Линолеумный пол лазарета начал растворяться, я закрыл глаза, готовясь к толчку, грудная клетка стала сжиматься.
В ушах стоял гул, как если бы я находился возле рабочей турбины от самолета.
От живота к рукам и ногам расползся тонкий серебристый страховочный трос.
Глубокий вдох.
Конечности, как сдутый шарик, скукоживаются, и проходит болезненный прыжок в сумеречный мир.
Приняв привычную форму, я рухнул на колени…
Опершись на прозрачный пол, я вспомнил урок истории в институте загробного мира.
Раньше смерть использовала магическую лошадь, чтобы перемещаться из мира живых в сумеречный, но это было непрактично, да и хороших лошадей не так много.
Одна копыта подвернет, другая отравится гниющим сеном… Так в отделе разработок и создали страховочные тросы, способные на время преодоления сверхзвукового барьера собирать тело в единую сферу.
Голова все еще кружилась и, выпрямившись, я от неожиданности выругался.
– ТВОЮ МАТЬ!
Куратор парил прямо передо мной и даже усом не повел, услышав мою реакцию.
– Вам бы стоило поучиться хорошим манерам, – промурлыкал куратор.
Я отшатнулся на два шага назад.
Куратор, левитируя в кошачьей лежанке, перемещался в мою сторону.
– Да чтоб тебя!
Стоя в стеклянной комнате, я чувствовал себя цирковой зверушкой.
Стены были прозрачные, и другие сотрудники отдела мертвых, проходя мимо, могли видеть, как куратор устраивает прилюдную порку.
Долбанные правила! С приходом новых членов правления эти бюрократы стали продвигать закон о прозрачности. Появились баллы, рейтинги и вот эти показные комнаты…
– Ты закончил? – Куратор перестал левитировать и грациозно выпргынул, мягко опустившись на лапки. Уставившись на меня своими кошачьими глазками, он ждал.
Лежанка испарилась.
– Да что я сделал-то? – Возмутился я, прижавшись к стенке.
– Ты намеренно нарушаешь правило сбора душ. Качество страдает, и наш отдел благодаря тебе не выполняет норму… Вот, взгляни. – Кошачьи глаза у куратора округлились и, как в отражении от телевизора, по ним заплясали цифры.
Цифры вывелись от глаз в центр комнаты.
Счетчик, как спидометр, стал быстро перебирать их…
– В этом квартале ты забрал 118 душ, – озвучил куратор. – Общая оценка – 3.2.
– Да нет у меня времени сюсюка…
– Тсссс! Я не закончил.... – Прервал меня куратор, подняв пушистую лапку. – Ты позоришь своего отца, даже деда… Вспомни, твой отец целый век находился в 100 лучших забирателей душ… А ты, – мне показалось, или кошачья мордочка выразила презрение, – плетешься в конце троек.
– Да какая разница, как забирать души! – Взорвался я, но не сдвинулся с места, пригвожденный жестким взглядом куратора.
Пара коллег прошли мимо, держа в руках стаканчики с кофе. Один из них тыкнул в меня пальцем. Я показал ему свой палец, тот, что посередине.
Куратор зевнул, оголив мощные клыки.
Я поежился.
– Твоя работа никуда не годится. Опустишься до двойки, и тебе вручат косу.
– ЧТО! Только не косу, это же анахронизм, БАРАХЛО! Кто ходит с косой в нынешнее время?! – Запротестовал я.
– Никакого больше ловца душ со сменными картриджами. Будешь за ручку души переправлять и…
Я цокнул языком.
– И тебе придется принять облик, привычный для смертных: скелета в балахоне.
– Неееееет, – простонал я.
– Да, – махнул головкой куратор. – Да и еще раз да… Все понятно?
Сложив руки на животе, я выдавил из себя улыбку.
Куратор встал на лапки, выпрямил хвост, как антенну, и направился на выход.
– Корви, ты тут? – Расстроенным тоном позвал я помощницу.
– Да, сэр… Чем могу помочь?
– Вытащи меня из этого аквариума и отправь в пыточную…
– Сэр… Вы уверены?
– Да, – ответил я, прикрыв глаза.