Так мы оказались в кабинете мистера Динли.
Мужчина занял мягкое кожаное кресло, а нам предложил мягкий диван с высокой деревянной спинкой.
Мартин смотрел по сторонам, открыв рот. Он никогда не видел такой роскоши.
Я смотрела на мужчину, который, нервно поглядывая на нас, будто вот-вот сбежим, что-то искал в ящиках стола.
– Так… Вот! Милли, простите, я не знаю вашей фамилии.
– Молли. Меня зовут Молли Нел.
– Прошу прощения, – смутился он, – я пока не до конца освоился на новом месте, поэтому немного рассеян. Я подготовил бумагу для написания договора. Когда сможем договориться об условиях, то оба его подпишем. Он будет иметь юридическую силу, вы можете не волноваться, – он протянул мне один из листов и пододвинул чернильницу.
Не знаю, как я в этот момент выглядела, но в лицо будто кипятка плеснули.
– Я не…
– Не умеете писать? – догадался он.
– И читать…
Мужчина задумчиво покрутил в руках перо и кивнул.
– Тогда мы с вами всё обговорим, я напишу договор, а потом мы позовём кого-нибудь из слуг и попросим его вслух прочитать. Так как ни вы, ни я не успеем этому человеку ничего сказать, то он прочитает правильно. Так вас устроит?
Я растерянно развела руками. Зачем он идёт на такие сложности? Ради поварихи? Да и потом… Я уже в который раз пожалела, что согласилась пройти с ним для «переговоров». Сумма, озвученная мужчиной, была такой огромной, что на какое-то время мне отказала способность рассуждать логически.
Мартин, после уличного столкновения, притих и сидел тихонько на диване, понемногу начиная клевать носом. Неудивительно – вставала я очень рано, так как нужно было успеть дойти до места работы, а потом приготовить завтрак, сначала слугам, а потом и хозяину дома. Так что ложились мы всегда тоже рано.
– Зачем вам жена? – задала я вопрос, что меня мучил. – И ребенок? Мартин на вас совсем не похож. Да и… Вы слишком молоды… Неужели ваша бабушка не знает… Не видела…
Слова у меня закончились – в конце-концов, как такое может быть, чтобы близкий родственник мог не знать о свадьбе внука? Мне это казалось чем-то нереальным.
Мистер Динли опустил бумагу на стол и кивнул.
– Молли, пожалуйста, не отказывайтесь сразу. Я постараюсь объяснить.
Он снова порылся в ящиках стола, явно что-то ища. А потом, вытащив циркуль, нервно закрутил его в руках.
– Вы раньше слышали о моих родителях? Нет? А о роде Динли? А о герцогине Дантаре?
Я снова помотала головой, раздумывая, будет ли уместным, если я сниму своё потрёпанное пальто – в кабинете было довольно жарко от натопленного камина. Но, так как мужчина продолжал говорить, я не решилась его тревожить этим вопросом.
– Герцогиня Дантаре – мать моего отца. Герцогский титул наследовал его старший брат, а отцу достался титул и имя графа Динли, а также этот загородный дом.
Я подумала об огромной усадьбе Конри-Холл в три этажа с сотней комнат, в одной из которых мы находились, и попыталась мысленно представить, какого это – называть её «загородным домом».
– Когда было оглашение наследства… То есть… – он с сомнением посмотрел на меня и исправился: – В общем, так получилось, что семья моего отца разорвала с ним все связи. Долгое время они с матерью жили в этом доме. Отец состоял на службе в министерстве иностранных дел. Я же учился в столичном университете. Изучал кораблестроение. В какой-то момент моя бабушка, оставшаяся вдовой, пожелала наладить связи с семьёй моего отца и вернуть содержание нашей семье. Тогда мой отец написал в письме, что я вот-вот обручусь с дочерью маркиза Стоун.
– Вы собирались жениться? – постаралась вежливо поддержать я разговор, искренне не понимая, зачем мужчина мне всё это рассказывает. Мне кажется, что богатые аристократы не ведут задушевных разговоров с прислугой.
Сбоку засопел заснувший Мартин.
Я опасливо покосилась на хозяина кабинета и начала разматывать шарф на шее ребенка.
– О, простите, я очень невнимателен! – в который раз покаялся за вечер мужчина, вскакивая с кресла и подбегая ближе. Он взялся за пальто мальчика, помогая мне его раздеть. В какой-то момент наши пальцы соприкоснулись, и мне показалось, что меня в кипяток опустили.
– Вы тоже можете раздеться… – предложил мужчина, а потом испуганно исправился: – То есть, снять верхнюю одежду.
Я кивнула и дрожащими руками расстегнула пуговицы на пальто. Хозяин кабинета помог его снять и повесил на спинку ближайшего стула.
– Что вы спросили? – переспросил он.
– Вы собирались жениться? – послушно повторила я
– Нет, с чего вы взяли? – кажется, он удивился.
– Ну как же? Если ваш отец сказал, что вы женитесь…
– Вот, я к этому и веду, – со вздохом признал он, возвращаясь на место и указывая мне на мягкий стул прямо напротив него.
Я оглянулась на спящего Мартина, но всё же села ближе.
– Мой отец немного приукрасил действительность, стараясь произвести впечатление. Я был даже не знаком с дочерью маркиза. Хоть они и жили недалеко, но не имели с нами общения. Но бабушка так обрадовалась предстоящей помолвке, что увеличила содержание моего отца почти в три раза, отправив письмо, что не сможет приехать на свадьбу из-за слабого здоровья, но просит написать, как только она состоится, – тут мужчина вздохнул и прикрыл глаза. – Молли, я настоятельно прошу вас не распространяться о том, что я вам сегодня расскажу.
– Я и не собиралась…
– Я бы не стал ничего подобного рассказывать, но ситуация такова, что, ради памяти моих родителей, мне придется поддержать в ближайшие дни ту ложь, что они, по собственной наивности, допустили.
Только я хотела спросить, что он имеет в виду, как он сам продолжил:
– Обрадовавшись покровительству герцогини, мой отец в какой-то момент в своих письмах к ней меня женил. А получив от неё щедрый подарок в виде прилегающих к графству земель, через год написал о рождении наследника.
Я моргнула, не в силах поверить в услышанное.
– Он надеялся, что вот-вот сможет свести близкое знакомство со Стоунами и всё-таки женить меня на их дочери. И свято верил, что правда, при должном усердии, не выплывет наружу. Это не был злой умысел. Просто, соврав раз, оно покатилось, словно снежный ком, запутывая обещаниями и уже полученными подарками.
– А вы?
– Я до недавнего времени даже не знал обо всём этом. Поймите, Молли, я – не старший сын в семье… То есть, – он болезненно дёрнул уголком рта, – я не был старшим сыном. Я не должен был унаследовать графство. Я изучал черчение и хотел создавать чертежи кораблей! И если бы не внезапная смерть всей моей семьи полгода назад, включая всю семью брата… Я бы не имел сейчас графский титул.
И тут я поняла, что меня в нём смущало!
С самого начала он не был похож на владельца огромного замка, правителя всех окрестных земель! Он и вправду больше походил на учёных мужей, как их описывают. Своей рассеянностью, поиском листов бумаги в собственном кабинете… И, уж тем более, общению с прислугой! Со мной так не расшаркивался владелец харчевни, у которого я до этого работала! А мистер Динли общался так, словно не понимал, насколько велика разница между нами.
Чувствуя острое сочувствие к мужчине, я спросила:
– А от чего умерла ваша семья?
Уголок его рта снова болезненно дёрнулся. Потом он посмотрел на Мартина и произнес:
– От тифа.
– Ох…
Какое-то время в кабинете была полная тишина, нарушаемая лишь звуком идущей стрелки больших напольных часов.
– Вы не хотите, чтобы ваша бабушка узнала секрет ваших родителей?
– Не хочу, – кивнул он, – и не потому, что боюсь, что она лишит меня своего содержания. Если честно, я привык в университете довольствоваться малым, но… Мой отец столько сил вложил в это опасное и глупое мероприятие, что я просто не могу позволить пустить подобный слух об отце по всей столице.
– А как же дочь маркиза Стоуна? И сам маркиз?
– Во время эпидемии тифа они уехали из страны, отправившись на континент. Поэтому с этой стороны проблем не возникнет. Я думал попросить Анжелину, но у неё нет ребенка, и её семья… – мужчина замолчал, не в силах подобрать слов тому, чему я стала утром невольной свидетельницей.
Да, вряд ли бы он смог договориться с семьёй двоюродного дяди просто так. Скорее всего, ему бы действительно пришлось жениться на ней. А уж отделаться двадцатью фунтами… Для таких людей они бы выглядели жалкими.
Ещё раз оглянувшись на племянника, вспомнив огромный долг за квартиру, где мы жили, который образовался, когда наша семья заболела и я была единственной, кто работал, а потом все вырученные деньги спускал на лекарства, я кивнула.