Человек, которому нужно было золото
Бансир, вавилонский мастер по изготовлению колесниц, пребывал в состоянии глубокой озабоченности. Сидя у невысокого заборчика, окружавшего его владения, он грустно смотрел на свой простой домишко и на открытые ворота мастерской, в которой стояла незаконченная колесница.
Его жена то и дело показывалась в проеме дверей. Взгляды, которые она исподтишка бросала на него, ясно давали понять, что мешок из-под мяса почти пуст и что Блансиру давно пора взять в руки молоток и топор, натянуть кожу на обода, отполировать и покрасить колесницу и продать ее богатому заказчику.
Но его плотное мускулистое тело по-прежнему не двигалось с места. Мысли медленно ворочались в голове, переваривая проблему, на которую он никак не мог найти ответа. Его немилосердно жгли лучи высоко стоявшего тропического солнца, столь обычного для долины Евфрата. Мастер не замечал, как капли пота от бровей стекают вниз и теряются в густых волосах, покрывающих его грудь.
За его домом поднимались высокие ступенчатые стены, окружавшие царский дворец. Рядом, пронзая голубое небо, вздымалась выкрашенная в яркие цвета башня храма Ваала. В тени всего этого великолепия и стояло его простое жилище вместе с другими еще более убогими и неухоженными домишками. Весь Вавилон представлял собой смесь величия и запустения, бьющей в глаза роскоши и самой откровенной нищеты и был застроен без всякого плана и системы.
Если бы он потрудился обернуться, то увидел бы множество гремящих колесниц, принадлежащих богатым горожанам, толпы торговцев в сандалиях и босоногих нищих. Даже богачам приходилось то и дело сворачивать в придорожные канавы, чтобы дать дорогу длинным колоннам царских рабов-водоносов с тяжелыми бурдюками, которые несли воду для полива висячих садов.
Бансир был слишком погружен в свои мысли, чтобы прислушиваться к городской суматохе. Лишь неожиданный звон струн лиры заставил его очнуться от размышлений. Он обернулся и увидел знакомое улыбающееся лицо своего лучшего друга музыканта Кобби.
– Да будут боги щедры к тебе, друг мой, – начал Кобби свое цветистое приветствие. – Похоже, они уже сполна вознаградили тебя, раз ты можешь сидеть без работы. Позволь мне тоже порадоваться твоей удаче. Более того, я готов даже разделить ее с тобой. Твой кошелек, видно, полон, иначе бы ты вовсю работал в мастерской. Поэтому, будь добр, извлеки из него всего два несчастных шекеля и дай мне в долг до сегодняшнего вечернего пира у вельмож. Ты не успеешь даже заметить их отсутствия, как они вернутся к тебе.
– Если бы у меня было два шекеля, – мрачно ответил Бансир, – то я бы их не дал никому, даже тебе, потому что это было бы все мое состояние. Никто ведь не отдаст свое состояние целиком даже лучшему другу.
– Что я слышу? – воскликнул Кобби с искренним изумлением. – У тебя нет ни шекеля в кошельке, а ты сидишь, как статуя, под забором? Почему ты не заканчиваешь свою колесницу? Как же ты думаешь удовлетворить мои изысканные аппетиты? Это не похоже на тебя, друг мой. Где же твоя неиссякаемая энергия? Может, это боги навлекли на тебя несчастье?
– Должно быть, это божье испытание, – согласился Бансир. – Все началось с того, что я увидел сон. Совершенно бестолковый сон. Мне снилось, что я богат и на поясе у меня весит красивый кошелек, полный монет. Там было столько шекелей, что я без счету швырял их нищим. Еще там лежали серебряные монеты, за которые я накупил украшений жене и всего, чего мне только хотелось. И были золотые монеты, которые наполняли меня уверенностью в будущем, так что я не боялся тратить серебро. Меня переполняла радость. Ты не узнал бы меня, если бы встретил. И жену ты бы тоже не узнал. У нее на лице не было ни морщинки, и она вся светилась радостью. Она опять стала той улыбчивой девушкой, как в дни нашей свадьбы.
– Хороший сон, ничего не скажешь, – согласился Кобби. – Но почему же от таких приятных мыслей ты застыл, словно истукан, здесь, под забором?
– Почему, спрашиваешь? Да потому, что когда я проснулся и вспомнил, как пуст мой кошелек, то мне аж тошно стало. Давай вместе разберемся. Мы ведь с тобой, как говорят моряки, сидим в одной лодке. Когда мы были мальчишками, то вместе ходили к жрецам изучать науки. Подростками вместе играли, а когда повзрослели, то остались хорошими друзьями. Нас радовало, что мы можем часами работать без устали, а потом легко тратить все, что заработали. В те годы мы ведь и зарабатывали немало. Но вот богатство остается только видеть во сне. Ну, разве мы не тупые бараны? Мы живем в самом богатом городе мира. Вокруг столько роскоши, а нам от этого ничего не достается. Прожив полжизни в тяжелом труде, ты, мой лучший друг, приходишь ко мне с пустым кошельком и просишь одолжить каких-то два шекеля до вечера. И что ты слышишь в ответ? Разве я сказал тебе: «На, держи кошелек, я всегда рад с тобой поделиться?» Нет, я должен признать, что мой кошелек так же пуст, как и твой. В чем же тут дело? Почему у нас нет ни серебра, ни золота и не на что купить еду и одежду?
А еще о сыновьях подумай, – продолжал Бансир. – Они ведь идут по нашим стопам. Неужели и они, и их семьи, и их дети, и семьи их детей проживут такую же жизнь, как мы, когда вокруг столько золота? Неужели и им на ужин не видать ничего, кроме козьего молока и овсяной каши?
– Ты со мной об этом никогда не говорил, Бансир, за все годы нашей дружбы. – Кобби был озадачен.
– А я об этом раньше и не думал никогда. С раннего утра и до темноты работал, делал самые лучшие колесницы в округе и надеялся, что боги когда-нибудь наградят меня богатством. Так и не дождался. А теперь понимаю, что никогда и не дождусь. Потому-то и тяжело на сердце. Я хочу быть богатым. Хочу, чтобы у меня были земля и скот, чтобы я носил тонкие одежды, а в кошельке звенели монеты. Я буду работать за это, насколько хватит сил в спине, умения в руках и мозгов в голове, но я хочу, чтобы мои труды не пропали даром. Что же с нами творится, я тебя спрашиваю? Почему мы не можем получить по справедливости все то, что другие покупают за золото?
– Если бы я знал, – ответил Кобби. – Мне ведь тоже не лучше. Все деньги, что я зарабатываю игрой на лире, тут же уходят. Все время приходится изворачиваться, чтобы семья не голодала. А мне так хотелось бы, чтобы у меня была большая лира и чтобы на ней можно было сыграть всю ту музыку, что звучит у меня в голове. На таком инструменте я бы так сыграл, что и царь, наверное, такого никогда не слышал.
– Да, хорошо бы. Ни один человек в Вавилоне не может заставить струны звучать так сладко. Тут не только царь, но и боги бы порадовались. Но как такое может получиться, если мы с тобой оба бедны, как царские рабы? Слышишь колокольчик? Вон они идут.
Он указал на длинную колонну полуголых потных водоносов, тащившихся по узенькой улочке, ведущей от реки. Они шли в колонну по пять человек, согнувшись под тяжелыми бурдюками с водой.
– Погляди-ка на того, кто их ведет. – Кобби указал на человека с колокольчиком, который шагал впереди всех налегке. – Сразу видно: фигура.
– Ну, фигур-το всяких и в колонне хватает, – ответил Бансир. – Такие же люди, как и мы. Вон те, высокие и светлые, – с севера. Те, что пониже и потемнее, – из соседних стран. И все ходят туда-сюда, от реки до садов, день за днем, год за годом. И впереди ничего хорошего не видно. Соломенный тюфяк для ночлега, жесткая крупа на обед. Жалко бедняг.
– Да мне тоже жалко. Но если разобраться, мы-то чем лучше? А ведь свободные люди.
– Это точно, Кобби. Невеселые мысли получаются. Не хочу я жить рабской жизнью год за годом. Все время работа, работа, работа! И ничего взамен.
– А может, стоит узнать, откуда у других берется золото, и делать все так, как они? – предложил Кобби.
– Может, и есть какой секрет. Надо бы поспрашивать, – задумчиво ответил Бансир.
– Я как раз сегодня видел нашего старого друга Аркада. Ехал на золотой колеснице. И должен тебе сказать, он не отвернул голову, как сделали бы многие другие. Наоборот, помахал рукой, так что все зеваки могли видеть, что он улыбается и дружески здоровается с музыкантом Кобби.
– Говорят, он самый богатый человек во всем Вавилоне, – задумчиво произнес Бансир.
– Такой богатый, что даже царь обращается к нему за золотом, когда с казной непорядок.
– Надо же, такое богатство. Боюсь, что если бы я встретил его где-нибудь в темноте, то пощупал бы его кошелек.
– Чушь, – ответил Кобби. – Богатство у человека не в кошельке, который он носит с собой. Даже толстый кошелек быстро худеет, если нет золотого ручейка, который его пополняет. У Аркада есть доход, который никогда не даст кошельку истощиться, как бы щедро он ни швырялся деньгами.
– Доход – это вещь, – согласился Бансир. – Хорошо бы и у меня был какой-нибудь доход, который бы тек себе в мой кошелек, пока я сижу тут под забором или езжу по дальним странам. Аркад должен знать, как обеспечить себе доход. Может, он разъяснит это моей тупой голове?
– Думаю, он преподал эту науку своему сыну Номасиру, – ответил Кобби. – Он ведь поехал в Ниневию и, как говорили на постоялом дворе, стал без помощи отца одним из самых богатых людей в этом городе.
– Кобби, ты подал мне хорошую мысль. – В глазах Бансира снова вспыхнул огонек. – Получить совет у старого друга можно и бесплатно. А ведь Аркад всегда был нам другом. И неважно, что наши кошельки пусты, как прошлогоднее соколиное гнездо. Нас это не остановит. Мне надоело ходить без денег посреди роскоши. Я хочу стать богатым. Давай пойдем к Аркаду и спросим, как нам добыть для себя доход.
– Я кое-что понял, Бансир. До меня дошло, почему мы никогда не могли найти способа разбогатеть. Мы его просто никогда не искали. Ты строил самые лучшие колесницы в Вавилоне. На них и уходили все твои старания. Поэтому ты и не добился богатства. Я старался стать самым лучшим игроком на лире и тоже сижу в нищете. В тех делах, где мы прилагали старание, у нас все получалось. И богам было угодно, чтобы мы продолжали это дело. А теперь мы наконец увидели свет, будто солнце взошло. Нам бы только научиться, а там уж мы найдем, как разбогатеть.
– Пойдем к Аркаду прямо сейчас, – предложил Бансир. – И давай всех старых друзей позовем, которым тоже живется не лучше, чем нам. Пусть и они тоже поучатся.
– Ты всегда был самым умным из моих знакомых, Бансир. Поэтому у тебя и друзей так много. Как ты сказал, так и будет. Пойдем прямо сейчас и всех захватим с собой.