Семья. Оглядываясь вперед - читать онлайн

Формы организации брака и семьи, их истоки и эволюция

Вступление в брак и создание семьи ныне настолько заурядное явление, что, кажется, так было всегда. Европейский тип брачности возник несколько столетий назад, но история моногамной семьи насчитывает многие тысячелетия.

Любое живое существо, как замечает М. Ридли, продукт своего прошлого[1]. Это вдвойне справедливо для человека и его брачно-семейных отношений. Речь идет о том, что прошлое существует для нас через настоящее.

Считается, что в первобытном человеческом обществе существовал промискуитет, то есть имели место неупорядоченные половые отношения, когда самцы спаривались поочередно с разными самками. Идея об общности жен и беспорядочном половом общении, господствовавших в первобытном состоянии человечества, не нова, однако абсолютно (курсив мой. – Л. Ш.) нерегулируемые половые отношения вряд ли существовали когда-либо.

Прямохождение и переход к мясной пище, которой всегда не хватало, должны были осложнить взаимоотношения в человеческом обществе, что неизбежно вело к дракам и убийствам. Об этом свидетельствуют находки черепов предлюдей, на которых имеются следы многочисленных переломов. Ю. И. Семенов прямо утверждает, что кровавые конфликты в стаде предлюдей не предположение, а факт, из которого и следует исходить[2].

Возражения против промискуитета проясняют эволюцию брачно-семейных отношений. Известна следующая точка зрения: «Если такая полная общность жен и имущества существовала когда-либо, то это было возможно только у народностей, живших, наподобие дикарей, дарами богатой, девственной природы, то есть в очень ограниченном числе на большом пространстве земли. Если бы тогда существовала общность жен, какой мужчина захотел бы взять на себя заботы о ребенке, о котором он, и конечно вполне основательно, не мог бы с уверенностью сказать, что именно он его отец. А так как женщина была бы не в состоянии прокормить своего ребенка собственными силами, то род человеческий не мог бы существовать»[3].

Фактором, препятствующим полному уничтожению раннего человеческого сообщества, могло служить создание устойчивых парных связей. При этом самка постепенно теряла качества, привлекающие самцов (набухание половой кожи, возбуждающие запахи и др.), ныне сохранились лишь рудименты этих свойств. Все более индивидуальными становились призывные сигналы, направленные избирательно на одну особь мужского пола. Это были уже зачатки той высокой избирательности полового влечения, отличающего человека от всех других представителей животного мира.

С появлением родов половые сношения были упорядочены, но считать это время наступлением брачных отношений было бы неверно. Половые отношения существуют и до брака, и вне его; брак же несет в себе определенные права и обязанности, признанные обществом. Впервые такие обязанности возникли с появлением группового брака, представляющего собой союз двух родов, который обеспечивал половые отношения между ними.

На самых ранних этапах антропо– и социогенеза производство в значительной степени определялось природными закономерностями, ибо человек выступал как «стадное животное». Люди были практически озабочены воспроизводством самих себя вначале путем присвоения готовых продуктов природы, а затем ведением натурального хозяйства на земле. Отсюда и определенная простота брачно-семейных связей и отношений, обмена и распределения.

При всей значимости территориально-поселенческих и природно-климатических условий для жизни семьи основным двигателем ее эволюции все-таки была не природа. Им стал на определенном этапе труд, в том числе постоянно усложняющееся общественное и половое разделение труда.

В условиях группового брака прежде всего возникали права и обязанности по обеспечению питанием и воспитанию детей и подростков. Все дети находились в женской группе, и лишь повзрослев, мальчики переходили в группу мужчин; ведущая роль стала принадлежать женщине, то есть наступил век матриархата.

Его суть составляет примитивно-дуальная форма экзогамии в виде запрета брачных отношений между членами родственного (род, фратрия) коллектива в эпоху первобытнообщинного строя. Дуальная организация из двух фратрий составляла племя. Главной функцией дуально-фратриальной организации было регулирование брачных отношений. Принято считать, что племя в зачаточном виде возникло одновременно с родом (по другой точке зрения – несколько позже него), так как экзогамность последнего предполагает постоянные связи (хозяйственные, культурные и в первую очередь – брачные) как минимум между двумя родовыми коллективами[4]. Род здесь – это материнский род: все дети женщин, включенных в один тотем[5], естественно, оказываются родственниками, то есть членами той общины, где они родились; напротив, все дети мужчин остаются «на стороне» – это члены чужих коллективов, они не родные и как таковые вполне доступны для первых в половом смысле.

Существование тотемизма, основной признак которого заключается в том, что тотем считается родоначальником данной социальной группы и каждый индивид тотемного класса – кровным родственником, сородичем каждого члена группы его поклонников, свидетельствует о значимых родственно-племенных связях. Тотемное родство вовсе необязательно совпадает с родством по крови; в тотемических группах первое сплошь и рядом противоречит второму, но всегда родство по имени (общность тотема) оказывается неизмеримо более существенным и важным, чем кровное родство. «Например, мужчина-эму обязан делиться пищей, кровом и т. д. со всеми эму; он должен защищать любого эму, мстить за оскорбление его или убийство. Напротив, что касается родственников в современном, кровном смысле этого слова, всякий эму волен обращаться как с врагами с собственными сыновьями, с братьями, дядями или племянниками (по отцу, не по матери!), поскольку те являются не эму, но, скажем, кенгуру. Иными словами, примитивно-тотемная община не знает никакого другого принципа родства, кроме общности тотема»[6].

Как утверждает Ю. М. Бородай, понятие отцовства в кровнородственном смысле этого слова – относительно очень позднее историческое образование. В подавляющем большинстве примитивных обществ половой акт вообще не связывается с актом рождения; половой акт – это одно дело, рождение ребенка – совершенно другое, между ними не устанавливается причинная связь.

Уже давно было замечено, что у многих народов в основу всех семейных прав кладется происхождение от матери, а не от отца. Сюда следует отнести право наследования племянника, то есть право наследования брату матери, помимо его собственных детей. На основании этого и подобных фактов появилось заключение, что сначала существовал так называемый матриархат, который проявлялся по существу в кровном родстве и многофункциональности женщины, а не в ее главенстве.

Группы женщин и мужчин жили рядом, ведя совместное хозяйство. Вместе с тем развитие и усложнение трудовой деятельности немыслимо вне эволюции форм семейно-брачного поведения людей. Поэтому формы воспроизводства человека (от рождения ребенка до его социализации) в семье неотделимы от трудовой деятельности, так как семья всегда выступала и производителем, и потребителем материальных благ.

Однако первоначально не существовало брака как такового, следовательно, не было и семьи, возникали лишь родовые союзы, в которых господствовал «коммунальный брак». Каждый мужчина, принадлежавший небольшой группе, считал себя мужем всех женщин той же группы. Такие половые отношения у первобытных народов называют гетеризмом.

Ни о каком факте морального осуждения супружеской неверности в те времена речи быть не могло. Ужасным преступлением считалось только прелюбодеяние внутри рода (с матерью или родной сестрой); последнее – смертный грех у всех народов (равно как и внутриродовое убийство).

Итак, особенность исходной дуально-групповой формы экзогамии заключается в том, что здесь вообще отсутствует понятие отцовства в кровнородственном смысле этого слова. Осознание причинной (оплодотворяющей) роли полового акта и параллельно с этим сам интерес именно к кровному родству (и по мужской линии тоже) – все это продукт относительно очень высокой ступени общественного развития. Данный интерес непосредственно связан с возникновением внутри первобытно-тотемной коммуны отношений собственности и основанных на собственности патриархальных семейств.

При этом не «осознание» кровного родства привело к возникновению патриархальной семьи; наоборот, как настаивает Ю. М. Бородай, именно фактическое наличие уже готовой отцовской семьи обусловило и постепенное осознание кровного родства по мужской линии.

В первобытном периоде человечества типичными были следующие виды брачно-семейных отношений: 1) неделимая семья, состоящая из группы родственников: женщины и дети не имеют определенного мужа и отца, они принадлежат всем мужчинам группы; 2) сегментарная семья: глава семьи имеет отдельных жен, у братьев – общие жены, а все сестры имеют несколько общих мужей; 3) индивидуальная семья: общность жен уничтожена, каждый мужчина имеет одну или несколько жен (моногиния, полигиния) или женщина имеет несколько мужей (полиандрия).

Наличие полигамии (многобрачия) у примитивных народов связывают с двумя причинами: 1) отсутствует единобожие, но существует пантеон богов: старший и подчиненные; 2) отсутствует аскеза.

Полигиния закрепилась в тех странах, где господствующей религией является ислам. Девочек там рождалось больше, чем мальчиков, к тому же из-за постоянных войн этот перекос становился еще резче. По законам шариата мусульманин может иметь не более четырех жен, количество наложниц не ограничивалось. Полигамные отношения вовсе не отрицают любовь, но любовь не всегда бывает и в моногамных браках.

Полиандрия возникла, во-первых, вследствие пережитков матриархата, когда женщина выбирала себе мужа (или мужей) по своему вкусу; во-вторых, у некоторых народов были приняты огромные выкупы за невесту, вот и приходилось родителям нескольких братьев «покупать» им одну жену на всех; в-третьих, значительное превышение числа женщин над количеством мужчин в брачном возрасте[7].

Следующим этапом развития брачных отношений является моногамный брак в его современном виде. С возникновением частной собственности и расширением меновой торговли постепенно на первый план выдвигается мужчина, женщина же утрачивает свое положение. Брак, как полагает М. Ридли, это сделка: власть и ресурсы мужчины за репродуктивный потенциал женщины[8].

Задача женщины сводится к рождению детей, которые будут наследовать имущество отца. Вследствие этого на первый план выносится соблюдение супружеской верности. Материнство всегда достоверно известно, а отцовство – нет, и в данном случае единственный надежный способ для мужчины получить в наследники своего собственного ребенка – жестко контролировать и ограничивать женщину. (Вспомним варианты русских народных сказок, где женщина (девушка) находилась в высоком тереме, до которого на простом-то коне и не допрыгнешь – требовался, как правило, волшебный, да еще окружал женщину сонм нянек и мамок, в функции которых входило, кроме всего прочего, следить и приглядывать за своей подопечной.)

Итак, первым собственником стал мужчина. Первой собственностью (добычей) была женщина из чужого клана. Эту «собственность» мужчина силой захватывал себе (покупал – позже) в единоличное владение; он запрещал ей впредь «расходовать» естественный свой дар на всех, кроме себя самого лично.

Таким образом, критерием отцовства является не половой акт, но именно владение, и патриархат по своей психологической сути выражает не власть мужа, а власть отца, поскольку связан с наследственным правом. В этом смысле моногамный союз следовало бы понимать как односторонне-парную связь: женщина к моногамии перешла (ее перевели), а мужчина – нет.

За несколько тысячелетий до новой эры в кодексе вавилонского царя Хаммурапи было закреплено неравенство супругов – кодекс признает моногамию, но разрешает мужу брать наложниц, а за неверность особо строго карает жену. Подобные законы издавались в древние и Средние века во всех странах. Не избежала их и Россия, где женщина была в полной зависимости от мужа, и эта зависимость закреплялась законодательством.

Однако все чаще встречи мужчин и женщин стали носить избирательный характер, что постепенно укрепилось как супружество по выбору. Вероятно, большую роль здесь сыграла женщина. Если уж ее ограничивают, «привязывают» к домашнему очагу, по существу передают в собственность мужа, за которым закрепляются роли кормильца, добытчика и наследователя, то пусть это будет приглянувшийся мужчина. Постепенно моногамия из доминирующего поведения становится доминирующей ценностью. В моногамных парах большое значение имеет выбор, семьи строятся на основе симпатии и любви, ценится супружеская верность.

Впервые в истории равенство мужчин и женщин перед законом провозгласила Французская революция 1793 г., когда были введены брак по взаимному согласию, система разводов, отменено деление детей на законных и незаконнорожденных.

Моногамные брачные связи пережили и деспотический Вавилон, и распутную Грецию, и неразборчивый Рим, и неверное христианское Средневековье, а в индустриальный век стали стержнем семьи[9].

Таким образом, путь к моногамной семье был долгим и сложным. Отношения между полами постоянно претерпевали изменения. Происходят они и ныне: меняются взгляды на полоролевое поведение мужчин и женщин, трансформируются семейные функции.

Факторы, обусловливающие семейные изменения: переход к земледелию, образование городов, разделение труда, формирование систем властного управления.

Во всех странах уровень урбанизации влияет на структуру семьи. Реже встречаются пространные семьи. Уменьшается численность детей в семье. В современных городах резко возрастает свободный выбор партнера. Увеличивается возраст молодых людей, вступающих в брак. Снижается власть родителей над детьми и власть мужчин над женщинами. Усиливаются миграционные процессы, в которые попадает современная семья.

И. С. Голод подчеркивает, что структурные изменения семьи происходят в течение столетия, функциональные – с начала XX в., а активизация личностного взаимодействия супругов – лишь в последние несколько десятилетий. В настоящее время семья строится вокруг супружеских отношений, а не в угоду кровным; возникают альтернативные формы брачно-семейных отношений; брак освобождается от религиозных, национальных, социально-демографических предрассудков; формируются новые способы решения семейных проблем.

Итак, в истории встречались разные варианты брачно-семейных отношений, в которых неизбежно сочетание уникального и универсального, связующих основ и конкретных форм.

Соответственно общий тренд брачно-семейных отношений идет через сплетение универсального и уникального, экономического и психологического. При этом связи (узы) характеризуют в большей степени семейственность отношений, а формы – их брачную сторону (рис. 1.1).

С психологической и этнографической точки зрения для семьи системообразующими являются брачно-семейные отношения.

Рис. 1.1. Трансформация связующих и формообразующих основ брачно-семейных отношений

К факторам, которые фундируют брачно-семейные отношения, относятся:

• общепсихические – речь и язык (вербальная коммуникация, повседневный опыт речи. «Жить – значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т. п. В этом диалоге человек участвует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом, всем телом, поступками»[10]);

• социально-экономические – труд (совместная деятельность по самообеспечению и выживанию, человеческий труд не только удовлетворяет телесные, физические потребности человека и его семьи, но и формирует семейное объединение через систему родственных связей и супружеских отношений);

• биологические – половое размножение (репродуктивный успех; по данным демографической статистики, от начала неолита и до настоящего времени на земле прожило около 80 миллиардов человек при все возрастающих темпах прироста населения; бесспорным является факт, что никто из наших прямых предков не умер бездетным);

• социально-психологические – взаимопомощь и согласие (взаимность – ключевой момент в кооперации между людьми).

Исходным моментом является встреча двух уникально-универсальных субъектов. Она могла быть случайной, запланированной, долгожданной, специально организованной и пр. Далее срабатывают следующие механизмы (все три или хотя бы какой-то один): коллективистическая идентификация (надо быть с кем-то), аффилиация (стремление быть с кем-то), обособление (желание быть именно с этим партнером). Первый механизм обеспечивает жесткий (зачастую навязанный) выбор, последующие – снижают жесткость, порождают интимный, избирательный характер выбора и обнажают психологическую суть семейных отношений.

Еще изучая родоплеменные отношения, Леви-Брюль писал: «В огромном числе низших обществ, начиная со дня заключения брака, женщина, которая до этого пользовалась величайшей свободой в половом отношении, становится табу для всех членов группы, кроме мужа. Она принадлежит ему не только потому, что он ее приобрел, иногда за очень дорогую цену, и что измена является, таким образом, своего рода кражей, между ней и им устанавливается сопричастность…»[11]

Тогда семья как собственно социальное образование исходно должна была основываться на своего рода принципе соборности – коллективности, базирующейся на совпадении одинаковых, сходных душевных движений, то есть на непосредственном интуитивном взаимопонимании, в результате которого для индивидуума открывается возможность идеального перевоплощения в другого – «идентификации» (Э. Эриксон). Но если эта возможность реализуется, она становится необходимостью. Почему? Дело в том, что, как полагает Ю. М. Бородай, интуитивное взаимопонимание открывает возможность бегства от себя самого в форме перевоплощения, идентификации себя с другими.

В перспективе это должно вести к жесткому вытеснению вообще всего того в себе, чего нельзя представить отстраненно, как чужое; «дозволенным» тогда оказывается только то, что можно сопереживать, чему дозволено сочувствовать. Но способность к такому перевоплощению, то есть к восприятию потребности других в качестве собственной своей потребности, – это и есть принцип рода, принцип родовой нравственности[12].

Таким образом, при создании семьи молодые люди вольно или невольно принимают решение о том, продолжать родовой опыт или нет.

В этом особый смысл. Помня о людях, кровь которых течет в нем, человек иначе ощущает свою значимость в этом мире. Обретение силы своего рода – один из краеугольных камней обретения веры в себя, уверенности в своих супервозможностях. Более того, человек понимает, что и факты его биографии станут не только предметом ознакомления для следующих поколений, но и подражания и предостережения от ошибок (И. Вагин).

Прошлое: лики семьи

Семья – древнейший институт человеческого общества – прошла сложный путь развития. От родоплеменных форм общежития через «большую семью», вмещавшую под одной крышей несколько поколений, живших в тесном контакте, к нуклеарной, так называемой «ядерной» семье, состоящей только из родителей и детей.

Можно согласиться с утверждением, что каждая культура порождает определенную нормативную модель семьи, точнее группу моделей. Структура нормативной модели включает в себя элементы – членов семьи, каждый из которых характеризуется определенным статусом, то есть позицией с определенными правами и обязанностями, с которыми связано соответствующее поведение.

Языческая семья. Примером семейных отношений, характерных для языческой культуры, являются отношения в русской семье в XII–XIV вв. Отношения мужа и жены в семье в те времена строились не на принципах доминирования – подчинения, а «на изначальной конфликтности», как полагает В. Н. Дружинин. Женщина обладала свободой как добрачной, так и в браке. Ограничивалась не только власть отца, но и власть мужа. Женщина имела возможность развода и могла вернуться к матери и отцу. В семьях нередко главную роль играла «большуха» – старшая, наиболее трудоспособная и опытная женщина, обычно жена отца или старшего сына, ей подчинялись все младшие мужчины большой семьи. При этом мужчина отвечал за внешнее, природное и социальное пространство, а женщина доминировала во внутреннем пространстве – в доме и семье.

Аналогичную картину можно увидеть, как считает В. Н. Дружинин, в большинстве других языческих цивилизаций, например в древнегреческой. В античной мифологии соблюдается паритет полов: мужские и женские божества равноправны, а отношения между ними сложны и неоднозначны, включая и борьбу.

В целом же нормативная дохристианская модель семьи описывается таким образом: родители (отец и мать) могут находиться в различных отношениях: доминирования – подчинения или конфликта, борьбы. Родители (как целое) противостоят детям, одно поколение борется с другим. Дети всегда в подчинении.

Конечно, если рассматривать жизнь языческой общины, то невозможно обойти молчанием факты промискуитета[13].

Но здесь есть как минимум два соображения, позволяющие рассматривать эти факты объективно и вне современных моральных оценок.

Во-первых, необходимо учитывать специфику психического развития, психического статуса предков. Они были носителями архаического, мифологического сознания и, переживая «мистическую сопричастность миру», не выделяли четких границ собственного психического «Я».

Индивид был предельно «влит» в общность, а общность – в природу. В силу этого и поведенческие паттерны (в частности, в плане межполовых отношений) являлись в значительной степени инстинктивными и к тому же – выражающими совокупную общественную потребность в продолжении жизни. Связано это с тем, что «…на заре развития общества половые отношения людей, ничем еще не ограниченные, лежали в сфере чисто инстинктивных отношений. Однако начавшееся постепенное сужение круга возможных отношений брачной общности между полами говорит о том, что и эти отношения вступают затем в сферу сознаваемых отношений. Уже тот факт, что некоторые из них становятся запретными, предполагает возможность сознавания отношений родства»[14].

Иными словами, когда человечество в своем развитии достигает уровня, на котором индивид сознает себя в качестве отдельной персоны, понимает границы своего психического «Я», его межполовые отношения становятся регулируемыми.

Во-вторых, даже в архаических сообществах существовало временно́е и целевое регулирование промискуитетных отношений.

Анализ текстов эротического русского фольклора показывает, что, например, «страмные» песни, игры исполнялись в строго определенные периоды времени, причем, как правило, представляли собой часть (акт) обряда. Вначале они сопровождали действо, затем с ростом числа культурных запретов стали играть иллюстративную роль, не комментировали происходящее в реальности, а лишь создавали вербальный символический образ.

Чаще всего такие произведения звучали в рамках свадебного обряда, на Святки, троицко-купальские праздники.

Уже в XVI в. Стоглав указывал: «Русалии о Иоанновы дни (то есть на Ивана Купала. – М. З.) и навечерии рожьства Христова и богоявления сходятся мужие и жены девицы на ночное плещевание и на бесчинный говор, и на бесовские песни, и на плясание и на скакание, и на богомерзкие дела, и то бывает отрокам осквернение и девам растление»[15]. Свидетельство XVI в. подчеркивает четкую временную ограниченность подобных явлений.

«Исполнение подобных произведений… в любое иное время вызвало бы глубокое неприятие со стороны крестьянской общины и могло бы повлечь не только осуждение, но и определенные меры наказания»[16].

Учитывая характерное для всего человечества на его ранних ступенях развития обожествление половой силы, сексуальности как творящего начала, становится очевидной цель исполнения таких произведений: способствовать плодородию, продолжению жизни.

Повторимся: развитие общества определяет изменение норм сексуального поведения. Промискуитет архаического человека – это следование порядку. Чем более усложняется система связей общества, тем более дифференцированным становится сексуальное поведение.

Древнееврейская семья[17]. Исследователи древнееврейской семьи обнаружили в ней элементы фратриархата (когда главой является старший брат), матриархата, но в целом уклад древнееврейской семьи патриархален. Муж был хозяином своей жены: он спал с ней, она рожала ему детей и он имел абсолютную власть над потомством.

Семья не была замкнутой: в нее входили все кровные родственники, а также слуги, рабы, приживалки, вдовы, сироты, имеющие отношение к семье. Все они находились под защитой семьи. Если урон, нанесенный семье, был настолько серьезен, что требовалась месть, это становилось прерогативой «искупителя», «избавителя». Месть могла осуществляться в виде вендетты – кровной мести.

«Брачный сговор» совершался членами семьи или их официальными представителями. Жених уплачивал семье невесты мохар – отчасти чтобы как-то компенсировать родителям потерю дочери, но в основном из-за того, что все дети, которых она в будущем родит, будут членами семьи мужа.

В большинстве случаев жених не видел невесты до тех пор, пока брак не был заключен. На свадьбе происходил обмен дарами.

И мужчины, и женщины вступали в брак молодыми. Инцестуозные браки были запрещены законом. Смешанные браки имели место, но не поощрялись. Целью брака являлось укрепление семьи, предпочтительно состоящей из особ мужского пола. Внебрачный секс был запрещен, и за измену или блуд полагалось наказание.

Существовало четкое различение значимости мужчины и женщины. Мужчина обладал большей свободой и ценностью в глазах общества. Предназначением женщины было вынашивать и рожать детей для своего мужа и помогать ему во всех его делах. Она должна была делать его счастливым, удовлетворять его сексуальные потребности и во всем следовать его приказам. Социального статуса у женщины фактически не было, и все решения принимались мужчинами. Многие женщины, по мнению Дж. Ларю, обладали большей властью, чем кажется, во внутрисемейных ситуациях. Чтобы высказать свои требования, в распоряжении женщины было множество средств – гнев, капризы, злой язык, однако идеалом всегда оставалась покорная женщина.

Брак в древнем мире. Возникновение городской цивилизации, развитие навыков письма и чтения привели к первым письменным законам о браке, появившимся в Древнем Вавилоне. Брак в те времена являлся и экономической сделкой: будущий муж должен был выкупить девушку у ее отца. Во всех древних культурах брак-соглашение и брак-сделка были обычным явлением.

В Древнем Египте брак также заключался по экономическим или политическим соображениям. Часто в брак вступали братья и сестры, чтобы не делить наследственную землю или наследуемые семьей государственные посты.

Первая историческая форма моногамии – патриархальная семья – управляется отцом, включает его потомков, их жен и детей, а также домашних рабов.

В период матриархата наследование всегда шло по женской линии, а в брачных соглашениях собственность жениха часто передавалась во владение невесты. Многие фараоны женились в связи с этим на своих сестрах и даже дочерях, так как это помогало сохранить трон, династию и наследство.

Так, Клеопатра (69–30 гг. до н. э.) сначала была женой своего старшего брата, затем, после его смерти, – супругой брата младшего. Каждый такой брак сохранял за супругами право владеть Египтом.

Первые законы Римского права приписываются Ромулу, легендарному основателю Рима. В соответствии с этими законами женщина, соединенная с мужчиной священными узами брака, должна была стать частью его имущества, на нее распространялись все права мужа. Закон предписывал женам полностью приспосабливаться к характеру своих супругов, а мужьям – управлять женами как необходимым своим имуществом. Законы Рима гласили, что брак существует исключительно ради деторождения, а также ради того, чтобы неделимой осталась семейная собственность. Много веков спустя Римское право легло в основу английского законодательства, которое по-прежнему закрепляло за мужьями большие права.

В период рабовладения в Древней Греции было известно четыре типа женщин: 1) матроны – респектабельные, замужние женщины, матери детей; 2) гетеры – образованные и одаренные женщины; 3) рабыни, являвшиеся наложницами плебеев; 4) жрицы – служительницы различных культов, «мистические» женщины.

Нравы в Древней Спарте иллюстрируются следующим примером. Спартанец разрешал вступать в половую связь со своей женой любому мужчине, который его об этом просил. Женщина при этом оставалась в доме мужа, рожденный ею ребенок от постороннего мужчины также оставался в семье (если это был здоровый, крепкий мальчик). Объяснимо это с точки зрения единственной цели брака спартанцев, которая заключалась в рождении детей.

Европейский брак в эпоху Средневековья. На протяжении IV и V вв. Европа постоянно подвергалась нашествию северных племен варваров, которые внедряли свои представления о браке, свои брачные обряды. Например, в соответствии с традициями германских племен брак был моногамным, а супружеская неверность, как мужа, так и жены, строго каралась моралью и законом. Французские племена, напротив, одобряли полигамию и разрешали куплю-продажу невест. При этом почти у всех варварских племен считалось, что брак существует ради семьи, ради сексуального и экономического удобства.

С переходом от племенной к национальной общности, по мере усиления королевской власти феодальные вожди постепенно утрачивали свою абсолютную власть, в том числе право принимать решение о браках своих вассалов и смердов.

Средние века овеяны ореолом рыцарства. Однако в брачной сфере ситуация выглядела следующим образом: рыцари должны были жениться на дамах своего круга. По существу брак был социально-экономической сделкой: с одной стороны, девушка «продавала» свою девственность, целомудрие, с другой – мужчина брал на себя обязательства содержать и обеспечивать ее и своих будущих детей. Представления о серенадах требуют некоторого уточнения: их, как правило, распевали под окном чужих жен. Но следует учитывать, что, в то время как женатый рыцарь пел под окном чужой жены, под окном его собственной супруги мог находиться другой мужчина. Представление о трубадурах Средневековья неплохо совмещается с образом «рогоносца».

К эпохе Возрождения и Реформации стали возможны браки, основанные на добровольном союзе. Одновременно стала распространяться и более либеральная точка зрения на брак, появились новые духовные и сексуальные веяния.

Христианская модель семьи. Победа христианской модели семьи над языческой характеризуется сменой типов отношений между отцом, матерью и ребенком.

В период раннего христианства были радикально изменены многие законы о браке. Например, под запретом оказались полигамные браки и левират – обычай, обязывающий брата умершего жениться на его вдове.

Во времена первых христиан концепция семьи мало отличалась от иудейской. Мужчина оставался главной фигурой, наделенной властью. Жена должна была ему подчиняться. Патриарх – глава рода, отец семейства, выполняет и функции вождя. Слияние ролей Отца и Вождя, Отца и Учителя является, как справедливо отмечает Б. И. Кочубей, характерной чертой патриархальной культуры.

Сделаем небольшое отступление для иллюстрации справедливости обратной связи: Вождь – Отец и ее распространенности в годы сталинизма. Д. Ранкур-Лаферриер[18] приводит такую историю:

«Девочка трех с половиной лет однажды пришла домой и объявила своему отцу: “Ты мне больше не отец”.

“Что это значит – я не твой отец!” – воскликнул он в ужасе.

“Ты мне больше не отец, – повторила она. – Сталин мой отец. Это он дает мне все, что у меня есть”».

В этой ситуации любой отец, вступавший в спор со своим ребенком, ставил под угрозу себя и свою семью.

Вообще, как точно подмечено В. Н. Дружининым[19], ни одна мировая религия не отводит столь важное место семье в системе вероучения, как христианство. Поэтому особенно интересно рассмотреть модель или, точнее, модели христианской семьи. Как отмечает В. Н. Дружинин, христианское вероучение предписывает миру две модели семьи: идеальную божественную и реальную, земную.

Идеальная христианская семья включает: Отца, Сына и Мать (Богородицу). Она строится на основе принципа власти – совмещения ответственности и доминирования. Иерархия по шкале доминирования – подчинения такова: отец – сын – мать. По шкале ответственности иерархия иная: отец – мать – сын. Жена находится в подчиненном положении, вместе с тем это положение предполагает включение жены в сферу психологической близости.

Кроме идеальной божественной семьи христианство предлагает вариант «земной» реальной семьи. Слова «Святое семейство» характеризуют земную семью Иисуса Христа: его самого, приемного отца – Иосифа, Деву Марию.

Христианство разделяет отца-воспитателя, несущего ответственность за жизнь, здоровье, благосостояние семьи (в первую очередь – ребенка), и отца генетического, духовного, функцию которого реализует Бог-Отец. Земная модель христианской семьи является классическим вариантом детоцентрической семьи. На шкале ответственности за семью члены ее располагаются в следующем порядке: отец – мать – сын. На шкале доминирования (причастность Божественной сущности) последовательность противоположна: сын – мать – отец. Психологически Мария ближе к сыну, а сын к матери, чем оба к отцу.

Интересно, что в католицизме особое значение имеет культ Богородицы, девы Марии, акцентируется ее психологическая близость не только к сыну, но и к отцу (непорочная жена Бога-отца).

Напротив, протестантские вероучения игнорируют какую бы то ни было роль девы Марии. Семья протестантов – это отношение мужчины к мужчине: отца к сыну, хозяина к наследнику, потенциально равному. Протестантский деятель Мартин Лютер выступал против традиционного таинства брака, считал целью последнего рождение детей и совместную жизнь супругов во взаимной верности. Отношение к женщине (жене, супруге, дочери) осталось за пределами сферы, освященной религией. Сведение на нет роли матери привело к ожесточению нравов, например в кальвинистских семьях (до 12–13 месяцев детей вскармливала кормилица, с 10–12 лет их отправляли учиться в соседские семьи). Вместе с тем к ХVII в. в Германии, Голландии и Шотландии стал распространяться взгляд на семейные отношения как духовное единство мужа и жены.

Некоторые ограничительные традиции в брачных отношениях, принятые в Европе, были перенесены в Новый свет первыми поселенцами. Например, догматическое осуждение Кальвином интимных удовольствий господствовало в умах американцев, особенно пуритан, в течение многих лет. Антисексуальные и морализаторские установки достаточно долго преобладали в колониях. Постепенно женщин нагрузили многими обязанностями при весьма малых правах. Они не могли владеть собственностью, подписывать бумаги. В начале периода колонизации браки заключались исключительно из соображения удобства.

Основные каноны христианского брака заключаются в следующем: «цель – предотвращение соблазнов и разврата, предназначение – рождение себе подобных, условия – нерасторжимость, моногамия, публичность, церковное благословение, согласие обеих брачующихся сторон, исключение родственных союзов и т. п.»[20].

Структура идеальной православной семьи является производной от общехристианской модели. Но выбор православие делает в пользу божественной семьи, а не «Святого семейства». Доминирует в триаде Бог-отец. Он как бы правит миром семьи издали, не присутствуя в нем. Мать и дитя предоставлены сами себе, но периодически ощущают незримую и грозную власть отца. А в целом божественную триаду можно представить так: отец – сын – мать.

Менее выражена ответственность Бога-отца. Отвечает за дела семьи мать. Сын психологически ближе к матери, чем к отцу, а мать также ближе к сыну, чем к отцу. Большая психологическая близость матери к сыну воплощается в доминировании одной из двух ипостасей Марии – роли матери. В православном вероисповедании роль Богородицы превалирует над ролью жены и, соответственно, материнское отношение – над отношением любовным (отношением полов). Не случайно в православной культуре нет акцента на эротических отношениях между супругами: они не отрицаются и не репрессируются, а как бы признаются малозначительными.

В христианском Писании затронуты некоторые касающиеся сексуальных отношений вопросы, однако сделано это в свете убежденности в приближении конца времен, скорого пришествия Христа и установления христианского Царства Божия.

Следовательно, во всех семейных отношениях присутствовал этот «эффект времени».