Глава 5 Понедельник – день… недели
Понедельник выдался на редкость длинным и занудным. Накануне родителей познакомили с каким-то медицинским светилом. И оно соблаговолило лично осмотреть Глеба в своем центре – мать не стала тянуть кота за хвост, хоть отец отнесся к нетрезвым излияниям нового знакомца со здоровым скептицизмом, и повезла сына в клинику.
Глеб терпеть не мог этот запах стерильности, эти отдающиеся в длинных коридорах звуки, вкрадчивые расспросы персонала и такие же вкрадчивые шаги в специальных тапочках на резиновой подошве. А самое главное – призрак надежды. Он был страшнее всего. Маму быстро охватывала уверенность, что уж этот-то врач обязательно поможет. Подберет правильное лечение, выпишет чудодейственные лекарства, направит на одни анализы, другие, третьи…
Потом, рано или поздно, но обязательно наступал отходняк, болезненный, труднопереносимый. Мать с энтузиазмом заявляла, что не особенно-то и верила, но попробовать ведь стоило? А потом тихонько плакала, думая, что никто не замечает. В этот раз будет так же, можно спорить на что угодно.
Глеб предпочел бы, чтобы его просто оставили в покое. Прозрение, исцеление, отращивание новой конечности взамен старой, увы, возможно только в сказках для маленьких девочек и мелодрамах. В реальности даже то, что пальцы на руке почти восстановили гибкость и чувствительность, – уже чудо и прорыв. И давать себя вертеть, рассматривать, протыкать иглами – просто глупо.
Глеб лаконично отвечал на задаваемые вопросы: не болит, не тревожит, не хочется, не можется, не-не-не… Потом мать начала подробно вспоминать восстановительный период после аварии, и он просто предпочел уйти в свои мысли. Поэтому не сразу отреагировал, когда опять переключились на него. Светилу пришлось повторить обращение дважды, повысить голос и даже стукнуть по столу.
– Что, простите? Задумался, – пробормотал юноша.
– Я говорю, в карте записано, что была попытка самоубийства. Посещали ли вас снова подобные мысли?
– Меня и в первый раз не посещали подобные мысли, – недобро усмехнулся слепой. – Я просто потерял равновесие.
Ему стало как-то плевать, как это все будет выглядеть. Он встал и, неуверенно передвигаясь, вышел из кабинета. Опустился в кресло, нащупав его справа от двери. Пусть они там побеседуют. Добавят пару новых страниц в медицинскую карту. Но без участия Глеба.
Мать вышла не скоро. Юноша успел позлиться, поскучать, пожалеть, что оставил наушники дома, досчитать до тысячи и начать обратный отсчет.
Присела рядом в соседнее кресло. Вздохнула. Взяла сына за руку, потискала.
– Зачем ты так? – прошелестела, едва перебивая телевизор, что-то бубнящий в просторном холле. – Он ведь хочет помочь.
– Мама, мне уже помогли.
– … Он считает, что у тебя эмоциональная дестабилизация, – продолжала она, не слыша его возражений. – Это мешает выздороветь.
– Я спокоен как никогда.
– Ведь каждое наше заболевание имеет под собой какую-то глубинную подоплеку. Вот ты чего-то не хочешь видеть…
– Да, эти стены, белые халаты и процедурные кабинеты. Я хочу домой. – Юноша постепенно повышал голос.
– И если ты осознаешь эту проблему, то начнешь прозревать…
– У меня повреждено что-то в голове, и поэтому я ничего не вижу, мама! Если тебе обязательно консультироваться с каким-нибудь дорогостоящим шарлатаном, больше не впутывай меня, пожалуйста! Найди у себя болячку и лечи!
Она замолчала. Чьи-то шаги сначала раздались по коридору, а потом стихли. Юноша высвободил свою руку из материнских тисков и встал.
– Дай мне денег на такси! – потребовал громко и четко. Пусть потом жалуется отцу, лишь бы не шелестела тут, как умирающие осенние листья под натиском ветра.
Ну и денечек выдался! Понедельник во всех смыслах. Лиля со вздохом оглядела раздувающуюся прямо на глазах лодыжку. Кроссовка не налезет, это точно.
– Ты как? – Майка присела рядом на скамейку и хлопнула по плечу.
Вопрос был не иначе как риторическим. Или у подруги что-то со зрением.
– Стас уже всем наболтал, что ты просто поправилась.
Ага, как же! Поправилась! Это у него из-за веселого образа жизни проблемы с координацией. Излишества в старшем подростковом возрасте могут плохо сказаться на будущем. Воняло сегодня, как от бомжа, рожа опухшая, глаза мутные. Ничего не скажешь, повезло с партнером. Теперь недели две точно не потанцуешь! Хорошо, если просто вывих или растяжение, а не перелом.
– С тобой в травмпункт съездить? – Это уже Катя ласково боднула в бок.
Лиля набила в телефоне: «Спасибо. Отец заедет».
– Ха! Не повезло Стасику – насмешливо отреагировала Майка.
– Давно пора!
Обе Лилины подружки были в свое время отфутболены Казановой местного разлива. Одна в прошлом году, другая – в позапрошлом. На этой почве и подружились. Теперь у них с личной жизнью было все в порядке, но они продолжали точить на парня зуб.
– Дебил! – выругалась Катерина.
Стас уронил Лилю дважды. Один раз в начале занятий, на хореографии, но тогда повезло. А потом на современных танцах. С высокой поддержки. Ногу пронзила боль, вгрызлась бешеной собакой и не отпускала до сих пор. Преподы засуетились, принесли мазь. Но, как говорится, поздно пить боржоми.
Девочки сидели в раздевалке. Занятия закончились, но пострадавшую оставлять никто не хотел. Парни, наверное, разошлись – у них свои интересы. А женская половина проявила солидарность. Все четырнадцать тут. Даже Вика Солнцева, с которой Лиля особо и не дружила, сидела на подоконнике, периодически отхлебывая сок из пакета, и глазела в окно. Она-то и сообщила лениво:
– О! Отец Стаса разговаривает с каким-то мужиком. Таким солидным. Как-то подъезжал сюда.
Лиля припрыгала к ней. Да, отец.
– Девушки! – вплыла Марковна, неся за собой аромат тяжелых, терпких духов. – Расходимся, расходимся. Светлова, за тобой приехали. Я помогу спуститься. И, ради бога, не надо скандалов. Помните, что все можно решить мирным путем.
Как будто это Лиля пришла в неадеквате и уронила партнера! И почему это ее Марковна будет провожать? Отец на второй этаж подняться не в состоянии?
Но возмущение утихло само собой, когда в дверях показался высокий силуэт в плаще. Даже аромат духов завуча как-то истончился и распался на молекулы. Отец грозно оглядел раздевалку, подошел к дочери и подхватил на руки, явно стремясь доказать, что с ее весом все нормально: чуть превышает тот, что был при выписке из роддома.
– Вещи твои где?
Лиля кивнула на рюкзачок и куртку. Катюха подала их отцу, после чего тот выплыл в коридор, как танкер с важным грузом на борту.
– Этот придурок мямлит что-то непонятное. Его отец – мужик с понятиями, предложил оплатить лечение. – Надо отдать должное, отец даже не запыхался, хотя Лиля предпочла бы просто прыгать рядом, а не плыть по воздуху. – Я отказался. Но если директор не поменяет тебе пару, разнесу все к чертям собачьим!
Лиле в это плохо верилось. Скорее, на этом этапе выступит Регина. Сольно. И выяснится, что Стас – очень даже хороший мальчик, оступиться ведь может кто угодно, а девочке и впрямь неплохо бы сбросить парочку килограммов. Они, конечно, не мешают, нет-нет… Но…
Однако встреча с мачехой состоялась гораздо раньше. Даже раньше дня рождения. Регина сидела в автомобиле, нервно позвякивая ключами.
– У меня есть знакомый травматолог. Думаю, лучше сразу к нему? – И потом без перехода: – Девочка, ты как? Не волнуйся, танцевать будешь.
Господи! Как будто она дура и ни разу не подворачивала ноги!
Лиля откинулась на сиденье и закрыла глаза. Совершенно абстрагироваться от разговора отца с его женой не получалось. Но сейчас они пели об одном: технику безопасности нарушила школа, халатное отношение недопустимо в учебном учреждении, дисциплина – это все. А сорок два Лилиных килограмма не делают ее коровушкой. На этих словах Регина бросила взгляд на падчерицу и подмигнула. Неожиданно. Очень.
Глеб молчал всю дорогу в такси. Сидел напряженно и думал о том, что сказал матери в больнице. Вроде бы ничего лишнего. Просто накопилось… вся эта забота, опека. Он же не стал младше, не разучился самостоятельно что-то делать. А мать, дай ей волю, начнет снова его с ложечки кормить.
Хорошо, что она сейчас молчит. Обиделась. Потому что заново слушать весь бред, которым ее напичкал врач, тяжко.
У подъезда сказал:
– Дай мне ключи.
– Я же с тобой зайду.
– Чтобы завести меня в квартиру? – Протянул руку. – Дай мне ключи, пожалуйста. Ты останешься покурить. Я сам вызову лифт и поднимусь на четвертый этаж, открою квартиру. Мне не пять лет.
– Длинный ключ – от верхнего замка, короткий – от нижнего.
Мать нехотя передала связку.
– Соображу. – Юноша медленно сделал несколько шагов вперед, мысленно молясь, чтобы не споткнуться; миновав пару ступенек перед дверью, обернулся к матери. – Тебе надо вернуться на работу.
Не дожидаясь возражений или согласия, зашел в подъезд. Резкий запах ударил в нос: пыль, кошачья моча, грязные стены и все съестное, что вздумали варить местные домохозяйки в этот час. В прежнем доме пахло по-другому. Там преобладали ароматы дорогого парфюма и чистоты, запахи квартир не выходили за порог. Конечно, там было элитное жилье. А здесь обычная панелька.
Ничего. Привыкнут. Все.
Глеб поднялся по лестнице, опираясь на липкие от чужих рук перила, вызвал лифт. Тот спускался долго, дребезжа и пощелкивая.
Мать курила. Запах дыма вливался в общую мешанину, органично в ней растворяясь. Еще немного, и раздастся цокот каблуков, начнутся уговоры и нравоучения…
Лифт подъехал. Последний щелчок. Створки разошлись.
А если внутри нет пола? Кабина не приехала? Кошмар зрячего детства. Юноша шагнул вперед. Пока нащупывал кнопку, послышалось:
– Подождите, пожалуйста! – Тембр показался знакомым. – Спасибо! Мне пятый!
Пахнуло легкими девичьими духами. Сестра Ляли?
– Мне раньше выходить. – Глеб нажал на свой этаж и произнес то, о чем еще вчера промолчал бы: – Простите, но вы так громко поете. Не могли бы вы делать это тише?
– Чего? – Она наверняка подумала, что чего-то недопоняла или ослышалась.
Юноша повторил, подумав про себя, что со слухом у соседки явные проблемы.
– Я, кажется, пою в своей квартире. Могу делать это, как захочу! А если вам не по душе мой голос, найдите другой дом или, еще лучше, поселитесь на кладбище, там вообще никто не поет! – Девушка завелась.
– Я обещаю подумать над вашим предложением, но и вы примите к сведению мою просьбу. – Он вышел из кабинки.
Сестра Ляли поехала выше. Открывая дверь, он слышал ее сердитые шаги и резкие движения этажом выше. Она буквально ворвалась в свою квартиру.
А юноша перешагнул порог медленно. И бессильно опустился по стене на пол. Все достали. Все достало. Но если тебе не нравится что-то в мире, начни меняться сам.
Элла стрижом влетела домой, со всего маху хлобыстнула дверью, бросила сумочку на полку и скинула туфли так, что один оказался за метр до кухни, а другой отлетел под шкаф. Этот псих из лифта просто взбесил! Надо же, а казался таким миленьким!
Девушка перешагнула через кучу обуви, даже не заметив, что сегодня ее заметно больше, чем обычно. Поэтому присутствие дома мачехи и отца оказалось для Эллы сюрпризом. Они сидели на диване, пялясь в телевизор. Почти синхронно обернулись и сказали:
– Привет! Как дела?
В любой другой день это показалось бы прикольным. Но не тогда, когда тебе нахамили.
– Супер! – рявкнула Элла. – Не видно, что ли? Цвету и пахну!
– В таком случае очень за тебя рад, – тихо отозвался отец.
В его интонации слышались отдаленные раскаты грома. От этого Элле стало еще хуже. Она плюхнулась в кресло и разрыдалась. Чем больше сейчас размажется туши, тем лучше!
– Прикинь, в этом мире столько уродов! Невозможно на свой этаж подняться, чтобы кто-то настроение не испортил.
– Что-то случилось, Эллочка? – участливо поинтересовалась Регина.
– Я давно предлагал переехать к нам. Гораздо ближе к учебе для обеих, – прокомментировал в тот же момент папочка.
Кажется, они решили доказать, что живут с одним мозгом на двоих. Интересно, а где Лилька? Кто-то же впустил этих сиамов в дом?
– Ну, до учебы мы на авто добираемся. Очень удобно. И вас не стесняем. Это сейчас машина сломалась, приходится на автобусе ездить.
Элла попыталась придать голосу ласковую интонацию. Может, отец не заметит, что она перевела разговор с хамства в лифте на сломанную машину со вполне определенной целью.
– Я пришлю Михалыча. Он отгонит авто, – подчеркнул отец последнее слово, – в сервис, и вернет к утру.
– Пасиб-пасиб-пасиб! – запрыгала Элла, мысленно чертыхаясь: лучше бы перевел деньги на ремонт, а она сама разобралась бы, как потратить и где сэкономить.
– Но не за твое поведение, – буркнул отец.
– Эдуард! – шикнула Регина.
– Надо повозить сестру в школу и из школы.
– С чего бы это? У нас может расписание не совпадать. – Элла мгновенно забыла, как буквально пару минут назад уверяла, что они обе добираются по утрам на машине.
– Постараешься, чтобы совпало. – Отец шлифанул дочь насмешливым взглядом.
Мачеха, мило улыбнувшись, пояснила:
– Лилечка сегодня получила травму. Вывих. Пару недель придется походить в гипсе, чтобы сустав полностью восстановился.
– На вывих – гипс?
– Обычно не накладывают, – согласился отец. – А потом хроническая форма, артрозы и артриты.
Вот уж не подумала бы, что он разбирается в таких тонкостях! Элла вот не знала.
– Так пусть вообще дома сидит, – насупилась девушка, гадая, что такого могло произойти с сестренкой, раз привлекли тяжелую артиллерию.
– Детка, ты забываешь, что наша Лиля согласится пропустить школу только в предсмертном состоянии. – Регина мурлыкала расслабленно, как большая кошка.
– Ну да, конечно, – кивнула девушка. – А сейчас-то Лялька где?
– В больнице, – махнула рукой мачеха, словно сестренка находилась в квартире по соседству. – У меня есть хороший знакомый, аккуратненько все обещал вправить, чтобы девочка могла потом танцевать без проблем.
Ну как же. Талант в их семье один. И это не Элла. Ради нее точно никаких телодвижений делать не стали бы. Приподнявшееся было настроение снова упало до нуля.
Лиля всю дорогу изучала свою ногу. Выглядела та неплохо. Наверное, даже можно было попробовать потанцевать завтра и попутно отдавить Стасу несколько пальцев. Невзначай, между делом – чтоб неповадно было.
Вся в своих мыслях, Лиля не сразу поняла, что Михалыч, на которого повесили возню с ней, уже несколько раз задает один и тот же вопрос:
– Проводить? Или сама допрыгаешь?
Она кивнула.
– Ага. Я тогда тут внизу, чтоб Регина Леонидовна чего не подумала.
Лиля повторила кивок.
Собеседник выскочил из машины и, оббежав ее, открыл дверь, помог выбраться.
У подъезда опять стояла мать Глеба. Часто она… прохлаждается.
Легкий, пластичный французский гипс позволял гораздо большую свободу движений. Пользуясь этим, девушка решительно похромала вперед, приветственно махнула женщине. Та тоже повернулась к подъезду. Перегнала на лестнице, но подождала у лифта.
– Упали? – поинтересовалась участливо.
Показалось, или глаза у нее опять заплаканные?
Лиля снова кивнула. Вечно она со всем согласна. Просто катастрофа какая-то! Улыбнулась.
– Понедельник, – пожала плечами соседка, словно это все объясняло.
Если она продолжит дальше говорить, у Лили иссякнут жесты.
Но мать Глеба замолчала. Сказала только перед выходом:
– Приятного вечера! – и вышла на своем этаже.
Хорошо бы хоть немного приятности. Надеть наушники, закрыть глаза и забыть про этот мир. Представить, что ты кто-то другой. Лучше. Счастливее. Беззаботнее.
Но вот она, знакомая до мельчайших подробностей дверь. Лиля вставила ключ в замок и повернула. Привет, реальность!
