Семейные сказки. Беседы с детьми о семье и семейных ценностях - читать онлайн

– Расскажите о том, какие у вас мамы, – обратилась Мария Ивановна к ребятам.

– Хорошие! Добрые! – воскликнули ученики.

– А почему маму называют мамой? – поинтересовался Ваня.

– Хороший вопрос задал молодой человек. Наверно, когда вырастет, будет исследователем. Слово «мама» на разных языках звучит почти одинаково. Возможно, потому, что это первое, что говорит ребенок, независимо в какой точке Земли он бы ни родился. Вот как звучит слово «мама» на разных языках: на испанском и итальянском – «мадрэ», на французском – «маман», на персидском – «мадар», на голландском – «мёдер», на иврите – «има», на украинском – «мати», «мамо», на киргизском – «апа», на литовском – «мама», «мамитэ», на турецком – «ана», на болгарском – «мама», «майка», на шведском – «мама», «мор», на корейском – «омма», на греческом – «мама», на азербайджанском – «ана», на чеченском – «нана», на китайском – «мути», «нян», – рассказал ребятам профессор Семейкин.

– На всей Земле мамы тревожатся и заботятся о своих детях. Как бы мама ни устала, она всегда накормит, напоит, выслушает, приласкает, даст добрый совет. Верно? – произнесла Мария Ивановна.

Тут профессор раскрыл свой портфельчик и достал книжечку.

– Послушайте! – обратился он к ученикам.

Хорошо!

Н. Пикулева

Солнечная мама

– Лови! Лови!

– Сейчас как поймаю! Да как съем!

Солнечный зайчик скакал по шкафам, стенам, дивану, столу и стульям, а мама прыгала следом. Митя хохотал, управляя лучом, и думал, что у него самая лучшая мама на свете. Только его мама с удовольствием играет в мяч и прыгает через скакалку. Она разрешила купаться в пруду под дождем, а потом они вместе радовались радуге. И только с мамой он ходил ночью на берег искать забытую кепку и нашел ее, да еще и ежа увидел на обратном пути. Митя задумался, вспоминая, улыбнулся и не успел отвести зайчика в сторону. Мама прыгнула и…

– Ам! Съела! – объявила она и встала, слегка запыхавшаяся, напротив раскрытого окна.

Солнце осветило ее, выделило силуэт, а волосы в растрепавшейся прическе вдруг вспыхнули, словно протуберанцы в солнечной короне.

– Ты что, правда, его съела? – удивился Митя.

– Конечно! Теперь мне будет всегда тепло, даже зимой, – ответила мама.

– И светиться будешь в темноте? – поинтересовался мальчик.

– Только тогда, когда это будет нужно! – произнесла мама.

С того дня Митя все ждал, когда же мама вдруг засветится. Однажды вечером выключилось электричество, и это случилось. Митя обрадовался, выскочил навстречу ей, но увидел в маминой руке горящую свечу.

– Мама, ну когда же ты покажешь, как светиться умеешь?! – воскликнул мальчик.

Мама улыбнулась, обняла сына свободной рукой, поцеловала его в вихрастую макушку.

– Всему свое время, сынок, – ответила она.

Папа, когда узнал, чего желает сын, вдруг стал серьезным.

– Люди светиться не умеют, – сказал он. – Ты большой уже, понимать должен.

– Люди не умеют, – согласился Митя, – а мама может все!

И продолжал ждать. Каждый вечер, когда мама обнимала его перед сном, мальчик чувствовал исходящее от нее солнечное тепло. А когда она гасила ночник, смотрел ей вслед, пытаясь уловить солнечный отблеск.

Однажды Митя увидел, как мама, стоя у зеркала, стала рассматривать и поглаживать свой округлившийся живот.

– Что случилось? – спросил он.

– У тебя скоро будет братик, – ответила мама.

Она посмотрела на Митю, ее взгляд лучился счастьем.

– Это солнечный зайчик вырос у тебя внутри, – понял Митя. – Скоро ты станешь мамой солнышка!

Мальчик обнял мамин животик и подумал, что, когда родится братик, мама точно засияет!

Ю. Пусов

После ссоры

Н. Пикулева

Берегите маму

Т. Варламова

Мужчина лет шести

Р. Алдонина

– Мама учит сына или дочку добру. Так что дети сами начинают понимать, что надо помогать маме в домашних делах, – сказал профессор Семейкин. – А сейчас я хочу дать несколько советов взрослым.

Советы профессора Семейкина Как помочь маленькому помощнику

• Никогда не ругайте ребенка, если он что-то делает не так.

• Не надо стоять над душой, комментировать каждый шаг ребенка.

• Не поручайте ребенку одновременно много дел. Дайте ему выбор: «Вымой посуду или пропылесось».

• Никогда не используйте домашнюю работу в качестве наказания. Ее выполнение – обязанность всех членов семьи, а о том, кто что будет делать, нужно договориться.

– А сейчас послушайте стихи и рассказы, – сказал Помогай Научаевич.

«Радости не скрою…»

– Данилка! Данилка! – позвала мама.

Но Данилка не услышал, он играл с новой пожарной машиной. Он – главный пожарный, а под кроватью – пожар. Но вот беда: вода в машине закончилась. Тогда главный пожарный вызывает по мобильнику подмогу.

– Данилка! – строго сказала мама и вошла в детскую.

– Т-р-р-р-р-р… Ну что тебе, мамуль? – недовольно спросил главный пожарный, не отрываясь от тушения пожара.

– Даня, почему ты опять не помыл за собой посуду? – возмущенно проговорила мама. – Мы же с тобой сто раз договаривались.

– Женщина, не подходите близко, сгорите! – строго предупредил главный пожарный.

– Не волнуйтесь. Женщина сделана из несгораемого материала, – вздохнула мама. – Давай поговорим, сын. Ты же серьезный человек – главный пожарный.

– Да, я – главный, – произнес гордо Данилка. – Поэтому мне некогда разговаривать. Главного пожарного срочно вызвали в Америку на совещание по пожарам. Вон, видите: самолет уже прилетел… Т-р-р-р-р-р-р-р-р…

– Задержитесь на минуточку, господин главный пожарный. Самолет подождет. Давайте сначала проведем совещание по посуде, – улыбнулась мама, усаживая сына на диван. – Почему ты не моешь ее за собой, Даня?

– А ты не можешь помыть? Ты же работаешь мамой, – сказал мальчик.

– Я могу, но у меня много дел. А ты – мой главный помощник. Не забыл? – спросила мама.

– Помню. Но мыть посуду, мамулечка, такая скучная работа. Это же… это же тебе не пожары тушить, – ответил Даня.

– Воробышек, послушай. У каждой работы есть две стороны. Одна скучная, а другая интересная, веселая. Поэтому надо в любом дело искать что-то интересное. Тогда оно быстрее делается, – сказала мама.

– Да? – спросил мальчик.

– Да! А у посудомоечной работы, между прочим, есть даже чудесная сторона! – произнесла мама.

– Что-то мы ее совсем не видим, – вздохнул Даня. – Где это чудо прячется?

– А вот где! – таинственно прошептала мама. – Грязная посуда превращается в чистую, на глазах молодеет. Разве это не чудо? Для этого только и надо ее помыть. А чтобы тебе было веселее, я сочинила посудомоечную песню… От твоего имени, конечно.

– Лучше бы ты, мама, от моего имени, посуду помыла, – сказал Данилка.

Мама улыбнулась. Она вместе с мальчиком пошла на кухню. Мама села на табурет и стала петь:

– Тра-ра-ра… – подхватил Данилка. Песенка ему понравилась. Но мыть посуду надо…

– Вот здесь потри и здесь… – подсказала мама.

– Ладно… Тру! Тру! – проговорил Даня.

– Это чудо, просто чудо, стала чистою посуда, – пропела мама, а Данилка продолжил:

«Чудо. Чудо. Чудо. Чудо…»

– Мама, мама, выходит, ты рада, и я рад, и вымытая посуда радуется, что стала чистой! Целый вагон радости приехал к нам домой! – воскликнул мальчик.

– Целый вагон! – улыбается мама. – И только оттого, что ты помыл посуду. Разве это не чудо, сынок? Разве не чудо?

Р. Куликова

Мама отдохнет

Л. Брайловский

Подарок маме

Л. Огурцова

Теплые слова

Н. Иванова

– Сколько дел у мамы! С утра – застелить постель, приготовить завтрак. Проводить детей в школу. Потом мама идет на работу. Затем успевает сходить в магазин и приготовить обед и ужин, убраться в квартире, почитать детям книжку, поиграть с ними. Помыть и уложить детей в постель. Какая-то мама еще постирает, какая-то – что-то свяжет, сошьет. Ни одна сказочная волшебница не успеет за день переделать столько дел. А мама успевает пошутить и посмеяться и всех домашних заразить своим весельем! – сказала Мария Ивановна.

– Вы еще одно пропустили, Мария Ивановна! – воскликнул Ваня.

– Что, Ванюша? – поинтересовалась учительница.

– По пути мама еще сына в угол поставит, – сказал мальчик.

– А потом из угла и вызволит! А что скажет профессор по поводу наказаний? – произнесла Мария Ивановна.

– Я сам никого наказывать не люблю. Но, как и в каждом деле, в наказаниях есть правила. Их нужно соблюдать и родителям, и учителям, и старшим братьям, и сестрам. Я сейчас расскажу эти правила. Пусть их изучат взрослые, – сказал профессор Семейкин.

Советы профессора Семейкина Кое-что о наказаниях

• Наказание не должно вредить здоровью – ни физическому, ни психическому.

• Если есть сомнение: наказывать или не наказывать – не наказывайте. Никакой «профилактики», никаких наказаний на всякий случай.

• За один проступок – одно наказание. Если проступков совершено много, наказание может быть суровым, но только одно.

• Недопустимо запоздалое наказание. Уже сам факт обнаружения проступка ребенка в большинстве случаев – достаточное наказание.

• Ребенок не должен панически бояться расправы. Его должно волновать не наказание, а то, что родители расстроятся.

• Не унижайте ребенка. Какой бы ни была его вина, наказание не должно затрагивать чувства собственного достоинства.

• Если ребенок наказан, значит, он уже прощен. О прежних его проступках – больше ни слова.

• Нельзя обзывать ребенка, ставить надолго в угол, бить, наказывать в публичном месте, повторять свои требования множество раз, «усиливая» их весомость криком.

• Не стоит наказывать ребенка трудотерапией – после этого любая работа будет восприниматься как наказание.

• Ребенка ни в коем случае нельзя наказывать, когда он болеет; перед сном и сразу после сна; во время еды, работы и игры; непосредственно после душевной или физической травмы; когда он искренне старается что-то сделать, но у него не получается.

– А сейчас, ребята, послушайте рассказы о том, что иногда человека и наказывать не нужно, достаточно показать ему его самого, как в зеркале. Иногда одно мудрое мамино слово помогает понять больше, чем час стояния в углу, – сказал профессор Семейкин.

Кукушкин хлеб

Калитка со стуком распахнулась, Павлик вкатил велосипед на дачный участок.

– Мама! Мам! – позвал мальчик. – Можно мне с ребятами на речку?!

– Мама в гамазине, – откликнулась из песочницы Аленка. Она выстукивала из ведерка новый куличек.

– Это пирожок. А это тортик, – приговаривала девчушка, выкладывая поверх куличика желтые цветки одуванчиков.

«Ну вот, опоздаю. Теперь ребята без меня уйдут», – расстроился мальчик.

– Мама за кукупузным хлебом пошла, – сообщила Аленка.

– За каким, за каким? – ехидно переспросил Павлик.

– За кукупузным, – старательно повторила Аленка.

– Не бывает такого хлеба! – заявил Павлик.

– Бывает! Он для птички! – ответила девочка.

– Нет, не бывает! Глупая ты, малявка еще, – сказал Павел.

Мальчик только собрался подразнить младшую сестру, как калитка распахнулась, и во двор вошла мама с двумя большими продуктовыми сумками.

Ребята побежали ей навстречу, позабыв о начавшемся споре.

– Мама, можно я с ребятами на рыбалку пойду?! – тут же спросил Павлик.

– С кем? – спросила она.

– С Лешкой и с соседским Мишкой, – ответил сын.

– Можно, – разрешила мама. – Только пусть Миша сначала к нам зайдет.

– Ладно, – неохотно согласился мальчик.

Опять мама попросит Мишку, как самого старшего в их компании, присматривать за ним.

Павлик немного обижался на маму. Он осенью пойдет в школу, а его по-прежнему опекают как маленького. Перед ребятами стыдно.

Аленка вертелась у стола и нетерпеливо заглядывала то в одну, то в другую сумку.

Когда мама извлекла последнюю покупку, девочка спросила:

– Мама, а где хлеб?

– Вот же он, Аленушка, – показала мама на пышную буханку.

– Это хлеб для птички? – поинтересовалась девочка.

– Мы с птичками немножко поделимся, – пообещала мама.

Аленка постояла немного, потом опять спросила:

– Мама, где кукупузный хлеб для птички?

– Какой хлеб? – удивилась мама.

– Кукупузный, – тихо повторила Аленка.

– Сама ты ку-ку-пузная! Нет такого хлеба! – громко сказал Павлик.

– Есть, – еще тише сказала Аленка.

– А я говорю, что нет! Есть кукурузный, потому что его из кукурузы пекут. Правда, мам? Нет хлеба для твоего пуза, – вдруг выпалил мальчишка.

– Это не для моего… пуза, – еле выговорила девчушка и тут же горько разрыдалась.

Мама сердито посмотрела на Павлика – опять он дразнит сестру! И что делать с этим мальчишкой!

Мама подняла Аленку на руки и стала ее уговаривать:

– Не плачь, Аленушка. Лучше скажи мне, для чьего животика этот кукупузный хлеб?

– Для ку-ку-кукушки, – наконец выговорила Аленка, не переставая плакать.

– Кукушкин хлеб! Ха-ха, – нарочито громко рассмеялся Павлик.

– Ну, хватит! – совсем рассердилась мама. – Павел, прекрати смеяться над сестрой!

Мама всегда звала сына полным именем, если сердилась на него или говорила о чем-то важном.

– Знаете, на самом деле есть кукушкин хлеб, – неожиданно сказала мама. – И я вам его покажу. Только завтра. Договорились?

Аленка перестала плакать и закивала головой. А Павлик от удивления ничего не смог ответить, он не совсем поверил маме. «Это она для Аленки сказала, чтобы успокоить», – решил мальчик.

На следующий день у мамы было много работы: она кормила детей завтраком, готовила обед, помогала бабушке в огороде, ходила с большим эмалированным ведром за водой к колодцу…

– Ну что, пойдем гулять? Покажу вам кукушкин хлеб, – сказала мама.

Павлик и Аленка шли знакомой дорогой. Аленка не успела испугаться, как неожиданно перед ними появились три коровы. Павлик восхищенно смотрел на проходящих мимо великанш.

– Знаете, откуда они идут? – спросила мама детей.

– С пастбища, – важно ответил Павлик.

Он за лето многое узнал – деревенские друзья рассказали, и от этого заважничал.

– Да, Павлик, коровы на лугу паслись. А ели они кукушкин хлеб! – сказала мама.

Павлик остановился от неожиданности.

– Коровы кукушкин хлеб едят?! Разве можно в траве хлеб найти? – затараторила Аленка.

– Можно, Аленушка. Сейчас придем на полянку, я вам хлебушек этот покажу, – ответила мама.

– Пойдем скорей, – запрыгала в нетерпении девочка и побежала по дорожке. Павлик, забыв о том, что уже почти взрослый, помчался за ней.

Вскоре семья вышла на широкое поле. Оно было красно-белое от цветущих красных и белых цветов.

– Вот вам и кукушкин хлеб, – сказала мама.

– Где? – не поняли ребята.

– У вас под ногами, – ответила мама.

У земли слегка покачивались разноцветные головки клевера.

– Мама! – воскликнула девочка, – это же кашка!

Аленка хорошо знала эту траву, частенько варила из нее суп для кукол в игрушечной кастрюльке.

– Белые цветочки – кашка, а красные – кукушкин хлеб, – сказала мама.

– Какой это хлеб?! Не похож вовсе и есть его нельзя, – возразил Павлик.

– А коровы? Они едят и кашку, и кукушкин хлеб, потому молоко у них летом густое и его много, – проговорила мама и присела на траву. – Посмотрите.

Аленка и Павлик сели рядом с мамой и стали смотреть на цветы. По стебельку одного из них ползли муравьи: одни стремились вверх, другие выползали из свернутых трубочкой лепестков и спускались вниз. Божья коровка и какой-то синий блестящий жук встретились на головке цветка. Над полем стоял негромкий гул. Осы и шмели кружили над цветами, собирая их сладкий сок.

– Мам, это же хлеб понарошку, для коров и насекомых разных. Он ненастоящий, – сказал Павлик.

– Нет, Павлик, он настоящий. Без него насекомые и травоядные животные не могут жить! А в давние времена хлебопеки сушили листья и цветки клевера, мололи в муку и добавляли в тесто для хлеба. Нераспустившиеся цветки даже квасили, как капусту, и клали в супы. Так что кукушкин хлеб – самый настоящий! И не дразни сестру в следующий раз – ведь и ты можешь многого не знать…

Е. Шутилова

Неправильная мама

Мама долго уговаривала сына лечь спать, а тот без конца обещал: сейчас-сейчас, еще чуточку-пречуточку. Только мультик досмотрит или в машинки доиграет.

Мама начала сердиться.

– Смотри, Никитка. Завтра вставать рано. Опять тебя не добудиться будет, – сказала мама.

– Что ты, мама! – возмутился Никита. – Я сам встану.

Он, и правда, сам встал. Проснулся и заметил: уже светлеть начало. А обычно, когда мама его будит, за окном еще темно.

Взглянул Никита на большие настенные часы, а там – без двадцати девять. А в школу к девяти надо.

Никита как подпрыгнул на кровати, чуть ли не до потолка, вскочил скорее, бросился в родительскую комнату.

– Мама! Проспали! – закричал он.

Мама лежала лицом к стене и даже не повернулась. Только недовольно пробурчала что-то и сердито ногой лягнула.

Никита затряс мамино плечо.

– Вставай, мамочка! – проговорил он.

– Вот еще! Я спать хочу! – пробормотала мама и натянула одеяло на голову.

– Уже без пятнадцати девять! – отчаянно воскликнул Никита. – Мне в школу пора. А тебе – на работу. Почему ты лежишь?

Мама зашевелилась под одеялом, выглянула наружу, проговорила сонным голосом:

– Ой, Никитушка, что-то я сегодня плохо себя чувствую. Заболела, видимо.

И она громко и старательно закашляла. Совсем не по-настоящему.

Никита растерялся.

– А как же работа? – спросил мальчик.

Мама надула губы, но через секунду хитро сощурилась.

– Ты мне записочку напишешь, что у меня нога болела, и я ходить не могла, – ответила она.

– Какая нога? – опешил Никита.

– Вот эта! – мама выставила из-под одеяла правую ногу. – Палец большой болит. Ой-ой-ой! – громко застонала она и жалобно протянула, – видишь, какой красный!

Никита уставился на мамин палец.

Вовсе он не красный. Обычный, розовый.

– Ой-ой-ой! – опять застонала мама. – Как мне плохо!

А часы уже ровно девять показывали. На первый урок Никита точно опоздал. На второй бы успеть!

– Да что ты пристал со своей школой? – рассердилась мама. – Подумаешь, пропустишь денек. Ерунда!

– Как это – ерунда? – не согласился Никита. – А что я завтра Анне Юрьевне скажу?

– Придумаешь что-нибудь, – мама нехотя села. – Ну-у, что у нас трубу прорвало, все вещи из квартиры смыло, и мы их целый день по этажам ловили.

У Никиты глаза изумленно округлились.

– Чепуха какая! – проговорил мальчик.

– Тогда сам придумывай, – обиделась мама. – А я есть хочу. Чего там у нас на завтрак? – она вопросительно посмотрела на сына.

Обычно на завтрак у них были бутерброды или каша. Что мама приготовит. Никита так и сказал. Но сегодня мама готовить ничего не хотела, а бутерброды и каша, она заявила, ей уже надоели.

Мама проковыляла на кухню, демонстративно припадая то на правую, то на левую ногу, распахнула холодильник.

– О-о-о, Никитка. Да у нас со вчерашнего дня шоколадный торт остался. Им и позавтракаем.

Никита обрадовался. Шоколадный торт вместо каши – здорово!

Мама выбралась из-за стола первая, Никиту ждать не стала. Оставила на столе грязную посуду, прошлепала в комнату, включила телевизор.

– Ура! Мое любимое кино показывают! – воскликнула мама радостно. – Никитушка, ты там со стола убери, а я потом вымою. Вечером. Или завтра.

Никита нехотя составил тарелки в мойку и тоже прошел в комнату. Пробовал смотреть мамино кино, но оно совсем неинтересным оказалось. Герои в нем только и делали, что плакали да целовались.

Тогда Никита поплелся в свою комнату, вывалил из коробки солдатиков, но только расставил их для сражения, появилась мама.

– Пошли гулять. Нечего дома сидеть, – сказала она.

– У тебя же нога болит, – напомнил Никита.

– Какая нога? – удивилась мама, но сразу спохватилась, – Так она прошла. Я ее, наверное, просто отлежала.

На улице было неуютно. Небо низкое и серое. И ветер, так и не высохший, так и не согревшийся после ночного дождя, влажный и студеный. Он сразу забрался под куртку и прогнал по Никиткиной спине отряды колких мурашек. А маме – хоть бы что! Выскочила со двора на улицу.

– Смотри, Никита, какая огромная лужища! У-у-у! Глубокая, наверное, – сказала мама.

Мальчик не успел ничего ответить, а мама уже прошлепала до середины лужи. Прямо в своих красивых туфельках. Стоит, ногами притоптывает, любуется на разлетающиеся брызги. А потом прыгать стала. Руками начала размахивать. Еще и песню запела:

– На асфальте ме-е-лом ты рисуешь ле-е-то. Ласковое мо-о-ре трогаешь ладонью.

Никита смотрел на нее с открытым ртом и не знал, что ему делать.

– Тополиный пух, жара, июль… – на всю улицу восторженно завопила мама, да как подпрыгнула, да как потом приземлилась… Точнее – приводнилась. Брызги полетели выше Никитиной головы, засверкали серебром. А мимо, как назло, дяденька проходил. Толстый, лысый и недовольный.

– Женщина! Вы в своем уме? – сердито прикрикнул он на маму.

Она ойкнула и спряталась за Никиту. Даже немного вперед сына подтолкнула, прямо под суровый дяденькин взгляд.

Увидев Никиту, толстяк нахмурился еще сильнее.

– Ты, мальчик, плохо за своей мамой присматриваешь. Ай-ай-ай! – укорил его прохожий.

Потом развернулся и пошел своей дорогой. А мама ему вслед язык показала.

Тут Никита заметил, что дрожит. От холода. Или от страха. Или от стыда. А, может, от всего сразу. Схватил он маму за руку и повел домой. Простудится же с мокрыми ногами!

Дома пообедать решили. Мама приподняла крышку кастрюли.

– Фу-у! Суп! Не хочу! – заявила она.

Мама полезла в морозилку, вытащила большой, покрытый инеем пластиковый контейнер, от одного вида которого Никите стало еще холоднее.

– Мороженое! Класс! Вот пообедаем! – сказала мама.

Никита нехотя ковырял ложкой твердую ледяную горку. Он так замерз на прогулке, что горячий суп съел бы с большим удовольствием. Никита даже представил, как кусочки мороженого лежат в его замерзшем животе и не тают, и задрожал еще сильнее. Согрелся он, только завернувшись в одеяло. А мама сидела довольная, уплетала мороженое за обе щеки и поговаривала:

– Каждый бы день так обедать!

Потом они на компьютере играли. До тех пор, пока у Никиты перед глазами не зарябило.

– Не могу больше, – жалобно простонал мальчик. – В голове шумит.

Поужинали конфетами и мармеладом. Никита из-за стола еле встал. Живот у него разболелся, а во рту было так сладко, что просто противно. Никите казалось, что и сам он стал сладким и липким. Мальчик шел из кухни и боялся к чему-нибудь приклеиться. И спать он отправился без лишних напоминаний. Так устал, что едва до кровати добрался. Но заснуть долго не мог. Из-за боли в животе. А еще оттого, что в голове без конца палили компьютерные танки, а пучеглазые компьютерные свинки испуганно визжали: «Что завтра будет?»

Утром разбудил мальчика мамин голос:

– Никитка, вставай!

– Сейчас, – пробормотал Никита и хотел натянуть на голову одеяло, но почему-то передумал.

– Беги скорей завтракать! – добавила мама.

Никита в один момент слетел с кровати.

– Мама! А на завтрак у нас что? – спросил он.

– Каша. Овсяная.

– Каша! – радостно повторил Никита и уточнил, на всякий случай: – А торта нет?

Мама замерла в изумлении.

– Ты даешь, сын! Торт ему с утра подавай! – сказала она.

– Нет! – поспешно замотал головой мальчик. – Не надо торта. Я лучше кашу.

Вот такая история случилась с Никитой. Не скажу, что после нее мальчик превратился в идеального ребенка, послушного-препослушного. Но мороженого вместо супа он уже не требовал, а спать ложился, если и не по первому маминому требованию, то по третьему – точно.

Э. Смелик

– Частенько, ребята, люди, став взрослыми, солидными и заслуженными, вспоминая самого дорогого человека – свою маму, испытывают угрызения совести. Потому что не ценили ее, не говорили о своей любви, – сказала Мария Ивановна.

– Цените и любите своих близких, ребята. Даже если что-то в них кажется вам не таким, как вам хотелось бы. В мире все очень мудро устроено. То, что кажется нам сейчас каким-то не таким или не важным, впоследствии становится едва ли не самым необходимым! – заметил профессор Семейкин. – А сейчас послушайте рассказ.

Три ведра

Детство у меня было таким замечательным, что почти все, что произошло потом, смотрится как жалкая пародия на него. В детстве не было денег, не было жены и работы. Зато были отец и мать.

В нашей семье царил отец со своим непререкаемым авторитетом. В мальчишеских играх не было места матери. Конечно, без ее завтраков, обедов и ужинов я не мог бы жить – но это было так обыденно, что и незаметно… Как можно запомнить завтрак? Каша, яблоко, бутерброд. Обед уже занимает больше места: борщ, вареники и компот. Ужин – жареная картошка. Вот тут бы и сказать:

– Мама, как вкусно!

Но нежности были не приняты в нашей семье. Мы не целовали маму перед сном и не говорили в порыве чувств:

– Я тебя люблю…

Сказал ли я ей это хотя бы раз?

Жизнь была так заполнена важными делами, что не оставалось места обычным: забежал домой на минутку, перекусил – и опять туда, где друзья, игры и страсти. На девяносто процентов я состоял из маминых забот, но не замечал их – как не чувствуем мы, что состоим на девяносто процентов из воды, и совсем не видим воздуха, которым дышим.

Мы с мамой жили рядом – но словно в разных мирах. Эти миры соприкоснулись лишь однажды – и случилась история, которая оказалась интереснее всех приключений и затей: игры в футбол, стрельбы из самопала и запусков ракет.

Однако все по порядку.

Мама порой затевала странные проекты. Время она обычно проводила у плиты, в ванной или на диване за чтением книг. Помню, плакала над «Бедными людьми» Достоевского. Но иногда вдруг вскакивала с дивана, энергичная и готовая к подвигам.

Маму манила деловая активность, она была полна самых смелых бизнес-планов. Она любила приговаривать: «Жили бедно – хватит!» Но бизнес этот обычно заканчивался мечтами и смехом: мама делилась с ближними своими планами, а те поднимали ее на смех. Ей явно не повезло: ни муж, ни дети ее проекты не воспринимали всерьез. Я, хотя и был младшим в семье, тоже посмеивался над мамой. И напрасно, потому что главное для прожектера – уверенность в себе, а критика ближних способна уничтожить ростки самых гениальных начинаний.

И все же однажды мама смогла увлечь меня своим планом. Речь шла о полете на самолете!

Мне отводилась роль помощника: утром она покупала на нашем базаре три ведра вишен, мы садились на самолет – и через полчаса уже оказывались в областном центре, где эти же вишни можно было продать с немалой выгодой.

Перспектива полетать на самолете показалась мне столь заманчивой, что я решил поддержать маму наперекор всем сомнениям.

Мы отправились в шесть утра на базар, приобрели там вишни – и, помогая друг другу, перекладывая ведра из руки в руку, дотащились до аэродрома. В голом поле стоял вагончик, развевался сачок на ветру, и ночевала пара зеленых «кукурузников» – так звали самолеты той марки, которая прославилась еще со времен войны умением скрываться в зарослях кукурузы.

Мы забрались в брюхо самолетика, поставили под ноги ведра и после короткого разбега с ужасным тарахтеньем взмыли в воздух. Не поднимались мы выше облаков – но и от той высоты в пару сотен метров, на которой проходил полет, дух захватывало. Зеленая земля повисла под нами, округлившись по краям и покачиваясь из стороны в сторону, как огромная елочная игрушка – шар на ниточке. Или мыльный пузырь на трубочке. Мы пролетали над вздутиями и пазухами этого шара и, помню, на холме увидели огромный портрет какого-то дядьки, частью выложенный из камня, частью высаженный кустами – так что нос и лоб его белели мелом, а затылок кучерявился, как настоящий!

Шар на ниточке поворачивался, покачиваясь; под нами бежали поля и луга до тех пор, пока мы не увидели на горизонте трубы и дома большого города. Надо сказать, что все это время ведра наши дрожали, бились друг о друга, вишни подскакивали и норовили высыпаться, так что приходилось придерживать их руками и прикрывать носовыми платками… Наконец мы пошли на посадку, сделали круг и очутились на бетонном поле аэродрома, где стоял десяток зеленых «кукурузников» и пяток настоящих серебристых самолетов. Со свистом в ушах и ведрами вишен в трясущихся руках мы ступили на землю.

Конец нашего бизнес-проекта был бесславным: оказалось, что здесь на центральном рынке вишни идут в ту же цену, что и на нашем базаре. Сейчас я думаю, что это был самый удачный мамин проект, самое лучшее предприятие: и пусть вишни не принесли тогда выгоды, деньги, вложенные в этот проект, обратились в чувства.

Нас с мамой связало дело, в котором соприкоснулись миры взрослого и ребенка. Благодаря этому приключению я чувствую ее характер в своем: я также люблю валяться на диване, вздыхать о былых временах и мечтать о великих делах, а потом также вскакиваю и отправляюсь штурмовать небо в поисках лучшей доли на рынке нынешнего дня. Разве что вишнями не торгую…

Но понял это я, только став взрослым. Когда я вспоминаю эту историю, меня охватывает желание оказаться в детстве, найти там маму – и сказать ей то, чего никогда не говорил, что не было принято говорить у нас в семье, но что подразумевалось, как воздух вокруг нас:

– Спасибо, мама. Я тебя люблю.

Теперь я мог сказать это только во сне и, поднимаясь вверх, как на «кукурузнике», я опять вижу под собою землю, которая покачивается и закругляется по краям…

Я оставляю внизу все нажитое: квартиру, работу, зарплату. Рядом со мной мама, мы обмениваемся взглядами. Мы летим на самолете, мы полны радужных планов. На двоих у нас три ведра небесных вишен. Жили бедно – хватит!

Ю. Нечипоренко

Человек идет за солнцем

К. Вуколов

Вопросы

1. Кого мы называем самым близким нам человеком в мире? Почему?

2. Почему слово «мама» созвучно во многих языках мира?

3. Какие дела мама выполняет по дому?

4. Как мама заботится о детях?

5. Заботится ли мама о других членах семьи? Как?

6. Как мама воспитывает детей?

7. В какие игры мама играет с детьми?

8. А как вы помогаете маме?

9. О ком надо заботиться человеку, когда он становится взрослым?