Ночью ударили заморозки и повалил снег, укрыв улицы плотным белым пологом толщиной не меньше ладони. Кроны деревьев снова стали пушистыми и почти не просматривались насквозь, но уже не от листвы, а от налипшего на каждую веточку инея и снега. Смотрелось это всё очень нарядно, особенно на контрасте со вчерашней серой хмарью и грязными улицами.
Снег и до этого выпадал, но понемногу, и быстро таял. Но в этот раз, кажется, мог продержаться до самого вечера – погода была хоть и ясная, но холодная, при дыхании изо рта вырывались заметные облачка пара.
До университета мы с Варей и Полиньяком отправились пешком – встали все рано, и времени было достаточно. Городские пацаны, несмотря на ранний час, уже высыпали на улицы целыми ватагами – строили крепости, лепили снеговиков и с упоением играли в снежки, да так, что и прохожим частенько доставалось. Мы по дороге раз пять попадали под обстрел, а однажды угодили в настоящую засаду. Тут пришлось задержаться и дать отпор задорно гогочущей банде.
Бой оказался скоротечным, но очень насыщенным. Используя численный перевес, мелкое хулиганьё поначалу чуть не погребло нас под снежным курганом – снаряды явно были заготовлены заранее в огромном количестве. Но когда запасы исчерпались, агрессоры получили отпор и были быстро деморализованы. Вскоре они были вынуждены ретироваться с поля боя с визгами и щедрыми порциями снега за шиворотом.
Варя, погнавшись за одним из шалопаев, оступилась на обледенелой мостовой и упала. Улица после ночных заморозков вообще была очень коварна – под слоем снега там и сям скрывались замерзшие лужи или перемешанная затвердевшая грязь, так что приходилось двигаться осторожно – не поскользнёшься, так споткнёшься. Жак тут же подбежал к девушке, помог подняться, потом принялся заботливо отряхивать её от снега и поправлять одежду. Варя была в порядке – плотное пальто смягчило падение. Оба хохотали и что-то друг другу говорили наперебой – растрёпанные, с раскрасневшимися на холоде щеками.
Помощь друг другу у них неожиданно для меня, но, похоже, вполне закономерно сменилась долгим поцелуем. Обнялись, не замечая никого вокруг и не в силах друг от друга оторваться. И, странное дело, даже неплохо смотрелись вместе. Полиньяк был ростом даже чуть повыше Варвары, а пальто несколько скрадывало его худобу и нескладность. Впрочем, наверное, дело даже не в этом, а в том, каким уверенным, отчаянным он становился в её присутствии.
Я поначалу хотел было их подождать, но потом отвернулся и не торопясь зашагал дальше, чтобы не мешать. Пусть догоняют. На ходу улыбался – задумчиво и чуть грустно.
За ребят я был искренне рад, хотя поначалу и не верилось, что у них что-то выйдет. В каком-то смысле я им даже немного завидовал. Самому мне было пока совсем не до амурных дел, да и кандидаток на горизонте не было.
Истомина была мимолётным приключением. Продолжать общение с ней ни к чему, да и чревато последствиями.
С Вяземской та же история, хотя тут, думаю, так просто дело не кончится. Лизавета явно положила на меня глаз, и мешает ей лишь постоянный контроль со стороны отца. В университет она вернулась, но теперь её везде сопровождают сразу трое телохранителей, следящих за каждым её шагом. Мы пару раз пересекались в парке, но не удавалось даже переговорить – ограничивались лишь мимолётными приветствиями на ходу. Хотя даже так дочка губернатора умудрялась так красноречиво стрелять глазками, что в жар бросало.
Впрочем, всё это даже к лучшему. Нет, барышня, безусловно, выдающаяся, недаром слывёт первой красавицей университета, а то и всего Томска. И, конечно, поразвлечься с ней я был бы не прочь. Но именно что поразвлечься. Глубоких чувств она у меня не вызывала, а здравый смысл говорил, что держаться от неё стоит подальше. По крайней мере, пока.
Одно дело, если бы я мог претендовать на роль её жениха. Стать зятем томского губернатора – это по местным меркам настоящий джек-пот. Но будем реалистами – скорее всего, для Лизаветы я не больше, чем очередное мимолётное увлечение. По слухам, она та ещё нимфоманка, и мой короткий опыт общения это только подтверждал.
Интересно, как это папаша-то её умудряется оставаться не в курсе её похождений? Или для нефов законы морали не писаны? Впрочем, может, телохранители-то к ней приставлены не только ради безопасности, но и для того, чтобы блюсти её честное имя…
В целом-то, и помимо Вяземской, в университете девчонок хватало, хоть и было их гораздо меньше, чем парней. При желании я мог бы давно с кем-нибудь закрутить роман. Парень-то видный, и к тому же после истории с албыс окутанный флёром героической загадочности. У меня вообще порой складывалось впечатление, что меня знает уже весь универ, и буквально каждая студентка, встретившись со мной взглядом, начинала робеть, краснеть, хлопать ресницами, а кто посмелее – так и открыто кокетничать.
Настоящий, молодой Богдан наверняка бы не устоял перед всеми этими соблазнами. Но мне, с высоты куда более богатого опыта, было как-то даже неловко размениваться на этих юных дурочек. Тем более, что нравы в этом мире были всё же более строгие, чем в моём, и местным девушкам нужно заботиться о своей репутации.
Была, впрочем, девушка, к которой я испытывал очень неоднозначные, но трепетные чувства. Это Рада. И тут я сам себя не узнавал – будто превратился в безусого юнца, робеющего от каждого взгляда. Умом-то я понимал, что Рада – вообще не мой вариант. Совсем юная, ещё подросток, хоть и скрывает в себе огромную магическую силу. Но я ничего не мог с собой поделать – каждый раз, когда видел её, в груди всё сжималось. Ловил каждый её взгляд, каждое слово.
Кажется, и она чувствовала что-то похожее. Обычно она была очень живая, весёлая, любознательная. Быстро сдружилась с Полиньяком и Варей, и вместе они могли болтать и смеяться целыми вечерами. Но вот наше с ней общение становилось всё более неловким. В моём присутствии Рада смущённо прятала взгляд и становилась молчалива. А уж если вдруг случайно оказывались наедине – вообще беда. Что из меня, что из неё каждое слово будто клещами приходилось тянуть.
Неужели я всё-таки втрескался в эту ведьмочку с льдисто-голубыми глазами? Вот ведь угораздило…
Задумавшись, я и не заметил, как Варя с Жаком догнали меня. Француз, подкравшись, ещё и закинул мне за шиворот целую пригоршню снега, так что взбодрился я мгновенно.