Во всем свете у нас только два верных союзника – наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас.
Что ни скажешь, из всего сделают высочайшее повеление!
У России нет друзей. Нашей огромности боятся.
Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать.
Однажды Александр III вызвал двух историков, специалистов по XVIII веку и спросил – правда ли, что Екатерина II родила его деда Павла I не от Петра III, а от графа Салтыкова?
Первый историк ответил:
– Правда, она и сама на это намекает в своих мемуарах.
Александр III перекрестился и сказал:
– Ну, слава Богу, значит в нас есть русская кровь!
Второй историк возразил:
– Да нет, неправда! Вы на портреты посмотрите – Павел и Петр III же практически одно лицо!
Александр III перекрестился и сказал:
– Ну, слава Богу, мы законные государи.
Во время правления императора Александра III некий солдат Орешкин напился в царевом кабаке. Начал буянить. Его пытались образумить, указывая на портрет государя императора. На это солдат ответил: «А плевал я на вашего государя императора!» Его арестовали и завели дело об оскорблении императора.
Познакомившись с делом, Александр понял, что история гроша ломаного не стоит, и начертал на папке: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».
Арестовали по какому-то политическому делу писательницу Цебрикову и сообщили об этом Александру III. Тот написал следующую резолюцию:
– Отпустите старую дуру!
Весь Петербург, включая и ультрареволюционный, хохотал до слез.
Летом 1891 года в Кронштадт прибыла французская эскадра под флагом адмирала Жерве.
Князь Оболенский доложил Александру III о предполагавшемся обеде в честь моряков в Большом Петергофском дворце и спросил, провозгласит ли государь только тост в честь эскадры или скажет речь. Император ответил, что будет тост за Францию, за адмирала и эскадру, на что Оболенский доложил, что в таких случаях по этикету следует играть гимн. Государь сказал, что так и следует поступить.
– Но, Ваше Величество, это Марсельеза! – а Марсельеза из-за своего революционного содержания в России была запрещена.
– Раз это их гимн, значит, его и следует играть.
– Но, Ваше Величество, это Марсельеза…
– Ах, князь, вы, кажется, хотите, чтобы я сочинил новый гимн для французов. Нет уж, играйте тот, какой есть.