Около 1970 года
Фрипорт, Багамские острова
Жарко. Багамское солнце Фрипорта, выглядывая из-за папиной головы, светит мне прямо в глаза. Яркое сияние меня слепит, но, когда перевожу взгляд на отца, глаза расслабляются. Понимаю, что если смотреть на его улыбающееся лицо, то не нужно щуриться. Это самое первое воспоминание в жизни.
Я решил, что начну с самого начала.
Босые ноги огнем горят от жары. Мы на заднем дворе своего дома. Я абсолютно сбит с толку. Ничего непонятно. На земле большая звезда. Понятия не имею, что это. Помню, как указал на эту штуковину и спросил: «Пап, это что?» Он объяснил, что вообще-то это рыба. Что она дышит. Что такие водятся в океане. Но эта каким-то образом оказалась у нас на заднем дворе, на раскаленной террасе. Отец объяснил, что ее место в воде, потому что именно там обитают морские звезды. Я был ошарашен.
Как морская звезда могла оказаться не в своей стихии? Интересно, рыба задохнется без воды из-за того, что время на исходе? Умрет ли она, если станет слишком жарко?
Или еще можно спасти жизнь морскому созданию, вернув в привычную родную стихию?
Какого черта эта штуковина делает у нас во дворе?
Это первое воспоминание.
Второе воспоминание.
Я сплю.
Теплый, знойный багамский воздух проникает через москитную сетку. Я помню веранду с той сеткой в доме во Фрипорте.
Она была натянута по одной стороне дома и не давала островным жукам и прочей живности проникать внутрь.
Это мы так думали.
Я лежу на боку. Рука свисает с матраса на пол. Я начинаю засыпать, а родители сидят в другом конце комнаты нашего скромного островного жилища. В помещении открытая планировка, и моя кровать (а может, и кроватка) стояла в углу, прямо у веранды.
Помню, мне снилось, будто что-то щекочет руку. Я медленно открываю глаза и вижу родителей: они сидят за обеденным столом, смеются и болтают. Над ними горит свет, а в той части комнаты, где я спал, было темно.
Сон продолжался. Все казалось таким реальным. Я тогда подумал: «Ого, мне и впрямь что-то щекочет руку». Снова открываю глаза. Смотрю под кровать.
Весь бортик и пол залиты ярко-красной кровью. Моя рука свисала с кровати, а у запястья сидела гигантская крыса.
Крыса грызла мою руку.
Я замер. Постепенно до меня дошло, что это не сон. Все происходило на самом деле. Крыса грызла мою плоть.
Я наблюдал, словно завороженный. Закричал тоже не сразу. Просто смотрел на кровь и на то, как меня поедает крыса. Помню, подумал: «Ого, а это даже не больно». Я был в шоке от количества крови. Даже крысиная морда была ею перепачкана. Зверек продолжал разгрызать открытую рану на руке.
Тогда я заплакал. Мама вскочила из-за стола и закричала, бросилась ко мне и взяла на руки. Родители тут же повезли меня в больницу.
На этом воспоминание обрывается.
В третьем воспоминании все еще жарко. И мы по-прежнему на Багамах.
Только теперь живем в многоквартирном доме с бассейном посреди двора. Мы с отцом плаваем. Идет дождь. Как же здорово купаться в прохладной воде в тропическую жару ранним вечером. Из-за дождя по поверхности бассейна бегут ручейки.
Папа говорит:
– Пора вылезать.
– Почему? – спрашиваю я.
– Если молния попадет в бассейн, нас обоих ударит током и мы умрем.
– Ээ, хорошо, пап! Тогда пошли домой.
Следующее, четвертое воспоминание отец рассказал всем гостям на моей первой свадьбе. От услышанного многочисленные друзья и родственники пришли в ужас.
В тот вечер родители ушли, оставив меня на попечении пожилой багамки. О том вечере в памяти остались лишь обрывки.
Я помню, что лежал в кроватке.
После того как мать с отцом ушли, та дама без ведома родителей пригласила нескольких подруг.
Помню, как они рассматривали меня.
Папа же помнил эту историю в деталях.
Возвращаясь домой, он заглянул в окно и ужаснулся.
А когда распахнул дверь, от увиденного ему стало не по себе.
Пожилая няня привела в наш дом двух женщин. Они не заметили, как мама с папой вернулись. Когда они зашли в комнату, эта троица танцевала вокруг моей кроватки, напевая в унисон какое-то неизвестное заклинание. Увидев в кроватке своего ребенка, родители пришли в ужас.
Няня примотала мне ко лбу две длинные деревянные палочки. Получился младенец с искусственными «рожками» на невинной головке. Явно какой-то символ. О котором не знает никто, кроме женщин, присутствовавших там в ту ночь. Они совершали непонятный ритуал. С неизвестной целью. Кто знает, что они там пели, но очевидно, что палки, примотанные скотчем к голове, были чем-то вроде антенн. Может, для связи с потусторонними мирами? Что именно происходило в комнате той ночью много лет назад, до сих пор остается загадкой. Зачем эти багамки такое учудили, мне тоже совершенно неизвестно.
Это мои первые воспоминания.
На протяжении всей карьеры мое искусство постоянно перекликалось с жизнью. И наоборот. От Youth Gone Wild до «Джекилл и Хайд», от «Иисус Христос – суперзвезда» до Angel Down, Kicking & Screaming и Give ‘Em Hell. Меня всегда пугало и настораживало, когда спетые мной песни воплощались в реальность.
Также как и сны.
Все мои сны воплотились наяву… даже больше.
Также как и кошмары.
Рассказывая ту историю гостям на моей первой свадьбе, отец отметил, что тоже всегда удивлялся, почему жизненный путь его старшего сына столь экстремальный по своей природе. Почему все эти удивительные (и не очень) события и переживания происходили вокруг, из-за меня или наперекор мне? Почему мои сны становились реальностью, а у других нет? Почему многие мечтали о несбыточных фантазиях, но вынуждены были довольствоваться самой незатейливой судьбой? Если вы что-то и узнаете из этой книги, так это то, что жизнь может быть какой угодно, но только не заурядной.
Отец считал, что в ту ночь на Багамах произошло что-то сверхъестественное. Нечто, изменившее ход моей жизни. Он считал, что островитянки наложили на меня какое-то заклятье.
Конечно же, это просто теория. Возможно, это была просто какая-то бессмысленная забава.
Но допустим на мгновение, что они меня тогда заколдовали. Произнесли заклинание… позволив мне самому наложить заклятье.
На весь мир.