в Нзире.
Говорят, Ворон хохотал в лицо колдунам Совета, когда Дарен велел ему рассказать об известных ему тайниках. Тогда его ответы не вышли за пределы Палаты Судеб, но все откуда-то прознали, что город возведен с помощью заклинаний изменения веса и что сейчас этим мастерством владеет только Дарен, но поскольку чары Пути Превращения недолговечны, они не подходят для починки колдовского города. Свита Дарена уже несколько седмиц рыскала по руинам в поисках подобного заклинания с Пути Созидания или с другого Пути, лишь бы оно было способно вдохнуть колдовство в Нзир.
Эх, вот если бы мне сейчас удалось отыскать такое заклятье, Дарен бы наверняка согласился оставить меня здесь!
Пока все рыскали по Первому Кругу, мы с Минтом сосредоточились на поисках покоев Галлаи, ведь именно она была последней чародейкой, распоряжавшейся читальней Нзира. То, что Галлая спрятала наследие предков где-то в городе, было лишь моей догадкой. Да, она успела вывести несколько десятков колдунов через горы, основала в Светлолесье Обитель, тайную пещеру, в которой уцелевшие колдуны хранили оставшиеся знания и обряды. Но вряд ли Галлае хватило тогда времени, чтобы унести из города все его богатство.
– И все-таки… что случилось с вами внизу? – Минт помог мне забраться на один особенно высокий уступ. – Когда я почуял холод твоей гибели, то бросился к Дарену… Сам-то я не могу открыть лестницу. Хорошо, что он как раз обходил Первый Круг, а то не знаю, что бы я делал.
– На нас напали словно по приказу, – пропыхтела я. – Совсем как тогда, когда Ворон натравил на нас навок.
– Думаешь, Ворон это сделал? – Минт забрался следом.
– Почему нет? Там были заложные души, а туда их определяет именно он.
– Но ведь он не может без ведома Дарена творить такие вещи. Разве не в этом смысл жертвы нашего Феда?
Я поразмыслила над его словами.
– Да, ты прав. Если это Ворон, Дарен узнает. А если нет… Если это кто-то из колдунов Нзира, то зачем им убивать нас?
– Может, кому-то снова нужна жертва. – Минт запнулся. – Как думаешь, Фед еще там? Он жив? Что с ним стало?
Я промолчала, а потом судорожно предложила поискать другую лестницу.
– Ненавижу это место, – отрывисто сказал Минт и спрыгнул вниз.
Башня Крыльев, несмотря на свое название, была далека от сопутствующих облику Крылатой изяществ. Одна из самых высоких в Нзире, она торчала на границе меж Первым и Вторым Кругом, словно воздетый к небу укоряющий перст. Единственное ее украшение – литые бронзовые крылья на верхней площадке. В отличие от привычных Нзиру крупных арочных окон с витражами, окна башни Крыльев напоминали бойницы, а окна нижнего яруса так и вовсе рассекали прутья.
Такое роскошество наводило лишь на одну мысль – башня Крыльев строилась как тюрьма.
Подступы к ней были соответствующие. Мы с Минтом нашли два входа: через первый ярус со стороны Второго Круга и через крышу самой крепости. К вершине от крепости вел узкий каменный мост, укрепленный, скорее всего, заклинаниями, потому как ступить на такую тонкую полоску на самой верхотуре и не разбиться вдребезги надо было еще ухитриться. Мы пробовали подобраться к башне оттуда, но так и не нашли начало моста, а потому с облегчением пользовались первым входом.
О том, что здесь когда-то могла обитать Галлая, говорили неявные детали: по внутренним стенам башни тянулись едва заметные желобки золота. Сердцевина ее была пустой, а вдоль стен вилась лестница. Естественно, теперь уже вся разрушенная. Это напоминало мне одновременно и Обитель, и само мировое Древо, ведь эти желобки сплетались между собой, как побеги.
– Смотри! – воскликнул Минт. – Кажется, мы впервые добрались досюда засветло.
Я прищурилась от неожиданно яркого солнца. Было что-то странное в этом свете: проникнув в узкое верхнее окно, он отражался от бронзовых крыльев и казался осязаемым, как жилы золотой руды, оплетающие башню изнутри.
Мой оберег начал нагреваться, и вдруг на несколько мгновений все озарилось разноцветными огнями.
– Минт, я вижу… Оберег показывает мне скрытое!
Вкрапления камней, подсвеченных полуденным солнцем, походили на указатели: малахитовые, гранатовые и аметистовые. Они мерцали, призывая разгадать их тайны.
– Это двери! Там, где камни.
– Вижу!
Их было было превеликое множество, и мы с Минтом ринулись проверять одну за другой.
– Скрытые сокровища! Ну конечно! – Я лихорадочно шарила по серому камню, еще недавно блестевшему, как самоцвет. – Для любого колдуна сокровища – это его знания. А знания заключены в таблицах, книгах и свитках…
На самой верхотуре обнаружилась малахитовая дверь. Руны на ней мерцали одним именем…
– Галлая! Мы нашли!
Мы остановились у кромки разрушенной лестницы. Площадка перед дверью была цела, но между ней и нами отсутствовало несколько ступеней. Минт, ругнувшись, сделал петлю из веревки и перекинул ее через одну из верхних балок.
– Будем прыгать?
– Я первый… Постой. – Минт сощурился. – Ты слышишь?
Я прислушалась, но ничего, кроме завывания ветра в недрах разбитой крепости, не различила.
– Музыка-а-а, – протянул друг, а потом вдруг воскликнул: – Лесёна, это песня Феда, ты слышишь?!
– Нет, Минт, я…
Но тот вдруг сорвался вниз. Только не сейчас!
– Постой! Куда ты?
Я слышала, как он вбежал в один из переходов.
– Нет-нет-нет, – затараторила я, спрыгивая за ним и пускаясь следом. – Минт, это чей-то морок!
Или чья-то шутка. Да мало ли кому взбредет в голову играть в пустых палатах? Но угнаться за Минтом мне никогда не удавалось.
– Ми-и-инт!
Он исчез в темноте переходов.
– Ищешь дорогу?
Я обернулась, краем глаза выхватив нечеткую тень, сотканную из дрожащей тьмы. Иная, нежели та, что была внизу и убила Терна. Человеческая. Девичья.
Моя?
Я остановилась.
Она походила на меня, и даже одежда была тех же блеклых и землистых цветов, что и моя. Разве что лицом мы отличались: ее глаза – темные колодцы, распахнутые с тревожным ожиданием, но вместе с тем и с обманчивым восторгом, трепетом… узнаванием? На ее бедрах покачивался пояс из монеток, а ноги были обуты в шнурованные кожаные сапоги, каких у меня в мою бытность странствующей танцовщицей никогда не водилось.
Она была лучше меня, ловчее, гибче, красивее, но, когда подняла руки, и украшения на руках и пояс звякнули в такт, не было в этом ничего веселого, лишь жуткое бряцание подземных далей.
Я среди Чудовой Рати.
– Иди с нами, здесь хорошо. Спокойно. Все, что ты ищешь, уже здесь.
Я открыла было рот, чтобы позвать на помощь… Но кого мне звать? Минта? Дарена? Да и зачем? Эти твари не тронут меня. Не посмеют!
А все же…
Она будто знала, что я не позову на помощь, и издевательски усмехнулась.
Я с трудом заставила себя отвернуться и побежала, а она, чудово наваждение, пошла следом медленным, валким шагом.
– Будет не гнев, но надежда. Тебе будет так хорошо, так спокойно с нами!
Ворон и чудь знает, что я ищу в Нзире!
– Ми-и-инт!
Я петляла меж хором, сворачивала, но, когда бы ни обернулась, наваждение следовало за мной. Сжав оберег, я вдруг обратилась через него к Нзиру:
– Выведи меня к Минту!
Сверху раздался шелест, похожий на трение тысяч мелких камней друг о друга. Сперва этот звук казался далеким и едва спорил с возникающими за спиной шагами, но скоро усилился и подмял под себя все… «Аспид!»
Я успела броситься в сторону, когда тьма под куполами расщепилась и одна из ее частей с ревом обрушилась.
Крылатый змей едва помещался в узком проходе башни. В его древних, мерцающих смарагдовой зеленью глазах отражалась холодная ярость.
Аспид стремительно оттолкнулся и перемахнул через меня. Дохнуло свежим ветром да запахом пепла. Я упала навзничь и замерла, не шевелясь, а потом медленно приподняла голову. Змей нырнул в переход, и я еще какое-то время слушала, как стихает шорох когтистых лап.
Ходило много слухов, но никто не знал, как Дарен сумел найти и приручить трех – точнее, уже двух – взрослых змеев. Аспиды жили где-то в пещерах под городом и редко показывались в Нзире. Минт говорил, они кормятся плотью, а как они ее себе добывают на острове среди небес – большой вопрос.
Но все стихло. Ни топота чуди, ни шелеста аспида. Пошатываясь, я добрела до разрушенной лестницы в башне Крыльев. Там, среди руин и нанесенного ветром снега, на коленях стоял Минт.
– Вот ты где!
Минта била крупная дрожь. Его плечи и грудь тряслись, а сам он прятал лицо в ладонях.
– Что с тобой?!
Я положила поверх его ладоней свои и отняла их от лица. Глаза Минта были сухими, но широко распахнутыми от ужаса.
– Он был здесь, – сдавленно прохрипел Минт. – Я видел его! Он только что был здесь… не мог прикоснуться к гуслям… Это чудовище сожрало его изнутри! Он сказал, что, когда переварит его, придет за всеми нами… Если мы сами не присоединимся к Рати.
Я обхватила его голову и прижала к груди, затем провела рукой по волосам.
– Лесёна, – глухо простонал Минт. – Он пожрет весь мир.