Прихватив отманикюренными пальчиками ремешок видеокамеры, Саша нажала на play – во встроенном экранчике появилась миниатюрная спаленка, утопающая в адском бардаке. Бардак Сашу, впрочем, совсем не волновал; позёвывая, она влезла руками в лямки лифчика и вползла худыми ногами в розовую юбку.
Спаленка перекувыркнулась, замигала в экране переливающимися бурыми пятнами двери, которую тут же сменили цветные обойные кляксы вертлявого коридора, а ещё через одну дверную смену кадра камера уткнулась в глянцевую Мишину спину, отражавшую в это утро солнечный заоконный свет.
Миша появился на кухне минут на десять раньше и вовсю хозяйничал, шкворча аппетитной яичницей.
– Привет, я проснулась, мой маленький агрессивный; почему ты злой такой стоишь, котичек?
– Потому что, – улыбнулся он в ответ, прикрывая сковородку крышкой.
– Ты готовишь много яичек? Мне достаточно двух… Самых вкусных, может, дашь их… посмоктать немного?
В камере крупным планом всплыли синие Мишины шорты, с изящным бугорком, нацеленным на круглую ручку кранчика, блестевшую под буквами «Лысьва».
– Не дам!
– Что значит не дам? Я камеру только что научилась переворачивать…
– Надо чайник на огонь поставить, – Миша щёлкнул ручкой конфорки, бухнув на решётку плиты пузатого алюминиевого господина. – Какого хера я вообще должен готовить здесь?
– Потому что сегодня ты готовишь завтрак, Миша.
– Угу, делать мне больше нехуй…
– Сегодня мужчины готовят завтрак… Почему ты ругаешься на свою Маруську? Ты агрессивный, что ли?
Миша развернулся к кухонному столу, прихватил из выложенных кучкой овощей огурец и притворно замахнулся на Сашу, тут же обыгравшую его мини-спектакль фразой:
– Или хочешь мне в жопу огурцы понапихивать? Садись сюда, я тебе буду отсасывать.
– Давай.
Кувыркнувшаяся камера выхватила вальяжно упавшего на кухонный диванчик Мишу. Саша в момент стянула с его ног шорты и сжала в пальчиках вялый член, который она тут же прихватила нежными губами.
Спустя минуту после начала процесса безучастный Миша, снимающий крупным планом Сашино шаловливое личико, недовольно всхрипнул:
– Ай, больно… Ну чо ты зубами? Ты что, не умеешь сосать?
– Найди себе шлюх, которые умеют сосать… Ты меня уже заебал пиздеть, я к тебе пришла, отсасываю тут…
Миша рукой легонько придавил её голову с напутствием:
– Соси нормально. Завтрак ещё нужно заработать. Кстати, там яичница, надо выключить, уже приготовилась.
Подорвавшись к плите, Миша щёлкнул конфоркой, демонстрируя в камеру густую массу сочных, подёрнутых плёнкой яишен.
– Бля, им пиздец пришёл, – откомментировала Саша. – Охуенно ты наготовил, зая… Ну, давай, садись, я ещё хочу поотсасывать…
– Давай стоя.
Саша плюхнулась на диванчик, тут же снова ухватив ртом член Миши. Камера в его руке метнулась вбок, запечатлевая трудолюбие ненасытного Сашиного рта.
Минет ей, впрочем, быстро надоел, и она похлопала ладошкой по мягкому плюшу дивана рядом с собой:
– Сядь, пожалуйста, сюда, зайка… Сними с меня лифчик.
В камеру крупным планом заполз палец Миши, ткнувшийся в застёжку на белоснежной спине Саши:
– Одной рукой это тяжело сделать, на самом деле… А, нет, я научился.
Саша улыбнулась в ответ:
– Да ладно? Что, у тебя было так мало времени? Мы уже двенадцать часов знакомы, а ты так и не смог научиться. Забыл, как это делается, да?
Освобождённые из плена лифчика Сашины груди затанцевали тяжёлыми гроздьями – камера аккуратно переползла с одного полукружья соска на другой, выхватывая кончики спадающих чёрных волос.
– Всё, давай, теперь ты меня…
Саша вскочила, завертевшись сочной, упрятанной под юбку задницей.
– Ты хочешь… ласканий? – уточнил Миша.
– Да, давай.
В камере снова всё закружилось, и теперь уже Саша, элегантно выпустив из-под юбки трусики, раскинулась на диванчике.
– Ты это… Подальше сядь, Саш.
– В смысле – поближе?
– Да, естественно. И это – поснимай ты, а то рука устала. Поснимай, поснимай…
Ракурс сменился радикально: теперь Мишин язык утонул в розовой Сашиной впадинке, и она тут же недовольно прокомментировала:
– Некрасиво смотрится, у меня мышь волосатая…
А потом был секс. Долгий, жёсткий, беспощадный, превращающий их в диких, неугомонных животных – бесстрастная камера всё фиксировала, сохраняя на будущее подлинную историю любви Саши и Миши.
Минут через пять оба устали, и Саша, поправив юбочку, заявила:
– Я хочу есть.
Подхватив со стола блеснувший сталью ножичек, она ткнула им в боковину помидора и поиграла в воздухе:
– Доставай пока яйца.
– А чего их доставать? Со сковородки будем есть.
Саша подложила под руку брусок разделочной доски и начала резво нарезать помидорки, подкидывая их в подготовленную синюю салатницу.
– Что, будем только яйца с салатом есть? И бутерброды?
– Я – да, мне больше с утра ничего не лезет. Ты хотела что-нибудь другое?
– Ну, я нормально хотела пожрать… Тогда – попозже приготовим. Да?
В руках у Саши под нож уже попал огурец, стружки от которого опадали на радужную клеёнку.
– Бутерброды кто будет делать? Сделаешь?
– Да, я сейчас…
Миша поставил камеру на стол, с видом на приплясывавшие Сашины груди. Щёлкнув дверцей урчащего холодильника, завозился внутри его утробы, шелестя целлофаном упаковок и выгружаемых шматов мяса с сыром.
– Так, хлеб дать?
– Да, чёрный или белый, ты какой будешь? И сметану достань, надо салат заправить.
Минут через пять композиция завтрака была почти готова: в центре утвердилась сковорода, рядом матовой синевой поблескивала тарелка с горкой аппетитного салата, а Саша заканчивала с бутербродами, приговаривая:
– Вилочки бери… Блин, нож нихуя не режет.
Прихватив камеру, Миша взял в кадр всю панораму утреннего натюрморта – получилось красиво.
– Ну что? Лёгкий завтрак…
– После лёгкого секса, – подхватила Саша, стряхивая на пол с ножа сырные крошки.
– О, да… Мне сейчас вообще отл. А тебе?
Блестевшие Сашины глаза говорили о том, что и она сейчас чувствовала себя на «отл.» с плюсом.
– Давай уже садись кушать.
– Погоди, а как я буду снимать и кушать? Вопрос…
Призадумавшись, Саша почесала вилкой кончик носа:
– Нам надо поснимать, как мы завтракаем… Наверное…
– Давай ты пока ешь – я тебя поснимаю.
Улыбнувшись в камеру, Саша цепанула вилкой помидорину, которая, не удержавшись, шлёпнулась в сковородку к яйцам.
– Знаешь, эти помидоры… Они, по-моему, искусственные.
– Да ну. Мне больше маленькие вон нравятся. Маленькие – значит, натуральные. Ешь их. Чем меньше, тем натуральнее.
А Саша жевала, закусывая салат огромными кусами хлеба с жирными мясными блямбами:
– У нас ыфсь мофоко? Мгм? Котык…
– Не-а. Ты ж не сходила.
– А я довжна ходыть в мафазин?
– Да.
– С хуя ли?
– Давай, ты меня теперь будешь кормить тогда, раз у меня в руках камера.
Саша завозила хлебом в сковородке, обмачивая его в желтке, затем, ткнув и нанизав на вилку салатный сноп, потянула к Мишиному рту.
– Кушай, котик, не обляпайся только. Ты это… выключай уже камеру, давай позавтракаем.
– Да?
– Ну да, надо поесть.
– Чаю надо… Сделаешь, котик?
– Да, сейчас.
Чай с сахаром они пили из кружек с нарисованными мультяшными Машами и медведями, заедая хрустящим печеньем. Было хорошо и спокойно на кухне под уютное урчание холодильника с едва слышным часовым перетикиванием.
Помолчав с минуту, Саша спросила:
– Вообще, чем займёмся сегодня? Погуляем?
– Ага.
– В магазин надо ещё сходить…
Миша вздохнул:
– Ага, сходим. Но это будет только вечером, а сейчас ещё утро…
– А что, вечером что-то будет ещё?
Миша громко хлюпнул носом.
– Знаешь, да. У меня такое предчувствие, что будет что-то клёвое. Ты веришь в предчувствие? Есть у тебя такое?
– Ну, не знаю, Тигр… По-разному.
– А у меня было такое, не раз. Знаешь, даже сны снились, а потом – сбывалось.
– И сегодня снилось?
– Не, сегодня нет. Но я всё равно предчувствую.
Они помолчали.
– Что, может, ещё сексом займёмся? – спросила Саша.
Миша покорябал мизинцем в ухе.
– Не, давай собираться. Время уже… Потом потрахаемся. Камеру же берём с собой?
– Ну да, поснимаем на прогулке.
– Тогда пошли.
И он накрыл скользким пальцем кнопку stop, выключив их утренний мир навсегда.