Старший брат Стасик выпал из окна и разбил голову. Пришлось отдать его в психиатрическую лечебницу в Лигово. Часто говорят – в безумии есть высшая цель, безумец иначе видит мир, это расплата за гениальность. Стасику было восемь лет. Он остался в сумасшедшем доме на всю жизнь. За что Бог потребовал от него расплаты? Трудно верить в предопределение, когда страдают дети.
Сегодня приходил странный человек в темных очках, закутанный в шарф. Принес хлеб, консервы, кофе, сахар, коробку конфет и четыре яблока. Сказал, что он давний мой поклонник… Я не могла вспомнить его лица. Я надела свое лучшее платье, меха. Ольга сварила кофе. Мы сели за стол и представляли, будто жизнь идет прежним порядком. Будто слово «балет» ещё что-то значит. Можно было забыть, что снег больше никогда не растает. Забыть, что на улицах режут, сажают на кол, жгут дома.
Обжигающий кофе, конфеты – было сладко и хорошо. Совсем как раньше, рассуждали о политике – но не всерьёз, а что-то легкое, ни к чему не обязывающее.
Гость говорил: «У нас в России люди разделяются на две категории – на вечно «во весь голос» протестующих и на вечно покорно молчащих. И то и другое одинаково бесцельно, так как при этом у нас совершенно отсутствует третья категория – людей что-либо «делающих».
Эти рассуждения о всеобщей праздности звучали так очаровательно старомодно. Сейчас ведь все что-то делают. Вернее, делают всего два дела – одни убивают, другие отчаянно пытаются не умереть.
Я говорила откровенно. Я слишком поздно поняла, что он – один из них. Когда он снял очки, перед тем, как попрощаться. Басурманские глаза. Не могу вспомнить, кого он мне напоминает. Кого-то давно умершего, лицо с черно-белой фотографии… От этого не покидало ощущение тревоги.
После еды чувствуешь свой желудок. Нельзя танцевать с переполненным желудком.