Но коврик не появился, а я с запозданием поняла, что он слишком далеко и не может слышать моего призыва. Дракончик, тем временем, стал скакать по мне, как взбесившаяся белка, а когда прыгнул на юбку, тонкая ткань разорвалась.
В замешательстве я подняла взгляд на дядю. Тот прикрыл рот кулаком и покашлял.
– Гм, – произнес он. – Гхм… Элизабет, пока мы с виконтом обсуждаем дела, ты можешь подняться к себе и… Закончить туалет.
Чувствуя, как горят щеки, я цапнула Нинель за руку и потащила к двери.
Мы вышли в коридор, где бледная, как известковая стена Бенара отчитывает служанок, а те смиренно опускают головы и кивают. Завидев нас, экономка сделала жест рукой, чтоб я поспешила вернуть себе пристойный вид, а на Нинель посмотрела так, что та должна была моментально превратится в пепел.
Стараясь поскорей убраться с глаз разозленной надзирательницы, мы побежали вверх по ступенькам, которые должны вести к моим покоям.
– Прости, – проговорила Нинель на ходу, – я не хотела портить тебе прием. Но он так кричал, так кричал… А потом вырвался. И еще укусил меня за палец.
Она вытянула перед собой указующий перст, на котором остались четыре глубоких отверстия от клыков моего питомца.
Я строго посмотрела на дракончика, но тот скрутился клубочком у меня в руках и спит или делает вид, вытягивая лапки и сонно чавкая, будто это не он устроил переполох.
Опустив плечи, я вздохнула и подняла голову, прикидывая, та ли это лестница.
Когда мимо проплыло окно, из которого открывается вид на весь Аварон, прекрасный и загадочный в своей мрачности, проговорила:
– Ты не виновата. Диларион преданней собаки. Честно сказать, не представляла, как оставлю его одного.
– А этот виконт не такой злыдень, да? – спросила Нинель, хитро подмигивая.
Щеки снова загорелись, в груди вспыхнуло.
– Что ты такое говоришь? – выпалила я. – Он его слуга. Его… В смысле принца.
Губы Нинель растянулись в улыбке, она сложила руки на груди и проговорил победно:
– Как же. Рассказывай. Я видела, у тебя глазки заблестели, когда этот виконт подошел.
– Ничего подобного, – буркнула я.
– Не отпирайся, – продолжала она, все больше раззадориваясь. – Он тоже на тебя смотрел. Даже я успела заметить.
Я нахмурилась и ускорила шаг, прижимая к груди дракончика, который время от времени подергивает лапками.
К моему облегчению, лестница оказалась правильной, и через несколько минут мы оказались возле двери. Дракончик проснулся и вопросительно посмотрел на меня, мол, почему остановка, мне так хорошо спалось.
Я толкнула дверь и бросилась к зеркалу. После атаки дракончика из прически повыбивались пряди, на юбке зияют дыры с ладонь, а оборка на талии превратилась в лохмотья.
– Жуть… – прошептала я.
Зато Нинель, почему-то довольная, как кошка, наевшаяся сметаны, расселась на пуфике и произнесла:
– Если бы за мной приехал такой виконт, я была бы рада.
– Кажется, – сказала я, доставая из тумбочки коробочку с изображением иголки и нитки, – ты забыла, ради чего он здесь.
Раскрыв короб, критичным взглядом окинула порошок, который всегда спасал одежду от самых страшных дыр. Порошок оказался свежим и сухим, какой требуется для заплаток.
Нинель сказала:
– Ничего не забыла. Но согласись, виконт красив. Если у принца слуги так выглядят, то каков он сам?
Она мечтательно подняла взгляд к потолку, а я взяла щепотку порошка и сыпнула на разорванную часть юбки. Та заискрилась голубоватым и через секунду ткань снова стала целой.
– Он его друг, – отозвалась я, переходя к следующей дыре. – Слышала, что сказал? Он его друг, соратник или как там это называется у людей, которые живут без магии?
– По-моему, ты сгущаешь краски, – все еще мечтательно проговорила Нинель. – Он же разрешил тебе оставить Дилариона.
– Ага. И пригрозил отрубить руку, – отрезала я.
– Только если дракончика найдут, – напомнила подруга.
Она осторожно приподняла крышку шляпной коробки, в которой мы наскоро соорудили подстилку для питомца из меховой накидки и шерстяного платка. Коробка недовольно пискнула и пыхнула серым облачком, и Нинель опустила крышку.
– Мне что ж теперь, его на цепь посадить? – спросила я, заканчивая с починкой платья.
Нинель покачала головой.
– На цепь не надо, – сказала она уверенно. – Он не выдержит. Но ты только подумай, за тобой приехал красавец виконт. И повезет тебя....
– В одно из самых опасных мест в королевствах. И в мире, – закончила я.
Когда через полчаса мы с Нинель влетели на коврике в окно зала, где дяде с виконтом подавали кофе, оба подняли взгляды и молча наблюдали, как кружим под потолком.
Мы чинно приземлились на пол. Я, стараясь держаться достойно и гордо, как того требует этикет, подошла к дяде с виконтом и опустилась на мягкий табурет. Нинель, следуя моим указаниям, подняла коврик в воздух и, сделав показательный круг по залу, вылетела в окно.
Виконт проводил ее задумчивым взглядом.
– И что же, вам не страшно подниматься так высоко? – спросил он, неожиданно посмотрев на меня.
– Я с десяти лет поднимаюсь в воздух, – ответила я, задрав подбородок. – В полетах нет ничего опасного, если уметь управлять.
– Кто вас обучил, позвольте узнать? – уточнил виконт, приподнимая бровь.
Я постаралась выглядеть невозмутимой, но сердце почему-то пошло в пляс.
– Это в крови, – сказала я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Маг либо летает, либо нет.
Губы виконта чуть расползлись в улыбке, делая его похожим на кота во время охоты. Он хмыкнул и произнес:
– Думаю, о кровном навыке вам придется забыть.
– Чему я вовсе не рада, – отрезала я.
Глаза дяди округлились.
– Элизабет! – выдохнул он. – Как ты себя ведешь!
Он окинул меня взглядом, полным ужаса и гнева, потом обратился к виконту:
– Не обращайте внимания на ее поведение. Ей всего восемнадцать. Для магов это не возраст....
– А в Черной Пустоши замуж выходят уже в тринадцать, – заметил виконт. – Так что по нашим меркам, леди Элизабет слегка перезрела.
Я вспыхнула от такой прямоты и раскрыла рот, не зная, что ответить на дерзость, а виконт, в который раз взглянул так, что захотелось превратиться в мышь, маленькую и незаметную, подальше от его всепроникающего взгляда.
Дядя прокашлялся. Выдержав паузу, проговорил:
– Так что? Когда вы планируете отбыть в Черную Пустошь?
– Вам не терпится проводить нас, дорогой дядя? – спросила я ехидно. – Хотели бы поскорее избавиться от любимой племянницы? Понимаю. Вам так долго пришлось меня терпеть… Но дни вашей печали окончены! Боги услышали ваши молитвы!
Я задохнулась, с трудом веря, что сказала это человеку, которому прежде не смела перечить, и приготовилась к каре. Но, вместо того, чтобы приструнить племянницу, лорд Гриндфолд беспомощно заморгал, глядя на меня поверх пенсне.
Виконт тоже посмотрел на меня сверху вниз, выразительно и укоризненно. А я съежилась, чувствуя себя бездушной и жестокосердной нахалкой, не знающей правил приличного общества.
Захлопав ресницами, попыталась понять, как этим двоим удалось превратить меня из жертвенной овцы, которую дарят дому Свартов, в хищную расчетливую тварь. Именно такой я себя увидела в их глазах, подслеповатых дядюшкиных, и холодных, как льдины, виконта де Жерона.
Дядя выпрямился. Думала, сейчас отчитает, и станет легче хотя бы от того, что понесла справедливое наказание. Но он мастерски подлил масла в огонь:
– Если ты готова, моя дорогая, мы не стали бы задерживать виконта, не так ли? Прости, милая, если что не так…
Я замерла с открытым ртом, понимая, что меня обвиняют в задержке отъезда. В голове возник образ увитой золотыми лентами овцы, почему-то с розовой шерстью, которая упирается и жалобно ревет, пока ее тащат на убой, а все смотрят с укоризной. И, несмотря на абсурд, овцу захлестывает стыд.
Я испуганно присела в реверансе и пролепетала:
– Прошу прощения, дядюшка. Конечно же, я готова. Вещи должны уже вынести… Их упаковывали со вчерашнего вечера. Благодарю, виконт, что дали время… на сборы… И за ваши бесценные советы тоже благодарю…
Лепеча благопристойную чушь, я изучала мраморную плитку пола, обратив внимание на легкую асимметричность узора, изображающего водяные лилии, королевские розы, и мысленно нагревала щеки, чтобы они должным образом заалели.
Но когда, наконец, подняла взгляд, который должен был выразить всю глубину моего раскаяния на виконта, вспыхнула уже без помощи магии до самых корней волос. Потому что де Жерон с мерзкой улыбочкой, в которой оказался задействован лишь уголок рта, снова с интересом изучал содержимое моего глубокого, в дань моде, декольте.
Выпрямившись так резко, что виконт моргнул и закашлялся, я поклялась себе, что сегодня больше не присяду в книксене.
– Ну? – хмуро, но при этом усиленно хлопая ресницами, спросила я. – И кого мы ждем?
Виконт с дядюшкой переглянулись с задумчивым видом. Лорд Гриндфолда покачал головой, словно сетовал на невоспитанность племянницы и приглашал виконта де Жерона присоединиться к его горю.
Виконта приглашать не пришлось. Он с удовольствием, которое я ощутила кожей, покачал головой, подражая дядюшке, да еще и языком цокнул.
Не удержавшись, я фыркнула, и, гордо задрав подбородок, направилась прочь из зала.
Во дворе замка ожидаемо обнаружилась Нинель. За подругой с видом вежливой презрительности на лицах наблюдали сразу три лакея в белых перчатках и даже садовник, подстригающий первые ростки живой изгороди.
Но садовник, в отличии от остальных, стоял на коленях и беззастенчиво разглядывал точеные ножки подруги в прорезях платья. Он смотрел без презрения.
– Ты здесь, – не спрашивая, а скорее констатируя, заявила я.
Нинель окончила обходить вокруг черного дормеза с гербом правящего дома, с изображение рукокрылой рогатой женщины, между двух вставших на дыбы жеребцов. Затем покосилась на меня поверх магических очков в форме сердечек, которые приняла от меня. Последнего дара тетушки…
– Ты, будто, не удивлена, – сказала она, снова уставившись на черную карету.
– А чему удивляться? – спросила я, пожимая плечами. – Разве смогла бы простить себя, если бы не попрощалась со мной?
– Не смогла бы, – честно заявила Нинель. – Хотя твоя Бенара пыталась выставить меня за ворота.
– Как будто институтскую леди так просто выставить за ворота, – пробормотала я.
– Совсем не просто, – согласилась Нинель.
Мы обе разглядывали дормез, запряженный четверкой вороных красавцев с холеными гривами и хвостами, с пышными манжетами. Шоры на мордах животных говорят, что кони норовистые, нервные, таких надо оберегать от случайностей и неожиданностей, чтобы не понесли, не перевернули карету.
Из-за угла замка показался возница в черной с золотом ливрее и треугольной шляпе. Высокий, плечистый, с черными глазами и тонкой линией рта. От статной фигуры за версту веет опасностью и силой. Такого легко представить на палубе судна под черным флагом, с повязкой на глазу, в белоснежной распахнутой на груди рубахе, с кривыми кинжалами за поясом…
Степенно поклонившись нам с Нинель, возница занял место на козлах и застыл, словно изваяние.
Я растерянно захлопала ресницами, и дернула открывшую рот Нинель за руку, отступая на пару шагов, а подруга прошептала, чуть наклонившись ко мне:
– Как думаешь, у него грудь волосатая?
– Нинель!
– А что такого? – невозмутимо спросила она, поджимая губы. – Ты не заметила, что ли? Он на пирата похож.
– Любопытно, – начала было я.
Нинель жизнерадостно продолжила:
– Во-о-от! И мне любопытно! А когда мне любопытно, ты меня знаешь! Меня не удержать!
– И не выгнать, – добавила я с сарказмом.
– Ага, – весело согласилась Нинель. – Пусть Бенара собственным ядом отравится.
Она сделала пару шагов вперед, и мое сердце остановилось, когда я поняла, что Нинель запросто поинтересуется, нет ли у возницы другой, более романтичной специальности. И хорошо, если поинтересуется только этим…
Не успела я ее остановить, как через главные ворота замка потянулась вереница слуг.
Вышли все. И даже те, кого рассчитали в прошлом месяце. Слуги несли сундуки, походные сумки, саквояжи, шляпные коробки, тюки и свертки. Шли к карете с таким торжественным видом, словно не загружали дормез вещами, а возлагали лепестки, покрытые эльфийской пыльцой, на алтарь забытого древнего божества.
Руководила шествием Бенара с торжественным выражением лица. Дернув глазом при виде Нинель, она как всегда отвратительно улыбнулась и с видом скорбящей королевы-матери возложила на мои плечи плащ с прорезями для рук и объемным капюшоном за спиной.
Последними из замка вышли лорд Гриндфолд и виконт де Жерон. Белые волосы виконта чуть выбились из хвоста и треплются на ветру, словно посланник Черного Принца привез с собой вьюгу. Виконт рассказывал дяде что-то крайне увлекательное и забавное, потому что первый нервно взмахивал руками и хохотал, вытирая слезы.
Увидев меня, дядя заморгал, словно не ожидал здесь увидеть и благодушно проворковал:
– Лиззи, дитя, ты здесь!
Нахмурившись, я покосилась на Нинель, и тихо ответила:
– Не ожидал меня встретить, дядя?
Вопреки ожиданиям, что дядя снова будет меня отчитывать, или изображать беспомощность перед сочувствующим гостем, дядя всплеснул руками и оглушительно расхохотался. Когда вместе с ним захохотал виконт, стало обидно.
Я захлопала ресницами, когда поняла, что до этого они тоже смеялись надо мной.
– Вся в меня, вся в меня, – пробормотал, отсмеявшись, дядя, и виконт кивнул, соглашаясь.
– Прошу в дормез, леди, – проговорил он. – До Звездного моря едем на нем.
– А потом? – спросила я, недоуменно сведя брови у переносицы.
– Потом плывем на… на корабле принца, – на секунду запнувшись, ответил виконт.
– Мы что же, поедем, а потом поплывем одни? – возмутилась я. – То есть вдвоем?
Виконт посмотрел на меня непонимающим взглядом, потом обернулся к дяде.
– Ну да. А как еще?
Предатель дядюшка тоже глазами захлопал с изумленным видом.
– Не поеду! – заявила я.
– Лиззи! – ахнул дядюшка.
– Приличной девушке, а тем более леди, не подобает путешествовать без компаньонки! – безапелляционно заявила я, скрестив на груди руки. – Дядюшка, где ваш разум? Где ваше порядочность и осторожность? На ваших глазах собираются обесчестить вашу племянницу, лишить ее доброго имени, а вы только глазами хлопаете! Да от моей репутации, пока мы доедем с многоуважаемым виконтом до Черной Пустоши, останется пшик с поросячий хвостик!
Дядя снова посмотрел на виконта, на этот раз нахмурился и даже лоб почесал.
На щеках виконта заходили желваки.
– Без компаньонки не поеду! – чувствуя, что вот-вот одержу победу, сказала я и топнула, как в детстве.