День выдался чудесный. Солнце заливало улицу, играло на бирюзовых волнах залива. Возле окна рос гранат, плоды краснели кожистыми боками, так и норовя шлепнуться на бутоны плотоядней. Впрочем, самих плотоядней это ни капельки не смущало, потому что компания в разноцветных горшках вытянулась на всю длину стебля и с пристальным вниманием следила, как я жарю оладьи на завтрак.
Тетушка Сарабунда тем временем выбирала, какое платье надеть: малиновое, ядерно-оранжевое или кислотно-салатовое. К платью непременно прилагались кокетливая шляпка и ворох пестрых побрякушек, которые, по ее мнению, завершали образ. Выйти без украшений – все равно что в неглиже, милочка, да-да.
Вот она и отрывалась как могла. Я, наверно, за всю жизнь не переносила столько побрякушек, сколько увидела на Сарабунде с момента своего пребывания здесь.
– Ничего им не давай! – крикнула тетушка из комнаты. – Цветы уже завтракали!
Плотоядни тут же обиженно засопели. Вообще-то, прозвучи эта фраза у меня на родине, сказавшую ее посчитали бы клиенткой психиатрической клиники. А здесь… нет, здесь все в порядке.
– Извините, ребята, не могу идти против хозяйки. Сами понимаете, – развела я руками.
Цветы возражать не стали, зато бесенок постарался цапнуть лопатку, которой я переворачивала оладьи. Пришлось несильно хлопнуть его по мохнатой попе. В отличие от плотоядней, он даже ворчать не стал, а только сделал умильные глазки и скорчил мордочку. При этом вышло настолько мило, что устоять оказалось невозможно – пришлось делиться.
Тут же раздались довольное урчание и чавканье.
Я вздохнула, переложила оладьи на тарелки и поставила на стол. Сегодня идем в Центр помощи рухнувшим, пора получать мои документы и содержание. Тетушка Сарабунда собиралась, словно на парад, а я… я нервничала. Все же не каждый день ходишь по адским конторам, даже если они не совсем адские!
А потом еще планировался мой поход по магазинам с Мудофелем, то есть Мефом. После вчерашнего первое прозвище ему пока куда больше подходило, чем второе. Поэтому мысленно так и тянуло обозвать несчастного родственника Циры не совсем цензурно, зато подходяще.
Тетушка Сарабунда показалась на кухне в ярко-желтом сарафане с крупными синими цветами. Заметив мой озадаченный взгляд, она кратко пояснила:
– Мне к лицу.
Ну, в общем-то да. Выбирать из трех платьев, чтобы выбрать четвертое… Ничем иным это не объяснить. Прекрасная женщина.
Усевшись за стол, она погрозила пальцем разомлевшему бесу и принялась за еду.
– Центр помощи рухнувшим – это та еще песня: слова через раз, в ноты не попадает, мотив никакой. Зато душа нараспашку. Поэтому принимают радостно, долго, но все не туда. Только не расстраивайся, у тебя все будет хорошо.
Я подозрительно покосилась на нее и задумчиво зачерпнула чайной ложкой сметану из пиалки. Вообще, мысли пока теснятся в голове и упорно не желают выстраиваться как положено. Я осознаю, где я и что здесь делаю в данный момент. Но при этом совершенно не могу осознать, что назад не вернуться. Хорошо хоть, так сложилось, что в моем мире никакой родни не осталось, а значит, никто не поседеет от беспокойства, куда пропала непутевая Ада. Имелись дальние родственники на Урале, но они вряд ли вспомнят мои имя и лицо.
Жалко только Жанку. Она-то как раз меня и будет искать. И еще Мать Песца может, тьфу, Алиска.
Ощутив приступ дикой тоски по девчонкам, я не заметила, как в расстройстве смела все, что было на тарелке. Тетушка Сарабунда посмотрела на меня, цокнула языком.
– Молодо-зелено, – изрекла она. – Пока что все на пользу, и даже если твой экватор станет больше, это тоже хорошо – мужчине хоть будет за что ухватиться, я говорю.
– Вы про какой экватор? – осторожно поинтересовалась я.
– Про тот, что ниже талии, – хмыкнула она, и я почувствовала себя неловко. Ну, самую малость.
– Ладно, заканчиваем трапезу и едем, – тут же, развеселившись, добавила она. – Наденешь пока платье моей внучки. Чем больше вызовешь жалости у инспекторов, тем лучше.
– У вас есть внучка? – изумилась я.
– Да что ж я, не люди? – уперла руки в бока тетушка Сарабунда. – Конечно есть, охламонка еще та! Художница будет. Ой, я тебе скажу, такие художества вытворяла еще в школе, что словами не передать!
Впрочем, передавать их моя хозяйка и не стала. Вместо этого я живо убрала со стола и вымыла посуду, а тетушка Сарабунда предоставила мне серенькое короткое платьице. В целом оно выглядело прилично, правда, длина оставляла желать лучшего.
Однако особо страдать не было времени, поэтому, быстро облачившись и заплетя непослушные волнистые волосы в косу, я была готова в кратчайшие сроки.
– Идем, – скомандовала Сарабунда и распахнула дверь.
В коридор ворвался раскаленный знойный воздух. Но жара меня не изумила, так как у порога лежало нечто куда более интересное. Огромный букет из алых роз, от которых исходило рубиновое сияние.
Я ахнула от неожиданности, прижав руки к груди.
Тетушка Сарабунда осмотрела «препятствие» и философски изрекла:
– Милочка, ты делаешь успех, большой и мужской, я говорю.
Мимо ушей, конечно, подобное замечание пролететь не могло. Но я взяла огромный букет в руки и на минуту почувствовала себя звездой эстрады. Ну, или депутатом парламента, им такие же дарят. Боюсь даже предположить, сколько тут роз. Пятьдесят? Семьдесят?
Прикинуть, конечно, я могла только на глаз. Да и то десятками, потому что точно не определить.
Розы пахли восхитительно. Сделав глубокий вдох, я блаженно прикрыла глаза. Пусть весь мир подождет. Не каждый день такие букеты под дверью нахожу… Хотя кому я вру, такой – первый раз в жизни.
– Так, не стой, поставь в вазу, – тут же распорядилась тетушка Сарабунда. – Да, в ту, с неприличными мальчиками.
– Они не неприличные, – буркнула я, быстро проходя в комнату.
На вазе просто изображены греческие юноши на Олимпийских играх. Очень обнаженные юноши на ну… о-о-очень Олимпийских играх. Ничего пошлого и постыдного, греки вообще к обнаженному телу относились как к прекрасному творению природы. Так что… нечего завидовать, в общем. А смотреть – приятно.
Но стоило разобраться с розами, как тетушка Сарабунда тут же подошла и одним движением, казалось бы, засушенной старушечьей руки отодвинула вазу высотой мне по пояс в угол комнаты.
– Пусть там постоит, – пояснила она, – а то плотоядни – ревнивые, заразы. Еще пообкусывают такую красоту.
– Так они же на кухне! – изумилась я.
– И что? – приподняла тонкую бровь тетушка Сарабунда. – Что им мешает корненожками добежать сюда? Точнее, доползти?
Я сглотнула. Так, теперь буду ложиться спать и класть рядом нож. Или топорик. Вдруг им надумается прийти ко мне в гости, потому что на подоконнике сквозняк? Хватит с меня одного беси, который считает, что кровать – это пристанище, а я плюшевая Ада, которую можно использовать как лежанку, накрывалку и подушечку.
Однако тут же включилась соображалка, и я осторожно уточнила:
– А что им помешает добежать до этого угла?
– Так тут же живет Моня, – совершенно не растерялась она. – А с Моней они на начальной стадии холодной войны, прям как старая девственница с легионом стриптизеров.
– Кто?..
Я покосилась на угол, где как ни в чем не бывало стояла ваза с неприличными мальчиками.
– Кто такой Моня?
– Мой любимый хищный паук из рода гарагуртовых! – с нескрываемой гордостью сказала тетушка Сарабунда и тут же уточнила: – Адочка, а что это ты так позеленела?
– Да я это… – выдавила я, пытаясь не думать о подступающей к горлу дурноте. – Давайте уже на улицу, а?
– Пошли, милочка, пошли, – покивала она и подхватила меня под локоток.
Во двор мы вышли без приключений. Я пыталась прийти в себя и осмыслить сказанное про бегающие цветы и хищного паука. Господи, мне срочно нужна другая комната!
Солнышко палило немилосердно, и я тут же пожалела, что не выпросила никакой шляпки. Даже самого экзотичного вида. При этом тетушка Сарабунда, кажется, чувствовала себя прекрасно. Поправила изогнутый василек на соломенной шляпе, достала из сумочки сигару и закурила.
Я сделала глубокий вдох, и тут взгляд наткнулся на три двери, которых я раньше не видела. Две под нашей квартирой, одна – под Цириной. Точнее, их там тоже было две, но за одной жил Меф.
Кстати, розы! За разговорами о живности тетушки Сарабунды от меня как-то ускользнуло, что даже не возник вопрос, кто прислал розы.
– Кто мог меня так одарить? – спросила я, когда мы покинули дворик. – Меф?
Тетушка задумчиво выпустила колечко дыма, сосредоточенно глядя под ноги. Дорожка сложена из камней, тут глаз да глаз надо, не асфальт же. Вспомнились мои путешествия по Закарпатью, где города-крошки, сделанные по западному образцу, заводят путника в маленькие дворики выложенными брусчаткой дорогами. Когда ты, привыкший к широте южных улиц, путаешься и не можешь понять, где тротуар, а где проезжая часть.
На ее плече соткался из воздуха нахальный чертенок, которого я видела в первый день нашего знакомства. Он тут же поймал дымное кольцо, покрутил его на когтистом пальчике и закинул подальше.
– Не думаю, – сказала вдруг тетушка Сарабунда. – Он хоть и с кровью инкуба, все такое, но без фантазии. Особенно если ему велено лапы блудливые не тянуть. Он действительно пойдет с тобой покупать вещи и, поверь, купит все, на что ты покажешь. Но сам фантазировать не будет, я говорю.
«Как похоже на наших мужчин, – грустно подумала я. – Если хочешь сюрприз, то распиши сценарий, сунь ему в руки, дай адрес магазина и назначь время, когда все это вручить. И главное! Не забывай ахать, охать и говорить: «Ой, как неожиданно! Как ты догадался, что я хочу именно это?» Только так. Не со всеми, конечно, но с большинством – так».
– А кто же тогда?
Тетушка Сарабунда подвела меня к остановке.
– Подождем трамвай тут, а то пока дойдем пешком – испытаем на себе все прелести зноя. Кто же?.. Хм… – Она задумалась, снова выпустив колечко дыма. Шлепнула по лапке чертенка, который норовил украсть и второе колечко. – Сложный вопрос. Я пока сама не могу ответить. Но явно не Меф, я этого пройдоху с пеленок знаю.
Поняв, что предположения зашли в тупик, я все же раскрыла рот, чтобы еще кое-что уточнить, и тут позади раздался трамвайный звонок. Развернувшись, я взглянула на приближавшийся трамвай и обомлела.
Это транспортное средство было сложно назвать транспортным. Скорее уж оно напоминало цирк экзотов на выезде. Трамвай был дикой расцветки, без окон и в два этажа. Крыша отсутствовала, поэтому сидевшие наверху пассажиры могли свободно глазеть по сторонам. Но, судя по их лицам, поездка была еще та, поэтому наслаждаться не получалось.
Кабина водителя была сделана в виде огромной морды какого-то фиолетового монстра. В целом не страшного, но очень своеобразного.
Водитель трамвая, вертлявый юноша с огромными очками на лбу, напоминавшими летные, громко зазывал народ садиться:
– Проходим-проходим, не задерживаем. Мне, знаете ли, график надо соблюдать! Денежку отдаем, не шарахаемся, под ноги смотрим!
– Пошли, – подхватила меня под локоток тетушка Сарабунда. – Как раз нас довезет к Центру.
– А вы уверены, что это безопасно? – осторожно уточнила я.
– Абсолютно! – заверила она. – Сейчас даже не надо ездить в шлеме!
– Вы знаете, как утешить, – пробормотала я, стараясь поспевать за ней.
Дело в том, что мне выделили не только платье внучки-художницы, но и ее босоножки. А так как нога у девчонки была больше моей, то скакать за бравой тетушкой Сарабундой оказалось удовольствием еще тем.
– Хватайся за лесенку! – скомандовала она.
И правда, с первого на второй этаж вела лестница. Хлипкая и шатающаяся. Подниматься по такой – с первого раза дай бог, чтобы получилось. Но тетушка Сарабунда притоптывала от нетерпения и явно была готова подсадить меня под соблазнительный зад, едва прикрытый куцым платьем ее внучки.
Храбро ухватившись за поручень и решив не поддаваться панике, я поднялась. Испытала массу незабываемых впечатлений, однако не оступилась и не грохнулась, что уже многого стоило. Пассажиры смотрели на нас с интересом. Видимо, каждая остановка – своеобразный аттракцион.
Стоило мне оказаться наверху и сесть на первое попавшееся сиденье, как следом направилась тетушка Сарабунда.
– Сарочка, как ваши дела? – раздался дребезжащий старческий голос.
Я перегнулась через поручень, чтобы рассмотреть говорившего. Подтянутый бойкий дедуля в очках и белой шляпе.
– Ничего-ничего, все путем, – ответила она.
Тут же послышался звонкий шлепок, и я ахнула. Дедуля хлопнул тетушку Сарабунду по ягодице. Та не растерялась и огрела нахала сумкой. Пассажиры громко зааплодировали. Водитель довольно крякнул, потом кто-то завыл. Но раздумывать об этом было некогда, поэтому, не теряя времени, я подскочила и подала руку тетушке Сарабунде.
– Это Изер, – сказала она словно само собой разумеющееся. – Такой интеллигент, такой интеллигент, что чудо какой нахал! Но ты не волнуйся, это наше обычное общение. Так что все в порядке.
– То есть это хороший знакомый? – уточнила я, еще раз глянув на дедулю.
Тот не выглядел обиженным и оживленно болтал с кем-то по телефону.
– Трамвайный знакомый, – поправила тетушка Сарабунда. – Это особая категория. Видимся только в трамвае, но, как видишь, имеем интересное общение.
В этот раз я не удержалась и тихонечко хихикнула. Вспомнилась собственная история, как какое-то время я ездила в одной маршрутке с до ужаса симпатичным и харизматичным мужчиной. Сначала мы только видели друг друга, потом в час пик оказались прижаты друг к другу в недвусмысленной позе, а на следующий день он торжественно уступил мне место и заявил, что после вчерашнего, как честный мужчина, просто обязан на мне жениться.
Жениться, конечно, он не стал. Но роман был бурным и впечатляющим. Разошлись, когда он уехал жить и работать во Францию. Я покидать родину была не готова, да и он особо не звал, поэтому решили остаться друзьями. Несмотря на подтекст всей ситуации, о Борисе я всегда вспоминаю с теплом. Повезет кому-то. Если, конечно, этот кто-то сможет ужиться с его кобелиной натурой.
– Готовим за проезд! – донесся голос водителя.
Я завертела головой, пытаясь понять, где установлен динамик, что все так хорошо слышно.
Трамвай зазвенел и медленно тронулся. Ехать оказалось даже не страшно. Хотя изначально я уже успела попрощаться с милым домиком, бесенком, плотояднями и даже пауком Моней.
– Чего ты? – удивилась тетушка Сарабунда. – Я плачу, не переживай.
– Хорошо, – улыбнулась я, решив не забивать ей голову своими поисками динамика.
Тем временем мою ногу что-то защекотало.
– Гражданочка, проезд оплачиваем, – донеслось откуда-то снизу.
Я опустила взгляд и взвизгнула. Внушительное, толщиной с мою руку, рыжее щупальце игриво трогало меня за коленку. Тетушка Сарабунда легонько шлепнула по щупальцу и сунула в него деньги.
– Два билета, Бабби. И чтоб ты меня так за ножку щупал, как молоденьких красоток, – укорила она.
– Виноват, – донесся гулкий голос, и на второй этаж взобралось существо, по виду напоминавшее смесь осьминога и цербера.
Три собачьих лопоухих рыжих головы, четыре лапы, кажется, восемь щупалец и длинный хвост со змеиной красной головой вместо кисточки. На животе висела сумка. Пока я, разинув рот, рассматривала возникшее перед глазами чудо природы, оно деловито достало из сумки два билета, дало змее на хвосте прокомпостировать их зубами и сунуло нам.
– Бабби, ты лапочка, – умилилась тетушка Сарабунда.
– Всеми силами стараюсь, – доверительно сообщил он. – Знаете, сколько стоят косметические процедуры? А когтеточка? А укладка? Просто ужас! Но красота требует денег.
Услышав последние слова, я поняла, что почти прониклась симпатией к этому странному существу. Как бы кто-то ни выглядел, но если понимает товарно-денежные отношения наших реалий, то, значит, с ним можно иметь дело. Мораль, значит, наша, людская. А внешность – это уже мелочи. Я с утра тоже выгляжу не как богиня секса.
Бабби пошел обилечивать остальных пассажиров. Я все же невольно косилась в его сторону. Все же такое чудо не каждый день видишь. Кстати, занятное дело, при всей экзотической внешности и наличии щупалец (я потом разглядела, что они тоже пушистые) Бабби не вызывал отторжения и желания сказать «бр-р-р». Вполне милая говорящая зверушка с бесконечно добрыми глазами цвета какао с молоком. В общем, почти живая игрушка. Это только поначалу шокирует.
– Ко всему привыкаешь, – философски изрекла тетушка Сарабунда, словно прочитав мои мысли. – Ко всему, милочка, я говорю.
Ехали, на удивление, совсем неплохо. Водитель знал свое дело, выложенная камнями дорога словно стала ровнее. Никто не подпрыгивал, не ругался, и, соответственно, все были крайне довольны жизнью.
Улицы выглядели близнецами, чрезвычайно яркие, застроенные одно- и двухэтажными домиками, скрытые зеленью деревьев и наполненные запахом солнца и моря.
– Что это за город? – тихо спросила я тетушку Сарабунду, понимая, что до сих пор не додумалась озадачиться названием.
– Не город, а городок, – хмыкнула она, – городюленька, я бы сказала. Прелестная жемчужинка у моря, Одассос.
Позабыв, как дышать, я во все глаза уставилась на собеседницу. Ничего себе совпадение! Одассос, Одессос, Одесса… Ведь по одной из версий название Одессы произошло именно от названия греческой колонии Одессос, находившейся неподалеку от современной Одессы. И тоже жемчужина у моря… Так, надо срочно разузнать, есть ли тут у них Дерибасовская и Седьмой километр.
– Ну, на выход, – оживилась тетушка Сарабунда, прервав мои мысли. – Видишь во-о-он то старенькое, косое и очень печальное здание?
– Да.
– Нам туда!
Когда мы спускались по лесенке, Изер все норовил придержать тетушку Сарабунду «за талию». Проблема была только в том, что в силу возраста талия несколько потерялась на ее теле, и бедный дедуля хватался то за бюст, то за бедра. Потом получил сумкой от «благодарной» дамы и со мной этот трюк повторить не пытался.
Стоило трамваю отъехать, я покосилась на тетушку Сарабунду:
– Скажите, что вы носите в сумке?
На ее плече снова возник знакомый чертенок и с любопытством посмотрел на меня. На его шее висела связка бубликов а-ля ожерелье. Он оторвал два и протянул мне и своей хозяйке.
– Ах ты, моя прелесть, – умилилась тетушка Сарабунда и погладила его между рожек, а потом взяла бублик. – Это из моего питомника тоже, кстати. Такая ласковая бесяша, я говорю. Не захотел в свободное плавание, остался со мной. А сумка… там кирпичики, милочка. И мышцы в тонусе, и нахалам взбучка.
После этого я поняла, что больше вопросов задавать не стоит. А стоит купить сумку и положить туда кирпич. Мудрость, она, знаете ли, старшим поколением не просто так передается.
Когда мы приблизились к Центру помощи рухнувшим, я на нервах утоптала бублик на такой скорости, что бесяша попытался мне всунуть еще один и смотрел сочувственно, словно бабушка с варениками на отощавшего внука.
– Хватит есть! – распорядилась тетушка Сарабунда. – Пять минут удовольствия, а потом всю жизнь: «Ой, у меня круспа большая!»
– Что такое круспа? – осторожно уточнила я.
– То, что в женщине прекрасно, мягко и так притягивает мужские ладони на предмет шлепка.
Ага, то есть круспа в переводе на одесский язык – тухес. Ну, и уже понятно, что значит в переводе на все остальные языки мира.
Стало неловко. Не то чтобы я сильно страдала на эту тему, от мамы и бабушки мне передалась неунывающая натура, позволяющая любить себя в любом виде, но… Сарабунда права. Надо брать себя в руки.
– Добро пожаловать, милочка, в обитель адскую, – ласково пригласила меня тетушка Сарабунда и распахнула дверь конторы.
Поначалу внутри все сжалось. Кто его знает, какие тут правила-то. Однако опасения оказались лишними. Мне пришлось отстоять очередь к окошку, получить талон, потом посидеть у нескольких кабинетов, написать пару заявлений, что я, Ада Адольфовна Гройссман, прошу выдать мне документы для проживания в Одассосе и возможности устроиться на работу. Потом опять отправили к окошку и… Вот честно говоря, адская бюрократия Нижнего мира меня совершенно не напугала. Даже больше, после наших госконтор это было вполне приличное заведение с традиционными очередями и крикливыми работницами. Ладно, все работницы разные, не буду наговаривать на людей и демониц. Ведь прелесть в том, что и тех и других можно встретить в любом из миров. И пусть внешне незаметно, но характер выдает!
– Ну все, милочка, – изрекла тетушка Сарабунда, когда я стояла на пороге с нужными бумагами в руках. – Добро пожаловать в нашу горяченькую жизнь! Теперь ты наша!