– А-а-а-а-а! – Я резко дернулся и тут же горько об этом пожалел. По ощущениям было похоже, что мой затылок с треском распахнулся, так что я даже испугался, как бы мои мозги сейчас не выпали из головы.
Я лежал лицом вниз. Простыня подо мной была насквозь пропитана потом, я попытался приподняться на руках, но тут же рухнул назад на матрас, а из моей груди вырвался громкий стон.
Что со мной?
Определенно дело было в моем затылке. Я боялся шевелиться и даже думать. Так и лежал, уткнувшись лицом во влажную подушку и судорожно хватая ртом воздух. Постепенно боль начала отступать. Неподвижность помогла.
«Все нормально. Ты просто слишком резко пошевелился. Вдох… Выдох…»
Я попытался мыслить позитивно. Последнее, что осталось в памяти, была доктор Флуд, в спешке выбегающая из палаты, чтобы оповестить операционную. Значит, мне сделали операцию. Что ж, это многое объясняло. Конвульсий больше не было, как и сонливости и галлюцинаций. Дурман тоже спал. Ко мне вернулся голос. Я мог двигаться, и зрение вновь стало ясным. Другими словами, операция прошла успешно, а нынешняя боль вызвана послеоперационным периодом. Вот и все. Когда год назад отцу сделали операцию на спине, он не вставал двое суток. Мне просто нужно ждать выздоровления. Необходимо настроиться на лучшее.
А ведь операция – это отличная причина пропустить тест по математике, вдруг подумалось мне.
Я глубоко вздохнул. Интересно, они вылечили это? Хоть я и не знал пока, что именно со мной было не так.
Через несколько секунд любопытство взяло верх, и я повернул голову. Похоже, они поместили меня в какое-то другое больничное крыло. Не говоря уж о пижамных штанах и белой футболке поло. В отличие от предыдущей, в этой палате было тихо. Никаких сигналов, голосов или уличного шума. Все вокруг заливал приглушенный предрассветный свет. Стены были выкрашены в голубоватый, может, бирюзовый оттенок. Деревянный пол сверкал.
– Кто-нибудь…
Мой хрип едва ли можно было различить. Интересно, где я? И как долго я здесь нахожусь?
Я ощутил дуновение ветерка, освежающего и соленого.
«Соленого?»
Подвинувшись, я заметил открытое окно. В мерцающем серебристом небе почти полная луна была едва различима. Лишь однажды я видел небо подобного оттенка, в тот самый день, когда умерла мама. Тогда мы с папой не ложились всю ночь и вместе встретили рассвет.
Было тепло, хотя во время несчастного случая на мне была куртка.
Я припомнил слова доктора: «Очень редкий набор симптомов». Пациентов с редкими наборами симптомов иногда помещают в специализированные клиники с нужными врачами и оборудованием. Похоже, я попал куда-то в Калифорнию или на Гавайи.
Футах в десяти была закрытая дверь. С особой предосторожностью я перевернулся на спину и сел. Затылок напоминал место столкновения Джона Генри[1] и Тора[2]. Какое-то время я посидел, глубоко дыша, затем встал.
Маленькими шажками я направился к двери. Чувствовал себя почти нормально, во всяком случае, пока не пытался слишком сильно крутить головой. Опершись о косяк, я толкнул дверь, за которой открылся длинный коридор.
Пахнуло новостройкой, особой смесью запахов опилок и пластика. По полу коридора мимо нескольких закрытых дверей вился ковер. На его конце на стуле сидел громко сопящий санитар. Спиной он откинулся на стену, а носом практически упирался себе в грудь. У него были широкие плечи и острые скулы. Надвинутая на глаза кепка, форма и ботинки на толстой подошве. На поясе висела кобура с пистолетом.
Что же это за больница, где санитары вооружены?
Будить его показалось делом рискованным. Я шагнул назад в палату. Нужно позвонить папе. Вдруг он все еще в самолете, а что, если он вообще не в курсе, где я? Как долго я был без сознания? Сколько прошло времени с тех пор, как я уснул, будучи еще в Индиане?
Медленно я вернулся к кровати. Кто-то оставил на тумбочке мой рюкзак и одежду, не забыв аккуратно ее сложить. Пошарив по карманам джинсов в поисках мобильного телефона, я обнаружил, что его нет. В рюкзаке его тоже не оказалось.
Зато там было зеркальце, подарок маме на день рождения.
Я вытащил его. Мамина улыбка с фото будто разорвала обступившую меня темноту. На другом конце комнаты в открытой двери ванной я заметил собственное, немного расплывчатое отражение в большом зеркале. Мне вдруг очень захотелось узнать, как там на самом деле поживает мой затылок.
Добравшись до ванной, я включил свет.
Я едва узнал паренька, взглянувшего на меня из зеркала над раковиной. По бледности я мог соперничать с призраком, не говоря уж о гладко выбритой голове. Тогда же я впервые заметил монограмму на своей футболке: «ИК».
Повернувшись, я поднял зеркальце так, чтобы увидеть затылок. Белые волосы сбрили вместе с остальными. Но от макушки почти до самой шеи кто-то черным маркером вывел аккуратную перевернутую латинскую букву «V», именно в том месте, где раньше были белые пряди. Бинт шел прямо по нижней черной кромке, чуть выше шеи. Я попробовал его размотать, но стало очень больно. Под ним явно скрывались швы. Причем незажившие.
– Какого…
Зеркальце выскользнуло из руки и боком упало на пол. Стекло тут же треснуло, как и рамка, и по ее задней стороне, прямо по центру, пробежала трещина, разделившая четырехлетнего меня и пока еще живую на снимке маму.
Я потянулся за ним, когда услышал щелчок за спиной. Развернувшись, я увидел в дверном проеме человеческую фигуру. Парень ростом около шести футов. Он шагнул в палату и закрыл за собой дверь.
– Привет, – сказал он. – Ты как?
Я шагнул к кровати, практически забыв о боли.
– Нормально, – прохрипел я. – Ты кто?
– Марко Рамсей.
На нем была такая же одежда, как и на мне, только на три или четыре размера больше. Широкие плечи, а ноги так вообще казались огромными. На высоких, резко очерченных скулах виднелись черные точки угрей. Темно-коричневая челка густой копной закрывала лоб, из-за чего казалось, будто его глаза смотрят на тебя из глубин какой-то пещеры. Парень покосился на дверь, и в его взгляде читалось опасение, словно он сделал что-то такое, чего делать не стоило.
– Я просто услышал какой-то шум, – продолжил он.
– Я уронил зеркало, вот и все, – ответил я. – И кстати, я Джек.
Он кивнул:
– Я знаю. В общем, тот чувак в коридоре – видел его, Конана? Отряд особого назначения, спящий батальон, как всегда, на посту. По идее, это он должен был прийти сюда, но разбудить его – та еще задачка. А если у тебя и выйдет – получишь по полной. Так что я решил проверить сам. Но, похоже, ты в порядке, так что, пожалуй, я пойду…
И он повернулся к двери.
– Стой! – крикнул я. – Этот парень, Конан… С каких пор в больницах разрешено ношение оружия?
Марко как-то странно пожал плечами:
– Ну, может, когда один из пациентов – террорист?
Дверь распахнулась, и в палату прошмыгнули еще двое, тощий мальчик и девочка с ядовито-розовыми волосами и родинкой на левой щеке. На вид ей было столько же, сколько и мне, и она была определенно из тех ребят, с которыми лучше не связываться. Мальчик выглядел помладше и напоминал Джорджа, несчастную жертву издевательств Барри Риза из моей школы, разве что с кудрями.
– Вы понимаете, что творите? У нас будут большие неприятности, Марко! – сказал он.
– Сворачиваемся, – напряженным шепотом добавила девочка. – Скорее по норам, Большая Нога.
Марко засмеялся.
– Ой, только посмотрите на нашу паиньку! – издевательским шепотом ответил он.
– Почему вы шепчетесь? – спросил я. – И о чем вы? Какие еще норы?
– Это она так пошутила, – пояснил Марко. – Эли у нас главный юморист.
– Уходим! – призвал маленький мальчик, и хотя он продолжал говорить шепотом, его голос прозвучал громче других раза в три. Широко открыв дверь, он настойчиво замахал рукой: – Увидимся на завтраке!
– Чувак, ты разбудишь Конана! – рявкнул Марко. – Помнишь, что было в прошлый раз? Он в отместку продырявил мой баскетбольный мяч!
– Может, вы наконец скажете, кто вы такие и что здесь происходит? – крикнул я.
На другом конце коридора Конан всхрапнул и что-то пробормотал. Марко замер.
Маленький мальчик остановился в проеме:
– Я Касс Уильямс, а это Эли Блэк. Только не делай поспешных выводов, ладно? Нам тут нравится, честно. И тебе тоже понравится. Здесь здорово. Они скоро все тебе расскажут. Но нам сейчас здесь быть не положено. Так что бывай.
Эли кивнула и юркнула в коридор. Марко последовал за ней, на прощанье показав мне поднятый вверх большой палец:
– Серьезно, чувак. Мы в лучшем месте на земле. Отличные завтраки, ешь сколько влезет. Мы все здесь счастливы. Увидимся.
Они убежали до того, как я успел произнести еще хоть слово.
Секунду я хотел броситься за ними, но понимал, что моя голова тогда просто-напросто взорвется. Кроме того, мне совсем не хотелось будить того парня с пистолетом.
К тому же этот разговор оказался самым несуразным из всех, что у меня были за всю мою жизнь. Кто были эти ребята? Такое ощущение, что кто-то решил надо мной очень мощно подшутить. Может, я в программе розыгрышей? Сюжет про «послеоперационного болвана»?
Сев на кровать, я ущипнул себя за правую руку, чтобы убедиться, что все это мне не снится. Но, похоже, о сне сейчас можно было и не мечтать. Первые солнечные лучи залили палату, так что теперь я мог разглядеть ее более детально. На правой от меня стене я заметил флаг с тем же символом, что и на футболке:
ИК
Аббревиатура была незнакомой. Я поискал кнопку вызова медсестры или что-нибудь в этом духе. Ничего. Ни кнопки, ни шкафа с лекарствами, ни столиков на колесиках, ни капельниц, ни даже телевизионной панели на стене. Эта комната совершенно не походила на больничную палату.
Я попытался припомнить, что произошло в Бельвиле. Может, кто-то упоминал, что меня нужно перевезти?
Я вспомнил свое заторможенное состояние. И как я упал посреди улицы. Затем была больница, незнакомый врач и доктор Флуд. Она была обеспокоена. Потом пришел священник, чтобы провести соборование, и это сильно ее озадачило…
«Я не просила прислать священника…»
Священник схватил меня за руку. Я наконец его вспомнил. Широкое лицо, нос картошкой. Рыжебородый! Тот самый парень, что прошел мимо моего дома часом ранее, причем тогда он был без обуви и уж точно без рясы священника! Он прижал меня к койке и что-то мне ввел. Никакой он не священник! Он помогал доктору Саарку! Но в чем именно?
Как же мне хотелось поговорить с папой! Всего один телефонный звонок! Я повернулся к окну. Небо освещали рассветные лучи. Я медленно встал на ноги. Боль уже не была такой острой, как раньше. Видимо, в прошлый раз она была вызвана резким движением. Я смогу ее вытерпеть, если не буду торопиться.
Подойдя к окну, я выглянул наружу. Передо мной раскинулся расчерченный аккуратными тропинками зеленый газон, размерами сопоставимый с футбольным полем. На его границах стояли немного старомодные на вид здания из красного кирпича, окна почти везде были закрыты чистенькими белыми ставнями. Постройки казались старыми, но кое-где вместо черепицы виднелась застекленная крыша. Если принять газон за часы, то я был в самом низу, на шести часах. Слева от меня, в районе цифры «девять», возвышалась мощная постройка с колоннами и широкими ступенями, из-за чего она немного напоминала музей – определенно это был центр всего комплекса. У цифры «два» между двумя краснокирпичными зданиями было зажато блестящее сооружение из стекла и стали, выглядящее здесь совершенно не к месту. В целом открывшаяся передо мной картина не вызывала опасений и напоминала университетский городок, если представить его заброшенным в самое сердце джунглей. Подобно зеленому воротнику территорию окружали сочные незнакомые деревья. И лишь на западе виднелся проход.
Далеко за «музеем» возвышалась огромная черная гора, похожая на сжатый кулак, вырастающий из зеленой долины по направлению к светлеющему небу. Из-за утреннего тумана она казалась полупрозрачной и будто бы тягучей.
Раздавшиеся вдруг приглушенные расстоянием голоса заставили меня посмотреть на противоположный конец газона. Из дальней постройки показались двое мужчин в форме цвета хаки.
– Эй! – крикнул я, но мой голос был слишком слаб, чтобы они его услышали.
Как только они ступили в луч размытого дымкой света, я заметил у них у обоих ружья. Очень массивные и с запасом патронов.
Я поспешил отойти от окна. Никакая это не больница! Скорее тюрьма! А эти парни – вдруг они идут за мной? Что же получается: меня похитили, просверлили мне дырки в затылке и засунули в какую-то спецшколу к кучке обработанных идиотов? Но зачем? И что они собираются делать со мной теперь?
Очень тихо я пересек комнату. Из окна на противоположной стороне открывался совсем другой вид. Комплекс кончился. От раскинувшихся во все стороны джунглей здание отделяла лишь неровная полоска каменистой почвы около двадцати футов в ширину. За ней сплошной стеной вставал тропический лес. В неярких рассветных лучах он казался почти черным. Но все же я смог разглядеть тропу, и это заставило мое сердце забиться чаще. Любая дорога ведет к чему-то. Где бы я ни находился – на Гавайях, в Калифорнии, в Мексике, в Южной Америке, – тропа рано или поздно выведет меня к какому-нибудь поселению. Раз тут есть строения, значит, сюда привозили кирпичи и другие материалы. Мне нужно найти дорогу или хотя бы намек на нее, и тогда я смогу выйти к телефону-автомату, а может, одолжу у кого-нибудь мобильный. Позвоню папе. Свяжусь с журналистами. Пусть все узнают об этом месте.
Я сел на кровать, надел джинсы и обулся. Затем подошел к окну и сел на подоконник. Перекинув ноги, я спрыгнул вниз.