Это было месяц спустя, после того как я был назначен в губчека. Благодаря моей, сравнительно с другими, грамотности мне поручались все более крупные дела. Однажды вечером я был срочно вызван уполномоченным Коряковым.
– Вот, товарищ А. …Имеется очень опасное и ответственное дело, которое я хочу поручить вам. Дело в том, что вчера ночью наши агенты задержали подозрительное лицо, которое, по агентурным данным, ехало на какой-то тайный съезд в Екатеринбург. При обыске у него обнаружен клочок бумаги с адресом одного лица, живущего здесь, в Екатеринбурге, и пароль «Сибирь – тезка Уралу». На допросе он отказался отвечать на вопросы, видимо, чтобы оттянуть время и дать возможность организации замести следы. Поэтому мы решили послать по обнаруженному адресу нашего человека с найденным паролем, дабы скорей выяснить, в чем дело. Вы не побоитесь принять эту задачу на себя? – спросил он.
– Нет, конечно, – ответил я, – но я бы хотел знать больше подробностей о задержанном лице, чтобы не попасть впросак.
– Других данных, кроме того что я сказал, нет. При нем же найден еще железнодорожный билет, из которого видно, что он ехал из Томска. Вот и все. Кстати, имеете ли вы револьвер?
– Да, наган всегда при мне, – ответил я.
– Так и прекрасно, товарищ! Вот вам адрес и пароль. Идите туда сейчас же, а завтра доложите мне о результатах.
Я вышел из ЧК и направился по указанному адресу. Нужная улица находилась где-то у пруда за городом. После долгих поисков я нашел номер дома и остановился перед маленькой калиткой. Предварительно проверив револьвер, я постучал. Дверь открыла пожилая женщина.
– Здесь живет гражданин П.? – спросил я.
– Да. Пожалуйста, входите, – любезно пригласила она.
Я поднялся по лестнице за женщиной, которая проводила меня в комнату и, попросив подождать, вышла.
В ожидании я разглядывал комнату. Единственное окно во двор. Скромная мебель. Стол, над которым висит большое зеркало. На стенах картины. Среди них я вижу портрет Карла Маркса. «Странно, – подумал я, – зачем у контрреволюционера висит Маркс? Наверно, чтобы лучше себя замаскировать», – ответил я сам же на свой вопрос.
В это время вошел высокий, здоровенный мужчина с чисто бритым лицом, одетый в сюртук. Войдя, он вопросительно посмотрел на меня. Я, так же ни слова не говоря, протянул ему написанный на клочке бумаги пароль. Рука невольно крепче сжала рукоятку нагана в кармане шинели.
– А, наконец-то вы приехали. А мы вас ждали раньше. Что так задержались? – спросил он, держа в руках пароль.
– Трудно было с устройством документов, да и поезда сейчас, сами знаете, как ходят, – ответил я.
– Да, да! Ну, ладно, давайте выйдем прогуляться и потолкуем на свежем воздухе, – предложил он, надевая шубу.
Застегнувшись, он повернулся ко мне спиной и что-то шарил в кармане. Я взглянул в зеркало и увидал, что он перекладывает браунинг из кармана брюк в пальто.
Невольная дрожь пробежала по моему телу. Что, если он угадал, что я не тот, за кого себя выдаю? Что, если он меня пристрелит здесь, на окраине города, и концы в воду?..
Мы вышли вместе. Мой спутник предложил пройтись к чернеющему недалеко лесочку.
– Нет, уединяться опаснее, – возразил я, – лучше будем ходить по главным улицам. Меньше подозрений.
А сам думал: «На главных улицах он не посмеет стрелять».
Он не возражал. Мы пошли по направлению к городу.
По ходу он задавал вопросы о состоянии «нашей организации» в Томске, о настроении членов партии, об отношении к нам населения и т. д. Я ему что-то плел, стараясь не дать ему возможность меня расшифровать.
В свою очередь, я начал расспрашивать о состоянии организации в Екатеринбурге.
– О, у нас здесь, видимо, поставлена работа лучше, чем у вас. Мы имеем мощную организацию. Много наших членов среди армии и даже в коммунистической партии. Оружия сколько угодно. Так что если будет постановление съезда, то скоро можно будет начать выступление против Советов. Да, кстати, – продолжал он, – вы приготовили тезисы вашего доклада на съезде?
– Нет еще, я вообще боюсь держать у себя что-либо компрометирующее, – ответил я, а сам подумал: «однако дело серьезное; собирается какой-то съезд».
– Приготовьте тезисы к съезду и передайте их мне послезавтра вечером при новой встрече, – предложил он мне.
Погуляв еще немного, мы попрощались. Я поплутал немного по улицам, дабы убедиться, что за мной нет наблюдения, и затем поспешил домой.
На следующее утро я сделал подробный доклад Корякову о своей встрече и беседе.
– Прекрасно, продолжайте, – сказал Коряков, потирая руки. – Я заготовлю тезисы к завтрашнему дню, вы их передадите ему.
В назначенный вечер я пришел на место свидания раньше времени.
Тезисы доклада лежали у меня в кармане. Я расхаживал по мерзлому снегу, чтобы согреться и не подавать вида прохожим, что я кого-то жду.
В условный час подкатили прекрасные сани, из которых вышел ожидаемый мною человек. На этот раз он был одет в военную форму. На нем была прекрасно сшитая кавалерийского образца шинель и буденовка с большой красной звездой. Он быстро подошел ко мне.
– Я очень тороплюсь. Послезавтра состоится съезд всех делегатов. У меня масса работы по организации съезда. Давайте ваши тезисы. Вам нужно послезавтра в 9 часов вечера быть у городского театра. Сперва проедет мотоциклетка, а за ней следом будет идти автомобиль, который остановится около вас. Вы подойдете к шоферу и скажете пароль: «Светло», на что он ответит: «Но холодно». Тогда спокойно садитесь в машину, и вас доставят на съезд.
Я не успел ничего ответить, как он вскочил в сани и помчался дальше. «Сведения чрезвычайно важные. Я должен их сообщить немедленно», – решил я и, несмотря на поздний час, направился прямо в губчека.
Корякова не было. Он где-то на операции, иначе говоря, производил обыск и арест. Я решил пойти к самому начальнику секретно-оперативной части ЧК Хромцову и доложить обо всем.
– Войдите! – ответил голос на мой стук в дверь. Я вошел. Большая комната. На полу ковры. У стены за громадным письменным столом сидит Хромцов. Лет под 40, с бритым полукруглым лицом, хитро бегающими зеленоватыми глазками. Стриженая голова с лысиной. Перед ним на столе куча бумаг. Настольная лампа, пара револьверов и колбаса с хлебом. На стене за его спиной висят несколько нагаек. Это и был Хромцов, одно имя которого наводило ужас на арестованных в губчека.
– В чем дело, товарищ? – обратился он ко мне, одновременно уплетая колбасу.
Настроение у него, как видно, было хорошее. Я ему рассказал подробно о своей встрече и о готовившемся съезде контрреволюционеров.
– Хорошо, до завтра времени еще хватит разделаться с этой бандой. Доложите завтра утром Корякову, и он примет меры, – сказал он и, поднявшись, направился к шкафчику у стены.
Я, считая разговор законченным, повернулся и пошел к дверям.
– Подожди, – окрикнул меня Хромцов, открывая шкафчик. – Хочешь выпить? – спросил он меня, доставая из шкафа бутылку со спиртом. Я согласился. Хромцов налил чайный стакан и залпом выпил. Наполнив вторично, он передал мне. Я не пил. Долгое время, кроме того, я не кушал в этот день. Спирт ударил мне в голову; я зашатался.
– Что, слаб ты, я вижу, по этой части? – сказал Хромцов, ухмыляясь. – На, закуси, пройдет. – И он мне передал хлеба и колбасы.
Я вышел из ЧК поздно. Лунная, морозная январская ночь. Снег хрустел мягко под валенками, а выпитый спирт разливал теплоту по всему телу. На душе так же хорошо. Я выполнил долг коммуниста-революционера. Я раскрыл контрреволюционный заговор.
На следующее утро я пришел на службу с приготовленным подробным рапортом о вчерашних похождениях. Не успел я открыть дверь комнаты № 8, как дружный хохот встретил меня. Не понимая, в чем дело, обвел взглядом комнату, и – о, ужас: за столом напротив Корякова сидел мой таинственный «организатор съезда», усмехался.
– Вот, познакомься, – продолжая смеяться, обращался ко мне Коряков. – Это мой другой помощник по секретной агентуре. Видишь ли, мы просто организовали твою эту историю, чтобы посмотреть, как ты будешь держаться и чем вообще дышишь. А теперь давай примемся взаправду за работу по борьбе с контрреволюцией.
Так проверяли и проверяют преданность молодых чекистов.