Стиксы решили голосовать: открывать врата ада, чтобы спасти смертного, или оставить там гнить. Пока семейка спорила о плюсах и минусах обоих исходов, Лея продолжала испускать полтергейст, от чего сотрясались руины храма под землей, а мертвые на кладбище за особняком готовы были переворачиваться в гробах.
Бабка Хейд сначала голосовала за то, чтоб смертный сгнил. Потом совесть и любовь к внучке взяли верх, и она захотела выпустить несчастного. Лея и Саломе естественно были за спасение. Дон Родриго голосовал против и грозился рассечь шелудивого шпагой, как только он появится из врат. Дедушка Лугоши по-прежнему отказывался выходить из гроба, раз кризис не миновал, поэтому выставлял в щель куриную лапку, это означало, что пора бы перекусить. Дядя Малкольм голосовал сразу обеими руками, а также попытался выкопать пару покойников, чтобы использовать и их руки. Голосовать он умудрялся одновременно за оба варианта, чем усложнял подсчет голосов. Николаю Васильевичу в праве голоса отказали, потому что он мухлевал и привлекал к голосованию мертвые души.
Как бы дон Родриго не тряс шпагой, выяснилось, что большинство за спасение смертного. Этим большинством оказались, конечно, женщины, чья солидарность победила и куриную лапку, и две левые руки дяди-зомби.
Вот врата открылись, и из них явился герой. Длинные волосы на концах немного подпалились, железные шипы на напульсниках раскалились докрасна, кожаная куртка пахла горелой кожаной курткой, трупный грим слегка подтек, от чего Сет еще больше походил на жителя загробного мира, а адский пес пытался укусить его за ягодицу. В целом же смертный выглядел сносно, а глаза горели бешеным восторгом.
– Это было пандемонически! – заявил он офигевшему семейству, потом обернулся на цербера и гаркнул: – А ну, место, адов Му-му!
Трехголовый песик заскулил и скрылся в закрывающемся портале. Лея и Сет начали так неистово лобызаться, что даже дедушка Лугоши выглянул из гроба.
– Руки прочь от моей дочери, бычья мошонка, – дон Родриго уперся острием шпаги в шею Сета. Алая капля проступила сквозь проткнутую кожу. Из гроба деда показались скрюченные пальцы и горящие жаждой глаза.
– Прибереги силы для Инквизитора, дорогой, – Саломе изящной рукой отвела клинок от шеи, видимо, будущего зятя и тут же предложила всем подниматься на верх пить чай.
– Как бы узнать, не девственник ли он? – вопрошал старичок Лугоши у бабки Хейд, прыгая в гробу по лестнице подвала.
На кухне для серьезного разговора собралась мужская часть Стиксов. Сет с интересом осматривал убранство кухни, напоминавшее декорации к страшилке. Дон Родриго сидел напротив него и прожигал красными глазами дырку в черепушке. Иногда он скалился и шипел, демонстрируя острые клыки, но смертный был обескураживающе невозмутим, и дону пришлось прекратить.
– Значит, ты Сет, – процедил Родриго. – Это сокращенно от Сетаниэль?
– Просто Сет. Это мое погоняло в группе. Человеческое имя у меня другое.
– Да, ведь ты смертный! – Родриго воспарил над столом, тыча когтем в парня. – А зачем-то притворяешься монстром!
– А, так это грим для выступления.
– Ты клоун что ли? – буркнул дедушка Лугоши, высунув голову из гроба.
– Нет, я вокалист и гитарист в блэк-метал группе «Сношение кишок».
– Блэк – это когда про мозги из черепушки, содом и другие приятности? – уточнил Малкольм, Сет кивнул.
Родриго, дед и Малкольм переглянулись, и даже Николай Васильевич оживился.
– Ты, это, извини, что приняли тебя за порождение ада, – Родриго поджал губы.
– Да, я привык. Правда, обычно меня в полицию сдают, а не в преисподнюю.
– И ты в аду не испугался?
– Я не сразу понял, где оказался. Все такое родное вокруг было. Я решил, что у Леи семья сечет во всем этом. Когда дошло, вы уже и врата открыли. Кстати, вот, – Сет вынул из кармана куртки существо с тельцем мышки и крыльями мухи. – Кажется, это ваш. Он вместе со мной в аду оказался и плакал.
Родриго бережно взял родное исчадие.
– У него ваши глаза, – сказал Сет.
– Вообще-то это она. Но да, глаза у них всех мои, – гордо заявил Родриго. – Малкольм, доставай настойку из мухоморов, будем проверять печень нашего зятька!
Пару адски пьяных часов спустя тройка порождений ада плюс Николай Васильевич склонились над храпящим Сетом.
– Ни че так парень, – резюмировал дон Родриго. – И с настойкой долго продержался.
– Есть пока не будем, – буркнул из гроба дед.
– Но если будем, то, чур, мозги мои, – застолбил Малкольм.