В древнегреческой мифологии богиня плодородия. Богиня-мать, культ которой уходит корнями в далекое прошлое. Деметра – это Великая мать, порождающая и охраняющая все живое и принимающая в себя умерших, воплощение первобытной творческой энергии.
– Метров сто двадцать, не меньше. Классный выстрел! А это означает, что у нас большие проблемы, мужики.
Опера стояли на берегу реки, поодаль от места происшествия, где уже вовсю работали эксперты-криминалисты из Следственного комитета. Час назад из усадьбы крупного бизнесмена Леонида Петровского на Истринском водохранилище позвонила плачущая женщина и сказала, что ее сына убили.
Петровский лежал в беседке на пристани. Как сказала его мать, это было излюбленное место сына, где он отдыхал после вечерней пробежки. Говорят, на огонь и воду можно смотреть бесконечно. Леонид Петровский как раз и смотрел на воду, когда с другого берега реки прилетела пуля. Всего один выстрел – в грудь, в область сердца. Пуля прошла навылет, войдя в левую подмышку, и пробила жизненно важный орган. Видимо, Петровский сидел боком или вполоборота. Первым прибежал охранник, который сказал, что босс умер у него на руках, успев сказать пару слов. Охранника сейчас допрашивали.
– Ну что застыли? – начальник уголовного розыска словно очнулся. – Работать! Надо найти лежку снайпера, оградить ее сигнальными лентами и поискать гильзу. Быть может, оружие.
– Профи работал. – Сказавший это капитан шумно высморкался. – Извиняюсь. Сыро тут. С реки дует. Такой выстрел мог сделать только боец подразделения «Альфа» или разведчик. А они оружия на месте преступления не оставляют. Не дураки. Пути отхода наверняка продуманы. Утопил оружие в глухом болоте, километров за десять, еще через десять вышел из леса с корзиной грибов. Сел в машину и уехал в неизвестном направлении. Убийство заказное. Такие не раскрываются.
– Похоже на то, Коля, – его начальник мрачно посмотрел на противоположный берег реки, где густые ивы свесили ветки до самой воды. – Убийство долго и тщательно готовили, возможно, это напрямую связано с бизнесом Петровского. А у Леонида Андреевича были масштабные проекты. Не только я так думаю. Это может касаться сильных мира сего. Ты посмотри, сколько начальства! Едут и едут.
Машины в усадьбу Петровских и в самом деле продолжали прибывать. Сначала приехали опера из местной криминальной полиции и местные следователи, потом нагрянули из областного СК, и наконец прибыл чин с генеральскими погонами аж из Москвы, из Центрального аппарата МВД.
Лежку снайпера нашли быстро. А вскоре и гильзу. Ждали водолазов, беспокоясь, что скоро стемнеет.
Убийство бизнесмена произошло в 17:45, это удалось установить точно из показаний охранника. Усадьба Петровских тщательно охранялась, сам Леонид Андреевич тоже никогда не ездил без охраны.
Сегодня что-то случилось. Потому что около четырех часов дня Петровский внезапно сорвался с работы, покинул свой московский офис и на машине, один, рванул в загородный дом на Истринском водохранилище. Забыв про всякую осторожность. Видимо, новость была чрезвычайная.
Когда наконец приехали водолазы, и в самом деле стемнело. Решили отложить поиски оружия до завтрашнего утра.
Итоги первого дня были неутешительные. Громкое заказное убийство, и, судя по гильзе калибра 7,62, выстрел был сделан либо из модернизированного автомата Калашникова, либо из СВД. Снайперской винтовки Драгунова.
Женщины, живущие в усадьбе, были в шоке, мать бизнесмена увезли в больницу с сердечным приступом. Жене укололи сильнейшее успокоительное, она сейчас спала. Старшая дочь, рыдая, заперлась у себя в комнате. Разговаривать со следователем категорически отказалась. Не ломать же дверь? Двоюродная сестра Петровского дать показания согласилась. Но твердила, как заведенная, про кару небесную и без конца крестилась. Добиться от нее чего-то конкретного оказалось невозможно.
Охранник, на руках у которого умер Петровский, единственный говорил осмысленно. И то как сказать. Нес он полную чушь, говоря о последних словах Леонида Андреевича. Хотя тугоухостью не отличался.
О приезде босса охранник ничего не знал, как и вся обслуга в усадьбе. Петровский нагрянул внезапно. Прошел к матери, они о чем-то с полчаса говорили. После этого Петровский ушел на пристань и уселся в любимой беседке. Судя по виду, Леонид Андреевич был крайне взволнован. Таким его видели редко. Да почти никогда. Охрана наблюдала за боссом издалека. Беспокоить его в такие минуты было не велено.
Убедившись, что босс преспокойно сидит в беседке, глядя на воду, охранник расслабился и достал сигареты. Покурил, прошелся по берегу, наблюдая обстановку. Все было как обычно. Потом он услышал необычный звук. Оружие было с глушителем, но профи-то поймет, что это выстрел.
Когда охранник увидел, что босс лежит на полу беседки в неудобной позе, сразу побежал на пристань. Петровский был еще жив. Он силился что-то сказать. Его хватило на несколько слов, видимо очень для него важных.
Охранника допрашивали три следователя, по очереди. Благо прибыло их немало, разного уровня и звания. Все они силились понять, что имел в виду один из главных свидетелей.
– Что дословно сказал Леонид Андреевич?
– Он… он улыбался.
– Улыбался?!
– Да. Про голыша какого-то сказал.
– Голыш? Что вы имеете в виду?
– Ну, типа пупс. Игрушка.
– Вы не ослышались?
– Н-не знаю, – запнулся вдруг охранник. – Вы поймите: я был шибко не в себе. Это ж моя работа: босса охранять. А я не справился. Может, почудилось. Он еле губами шевелил.
– И улыбался?
– Ну да.
Единственная из женщин Петровского, кто не паниковал и был готов к общению, это младшая дочь бизнесмена Алла. Но ей было всего восемнадцать. И как ее допрашивать? Напуганную девчонку? Одни эмоции и слезы. Поэтому начальник уголовного розыска подозвал старлея Женю Снегина, парня лет тридцати. Но выглядел Снегин гораздо моложе, у него до сих пор спрашивали паспорт, прежде чем продать спиртное.
Старлей легко краснел, глаза у него были как у брошенного щенка, а губы по-девичьи яркие, шапка светлых волос прикрывала торчащие уши. Никто бы и не подумал, что парень полицейский. Да еще и в уголовном розыске служит. Коллеги тоже были уверены, что Онегин (так за глаза звали Евгения) в угро не задержится. Но кадр использовали на все сто, для бесед по душам с чувствительными женщинами, которые таяли, глядя на Женькины пшеничные ресницы, и испытывали неконтролируемое желание погладить Снегина по русым вихрам.
– Женька, поговори с девушкой, только аккуратно. Как с подружкой. Прежде чем следователь в девчонку вцепится. Она может замкнуться в себе. Попробуй узнать, не видела ли она чего. Может, в курсе, зачем бабушка ее отцу позвонила. Что его так сдернуло?
– Есть!
Снегин волновался. Громкое убийство, заказное! И он может узнать все подробности, да еще пошарить в кустах, где залег киллер, посмотреть на место преступления его глазами! Это ведь захватывающее противостояние высококлассных профи с обеих сторон, поскольку Снегин не сомневался: все силовые структуры будут брошены на раскрытие громкого дела. Хотя, к разочарованию Евгения, коллеги, похоже, уже сдались. Такие убийства не раскрываются.
А вот он сдаваться не собирается! Пойдет и вытрясет из девчонки бесценную информацию. Узнает, зачем так внезапно приехал в Бережки ее отец. Здесь есть роковая тайна. Ключ к убийству. Ха! Восемнадцать лет! Инфантильная маменькина дочка, богатая девочка, которая не сможет из своей спальни до кухни дойти без айфона. «Алиса, где я?»
Девчонка сидела на необъятных размеров белоснежном диване в гостиной на первом этаже, в самом деле уткнувшись в гаджет. Когда Снегин подошел, подняла глаза. Он невольно отшатнулся. И подумал: «Незабудки в бронированном стекле».
Алла была одета в безликую толстовку размера этак пятидесятого и широкие штаны, черные волосы коротко острижены. Унисекс. Девушка была худая, но не тощая, как отметил Снегин. Под толстовкой на четыре размера больше Алла Петровская скрывала грудь третьего размера, не меньше. Но силилась казаться пацанкой.
– Могу я с вами поговорить? – спросил Снегин, и его щеки предательски порозовели.
– Сделайте такое одолжение. – Алла хмыкнула и подвинулась: – Прошу.
Рядом он не сел, взял стул и поставил напротив дивана, на безопасном расстоянии. Что-то подсказало Снегину, что в качестве мальчика для битья будет как раз таки он.
– Евгений Юрьевич Снегин, старший лейтенант, – он достал из кармана удостоверение.
– А ну, дайте, – Алла протянула руку. – Гм-м-м… И в самом деле. Легкая добыча, да?
– Не понял?
– Ладно, спрашивайте.
– Вы, я вижу, не очень-то расстроены.
– Я любила отца больше их всех, – серьезно сказала Алла. – А он меня. От боли плачут, да? Папа улыбался.
И она улыбнулась. Снегин почувствовал, как и его губы невольно растягиваются в улыбке. Дьявольщина.
– Вы учитесь, работаете? – Он опять покраснел. Спросить у дочки олигарха, работает ли она! Идиот!
– Учусь. Физтех, второй курс. ФУПМ. Факультет управления и прикладной математики.
– Туда же проходной балл будь здоров! – вырвалось у Снегина. – Там только парни учатся!
– Сто баллов ЕГ математика и девяносто восемь физика, – спокойно сказала Алла. – Мне хватило.
– Сто баллов по математике?!
– Папа купил, – Алла холодно посмотрела на Снегина.
– Вы знаете, почему он вдруг приехал?
– Знаю, что бабушка ему позвонила.
– А причина?
– Она сказала только, что с сегодняшнего дня наша жизнь изменится. Попросила всех собраться вечером в каминном зале. Летом. Сказала, что сюда едет отец, который будет с нами ужинать.
– А о причине сказала?
Алла пожала плечами:
– Отобрали виллу на Лазурном Берегу? Папу внесли в черный список, и он теперь невыездной? Вместе со всеми нами. Сами знаете, какие нынче времена.
– А вы, я вижу, не сильно бы расстроились.
– Айтишники хорошо зарабатывают. Папины капиталы мне не нужны.
– Кто бы мог желать ему смерти?
– Я точно не желала. Про бабушку, маму, Полину и тетю Катю гадости говорить не буду. Сами у них спросите… Слушай, а как ты попал-то в уголовный розыск? – с интересом спросила вдруг Алла. – Не обижайся, но ты того… Как не мент. Твоя кличка Онегин? Снегин – Онегин. Да еще Евгений, – хмыкнула она. – Несчастный.
Он залился краской до ушей. Проницательная девица. Еще бы! Сто баллов по математике, физтех! Считает небось как робот. Варианты. И четко бьет в больное место.
– Я вам оставлю свой номер телефона, – он полез в карман.
– Диктуй, я забью в записную книжку.
– Если что-нибудь важное вдруг вспомните, позвоните, – сказал он, когда Алла записала контакт.
Она молча ткнула пальцем в айфон, и Снегин почувствовал, как в кармане завибрировал его смартфон.
– Пометь: Алла. Ты, конечно, великий сыщик, но вид у тебя как у брошенного щенка. А я умная. Папа это знал.
– Хватит мне хамить и тыкать! – разозлился Снегин. – Дочке олигарха все можно, да?
– А ты не любишь богатых. Ну и дурак. Так мыслит только примитивный разум. Я очень хочу, чтобы нашли убийцу отца, – тихо сказала Алла. – Я хочу понять: за что? Неужели за деньги? Не верю! Со мной никто не поделится информацией, не расскажут, как сюда пришел киллер, как он ушел. Как узнал, что папа здесь. Только с тобой я могу разговаривать как с человеком. А ты обижаешься.
– Лейтенант Снегин, на выход! – услышал он голос начальства.
И вскочил:
– Есть!
Его опять машинально понизили в звании. Что поделать: слово «старший» с Евгением Снегиным никак не сочеталось. Ни в каких комбинациях.
– Рабочий день на сегодня закончен. – По хмурому виду начальника уголовного розыска было понятно: дело ясное, что дело темное. Ни малейшего просвета.
Но Снегин ошибался. Отпускать никого не собирались. Дело было громкое, резонансное, и к ночи всех, кто выезжал на место происшествия, собрал у себя в кабинете начальник криминальной полиции, который, морщась от дыма, потому что до смерти уставшие коллеги Снегина беспрерывно курили, сказал:
– Эксперты сделали вывод, что снайпер провел на позиции около часа. Не больше. То есть ему сообщили, что Петровский едет в Бережки, уже когда Леонид Андреевич был в пути. Это означает, кто-то из членов семьи был на связи с киллером. Потому что отъезд в Бережки был спонтанным. Нам необходимо выяснить, кому Петровский сообщил, что едет сюда. Потому что…
Полковник сделал паузу.
– Все серьезно, – сказал наконец он. – Оружие может не числиться в нашей базе. К нам идет огромный поток беженцев с Украины, возможно, кто-то из них и взял заказ на Петровского, чтобы подзаработать. Дело будет передано в главк из-за его особой важности. Всех силовиков на уши поднимут. Нам, скорее всего, оставят рутину, поскольку мы хорошо знаем местность. Единственная ниточка к снайперу – кто-то из Петровских имеет с киллером связь. Возможно, женщину используют втемную. Она не понимает, что делает. Во что ввязалась. Мотивы ее поступков надо выяснить. Но контакта с членами семьи Петровского у нас, увы, нет.
– Есть, – голос у Снегина сорвался. Он встал: – Разрешите?
– Говори, Женя.
– У меня есть контакт с младшей дочерью Леонида Андреевича Аллой. Она готова сотрудничать.
– Что значит – сотрудничать? – сурово сказал полковник. – А вдруг это она? Я же сказал: втемную используют. Девчонка вполне подходит.
– А у нас выхода нет, – вступился вдруг за Снегина его непосредственный начальник. – Разрешите?
– Говори.
– Нам нужен свой человек в доме у Петровских. Если Евгений станет парнем Аллы Петровской, ему многое могут невзначай рассказать.
– МЧ, – машинально поправил Снегин.
– Не понял?
– Сейчас говорят: МЧ. Молодой человек.
– Внедриться, значит, – задумался полковник. – Под видом МЧ. Даю добро, – сказал он после паузы. – Но! Аккуратно. Не спугни ее, Женя. Эту женщину, у которой связь с киллером. Иначе мы его никогда не найдем. И перестань ты уже краснеть, как девушка.
– Он МЧ, – басом сказал кто-то.
Народ заржал, а Снегин залился краской до самых ушей. МЧ дочки олигарха – хорошее задание! Да как за ней ухаживать, за этой Аллой? В кино водить, цветы дарить? Смешно.
Разве что умом.
«Блин, сто баллов по математике!» – с тоской подумал Снегин. Который даже азов программирования не знал. Это все равно что лезть на Эйфелеву башню в ботинках на скользкой подошве.
«Провалю задание – подам рапорт и уволюсь», – угрюмо подумал он.
Десять лет назад
Дом наконец был достроен. Отец удивился, что я не стремлюсь жить на Рублевке. Мне же хотелось быть отсюда как можно дальше, я и так терпел десять лет. За эти годы я прошел все ступеньки карьерной лестницы, начав с менеджера низшего звена. Продавал строящиеся объекты непосредственно на месте. Разговаривал с клиентами, временами теряя терпение.
Сколько же ядерных идиотов! Люди сами не знают, чего хотят. Вернее, они хотят качественное жилье задешево. В хорошем месте за смешные деньги. Все мечтают выиграть в лотерею. В Москве же все денег стоит. И беспроигрышной лотереи здесь давно уже нет. Убедить людей, что ты их не обманываешь и продаешь хороший товар за его истинную цену, крайне сложно. Но я честно пытался. Мне надо было изучить спрос. Тогда же я и прошел курс практической психологии. Вовсе не для общего развития, как сказал жене.
После года трудов праведных «на земле» я переехал под крышу небоскреба. В одну из башен Москва-Сити, где папа арендовал два этажа под головной офис фирмы. И стал менеджером среднего звена. Давать указания низшему. В секретарши взял Юлю. Все сразу же подумали, что Юля будет моей любовницей. У меня родилась Полина, и Настя была поглощена заботами о ребенке. Как все думали.
Кроме Юли. Хотя она для приличия предложила мне себя. Разговор был яркий, я до сих пор его помню. Мы засиделись допоздна, я начал постигать теорию откатов при госзаказах. Механизм работы тендеров, которые выигрываются предсказуемо. Мне надо было, чтобы отец сдал все свои связи. А для этого я должен был все их вычислить. Со всеми чиновниками, выносящими судьбоносные решения, подружиться. Всех контрагентов обаять. Доказать, что я – Петровский. Сын своего отца.
Я пил бессчетную чашку кофе, прилипнув к монитору, а Юля таскала мне на стол папки с документами. Кроме нас, на этаже никого уже не было. Офис давно опустел. К одиннадцати мы оба выдохлись.
Юля присела в кресло и спросила:
– Здесь курить можно?
– Нет. Иди в туалет. До утра выветрится.
Не выношу курящих. В папином офисе курить запрещено. Но Юля славно поработала сегодня. К моему удивлению, она не шелохнулась. И тут я понял, что смертельно устал. Напротив меня в черном кожаном кресле сидела красивая молодая женщина, бывшая элитная проститутка. Мы славно могли бы провести время. Я знал, что Юля мне не откажет. Глаз у меня на такие вещи наметанный. Мне показалось даже, что она этого ждет.
– Нет, – повторил я.
– Понятно. – Юля закинула ногу на ногу. Я увидел, что на моей секретарше нет нижнего белья.
– Я не поклонник этого фильма.
– Ты про «Основной инстинкт»?
– Ведь сцена оттуда?
– Зато красноречиво. – Она повыше подтянула левую ногу. – Не люблю говорить банальности.
– Но делаешь.
– Все думают, что я твоя любовница.
– Знаю… Ты помнишь нашу первую встречу? На регате?
– Никогда этого не забуду.
– Я был на десять лет моложе, абсолютно свободен и мог бы устроить себе мальчишник. Если я тогда этого не сделал, то почему ты так уверена, что сделаю сейчас? Что изменилось?
– Ничего. – Юля опустила ногу и села прямо, натянув на колени юбку. – Прости. Больше этого не повторится.
– Мне наплевать, что обо мне думают. Я ни перед кем не собираюсь оправдываться. Ты мне нужна, я этого и не скрываю. Мне нужна информация, как и тогда. Ни я тебя не люблю, ни ты меня. Мы с нашим опытом могли бы доставить друг другу удовольствие, это правда. Но тогда ты перестанешь быть моим другом. Мы не разочаруем сотрудников фирмы, но я в тебе разочаруюсь. Заработай кучу денег и купишь себе дюжину таких пупсов.
– Ладно. Мир, – рассмеялась Юля и встала. – Ты все равно уже ничего не соображаешь, пора заканчивать. Помогу, чем могу. Если надо – лягу под твоего отца.
– Он не воспользуется. Непробиваем.
Отец и в самом деле однолюб. Он обожает маму. Я, таким образом, знаю его слабое место, туда и ударил, когда основательно подготовился. Построил дом подальше от Рублевки и стал первым папиным замом с неограниченными полномочиями.
Не буду врать: я волновался. Хотя за десять лет должен был бы успокоиться. Но у меня в бумажнике лежала старая фотография. Парень на ней улыбался такой знакомой улыбкой. Я нашел ее в старом доме, в конверте за иконой, вместе с письмом. И стал терпеливо ждать.
В тот день я сказал матери:
– Собирай вещи.
Она молча кивнула. Она тоже терпеливо ждала десять лет. Настя уехала днем раньше, ничего не спрашивая. Жить в своем собственном доме она хотела давно. Подрастали Полина с Аллой, им надо было менять школу. Но лучшие репетиторы за большие деньги примчатся, куда скажешь. Я уже все решил.
Когда отец приехал вечером домой, он был пуст. Я ждал отца в саду, у павильона с мангалом. Место действия изменить нельзя. Десять лет назад здесь все и случилось.
– А где мама? – взволнованно спросил он.
Накрапывал дождь, и я сидел под навесом. Передо мной стояла бутылка французского коньяка и два пузатых бокала.
В ответ на слова отца я молча разложил перед ним фотографии. Надо отдать ему должное: держался он хорошо.
– Та-ак… Давно знаешь?
– С самого начала. Я тебе соврал. Я нашел замок, куда вставляется тот огромный ржавый ключ. Нашел дом, а в доме – это, – я кивнул на фотографии.
– И как ты решил поступить? – напряженно спросил отец.
– У убийства огромный срок давности, и он еще не вышел. К тому же есть свидетель. И ты не захочешь, чтобы он давал показания в суде.
– Ты о матери?
– Да.
– Где она?
– Она от тебя ушла. Давно собиралась, но я просил повременить. Она тебя не простила. Она молчала, но не простила.
Он не выдержал и налил себе полный бокал коньяка. Залпом выпил. Хрипло спросил:
– Каковы твои условия?
– Я так и знал, что ты будешь торговаться. Я тоже не хочу давать делу ход. Но если ты меня вынудишь, я это сделаю. Десять лет назад я дал себе слово, что ты заплатишь. Мои условия: ты полностью отходишь от дел. Возраст у тебя пенсионный, и это никого не удивит. Я становлюсь главным бенефициаром, владельцем строительной компании, ты отдаешь мне все свои акции. Все без исключения активы. И все деньги. И уезжаешь.
– Куда?
– На Кипр. Там есть дом. Ты будешь жить как пенсионер. Я буду выплачивать тебе содержание. Скажем, пару тысяч евро в месяц.
– Кипр недешев, – усмехнулся отец. – Мне едва хватит покрыть расходы на содержание дома и бензин. Это бедность, Леня. Я даже поехать никуда не смогу. Мне придется копить на билет в Москву.
– Это правда. Дом большой, расходы тоже. Но я не хочу, чтобы на мои деньги ты готовил расправу. Я хорошо тебя знаю. Ты Петровский.
– А вот ты нет. Я всегда знал, Ленька, что ты мерзавец. Каюсь: недооценил. Подготовился, да? А я думал, за ум взялся. Жестко ты меня прессуешь.
– Чему-то же я у тебя научился. Так как? Принимаешь мои условия?
– А мама?
– Она останется здесь. У нее внуки, она ими дышит. Она ведь давно уже тебя не любит. Спальни у вас раздельные…
– Не смей! – он сорвался.
Я подумал, что он ударит меня. Но я больше не мальчик для битья. Я встал. И посмотрел на него сверху вниз. Я выше почти на голову. И он почти старик. Ему шестьдесят пять.
– Сцена не повторится, – сказал я твердо. – Сгорбыш будет жить. Пей коньяк, – я кивнул на бутылку. – Завтра жду тебя в офисе. Оформим документы – и частный самолет в тот же день доставит тебя на Кипр. Это будет твой остров Святой Елены. Ты ведь маленький Наполеон. Построил строительную империю. А вот твое Ватерлоо, – я кивнул на фото.
И он сдался. Пошел на сделку. Я знаю, что он звонил моей маме, и не раз. Я не запрещал ей общаться с бывшим мужем. Просто я знаю, что есть женщины, для которых материнство превыше всего. Деметры. Я четко все просчитал. Я сказал матери: или-или. Уедешь с ним – не увидишь ни меня, ни внуков. И мама осталась.
Все время думаю: а как бы поступила Настя? Кого бы выбрала она?
Я тогда победил. Но у каждого Наполеона свое Ватерлоо. У каждого, кто создает империю. Я знал, что за все надо платить. И где-то рядом есть человек, который также ждет. Как я ждал десять лет. Я постоянно чувствовал взгляд, сверлящий мне спину. Мелкие детали типа сорванной сделки. Настин вопрошающий взгляд. Слезы на глазах у мамы. Катя, которая пыталась повесить мне на шею освященный крест из Новоиерусалимского монастыря.
Мне никто ничего не говорил. Не устраивали сцен. Они не спорили. Не осуждали мои поступки. Но это еще хуже. Молчаливое ожидание. Казалось, все мои женщины знали, чем все закончится. Но не пытались меня остановить.
Сначала Снегин написал Алле в ватсап: «Можем встретиться?»
«Я у бабушки в больнице», – отбила Алла.
Снегин обрадовался. Вот он, шанс! Можно поговорить с Эвелиной Вячеславовной Петровской и узнать, зачем она звонила сыну. Снегину тут же стало стыдно. Женщина единственного сына потеряла и лежит в реанимации, а он собирается старого больного человека допрашивать.
«Как себя чувствует бабушка?» – написал он Алле.
«Уже лучше. Перевели в обычную палату».
У него отлегло от сердца.
«Можно, я приеду?» – аккуратно спросил он.
«Адрес знаешь? Ах да! Ты же мент. Успеешь к двум? Или на работе не отпустят?»
Снегин сообразил: Алла проверяет, не задание ли она. Как быть? Соврать или сказать правду?
«Сто баллов по математике, – уныло подумал он. – Да еще и дочка олигарха».
И написал: «Мне надо поговорить с твоей бабушкой, поэтому отпустят».
«Хорошо, что не соврал, мол, запал на меня. Влюбился с первого взгляда в мои прекрасные глаза и несравненную фигуру. Тебе ведь нужна не я, а мои миллионы?»
Он уже понял, что крепко влип. Сидел бы и молчал. Нет, вылез! «У меня есть контакт с Аллой Петровской». А она в физтехе учится. Вокруг одни мужики. Парни то есть. Ей МЧ обзавестись – только пальцами щелкнуть. У Снегина в физтехе учился друг. Хотя баллов по математике у него было поменьше, чем у Аллы Петровской.
«В физтехе и Баба-яга красавица», – сказал как-то друг. Парни с утра до вечера на занятиях. Лекции и семинары нон-стопом, до восьми вечера. И любая девчонка для них принцесса. А Алла совсем не страшная. Можно даже сказать, симпатичная. Если бы нормально одевалась и накрасилась, то вполне могла бы стать мисс физтех.
На хрена ей какой-то мент?
«В два буду, до встречи», – отбил Снегин, прикинув, хватит ли денег на такси. Вроде бы зарплату на карточку кинули. А если Алла захочет поужинать? Где ужинают дети олигархов? И почем?
«Командировочные выписали бы, что ли, раз задание», – думал он, подъезжая к больнице.
С виду она была обычная. Но Эвелина Петровская лежала в вип-палате. Палата оказалась двухкомнатной, кровать была навороченной, со всякими умными функциями, при госпоже Петровской неотлучно находилась персональная медсестра.
– Привет, – кивнула Снегину Алла. – Проходи.
– Я могу побеседовать с твоей бабушкой наедине?
– Бабушка, как?
Снегин с удивлением смотрел на женщину, лежащую на кровати. Эвелина Вячеславовна оказалась поразительной красавицей. Такие шедевры природа создает любя, они и стареют красиво, засыхая, будто цветки для гербария, краски тускнеют, кости становятся хрупкими, плоть усыхает, но не теряет своего изящества. На Евгения смотрели огромные фиалковые глаза, полные невысказанной тоски. Седина в волосах у Эвелины Вячеславовны была сродни мелированию, на которое другие женщины тратят немыслимые деньги. Петровскую она не старила, а напротив – Снегин ни за что не дал бы Эвелине Вячеславовне больше сорока пяти. Хотя по паспорту ей было семьдесят. Даже болезнь ее не уродовала и совсем не старила. Снегин, тридцатилетний парень, невольно любовался старухой. Старухой?!
– Я готова ответить на ваши вопросы, – с достоинством сказала Петровская. – Присаживайтесь.
Он почувствовал себя на приеме у английской королевы. Титула у Эвелины Вячеславовны не было, но ее короновала сама природа, наделив царственной неувядающей красотой. Снегин невольно заробел.
Алла молча, не отрываясь от гаджета, вышла в соседнюю комнату.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Евгений, присаживаясь на стул. Вводный вопрос, обязательный.
– Никак. Леня умер… – голос Эвелины Вячеславовны дрогнул. – Я живу лишь ради внуков. Мне надо доделать начатое.
– Я понимаю. Но нам надо найти убийцу. Вы хотите нам помочь?
– Спрашивайте. Хотя это ничего не изменит. Круг замкнулся. Я говорю высокопарно лишь потому, что не могу подобрать нужные слова. Все это очень сложно. А я не так уж умна.
– Главный вопрос: с какой целью вы позвонили сыну и вызвали его в Бережки?
Она устало закрыла глаза, а когда открыла их, Снегин понял: соврет. Фиалки увяли, похоже, от горя. Не случилось то, что должно было случиться. И Петровской теперь все равно. Истина будет похоронена.
– Мне стало плохо, и я хотела… я думала… В общем, вы понимаете, зачем старый больной человек зовет к себе сына.
– А чем вы больны? Простите.
– У меня невроз. Сердце шалит. Спросите у лечащего врача, я не сильна в медицинских терминах.
– То есть у вас случился сердечный приступ?
Веки с длинными и густыми, несмотря на возраст, ресницами опять опустились на фиалковые глаза.
– Близко к этому, – сказала Эвелина Вячеславовна.
– Ну а зачем вы попросили вечером всех собраться в каминном зале? Как я понял, делалось это лишь в особо торжественных случаях: сбор семьи в самой большой и главной комнате вашего огромного загородного дома. Вы хотели подчеркнуть масштаб события.
– Мое завещание, – прошелестела Петровская.
– А у вас много чего завещать? – вырвалось у него.
– Нет. Не очень. Хотя… Муж переписал свою недвижимость на меня. Мы официально не в разводе, несмотря на то что вот уже десять лет не живем вместе. У мужа остался лишь дом на Кипре, где Андрей живет. А вот все остальное… Вилла на Лазурном Берегу, яхта… Яхту, впрочем, отобрали. Насчет виллы не знаю. Может, и ее уже отобрали. Вы ведь знаете, все заграничные активы крупных российских бизнесменов заморожены. Я, увы, не в курсе, сколько у меня чего.
– Но завещание написали?
– Д-да.
«Врет, – уверенно подумал он. – Дела ей нет до заграничной недвижимости». И сказал:
– В первый раз такое слышу. Обычно все жалуются на бывших мужей. Судятся с ними. Они ведь все отбирают. А вас, наоборот, нагрузили имуществом. Получается, бывший муж отдал вам все, кроме дома, где сам живет. А деньги?
– Деньги тоже. Отдал, – она невольно сглотнула. – Леня платит… платил Андрею пенсию. Весьма скромную, если учитывать активы, которыми Андрей владел до… того.
– До чего?
– Так. Семейная ссора.
– Кому вы сказали, что Леонид Андреевич едет в Бережки?
– Всем, кто был в доме.
– Прислуге тоже?
– Зачем? – удивилась Эвелина Вячеславовна.
– А как же торжественный ужин? Надо ведь было сказать повару, чтобы постарался.
Петровская смешалась. Потом сказала:
– Леня был непривередлив в еде. Это был бы обычный ужин.
– Но объявление, которое он хотел сделать, необычное. Так?
– Это дела семейные. К убийству моего сына не имеют никакого отношения.
– А за что его, по-вашему, убили?
– Как у вас говорят: это связано с бизнесом. Леня активно подключился к строительству коттеджного поселка в Крыму.
– О! Это интересно! Деловыми связями и контрактами Леонида Андреевича не я занимаюсь.
– А чем вы занимаетесь?
– Мне ваша внучка очень уж понравилась, – Евгений вспомнил о почти уже проваленном задании.
– Полина? Боюсь, что у вас нет шансов, – неожиданно улыбнулась Эвелина Вячеславовна.
– Нет, что вы! Я об Алле.
– Не смешите меня. Алла очень умная девушка. Я бы даже сказала – чрезвычайно умная. Здесь шансов еще меньше. И вряд ли она могла вам понравиться.
– Это еще почему?
– Она к этому не стремится. Нравиться. Наверняка язвила, высмеивала, пыталась уколоть побольнее.
Снегин почувствовал, что розовеет.
– И все же я попробую. А вдруг? Дело передали в главк…
– Кому, простите?
– В Главное областное управление Следственного комитета.
– И потому вы меня с таким пристрастием допрашивали?
– Извините. У меня права такого не было, чисто из любопытства.
– Карьеру делаете?
– Нет. Больно уж дело громкое. Оружие редкое. Уж очень все необычно. И то, что вы рассказываете, тоже. Как-то все… странно.
– Извините, я устала. – Петровская закрыла глаза. Снегин понял, что больше ничего не добьется. Ну не хочет говорить Эвелина Вячеславовна, зачем так срочно вызвала сына в Бережки.
О том, что он едет, знали обе ее внучки, сноха и некая Катя. Похоже, приживалка. Петровский наверняка еще кому-нибудь сказал. Он сделал пару звонков уже из машины, по дороге в Бережки. Суд наверняка уже рассмотрел запрос следователя о том, чтобы рассекретить персональные данные бизнесмена. На это уходит не больше суток. Скоро распечатка всех звонков Петровского в последний день его жизни у следствия будет. Кому звонил Леонид Андреевич и кто звонил ему. Но вот о чем говорили…
– Отдыхайте. И… выздоравливайте, – Снегин нехотя поднялся. Тайну он так и не узнал.
– Спасибо. Я уже попросила, чтобы меня завтра выписали.
– Вы не станете возражать, если я буду встречаться с Аллой?
– Ну, если вы сумеете этого добиться…
– Я буду у вас бывать, – сказал он, сам удивившись прозвучавшему в голосе пафосу. Как в старинных романах! Вот что значит говорить с королевой! – Хорошо, что мы с вами познакомились.
Он подошел в двери в соседнюю комнату и дважды стукнул. Вскоре появилась Алла:
– Закончился допрос?
– Мы беседовали, – поправил Снегин. – Ты как? Может, перекусим где-нибудь?
– Иди, Алла, – кивнула Эвелина Вячеславовна. – Вечером твоя мама обещала приехать. Ей уже лучше.
В холле Снегин хотел было вызвать такси, но Алла его остановила:
– Я на машине.
Он вспомнил гараж на три машины в доме Петровских. Площадью полторы тысячи квадратных метров. Маленький такой домик. Разумеется, одну машину взяла Алла, чтобы съездить к бабушке в больницу. Сейчас середина лета, сессию Алла наверняка уже сдала. Небось у нее никогда не было хвостов.
Снегин, заливаясь краской, полез на пассажирское сиденье типично дамского внедорожника. Как альфонс какой-нибудь, что больно ранило гордость. Алла уверенно села за руль.
– Что сказала тебе бабушка? – спросила она, выруливая со стоянки у больницы.
– Так. Ничего существенного. А ты знаешь, зачем она звонила отцу? Что сказала?
– Понятия не имею. Вроде ничего серьезного за последнее время не случилось. Разве что Полина замуж собралась, – насмешливо сказала Алла. – Так она об этом объявляет еще со школы. Она уже в первом классе собиралась замуж за соседа по парте, о чем всем нам объявила. Мне пяти еще не было, но даже я помню. Все было так торжественно, – Алла фыркнула. – Для Полины это вопрос жизни. Только вот выбор сделать сложно. Вокруг нее вьются толпы поклонников. Смотри не влюбись.
– Надо было! Мне актрисы не нравятся, манерные они какие-то. Еще больше не нравятся инстасамки. Твоя сестра небось фотки в блоге каждый день постит? Инсту закрыли, но есть ведь ВПН. Думаю, для дочки олигарха не проблема, а деньги ей и не нужны.
– Правильно думаешь.
– Куда мы едем-то?
– В «Макдоналдс». Тьфу! Теперь это как-то по-другому называется. «Точка», кажется.
– Разве дети олигархов едят чизбургеры? – вырвалось у него.
– Нет, они мажут фуа-гра на филейную часть амурского тигра. Расслабься ты уже. А то я не знаю, что ты мысленно подсчитываешь, хватит ли у тебя денег накормить принцессу. Сразу предупреждаю: за свою еду я буду платить сама.
Снегин разозлился. Неужели у него такие примитивные мысли, что девчонка легко их читает? Да она его совсем не знает!
– Родителей не выбирают, – тихо сказала вдруг Алла. – Не у тебя же отца убили.
– У меня тоже проблемы.
– А именно?
– Я не хотел быть опером. Но моя мама подполковник полиции. Правда, работает в пресс-службе, но это ничего не меняет. А папа…
– А папа?
– Следователь.
– Надавили, да?
– Понимаешь, у меня никаких талантов нет. С тобой небось все с детства было понятно. Олимпиады выигрывала. Было?
– Было, – согласилась Алла.
– Ну а я стихов не пишу, на ухо медведь наступил, танцы ненавижу. С физикой беда, математика неплохо шла, но до тебя далеко. Химия – мимо. Память у меня хорошая, это да. И куда мне? По стопам. Мать настояла, я не спорил. Но похоже, не мое это.
Они зарулили к окошку, где автолюбители, не выходя из машины, получали заказ.
– Что будешь? – спросила Алла.
– Как себе. Мне все равно.
Ели они на стоянке у бывшего «Макдоналдса». Снегин молча достал деньги за свой обед и положил на колени Алле. Она так же молча взяла.
– Ну а как насчет спорта? – спросила Алла, протягивая ему салфетку, которую достала из пакета с заказом.
– О! С этим полный порядок! – оживился Снегин, вытирая испачканные в соусе пальцы.
– Неужто черный пояс по карате?!
– Почему сразу карате, – он слегка обиделся. – Есть и другие виды спорта, игровые.
– Для волейбола-баскетбола ты низковат, – с сомнением сказала Алла. – В хоккей, что ли, играешь?
– В бильярд.
– Бильярд – это спорт?! Скажи еще, шахматы спорт!
– И скажу! Бильярд развивает выносливость! Терпение, логику, глазомер. Да сыщику все это просто необходимо!
– Ты же сказал, что не любишь свою работу. Выбрал ее по принуждению.
– А бильярд – потому что хотел! Я, между прочим, в снукер играю. А он невероятно популярен в мире.
– И как успехи? – ехидно спросила Алла.
– На чемпионате России в мае я набрал триста очков, между прочим.
– Это какое место?
– Мы поделили места с девятого по шестнадцатое, – Снегин предательски порозовел.
– Очень интересно!
– У меня первый разряд! А теперь я вообще без пяти минут к. м.с.
– И какие перспективы?
– Честно? Да никаких. Ваньке, победившему на России и который почти вошел в этом году в мировую элиту снукера, двадцать два. Пацан еще, а я у него выиграть не могу. Мне-то уже тридцатник. Ушли поезда. Раньше надо было начинать, да у нас столов для снукера мало. А я еще и не в Москве живу, а в области. Ездить далеко, работа. Тренироваться негде и не с кем. Уровень не тот. Так, для души.
– Ну, а положим, в московском ресторане, на бильярде. Вот приходим мы с тобой, ты такой весь в костюмчике, с модной стрижкой. На вид мальчишка. И богатые вальяжные дяди предлагают партию. Достают свои толстые кошельки. Вынесешь ты их?
– Спрашиваешь. Но я никогда не стану издеваться над людьми, зная, что класс моей игры намного выше. У меня как-никак первый взрослый. Это нечестно.
– Вот дурак!
– А сама? Такая умная девушка, а мечты у тебя глупые. Чтобы твой парень в кабаке всех вынес в бильярд.
– Много ты про меня знаешь!
– А ты про меня!
Они вдруг резко замолчали. Алла достала из бумажного пакета оставшиеся салфетки, протянула ему:
– Вытри руки и рот. Куда поедем?
– Мне на работу надо, – угрюмо сказал он.
– А разве не я твоя работа?
– Мне надо узнать, зачем твой отец приехал вчера в Бережки.
– Мне бабушка не сказала. Может, кому-то еще? Я тебе помогу. Приезжай завтра. Устроим чаепитие. Не злись. Смешно: я играю в футбол, а ты бильярдист. Но нашим женщинам это понравится. Они любят манеры, особенно Полина.
– Манер у меня нет. Я обычный мент. Которого, похоже, скоро выпрут. Или сам уйду.
– Бильярдом будешь зарабатывать?
– На богатой женюсь.
– Я подойду? – Алла повернулась и посмотрела на него в упор.
– Ну, если очень попросишь…
– А ты прикольный. Никогда таких раньше не встречала. Ты мне звони. А лучше в мессенджер пиши.
– Я с ошибками пишу.
– Так и у меня сто баллов не по русскому. По математике.
Снегин смотрел на дорогу, чувствуя: отлегло. И про бильярд сказал, и про родителей. Алла вроде нормально прореагировала.
«А что, если это она подала сигнал киллеру?» – похолодел вдруг он. И понял, что этого ему страшно даже сказать как не хотелось бы.
Алла, конечно, язва. И к тому же дочка олигарха. Слишком умная. Самоуверенная. Снегин находил у нее массу недостатков и злился. Потому что, вопреки всему, Алла ему нравилась. Он очень хотел бы, чтобы она стала его девушкой по-настоящему.
Милый недалекий мальчик, изображающий крутого сыщика, ушел, а она так и лежала с закрытыми глазами. Вот уже двадцать лет она хранит семейную тайну. Ради Лёниной семьи, ради Насти.
Перед глазами проносились события двадцатилетней давности. Эвелина Вячеславовна видела высокого худого мужчину, бегущего по газону, и разгневанного мужа, который кричал:
– Кто это?! Зачем?!
Потом узнала от сына, что в него стреляли. Узнала, кто и почему. Уже тогда она все решила. Потому что сын.
Ленька рос непутевым. А в двадцать лет вообще сбежал из дома. Не давал о себе знать, шатался по трущобам и притонам. Она уже не раз его похоронила. И сама умерла. Умерла ее душа в этих непрерывных муках. Материнское сердце омертвело, в нем не осталось слез.
А потом он вернулся. Как сказал Андрей: нагулялся. Но ничего не закончилось, а, напротив, только началось. Сын устроился на работу в глянцевый журнал помощником фотографа. Стал халдеем и по уши окунулся в московскую грязь. С его-то независимым характером и амбициями!
Один из самых завидных женихов Москвы, красавчик Лео, как звали его в тусовке. Эвелина Вячеславовна собирала фотографии сына и любовалась им. Он мог бы стать моделью или знаменитым актером. Новым секс-символом. А он ходил в помощниках фотографа и жил на съемной квартире. Играл в независимость и постигал ненужную ему профессию, отвергая помощь отца и законное место в семейном бизнесе. Эвелина Вячеславовна боялась, что сын сорвется. Снова загуляет, начнет, как прежде, менять любовниц, становясь неразборчивым, и в конце концов подсядет на наркотики.
Леня искал себя, а она, его мать, снова мучилась. А потом появилась Настя. Лёне ее Бог послал. Ради Насти Эвелина Вячеславовна была готова на все. А уж ради внучек…
Годы шли, она молчала. Так бы и продолжалось, если бы не один разговор.
Недавно Настя пришла к свекрови сразу после ужина. Обычно они, встав из-за стола, расходились по своим комнатам или же Настя шла гулять, если погода была хорошая. Эвелина Вячеславовна спать ложилась рано, привычка еще тех долгих лет, когда она неустанно боролась со старостью. За увядающую красоту. Если рано ложиться и рано вставать, лицо будет свежим, а настроение бодрым. Так устроены биологические часы.
Когда Андрей уехал, Эвелина Вячеславовна эту бесполезную борьбу оставила в прошлом. И стала просто бабушкой. Ее женская жизнь закончилась.
Мужа она не любила, но дорожила им. Потому что Андрей любил ее беззаветно. И только ее, ни разу даже не изменил. Они прожили вместе сорок лет и так срослись, что расставание было немыслимо. Тем не менее это случилось.
Она понимала, что сын прав. И ее выбор очевиден. Но как смириться? Андрей звонил, и она брала трубку. Он умолял приехать. Она говорила:
– Не могу.
– Он тебя запугал?
– Нет, мы об этом не говорим.
– Эва, я могу умереть, так и не увидев тебя.
– Тогда живи как можно дольше.
– А что, если я приеду?
– Леня выполнит свою угрозу.
– Он так сказал?
– Нет. Я просто знаю своего сына.
– В кого он такой? Он ведь рос разгильдяем. Красивый мальчишка, плейбой, дорогая игрушка. Карманы набиты деньгами, в голове ветер гуляет. Что вдруг случилось?
– Он вырос.
– Ленька никогда не изменится, запомни. Он и через тебя перешагнет не задумываясь.
– Пусть.
– Эва, очнись. Сделай что-нибудь. Годы идут. Мне уже семьдесят пять. Я устал ждать. По-моему, я свою вину искупил. Я хочу умереть, глядя на тебя. Гладя твою руку. Хочу, чтобы нас похоронили рядом.
– Я тоже этого хочу, но… Границы теперь закрыты.
– Это отмазка. И деньги у тебя есть, я все оставил тебе. Просто возьми и купи билет. В Стамбул, куда угодно. В любую страну, которая открыта. Сделаешь пересадку, ну две.
– А дальше что, Андрей? Леня не позволит мне вернуться. Не даст видеться с внуками.
– Они уже совершеннолетние. Захотят – приедут к нам на Кипр.
– Алла вряд ли. Она боготворит отца. А Полина… Вряд ли она захочет ссориться с родителями.
– И вновь разговор пустой. Что ж, прощай. Или нет: до свидания. Я буду звонить.
– Я всегда беру телефон, когда ты звонишь.
– Но сама не звонишь никогда.
– Ты знаешь причину.
Это было недавно. А потом пришла Настя. Во внеурочное время. И погода была хорошая. Время вечерней прогулки. Эвелина Вячеславовна уже легла и читала книгу перед сном. Увидев Настю, она сразу поняла: случилось что-то важное.
– Садись, – кивнула она на кресло. – Или стоя будешь говорить? Разговор, как я понимаю, будет длинный.
– Я постараюсь коротко.
Настя все-таки села. Ей недавно исполнилось сорок, и она слегка располнела. Хотя высокий рост это скрадывал. Эвелина Вячеславовна с удовольствием смотрела на сноху. Красивая женщина, статная. Настя была идеальной женой, она никогда не жаловалась, не говорила гадости про Леню его матери.
– Я решила развестись с Леней.
Эвелина Вячеславовна подумала, что ослышалась. Сын со снохой никогда не ссорились. Не говорили друг другу резких слов, не устраивали сцен. Выходит, буря зрела у Насти в душе.
– Это из-за Бориса?
– При чем тут Борис? – с досадой сказала Настя.
– Только слепой не заметит, что он тебя любит. Ты решила побывать в Лёниной шкуре? Почувствовать, каково это, когда один любит, а другой позволяет себя любить. Ты устала быть второй скрипкой.
– Про скрипку хорошо, про Бориса нет. Я вовсе не к нему ухожу. В никуда. Дети выросли, я им больше не нужна.
– Ошибаешься.
– Алла уж точно захочет жить с отцом. А Полина выйдет замуж.
– Ты узнала, что у Лени любовница?
– Я знаю это с самого первого дня. Могу даже дату назвать, когда муж мне впервые изменил. И имена всех его женщин. Последнюю пассию зовут Ксюшей.
– Ты так спокойно об этом говоришь.
– Я свое отревела. У нас с Леней все нормально, пока мы не ложимся в постель. А там я начинаю его бояться. Простите, что я об этом говорю.
– Он что, извращенец? Мне неприятно такое слышать про сына, но должна же быть причина.
– Не беспокойтесь, ваш сын бесподобен. Никаких извращений за ним не водится. Он изо всех сил старается, чтобы я потеряла голову, а я… Мне страшно, понимаете? Он ведь со многими это делал. Я встречаюсь с его бывшими любовницами в кафе, на банкетах, езжу в гости к их мужьям. Эти женщины целуют моего мужа при встречах вроде бы по-дружески, но я же вижу. У них с Леней есть прошлое. Он хочет, чтобы я стала одной из них. Такой же развращенной и легкомысленной.
– Тебе надо родить ребенка.
– Нет! Вы же знаете.
– Что ты будешь делать?
– Работать. Искать себя.
– Настя, не говори глупостей. Тебе сорок. Сказка о том, что в сорок лет жизнь только начинается, необычайно популярна, но… Жизнь это не сказка. Разумеется, Лёня тебя обеспечит. Есть твои родители, их деньги и имущество. Но как ты жить-то будешь? Посещать кружок оригами? Блог в каком-нибудь Дзене заведешь? Книжки станешь писать?
– Что-нибудь придумаю.
– Ты твердо решила?
– Да.
– Лёне сказала?
– Нет.
– Мне первой?
– Я вас очень уважаю. Надеюсь, вы меня не возненавидите.
– Что ты. Я тебе благодарна, если бы не ты, мой сын никогда бы так и не женился. Ну а что с чувствами? Ты спокойно сможешь видеть рядом с бывшим мужем другую женщину?
– Думаю, да. Терплю же я его любовницу. Значит, привыкла.
– Тогда это и мне развязывает руки.
– Вы о чем?
– Все эти годы я тебя берегла. Но раз ты уходишь, пора все поменять. Всю нашу жизнь.
– Я снова не понимаю.
– Сначала я поговорю с Леней, потом ты все узнаешь. Я ему на днях позвоню и вызову сюда. Тогда все и решится.
– Тайны какие-то… Значит, Леня скоро сюда приедет?
– Думаю, такая новость его шокирует. Он не просто приедет – прилетит. Только мне надо все подготовить.
– Загадочная вы женщина, Эвелина Вячеславовна.
– А вот ты словно эфир. Никаких темных мыслей.
– Ошибаетесь. Я лишь делаю вид, что мне все равно. Просто я своих чувств стараюсь не показывать. Мой муж слишком уж проницателен. Пусть думает, что я – открытая книга.
– И где же закладка? Если ты, по-твоему, книга закрытая?
– Я не словами пришла играть, – Настя встала. – Предупредить хотела. У вас ведь сердце больное. Я постаралась аккуратно.
– Я рада, что мы поговорили. И ты была честна.
– Пойду погуляю перед сном. На пристань. Уютная там беседка, правда?
– Леня любит в ней сидеть. Вид на воду успокаивает.
– Это правда. Спокойной ночи.
Настя ушла, но заснуть Эвелина Вячеславовна так и не смогла. Сначала звонок Андрея, теперь это. Неужто время пришло?
Время разрубить узел, завязавшийся двадцать лет назад. Или пятьдесят? Завтра их жизнь круто изменится. Лёнина, Настина, девочек. Даже Катина.
И как тут уснешь?