Я надеялась, что он не будет упоминать тот позорный эпизод, после которого сестра с Давидом меня отчитали так, как никогда до этого. Я ощутила себя мелкой, гадкой, надоедливой мошкой.
И сейчас началось то же самое.
Я еще ничего не сделала, а он уже меня обвиняет. Уже ставит себя выше меня. И мне хочется плакать, почти рыдать, а еще лучше ударить его за то, что он вообще существует на свете и мешает мне жить дальше.
Жить так, как я хочу, без чувств к нему. Я избавилась от них. Осталось только утвердиться.
И сейчас, чтобы убедить себя и его, нужно сохранять абсолютно безэмоциональное выражение лица. Школа актерского мастерства, в которой я училась два года, мне в этом поможет.
– Хорошо.
– Хорошо? – а он чего ждал? Истерики? Колкостей? А может, и остроумия?
– Хорошо. Я не буду врываться в вашу спальню посреди ночи.
– Вот и договорились.
Я уже хочу зайти в свою комнату, принять душ и отключиться. Ноги после тренировки гудят ужасно, но его ладонь снова меня тормозит, взяв за плечо и коснувшись кожи руки́. И дико надеюсь, что он не заметил дрожи, что подняла на ней волоски.
– Лена.
– Ну что?! Мы так и будем стоять на пороге? Я устала. Хочу есть и спать.
– Я просто хочу убедиться, что не обидел тебя. Порой мы думаем, что чувства…
– Все, Кирилл Сергеевич, достаточно. Никаких чувств, о которых вы так смело рассуждаете, не осталось.
– Может, ты прекратишь выкать? – злится? Надо же. А я всегда была уверена, что он вообще не умеет проявлять эмоции. Иногда мне казалось, что я все детство восхищалась манекеном, влюбилась в робота, который улыбался так редко, что я забыла, как выглядят его зубы. А теперь он злится. Что-то новое.
– Не прекращу. Вы меня старше, умнее, опытнее, как же я могу вам тыкать? Да, у меня было к вам влечение, да, я по неосторожности его проявила, но это в прошлом. И вам не стоит опасаться, что я снова вторгнусь в ваше личное пространство, как сейчас вы вторгаетесь в мое.
Его рука резко сжимается в кулак, отпуская мое плечо, но навсегда оставляя печать, как осталась на груди, когда он ее коснулся.
– Ну раз так, тогда волноваться нам не о чем.
– Не о чем, – киваю я и вхожу, наконец, в квартиру, где мне тут же на руки прыгает Йорик. Я цепляю его поводком и хочу выйти, но проход загораживает Кирилл. И еще так близко встал, что я вижу очертания мышцы под его рубашкой. Шагаю назад, чтобы не ощущать запаха, который, кажется, в меня въелся.
– Ты куда?
– Гулять! – и тут я замечаю другой запах. Легкий отголосок, но, похоже, Йорик дел натворил.
– Там уже темно.
– А мне не десять лет. Отойдите с дороги.
– Не десять, но лучше ты вымоешь пол, на который твоя псина нассала, а я с ней, так и быть, пройдусь.
– Вы? – сложно представить, как этот педант с иголочки будет ходить и убирать за Йориком.
– Не беси, – забирает он поводок, снова меня коснувшись и коротко взглянув мне в глаза.
– Кирилл Сергеевич. Только не забудьте убрать какашульки. Пакетики в рулетке.
Он на мгновение сжимается весь, но не оборачивается, а только сильно хлопает дверью.
Стоило ему выйти, я выдохнула. Обняла себя руками и прикрыла глаза. Два года. Два года я его не видела, не слышала его бархатный голос, не смотрела в голубые, как два озера, глаза. Два года выдирала из себя чувство, которое он откинул, как ненужный мусор. И сейчас лишь подтверждает то, что сказал мне, глядя в глаза: я ему не нужна. И не стану нужна никогда.
Вот теперь и думай, а может, я зря затеяла эту проверку для себя. Может, стоило оставаться на расстоянии. Но Давид потребовал, чтобы я хотя бы на неделю осталась здесь с Кириллом, а спорить с Давидом я не привыкла. Он помог мне в детстве, оплатив многомиллионную операцию. Стал мужем моей сестры и по сути моим отцом. Самым лучшим, какой только может быть. Его подвести я не имею права.
Да и правда, новый город, пусть и намного меньше, чем Москва, несколько пугает. Ну ничего, семь дней пройдут быстро, и я спокойно заживу своей жизнью. А со временем даже и не вспомню о своей глупой юной влюбленности.
Иду вытирать дела Йорика и на мгновение торможу в комнате, где на кровати были еще смятые простыни. Не сложно догадаться, чем занимался здесь Кирилл со своей старухой. Я даже имени ее не запомнила. Он целовал ее так же, как меня тогда спросонья: лениво, неспешно, наполняя новыми, ранее неизведанными чувствами. И он, конечно, не оттолкнул ее так резко, когда понял, что происходит это все на самом деле. Он остался с ней на всю ночь, брал ее снова и снова. А теперь я буду слушать, как они делают это постоянно.
Черт.
Может, удастся убедить Давида, что одного дня в компании этого камня мне достаточно?
Иду в душ, где долго стою под горячими струями воды, что всегда помогают снять усталость и наполнить голову правильными мыслями. Пора уезжать. Пара дней, и найду квартиру.
Когда выхожу, слышу, как в большой комнате, где располагались по совместительству кухня с гостиной, разговаривает Кирилл. Я быстро напяливаю халат и выглядываю из комнаты, чтобы послушать.
Кирилл стоит на кухне спиной ко мне, уже переодевшись в шорты и белую футболку, что обрисовывает каждую жилистую мышцу, каждый чертов бугорок. Ну почему он такой красивый! Все было бы проще, не будь он таким совершенством.
Он держит телефон ухом и что-то режет. А рядом Йорик-предатель сидит у его ног и активно виляет хвостом. А еще говорят, собаки верные животные! Хотя кому, как не мне, понять собственного песика.
– Да, Дина. Да, я понимаю. Да, я завтра постараюсь приехать. Да, я привезу. Да, я позвоню. Отдыхай и ни о чем не беспокойся.
«Отдыхай и ни о чем не беспокойся», – передразниваю я его тон. Со мной он так никогда не разговаривал. Да и ни с кем, если вспомнить, как он вел себя на праздниках и встречах с друзьями. Всегда высокомерный, всегда где-то в углу сам с собой. Он никогда не принимал участия в общем веселье. И если в шестнадцать мне это казалось романтичным и загадочным, как в книге «Сумерки», то сейчас я просто понимаю, что он высокомерный и всех вокруг считает ниже себя.
Даже не потрудился узнать, как зовут консьержку, а она, кстати, очень милая.
Возвращаюсь в свою комнату, но оставляю дверь приоткрытой, чтобы Йорик вернулся к мамочке, если, конечно, он обо мне вспомнит.
Переодеваюсь в ванной. Надеваю мягкий комбинезон на голое тело. Он лучше любых объятий. Такой мягкий, что я готова носить его круглосуточно. Главное, в нем на шпагат не садиться, а то швы не выдержат. Пару раз уже приходилось зашивать.
Плюхаюсь на кровать животом и слушаю основную мелодию, под которую будет спектакль.
Я не хотела в Питер. Как раз из-за Кирилла. Мне казалось, что после той ночи нам будет тесно в одном городе. Но режиссер Майкл Депюи решил обосноваться с труппой здесь, а меня взял в состав. Пришлось поступать по его протекции в вуз, который дает им площадку для работы. Разве я могла отказать? Это лучшая балетная труппа в Европе!
Под музыку хорошо отключаться, не думать о вынужденном соседе и просто отдыхать, но внезапно на ногу мне ложится что-то тяжелое. Вскрикиваю и, испугавшись, делаю взмах ногой.
Кирилла, решившего вторгнуться в мою комнату без стука, спасает отменная реакция.
И вот он стоит, широко раскрыв глаза – так же широко, как расставлены мои ноги, одну из которых он держит в руках.
Но самое главное – это оглушительный треск моего любимого комбеза ровно в том месте, куда смотрит Кирилл.