На заре перестройки в ходе советско-американского телемоста одна простодушная особа обронила фразу, над которой вот уже много лет потешается вся страна, – «У нас секса нет!» Потом эта дама еще не раз выступала в печати и в эфире, разъясняя свою наивную формулу: она, мол, имела в виду вовсе не естественные отношения полов, с которыми на самом деле всегда все было в порядке, а разнузданную проповедь разврата, чуждую советскому образу жизни. Зигмунд Фрейд, большой специалист по недомолвкам и оговоркам, наверняка нашел бы что сказать по этому поводу. Ведь, согласно его теории, неудачная или даже неверная формулировка может отражать действительное положение вещей. Особенно если речь идет о проблемах пола.
Впрочем, в ту пору Фрейда еще мало кто читал, а те, кто знал о нем понаслышке, считали его одним из главных буржуазных похабников. В обывательском сознании это мнение господствует по сей день. Первые публикации его работ после полувекового перерыва совпали с открытием первых стриптиз-шоу и появлением на прилавках ранее запретного «Плейбоя». Кстати, на обложке книжки-комикса «Фрейд для начинающих» ученый изображен именно с «Плейбоем» подмышкой (хотя первый номер скандального журнала увидел свет спустя много лет после его смерти). Именно Фрейда многие воинствующие моралисты винят в том, что секс в нашей стране все-таки появился – в том смысле, который вкладывала в это понятие наивная участница телемоста. Если б и дальше держали под запретом эту «порнографию», то не скатился бы наш целомудренный народ до нынешнего разврата!
Предвзятость этого суждения очевидна каждому, кто не понаслышке знаком с работами Фрейда, а тем более с его биографией. В самом деле, Фрейд указывал на огромную роль сексуальных мотивов в поведении и мироощущении человека и, похоже, эту роль даже сильно преувеличил. Однако лишь крайне извращенный толкователь может отыскать в его трудах призывы к аморализму и половой распущенности. Дитя пуританской эпохи, Фрейд и в своих трудах, и в личной жизни был скорее аскетом, чем жизнелюбом. Да, он первым решился «назвать вещи своими именами», открыть современникам глаза (и при этом, по мнению многих специалистов, еще и многое присочинил, подчиняясь своим собственным комплексам и неутоленным фантазиям). И только в этом смысле его и можно было бы назвать отцом сексуальной революции. А доживи он до наших дней да загляни в Интернет, то наверное и сам пришел бы в оторопь. Вообще, любые попытки переделать человека или общество Фрейд считал занятием бесперспективным. В частности, к большевистскому опыту социального переустройства он относился крайне скептически.
Коли вести речь о сексуальной революции, то ее подлинным идеологом следует назвать вовсе не Фрейда, а одного из его последователей – австрийского коммуниста Вильгельма Райха. Именно Райху впервые пришла в голову идея совместить идеи Фрейда с теорией еще одного еврейского фантазера – Карла Маркса. Их обоих Райх считал величайшими мыслителями, каждый из которых внес неоценимый вклад в дело освобождения человечества. Правда, по его мнению, и Маркс и Фрейд подошли к этому важнейшему вопросу несколько односторонне. Маркс убедительно вскрыл природу эксплуататорского общества и обосновал необходимость и неизбежность социальной революции, освобождения угнетенных классов от экономической эксплуатации. А вот проблемам пола он внимания фактически не уделял, если не считать вызывающего тезиса об обобществлении жен (его толкование всегда приводило в смущение советских преподавателей марксизма). Со своей стороны, Фрейд вскрыл природу сексуального гнета, когда репрессивное общество с помощью искусственных норм и запретов подавляет человеческое естество. По Райху, освободить человечество – значит избавить его от гнета и того, и другого рода. То есть социальной революции должна сопутствовать и революция сексуальная (сам этот термин предложен именно Райхом).
Воплощая свою теорию в жизнь, Райх принялся за организацию просветительских клубов для рабочих (оно и понятно – не для буржуев же!). Кстати, Фрейд пролетариями брезговал ввиду их неплатежеспособности, обосновывая это тем, что бесплатную помощь люди не принимают всерьез, а потому она практически бесполезна.
Идеи, которые проповедовал Райх, с позиций сегодняшнего дня могут показаться банальными. Но для своего времени они были поистине революционны. Райх призвал: а) отказаться от ханжеского культа буржуазного брака, узаконить внебрачные связи, снять все ограничения для развода; б) легализировать аборты; в) свободно предоставлять противозачаточные средства всем, кто в них нуждается; г) способствовать искоренению венерических заболеваний и устранению сексуальных проблем путем широкого сексуального просвещения; д) вместо наказания за сексуальные правонарушения лечить лежащие в их основе расстройства, и т. д.
Теория Райха и его попытки воплотить ее в жизнь пришлись не по вкусу как его коллегам-психоаналитикам, так и товарищам по партии. Почти одновременно он был исключен из Психоаналитической ассоциации и из компартии. И все последующие годы проповедник сексуальной революции претерпевал сплошную череду гонений и лишений и в середине просвещенного ХХ века кончил жизнь в захолустной американской тюрьме.
Отчего же и марксисты и фрейдисты так ополчились на своего соратника? Все дело в том, что сама идея сексуальной революции абсолютна чужда и тем, и другим.
Вопреки обывательскому мнению, фрейдистский психоанализ – вовсе не апология сексуальности, но ее критика. Фрейд писал: «Психоанализ освобождает невротика от оков сексуальности», – имея при этом в виду отнюдь не сексуальное раскрепощение. Вся процедура психоанализа направлена на осознание глубинных комплексов с целью избавления от них. Бессознательные влечения, сексуальные по своей сути, должны быть преодолены, а их энергия – сублимирована, то есть направлена в полезное, приемлемое русло.
Со своей стороны, коммунистам идея освобождения сексуальности явно претила. Да, по революционному Петрограду некоторое время разгуливали совершенно голые сторонники движения «Долой стыд!», но длилось это недолго. Да, салонная мессалина Коллонтай оказалась приближена к большевистской верхушке и даже обнародовала свою теорию «стакана воды» (утоление половой потребности должно быть столь же простым и бесхитростным, как утоление жажды стаканом воды), однако сама, похоже, утолила свои сексуальные искания в браке с матросом, да и вождь мирового пролетариата ее теоретические изыски резко одернул. Авторитарному обществу свободная сексуальность оказалась противопоказана, ибо сексуальность по природе своей индивидуальна, а индивидуальность не подконтрольна. Так что участница телемоста погрешила против истины лишь в том, что выдала идеологическую установку за действительность.
Советская идеология в этой сфере, по существу дела, оставалась на протяжении десятилетий сугубо фрейдистской. Хотя упоминать о самом Фрейде и его идеях считалось дурным тоном, принцип сублимации половой энергии фактически был поднят на щит. Если почитать «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата», написанные Ароном Залкиндом еще в начале двадцатых, становится понятно, отчего в нашей стране «не была секса». Сам Залкинд, в дореволюционные годы активно увлекавшийся фрейдизмом, впоследствии поспешно отошел от выходившего из моды учения и даже публично каялся в прошлых заблуждениях, однако фактически сохранил приверженность фрейдистской доктрине. Согласно его тезисам, утоление половых нужд не должно отвлекать революционный пролетариат от исполнения его исторической миссии, классовые интересы должны преобладать. Соответственно должен осуществляться и половой подбор – исходя из принципов классовой, революционной целесообразности. Причем общество вправе даже вмешаться, если индивид допускает ошибку в своем выборе. Куда уж там Райху с его свободной любовью! Секс, по Залкинду, допустим в умеренных (читай – весьма скромных) количествах в моногамном браке ради того, чтобы дать жизнь новым пахарям и воинам во имя мировой революции.
Так по Залкинду мы и жили 70 лет. Запад встрепенулся раньше – в 60-х. Поколение молодых бунтарей Америки и Европы подняло на щит идеи Райха, воплощение которых в виде секс-шопов и иллюстрированной Кама Сутры докатилось до нас спустя четверть века. Нравится нам это или нет – сексуальная революция свершилась. Правда, до этого социальная революция, совершенная по марксистским заветам, пришла к своему закономерному краху. Понадобилось 70 лет, чтобы осознать: сколько ни пали из Авроры – кто был ничем, так ничем и останется. Еще с полвека, наверное, уйдет на осознание того простого факта, что человеческое счастье достигается не на уровне гениталий. Но об этом со знанием дела напишут уже наши внуки.