Глава 2

Утро началось… к вечеру. Сгущались сумерки, когда я разлепила глаза. Это, с одной стороны, было очень даже хорошо – солнце не слепило так ярко. Но вот с другой… я ж так и уснула на берегу, в обнимку с пустым бутылём. Весь день тут бессовестно проспала.

Да меня ж, наверное, обыскались давно все!

Но тогда чего на берег за мной не пришли, не разбудили?

Этери-то точно знала, где меня оставила.

Наверное, не захотела сознаваться.

А если так, тогда…

Неужели, суженый её венок не подобрал и не явился?

Жаль, если так.

Что удивительно, несмотря на жуткую головную боль и отчаянную жажду, в целом ощущала я себя неплохо. В том смысле, что тело вовсе не ломило, несмотря на жёсткость места былого почивания. Отчасти, скорее всего, тому способствовала непонятно откуда и когда взявшаяся импровизированная постель из растительности, прочно и основательно переплетённой между собой.

Ай, да Йоана!

Несмотря на весь казус свершённой оплошности, при воспоминании о мавке, я невольно улыбнулась. В нашем княжестве с настоящей женской дружбой всегда были проблемы, ввиду преобладания высокой конкуренции, и даже тот факт, что в гонке за венцом я не участвовала, нисколько не мешало всем остальным девушкам воспринимать меня сугубо, как потенциальную соперницу. Даже сестра, и та время от времени одаривала меня мрачными взглядами, если я с её будущим избранником хотя бы парой слов перебрасывалась, так что искренне помогающая во всём подруга – лучший подарок в моей жизни! Ну, а то, что утопленница… Так ведь у каждого свои недостатки, ничего страшного.

В общем, чувствовала я себя счастливее некуда. Ровно до той поры, пока не добрела до отчего дома. Впрочем, замечать неладное я начала ещё по пути туда. Просто, по обыкновению, почти каждый двор нашего княжества к вечернему времени после самой длинной ночи в году успевал пережить, как минимум массовые драки с разгромом имущества, несколько публичных расправ с особо незадачливыми женихами от особо непреклонных родителей той степени жестокости, которую только позволяла фантазия беснующихся старших того или иного рода, на чью территорию попадало «пламя своего сердца» с ивовой веточкой. А у ратуши так и вовсе одна толпа то и дело сменяла другую, и пусто там точно никогда не было. Но не сегодня. Этим вечером улочки подозрительно притихли. Можно сказать, почти вымерли. А такое, на моей памяти случалось только в двух случаях. И если до наступления одного из них у всего нашего княжества был срок ещё в пару недель, то… определённо, князь Ордмера очень-очень зол.

Исходя из последних выводов, двигаться по пустующим тропинкам я старалась, как можно быстрее и незаметнее, тщательно скрывая от возможных свидетелей своё присутствие в столь странный час. Центральными воротами пользоваться не стала. Юркнула сквозь южную садовую дверцу, о существовании которой мало кто был в курсе. Проникновение осталось никем не замеченным. И тут от сторонних взглядов мне удалось скрыться. Я даже саму себя похвалила. И за умения, и за то, что удалось безжалостно подавить вспыхнувшее любопытство по поводу оглушающей ругани с другой стороны дома. Жаль, в конечном итоге меня это особо не спасло.

Двери в покои я отворила совсем чуть-чуть, петли даже не скрипнули. Но вот там… были все! И сестрица, стыдливо разглядывающая каменный орнамент пола, подозреваю, уже несколько часов к ряду, и нянюшка, которая должна была за мной неустанно приглядывать, не отпуская никуда без сопровождения, а также прислуга – в ряд выстроенная, и собственно самый главный среди всех – тот, кто виноват во всём этом безобразии (а как иначе назвать столь беспринципное вторжение в моё личное пространство?). Массивная фигура отца загромождала собой целое окно. А оно, между прочим, было ого-го каким высоким и широким! Мужчина, заложив руки за спину, наблюдал сквозь стекло за происходящим около центральных ворот – как раз за тем, что я теоретически благоразумно пропустила. Прежде думала, будто благоразумно. Теперь же всё больше склонялась к мысли, что там, внизу – всё получше будет, чем здесь, в западном крыле третьего этажа. И уже даже почти ретировалась в это самое «наиболее благополучное направление», ведь родитель моего появления всё ещё не заметил, однако побег не удался.

Мои личные покои наполнило резкое и обидное:

– О, вернулась, наконец-то!

Не самый приятный в данный момент слуху голос принадлежал предательнице Этери. И за это я одарила её многообещающим взглядом.

Вот не могла промолчать?

Вспыльчивый нрав отца поостынет через парочку денёчков, потом он осознает, в смысле – вспомнит, что самое важное на свете не какие-то там условности и правила, а его родные любимые кровиночки, то бишь – я… ну, и эта, которая предательница Этери (она хоть и предательница, но всё равно ж кровиночка, куда её девать). Потом мы все вновь заживём счастливо. И возможно, мне даже удастся избежать наказания за свою провинность. Всё-таки как раз мой день рождения настанет. Чем не подарочек?

Ага, я всё ещё в душе наивность и мечтательница!

Последнее я ощутила особенно остро, когда отец медленно развернулся ко мне лицом, а моей мечтательной и наивной натуре вынужденно пришлось сперва прекратить отступать обратно в коридор, затем и вовсе войти в покои как положено.

– Айлин Ордмер Алтари! – прозвучало властное и бескомпромиссное, наравне с лёгким дребезжанием стёкол.

Суровый у меня родитель, что сказать…

– Доброе утро? – отозвалась, уставившись в пол, как и Этери, старательно изображая раскаяние. – Вечер, то есть, – вспомнила о времени суток, а не только о том, когда сама проснулась.

Но то ли я раскаяние плохо изображала, то ли степень папиного гнева зашкаливала сверх обычной (в таких ситуациях) меры, потому что следом раздалось ещё более громкое:

– Что гласит последний княжеский указ о самой длинной ночи в году?!

Шумно сглотнула.

– Дословно? – поинтересовалась робко.

Ввиду присутствия нескольких десятков свидетелей, другие мысли как-то разбежались разом. В конце концов, при таком количестве посторонних приёмчики, призванные надавить на отеческую любовь, не используешь.

Показательная порка, не иначе.

– Айлин Ордмер Алтари! – снова повторил моё полное имя отец.

И только. А это демонстрировало наивысшую степень его гнева. Раз уж с другими словами тоже никак не мог найтись так сразу.

– Да, папа, – ответила покорно, принявшись смотреть в пол ещё более основательно, а выражению лица придать ещё больше осознания всех своих грехов, заодно и вины за оные.

Не помогло.

– Как ты могла?! – прозвучало в открытом обвинении. – Твой проступок совершенно непростителен. Таким безответственным поведением ты подрываешь весь миропорядок нашего княжества!

– Причём тут я и миропорядок княжества? – изумилась машинально.

– Ты – княжна, Айлин! – прогрохотало совсем рядом в досадном напоминании.

– Младшая, – внесла смягчающее обстоятельство.

Лично мне это всегда казалось очень весомым фактором. Да и для папы тоже. Иногда. Но не в этот раз.

– Тем более! – взбешённо рявкнул отец… то есть князь Ордмера.

Вот теперь я удивилась ещё больше.

– Ты не можешь выйти замуж, пока не выйдет замуж твоя старшая сестра!

Предел моего удивления, кажется, плавно достигал апогея.

– Я и не собиралась выходить ни за кого замуж, – поспешила откреститься от таких громких предположений.

– Да-а-а? – злобно протянул родитель. – Именно поэтому ты отпустила по ордмерской реке аж тридцать шесть венков?! Не один! Тридцать шесть, Айлин! Тридцать шесть!!! – шумно выдохнул и устало прикрыл лицо ладонью в явном жесте «глаза б мои тебя не видели».

Почти достигший апогея предел моего удивления сделал неожиданный кульбит и рванул далеко за границы шкалы привычных возможностей. Ордмерский князь, между тем, подхватил меня под руку и одним рывком переставил к окну, заставив смотреть на ту сторону двора.

А там…

Как раз продолжал нарушаться ранее упомянутый миропорядок нашего княжества.

У центральных ворот собралась большая часть местной знати, вместе со своими жёнами и, чтоб их мавка потопила, сыновьями. Они с восторженно-радостными физиономиями держали перед собой, на манер какой-нибудь истинной драгоценности, те самые венки, что я ранним утром по реке пускала на пьяную голову. Помимо знати, нашу землю нетерпеливо топтал мельник, притом без сына, но с семью дочерьми (сына у него в принципе никогда не было, да и жена скончалась лет двадцать назад – от старости). За спинами семейства мельника ругались близнецы-отпрыски лучшего из ордмерских кузнецов. Они никак один венок на двоих поделить не могли. От самого венка, к слову, в процессе «деления» лишь ивовая веточка с ленточками остались, да ошмётки травы под их ногами. Впрочем, о чём именно они спорили, было совершенно непонятно, ибо все остальные голосили ничуть не хуже – кажется, требовали выдать им невесту и слово княжеское. И только чуть подальше, у частокола, тихонько горевал, глядя себе под ноги, сын нашего казначея. Где находился в это время сам казначей – вообще непонятно. Его обычно из княжеского дома пинками не выгонишь, а тут потерялся где-то из виду (надеюсь, не побежал на реку за оставшимися венками, чтоб продать их подороже!). Но зато присутствовала его супруга (третья по счёту), по совместительству мачеха пригорюнившегося парня. Она-то и сочувствовала ему, ласково поглаживая по плечу. Я, к слову, ему тоже чуточку посочувствовала, ибо Герт – суженный Этери, именно из-за него мы на реку ордмерскую ночью пошли. Но, ввиду новых обстоятельств, очевидно, свадебку старшей княжны всё же придётся отложить. Как минимум до следующего утра после самой длинной ночи, ибо князь-отец категорически против родниться с казначеевым родом. Сам казначей мужик был неплохой, и жена у неё пригожая. Только жадный он слишком. Если уж он сейчас княжескую казну регулярно считает с особой маниакальностью, то, что будет, когда почувствует себя, как дома? Я могла лишь предположить, а вот отец и того делать не собирался, заранее обезопасив всех нас от возможных последствий.

– И что я делать с ними со всеми теперь буду? – задал, между тем, очень надеюсь, риторический вопрос, родитель.

А то если он и взаправду не знает…

А кто ж тогда знает?!

Тем более, что…

– Да я эти венки утром запускала, на рассвете, когда все разошлись, – оправдалась я. – Все… сорок, – выдохнула почти совсем беззвучно. – Не тридцать шесть, – вздохнула тихонько.

И очень-очень виновато.

– Что-о-о?!

Невольно вздрогнула и опасливо покосилась на родителя.

Нельзя ему так волноваться. Возраст уже приличный, всё-таки.

– Венков было сорок, – в который раз старательно изобразила покаяние.

У отца задёргался левый глаз.

– То есть, это ещё не все твои женихи? Ещё будут?! – отразилось среди стен, наряду с очередным дребезжанием стёкол.

Поскольку оправдываться было особо нечем, то всего лишь согласно кивнула. Ну, а смысл отпираться?

– Может, остальные никто не подобрал, их течением насовсем унесло… – промямлила жалобно и с надеждой Этери.

Её тут же дружными кивками поддержала вся прислуга.

– Угу, унесло. В другое княжество, – поддержала на свой лад нянюшка. – То-то и не добрались ихние ещё до н… – дальше ей пришлось умолкнуть под яростным княжим взором.

Вот тут я изображать чувство вины и раскаяния перестала.

Начала молиться.

За собственное здравие!

В соседних княжествах, граничащих с Ордмером, числилось аж три. На юге – Берлер, славящийся купеческим ремеслом (предки нашего казначея как раз оттуда, явный представитель берлерского народа); на западе – Загрод, чьим неоспоримым преимуществом всегда было кораблестроение и рыботорговля (не путать с работорговлей! У нас и такие в крае преотвратные представители имелись, хорошо, мы с ними редко встречались, раз в пятилетку только); на востоке – Верениск, кладезь богатых урожаев и трудолюбивых княжечей.

Хоть бы мои венки туда отправились…

Правда, о последнем я напрасно подумала, ибо ордмерская река текла как раз в западном направлении.

Не свезло, так не свезло, в общем…

– А если в самом деле загродские прибудут? – поинтересовалась тем временем Этери.

Очевидно, размышляла о том же, о чём и я.

– Как прибудут, так и убудут, – мрачно отозвался отец, сжав кинжал на своём поясе.

Это у него условный рефлекс такой. Все о нём знали. Князь-отец в такие моменты о войне всегда думал. Не зря ж Ордмер славился самыми выносливыми воинами среди четырёх континентов. Да что там воины, у нас вон, даже мельник, и тот калёные прутья голыми руками гнул, в его-то преклонном возрасте.

Кстати, о мельнике…

– Невестушка моя, пригожая, Айлин-деточка, выходи! Я тебя уже заждалси-и-и-и!!! – вопил в то время мельник.

Айлин-деточке в моём лице моментально поплохело.

Я ж реально ему в деточки только и гожусь!

Его младшая внучка – и та постарше меня будет.

Однако поплохело мне не совсем по причине разницы в возрасте. Просто батюшка как-то уж больно задумчиво на него смотрел. Сперва на него, потом на меня. И снова на него. Явно оценивал подвернувшиеся варианты.

– Н-не н-надо! – ошарашенно обронила я, попятившись назад, к дверям на выход.

Ну, не станет же он меня наказывать за провинность единым венцом с мельником?! Или станет.

– Почему не надо? – подозрительно миролюбиво провозгласил князь. – Ты же сама веночки плела, воск заговорённый лепила, старалась, ворожила, княжеский указ нарушала… сорок раз за одну ночь!

– Не за ночь. За утро, – невозмутимо прокомментировала сестрица.

Это она сейчас так намекала, что мол, радуйтесь папенька, если б всю ночь плела, то успела бы побольше бед сотворить. И не я одна это, кстати, поняла. Родитель тоже понял. Но не порадовался. Вот ни капельки! Окинул старшую княжну хмурым взглядом, а после ринулся ко мне, выполнив самое сокровенное моё в настоящий момент желание. В коридор выволок. Жаль, дальше всё пошло в разрез с моими скромными притязаниями. Спрятаться в саду мне никто не позволил. Князь направился к центральным воротам, конечно же, прихватив с собой и мою провинившуюся тушку. Во дворе, к моменту нашего появления, выстроились дозорные, явно приготовившись разнимать будущую драку. Приготовились они очень даже не зря: стоило толпе узреть наше присутствие, как вопли стали ещё громче, напоминая уже не голоса людские, а завывание подгорающих бесов.

– Тихо, – на удивление спокойно произнёс отец.

Сказал негромко, подняв ладонь в воздухе. Однако, княжий приказ все в момент исполнили. Уставились на него с просящими глазёнками, аки девы безвинные и в отчаянное положение попавшие, обязательно не по разумению своему. Мне же ничего не осталось, как только восторгаться силой уважения, которое проявляли ордмерчане и ордмерчанки по отношению к своему правителю. Отец, в свою очередь ничем таким и близко не проникся. Знал прекрасно, надолго терпения толпы не хватит.

– В целях разрешения конфликта, предлагаю самый элементарный способ выбора жениха из… – окинул присутствующих брезгливым взором, слегка поморщившись, – наличия имеющихся, – остановил внимание на мельнике. – Если до рассвета сами между собой не договоритесь, поставлю друг против друга на алтарийском поле. Кто живой останется, за того и княжну свою младшую отдам, – помолчал немного, а после добавил сухо: – Через год.

Среди толпы пронёсся тихий ропот. Многие, как и отец, скосились на мельника. Видимо, как и я, помнили прекрасно, как тот прутья калёные голыми руками гнёт. Сыновья кузнеца – так точно вспомнили, это ж они ему для ограждения территории заработка эти самые прутья калили. А прибей его, и всё, без хлеба вся семья останется, хоть в другое княжество переезжай. Дочери у него больно уж злопамятные. И это ладно, если только место жительства с голодухи сменить придётся. Похуже вариант тоже вполне мог случиться – в целях компенсации могут ведь и заставить жениться на себе. Притом, что они только для других злопамятные, между собой – добрые и щедрые, мужьями своими постоянно делятся, а мнение этих самый мужей вообще не учитывается. Как говорится, хлеб – всему голова. Кто хлеб печёт, тот и главный.

– А ежели не по нраву потом придётся княжне младшей после алтарийского поля жених оставшийся? – поинтересовался кто-то из толпы.

Явно риски просчитывались.

– Такого не будет, – с уверенностью заявил князь. – Всё ей по нраву.

И так выразительно на меня посмотрел следом…

Ничего не осталось, как согласно закивать.

Не то чтоб я тоже была в подобном уверена, просто отец же сам сказал: «через год», а за этот год я столько всего придумать успею, что тот самый будущий жених сам от меня как миленький сбежит. В конце концов, такой подставы от меня никто не ждёт. Ну, кроме родителя. Он-то о моём дурном характере прекрасно осведомлён. Сам же воспитывал и тайно ото всех черту эту взращивал.

В общем, я – вся в папеньку!

И с его решениями безоговорочно согласна.

Почти всегда…

– А теперь расходитесь, – велел тем временем самый главный из всех. – Жду обратно к рассвету.

Повиноваться толпа не особо стремилась, однако у центральных ворот стало немного посвободнее. Народ всё ещё переговаривался, только теперь уже между собой, а я начала радоваться столь быстрому и почти успешному разрешению назревающего конфликта… начала, да не успела толком прочувствовать сие счастливое ощущение.

Воздух за считанные мгновения нагрелся, поднялся ветер, а звездное небо накрыла огромная тень, скрывая собою ночные светила. И все мои радостные эмоции тут же бесследно испарились. Чужие голоса – вовсе притихли. Воцарилась полнейшая тишина. Ненадолго. Вскоре её нарушил многочисленный топот копыт, а перед княжим домом выстроились всадники, затянутые во всё чёрное. Не наши. И даже не из загродского княжества. Эрранцы. Те – чьё появление не ждут, а встречают всегда со страхом.

Но и это не самое худшее!

К моим ногам грохнулось целых пять венков.

Тех самых, что я на пьяную дурную голову по ордмерской реке пускала!

Ох, не просто так считается, будто беда не приходит одна…

Загрузка...