Прежде чем начать повествование об истории российско-французских отношений и личностях государей двух стран, остановимся вкратце на историографическом аспекте, дабы воздать должное предшественникам, коллегам-историкам. Что и как они изучали в истории двусторонних отношений России и Франции XIX столетия?[3]
Прежде всего, внимание историков привлекало начало века: время проникновения в русское общество идей Французской революции, идеалов свободы и прав человека, оказавших немалое влияние на умонастроения русской интеллигенции и всю интеллектуальную жизнь эпохи[4], а также конец столетия: время заключения франко-русского союза. А вот российско-французские отношения в 1830– 1840-х годах долгое время оставались почти не исследованной темой. Во многом это было связано с тем, что и эпоха Николая I, и годы правления Луи-Филиппа воспринимались советскими историками как период господства консерватизма, закончившийся в одной стране смертью императора и поражением в Крымской войне, в другой – с Февральской революцией 1848 г. и отречением Луи-Филиппа от престола. Период Июльской монархии и во французской, и в отечественной науке рассматривался как некое промежуточное звено, переходный этап между революциями и империями, когда не было достигнуто значимых позитивных результатов (за исключением экономического роста), а напротив, зрели предпосылки очередного революционного взрыва.
В настоящее время историографическая ситуация во многом изменилась, и отношения между Россией и Францией в эпоху императора Николая I и короля Луи-Филиппа становятся привлекательными сюжетами для исследователей.
За последнюю четверть века историческая наука претерпела серьезные изменения парадигмального свойства, пройдя через ряд кризисов, или «поворотов». Если «поворот» конца 1980 – 1990-х гг. был обусловлен прежде всего политико-идеологическими процессами, имевшими место в нашей стране, то переосмысление методологии истории в последней четверти века во многом связано с глубинными процессами, происходившими в историческом знании как таковом. Это связано с очередным кризисом исторической науки, на сей раз постмодернистским, который если и не расколол сообщество историков, то поставил новые вопросы, очертил новые методологические подходы и приемы. И те, кто принял постмодернистский вызов, и те, кто, по их собственному определению, так и остались «позитивистскими троглодитами», вынуждены реагировать на изменения, происходящие как в исторической науке в целом, так и в интеллектуальном пространстве.
Это не могло не затронуть и исследователей, занимающихся проблемами внешней политики и международных отношений. В данной сфере, помимо собственно методологических аспектов изучения истории, существенную роль играют текущая политика и международная ситуация. В работах, посвященных международным отношениям прошлых столетий, очень часто прослеживается тенденция актуализации истории, а идея о том, что «история – служанка идеологии», причем без всякой негативной коннотации, наглядно иллюстрирует современное состояние исследований во многих странах по данной тематике.
Казалось бы, история двусторонних отношений – это в первую очередь дипломатия. Но классические дипломатические исследования в духе Антонена Дебидура уже давно не появляются, причем это общемировая тенденция. Современные французские ученые сожалеют о сложившейся в науке ситуации: дипломатическая история не привлекает такого пристального внимания, как прежде. Видимо, это связано с общим кризисом позитивистской методологии с ее стремлением к глобальным обобщениям и конструкциям.
Можно сказать, что современная дипломатическая история российско-французских отношений развивается в модернизированном виде, а именно сквозь призму персонификации истории, рассмотрения ее через личности – как известные, так и не очень. То есть это история дипломатии в лицах. Здесь бесспорным лидером является Петр Петрович Черкасов, создавший целую галерею образов в рамках дипломатической истории Франции и России. Применимо к XIX в. – это работы о Якове Толстом и продолжение серии двойных портретов – императоры Александр II и Наполеон III[5]. С присущим ему литературным мастерством П.П. Черкасов создает не просто яркие портреты, порой извлекая своих персонажей из исторического забвения, но и проводит глубокий анализ истории двусторонних отношений, основанный на детальном изучении российских и французских архивов. На мой взгляд, работы этого автора являются одним из ярких примеров плодотворного синтеза классической науки и новаций, основанного на высочайшем профессионализме и тщательнейшем анализе документов.
В жанре научно-популярной истории написана книга П.П. Черкасова «Шпионские и иные истории из архивов России и Франции»[6]. С одной стороны, эта книга удовлетворяет интерес широких читателей ко всему шпионско-детективному. С другой – приучает к серьезной научной литературе, написанной на основе изучения архивных материалов, при этом талантливо, литературно и доступно.
Особо отмечу выпускаемый под руководством П.П. Черкасова сборник «Россия и Франция. XVIII–XX века». Анализ публикаций этого периодического издания может быть предметом самостоятельного научного исследования. Сам факт того, что сборник пережил сложные времена (а счет его выпусков пошел уже на второй десяток), – это, несомненно, личная заслуга его главного редактора.
В русле классических дипломатических исследований плодотворно работает петербургская исследовательница Татьяна Николаевна Гончарова. В своей кандидатской диссертации, написанной на основе документов из российских и французских архивов, она анализирует деятельность французских и российских дипломатов, а также французских консульств в России[7]. Это весьма важное исследование, содержащее ту самую фактуру, без которой никакие методологические повороты просто невозможны. Кроме того, у Т.Н. Гончаровой имеется целая серия научных статей, посвященных дипломатическим и культурным контактам между Санкт-Петербургом и Парижем в 1814–1848 гг.[8], в том числе с выходом на историю повседневности.
Исследование повседневной жизни – один из ведущих сюжетов современной мировой историографии, одно из кардинальных направлений как российской, так и французской исторической науки, получившее свое развитие еще в середине прошлого века в связи с деятельностью школы «Анналов».
Применимо к истории российско-французских отношений особо выделю работы известного переводчика, филолога и историка Веры Аркадьевны Мильчиной, в частности, ее книгу «Париж в 1814–1848 годах: Повседневная жизнь»[9]. В этой работе определенное место уделяется и франко-российским связям. Новая книга В.А. Миль-чиной «“Французы полезные и вредные”. Надзор за иностранцами в России при Николае I» посвящена разнообразным аспектам пребывания французов в России и представляет собой серию блестящих очерков, основанных на богатом документальном материале[10].
Интенсивно развивающимся современным направлением является интеллектуальная история. Этот подход также плодотворно разрабатывается в контексте российско-французских отношений В.А. Мильчиной, В.С. Парсамовым, О.С. Даниловой и др. Несомненный научный интерес представляет работа В.А. Мильчиной «Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы»[11]. Это сборник статей, написанных в разное время на основе архивных источников, прежде всего материалов Государственного архива Российской Федерации. В книге представлена галерея образов и проанализированы взаимные контакты представителей российской и французской интеллектуальной элиты. Интеллектуальная история конца XIX – начала XX вв. плодотворно разрабатывается ранее екатеринбургской, а ныне парижской исследовательницей О.С. Даниловой, занимающейся анализом «французского» славянофильства[12]. Сюжеты начала века, в частности декабристы и французский либерализм, изучает В.С. Парсамов[13].
О глубоком интересе к проблемам интеллектуальной истории свидетельствует ряд конференций, по итогам которых были опубликованы сборники, в том числе «Французы в научной и интеллектуальной жизни России XVIII–XX вв.[14]
Показателем научного интереса к истории двусторонних связей является публикация и перевод источников, связанных с историей двусторонних отношений. Это первый, без купюр, перевод, может быть, самой известной и полемичной книги о России – Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году»[15]. Из важных изданий отмечу также публикацию писем французского художника Ораса Верне, которая позволяет по-новому взглянуть на двусторонние отношения и внешнеполитическую линию императора Николая I[16].
То, что все это переводится и издается, свидетельствует о живом интересе к периоду Реставрации и Июльской монархии, то есть к 1814–1848 гг. И это весьма показательно. В XX в., в условиях господства позитивизма и основанного на нем марксизма, историки изучали, как правило, великое, эпохальное, революционно-героическое: Великая Французская революция XVIII в., наполеоновские войны, революция 1848 г., Парижская Коммуна – в общем, французская история XIX в. была благодатным полем, которое возделывали историки-позитивисты, марксисты, социалисты. Революционные сюжеты они «вспахали» весьма плодотворно, хотя, конечно, сейчас многие изучавшиеся ими проблемы нуждаются в серьезном переосмыслении. В последнюю четверть XX в. в связи с общим пониманием приоритетности эволюционного, а не революционного пути развития, историки активно обращались именно к тем периодам относительно мирного и стабильного существования, которые раньше воспринимались не иначе как промежуточные, переходные и «скучные». Именно так долгое время во французской и в отечественной науке трактовалась эпоха существования во Франции режимов Реставрации и Июльской монархии. Сейчас же научный интерес у исследователей вызывают именно такие, не «приоритетные» прежде темы.
Региональная, или локальная, история – также весьма популярное направление. Несомненно, для XIX в. история двусторонних отношений – это история контактов между Парижем и Петербургом. Северная столица в этом плане плодотворно работает, свидетельством чему является сборник «Петербург и Франция»[17].
Во французской науке рост интереса в российско-французским отношениям и интеллектуальным связям пришелся на вторую половину 1960-х гг., то есть на время советско-французского сближения в годы президентства Шарля де Голля (1958–1969). Именно в это время во Франции вышли две фундаментальные работы: Шарля Корбе «Эра национализма. Французское общественное мнение перед лицом неизвестного русского» и Мишеля Кадо «Россия и интеллектуальная жизнь Франции. 1839–1856 гг.»[18] Тогда же вышла книга французского историка русского происхождения Константина Грюнвальда «Франко-русские союзы», посвященная политико-дипломатической истории двух стран[19].
Как писал Ш. Корбе, история долгого и усердного открытия французами России поучительна не только с точки зрения восприятия России и русских. История открытия французами нашей страны непосредственно связана с историей французской души и содействует раскрытию ее завуалированных сторон. То есть, постигая русских, французы познают прежде всего самих себя. По словам Корбе, «в суждениях, формируемых одними нациями о других, вне всякого сомнения, проявляются их тайные чувства о самих себе. Изучая вопрос о том, что французы говорили и думали о России, и ожидая многое узнать о ней, больше узнаешь о Франции и механизмах формирования ее собственного общественного мнения»[20].
Последующие десятилетия были отмечены спадом интереса к русской теме. Однако всегда находятся энтузиасты, занимающиеся этой проблемой, несмотря на политическую конъюнктуру. На волне, прямо скажем, современных русофобских настроений и невзирая на них, плодотворно изучает Россию известная французская исследовательница М.-П. Рэй, чьи работы посвящены началу XIX столетия, эпохе Наполеоновских войн и политике императора Александра I[21].
Итак, процессы, происходящие в современной исторической науке, новые методологические подходы и принципы, – все это проявляется в историографии российско-французских отношений XIX столетия. Говоря о политической компоненте, важно отметить еще один аспект, связанный с рассматриваемым нами предметом: всплеск научного интереса к эпохе Николая I и внешней политике этого государя. В последние годы появилось большое количество работ, посвященных николаевской эпохе, публикуются документы, связанные с царствованием Николая I, все это тоже способствует переосмыслению истории международных отношений той поры, в том числе и отношений между Францией и Россией[22].
Изучение этих проблем выводит на очень важные и актуальные вопросы: причины любви, порой, безответной, русских к французам, а также «упущенных возможностей» для сближения двух стран, которое произошло лишь после поражения Франции в войне с Пруссией, когда союз с Россией стал для нее жизненно необходимым.