Аркадия Львовича разбудила Марина. Он заснул только под утро, с трудом очнулся от тяжёлого сна и поэтому долго не открывал бывшей жене.
– Ты бы позвонила, – буркнул он, увидев её испуганное лицо.
Перовский знал, что она очень за него переживает, и сейчас, когда он долго не отпирал дверь, испугалась всерьёз. Собственно, теперь у него нет человека ближе Марины.
– Разбудила? – виновато спросила она, ставя на пол объёмистую сумку.
– Ничего.
– Купила тебе продукты.
– Спасибо. Больше не покупай, создаёшь хлопоты и себе и мне.
– Никаких хлопот. – Марина отправилась на кухню, по-хозяйски захлопала дверцей холодильника.
Аркадий Львович прошёл в ванную, умылся, долго брился, глядя на своё осунувшееся лицо с мешками под глазами.
– Аркаша, – крикнула Марина. – Завтракать будешь?
– Только чай. Покрепче.
Чай Марина уже заварила, налила ему в большую кружку, правильно угадав, что она его. Себе, подумав, взяла Ольгину с синими васильками на боку. Смотреть на Ольгину чашку в чужих руках было неприятно, но он промолчал.
– Как ты? – Марина села напротив на Ольгино место. Это тоже было неприятно, и Перовский опять промолчал.
– Как видишь.
– Потерпи, Аркаша. – Она протянула руку, легко погладила его пальцы. – Время лечит.
– Кончай, Марина, – поморщился он.
– Я купила тебе мясо, салаты. Всё из кулинарии, но вкусное, – она убрала руку, обняла Ольгину чашку. – Фрукты тоже купила. Хочешь, мясо приготовлю?
– Не надо, спасибо. Сам пожарю.
– Давай сходим куда-нибудь?
– Нет. – Он помотал головой. – Саша тебе звонил?
– Вчера. У него всё нормально.
Сын уже несколько лет снимает квартиру, только изредка навещая родителей.
– Аркаша, я знаю, ты этого не любишь, но… может быть, попринимать успокаивающие?
– Знаешь же, что я этого не люблю. Зачем затевать пустые разговоры?
Она допила чай, Аркадий Львович взял у неё из рук Ольгину чашку, поставил в мойку.
– Пойдём куда-нибудь, – опять предложила она. – Человек не должен быть один в горе.
– Я не один. У меня есть ты. И Саша.
Наверное, не разведись они когда-то с Мариной, были бы сейчас вполне примерной супружеской парой. Они всегда хорошо понимали друг друга и поддерживали в трудные минуты. С Аллочкой у него так не получилось. Возможно, потому, что не было общих детей, а возможно, ещё почему-то. Он знал множество разведённых супругов с детьми, которые люто ненавидели друг друга.
– Я пойду, Аркаша, – вздохнула Марина. – Звони.
– Спасибо тебе. – Он проводил её до двери, поцеловал.
Она хотела что-то добавить, но промолчала, и он закрыл за ней дверь.
Ольгу Марина никогда не видела, Перовский не только считал пошлым и недопустимым знакомить своих жён, но никогда и не рассказывал одной женщине о другой.
Вернувшись в кухню, Аркадий Львович взял из мойки Ольгину чашку, прижал к щеке, постоял, тупо глядя в окно на бледное небо.
После того как он сидел ночью рядом с сестрой Багровой, наблюдая, как она переворачивает страницы томика Чехова, он долго о ней не вспоминал, пока не поймал себя на том, что дежурства для него делятся на те, когда он видит её, и те, когда её нет. Ему ещё не приходило в голову не только связать с ней свою жизнь, но даже пригласить её куда-нибудь, как он приглашал других женщин, он просто радовался, когда дежурила она. И Перовский, наверное, очень удивился бы, если б ему сказали, что он влюблён в молоденькую медсестричку.
Месяца через два он выходил вместе с Багровой после ночного дежурства. Накрапывал дождь, она постояла на крыльце, раздумывая, не достать ли зонт, не достала и медленно пошла через больничный двор, старательно обходя лужи. Он догнал её уже у проходной, раскрыл над ней зонт и предложил:
– Проводить?
– Спасибо, – покачала она головой. – Не надо.
– Провожу, – решил он.
Она не стала возражать, только накинула капюшон куртки, давая понять, что его зонт ей не нужен. Не нужен так не нужен, Перовский сложил зонт, повесил на руку.
– Устали? – Он не представлял, о чём с ней говорить, но понимал, что огорчится, если она сейчас от него уйдёт.
– Немного.
Она смотрела себе под ноги, стараясь не наступать в лужи.
– Вы одна живёте?
– Да, – кивнула она и неожиданно сказала: – Я жила с бабушкой, но она умерла.
Наверное, нужно было спросить ещё что-то, но он не спросил, они молча проехали несколько троллейбусных остановок. А у двери её подъезда, когда Ольга повернулась к нему, Аркадий Львович сделал то, чего совсем от себя не ожидал, – взял её за плечи, заглянул в лицо и признался:
– Я всё время о вас думаю.
Она посмотрела на него с удивлением, немного с испугом и ещё как-то так, от чего ему сразу стало весело.
Но и тогда он ещё не думал, что женится на ней.
Аркадий Львович бережно опять поставил чашку в мойку, передумал, вымыл её, вытер бумажным полотенцем и убрал на полку.
Утро складывалось неудачно. Сначала позвонили из салона красоты, сообщили, что маникюрша, к которой Ира была записана, заболела. Предложили другую, но она отказалась. Просто так отказалась, не потому что слишком ценила мастерство заболевшей девушки. К тому же идти куда-то было попросту лень.
Потом позвонила Алка. Жену отца Ира возненавидела с первой минуты, как только увидела. После развода отец долго не женился. И Ира, и мать уже считали, что он никогда этого не сделает, и ошиблись.
Алка оказалась такой, какой Ира её себе и представляла: умной и хитрой стервочкой, умело прячущей при муже свою стервозность. Сначала Ира мечтала собрать на Алку компромат и добиться, чтобы отец выгнал молодую жену в шею, а потом, когда компромат совершенно неожиданно нашёлся, передумала. Во-первых, не факт, что папенька не женится ещё раз и новая жена не будет более опасной для нее, чем Алка. А во-вторых, очень грела душу мысль, что Алка целиком у неё в руках, даже не подозревая об этом.
– Привет, – пропела Алла. Вообще-то она Алина, но имя своё терпеть не может и предпочитает Аллу. – Как командировка?
– Нормально. А у вас что происходит? – как можно доброжелательнее спросила Ира. Самым приятным было бы услышать, что отец посоветовал женщине провалиться к чёртовой матери, но пока это оставалось несбыточной мечтой.
– Всё как всегда. Василий хочет с тобой поговорить.
Это был небольшой укус. Алка показывала свою монолитную связь с мужем, ведь даже поговорить с собственной дочерью тот не может без её участия.
– Ну так дай ему трубку. – Ира постаралась подавить рвущуюся наружу злость, кажется, получилось.
– Он хочет, чтобы ты приехала.
– Когда?
– Да хоть сейчас.
– Хорошо, – согласилась Ира. – Через часик приеду.
Вроде бы ничего особенно унизительного в разговоре не было, но Ира чувствовала, что чёртова стерва наслаждается, а сама она выглядит покорной бедной родственницей. Собственно, так оно и было.
Квартира отца располагалась в новом элитном доме, была огромной и постепенно наполнялась очень дорогой мебелью, относительно дорогими картинами и антикварными безделушками. Во вкусе Алке не откажешь, это Ира признавала.
На олигарха отец не тянул, но был человеком очень богатым, и квартира его статусу соответствовала.
– Привет, – целуя ее, пропела Алла.
– Привет, – чмокнула её Ира.
– Чайку?
– Нет, спасибо.
Видеть довольную Алкину рожу было противно до смерти. Сегодня на ней был домашний брючный костюм, скромненький и наверняка безумно дорогой. На пальцах полкило серебра, не меньше. Правда, это Ира оценила, руки в серебре выглядят гораздо благороднее, чем в золоте, только мало кто это понимает.
Ира по-хозяйски прошла в кабинет к отцу, закрыла за собой дверь. Хоть маленький, но ударчик Алке, пусть знает, что она имеет право с собственным папашей разговаривать без посторонних.
Он возлежал на диване, читал тяжёлый том в коричневом переплёте. При её появлении отложил книгу, снял с носа очки, положил рядом.
– Я поговорил кое с кем, – без предисловий сообщил он, внимательно разглядывая дочь. – Могу перевести тебя в головную компанию. В отдел закупок.
Странно, ей казалось, что отец вовсе не интересуется её судьбой.
– Что я там буду делать? – глупо спросила Ира.
– Тендерами заниматься, – почему-то усмехнулся он. – Закупками. Дело стоящее, не прогадаешь.
Предложение было заманчивым. Самым заманчивым, какое только можно себе вообразить. Заниматься закупками интеллектуальных разработок означало подняться не на одну, а сразу на несколько ступеней социальной лестницы, даже если её возьмут на новую работу в прежней должности.
Дело даже не в том, что она получит возможность сообщать конкурсантам кое-какие интересующие их сведения, на это Ира как раз никогда не пошла бы, не дура, чтобы так рисковать. Просто она будет в курсе всех новейших разработок, и отношение к ней изменится, Глеб начнёт считаться с её мнением. И другие станут считаться.
– Спасибо, пап, – кивнула Ира. – Спасибо. Я даже боялась тебя об этом просить.
– В следующий раз не бойся. – Он поднялся с дивана, схватившись за спину. – Бояться надо в пешках всю жизнь просидеть. И в девках.
Он здорово постарел, отчего-то с удовлетворением отметила Ира.
– У тебя радикулит?
– Есть немного. В понедельник подавай заявление об уходе.
– Хорошо.
Ира подождала, не спросит ли он ещё о чём-нибудь, не дождалась и тихо вышла.
– Пойдёшь на новую работу? – вынырнув откуда-то из бесчисленных комнат, спросила Алла.
Вот стерва, даёт понять, что полностью в курсе мужних дел, даже если они касаются его дочери.
– Подумаю, – небрежно бросила Ира, одеваясь.
До смерти хотелось намекнуть, что у неё есть кое-какая занятная информация про Алку, но Ира сдержалась. Всему своё время.
Я придумываю ерунду, говорила себе Катя. Глеб не стал бы меня обманывать, зачем? Детей нет, материально они друг от друга не зависят, нужна ему другая женщина – повернулся и ушёл. Доводы были разумные, но помогали слабо, запах чужих духов никак не хотел выветриваться из памяти. Стану, как Варя, посмешищем, мрачно констатировала Катя. Брат о своих проблемах никогда не говорил, но скрыть это было невозможно, Катя давно всё понимала, и мама понимала, и обе жалели жену Ильи.
Варя ревновала Илюшу постоянно и ко всем, включая свекровь и золовку. Выглядело это жалко, и мама, и Катя старались в её присутствии общаться с Ильёй как можно меньше, вовлекали её в общий разговор, но Варя дулась, злилась, и из совместных семейных посиделок получалась одна нервотрёпка для всех.
– Глеб, сходишь за продуктами? – крикнула Катя, обследовав холодильник.
– Угу, – кивнул он, появляясь за её спиной. – Пиши список.
Глеб всегда ходил в магазин со списком необходимых покупок, даже если купить нужно было что-то одно. Раньше они оба часто над этим смеялись.
Катя быстро начеркала, что надо купить.
– Пойдём вместе, – предложил он. – Погода хорошая, прогуляемся.
– Не хочется, – отказалась Катя.
Не хочется ей гулять с человеком, которому она не верит.
Глеб ушёл, Катя послонялась по квартире, подошла к зазвонившему телефону. Не успела, звонки прекратились. Нужно подключить определитель, привычно подумала она. Вызвать мастера и подключить.
Небо за окном хмурилось. Катя вышла на балкон, открыла окно, поёжилась.
Когда Глеб ещё только стал её Глебом, когда быть рядом с ним было немыслимым счастьем, а не видеть его – сплошной тоской, он пообещал ей: я никогда тебя не обижу. Конечно, он её обижал с тех пор, и она его обижала, но это были несерьёзные обиды, мелочь, на которую они почти не обращали внимания.
Он не мог обидеть её сильнее, чем принеся на себе чужой запах.
В самолёте полно народу, напомнила себе Катя. Он мог сидеть рядом с любой надушенной сверх меры женщиной и касаться ее рукавом.
Она закрыла окно, вернулась в комнату, услышала, что отпирается входная дверь, взяла у мужа сумки и принялась убирать продукты в холодильник.