Глава 1


Москва, наши дни.

Жанна окинула взглядом зал и решила, что пора. Зрители упоенно наблюдали. Когда стоишь на сцене перед двадцатью тысячами, нельзя рассмотреть глаза отдельных людей – можно уловить только общее настроение. Пока она произносила речь, желто-розовый цвет воодушевления постепенно разгорался и теперь наконец пылал ярким пламенем. Ей опять удалось зарядить всех. Все двадцать тысяч. Можно было заканчивать.

«Вселенная откликнется, если ваше желание настолько сильно, что вы искренне верите в его исполнение! Помните, что одной визуализации недостаточно! Конечно, нужно постоянно держать свою цель в голове, но еще обязательно надо верить! Верить всем сердцем, и тогда у вас все получится. Вот я верю, что, когда мы соберемся здесь через три года, я увижу те же лица, но это будут успешные, богатые и счастливые люди, которые придут только для того, чтобы сказать мне спасибо. Дерзайте, желайте, действуйте смело и не теряйте концентрации!»

Жанна раскинула руки в стороны характерным жестом Тони Старка из фильма. Зал взорвался овациями. Теперь можно было собирать жатву. Она закрыла глаза, погрузилась в желто-розовый и взяла у каждого участника встречи по крупнике – по сотой доле процента от сильнейшего прилива воодушевления, которым она их только что зарядила, – но от такой толпы все равно энергии получилось столько, что закружилась голова.

Главное не перебрать, чтобы легкая эйфория не превратилась в наркотическое опьянение, которое захочется повторять снова и снова. Как и алкоголь, подзарядка эмоциями хороша только в меру.

Жанна с трудом ушла со сцены, стараясь не выдать, что ее пошатывает. Там ее подхватил под руку секретарь и довел до гримерки, где она наконец упала в кресло и расслабилась.

Подобные выступления приходилось устраивать раз-два в месяц, и они здорово выматывали. В двадцать она могла отжигать перед небольшими группами чуть ли не каждый день, но, став вдвое старше, предпочитала выходить к людям все реже, а потому залы надо было выбирать такие, чтобы вместилось как можно больше зрителей. Дело было вовсе не в деньгах, хотя это приятное дополнение. Просто она не могла жить без энергии восторженных взглядов, а собирать ее по небольшим залам стало опасно. Чем меньше берешь у каждого, тем меньше это заметно. К тому же, по слухам, чертов ЭМРОН был способен фиксировать резкие необычные изменения эмоций, так что теперь приходилось вести себя вдвойне осторожно. Если высасывать, то минимум от каждого. Для этого и требовалась толпа.

Жанна, не обращая внимания на секретаря, положила ноги в туфлях от Джимми Чу на туалетный столик, откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. У нее было законное право хотя бы полчаса наслаждаться покоем, однако ее помощник вежливо покашлял, осторожно давая понять, что сейчас такая роскошь недоступна. Она недовольно застонала, приподняла голову и с укоризной посмотрела на него:

– Что еще? Неужели нельзя было подождать?

– Жанна Аркадьевна, прошу прощения. Запрос от депутата по поводу предвыборной кампании. За время выступления он позвонил четырнадцать раз. Помните, вы ему помогали на прошлых выборах?

– Лузер и читер, – сказала она, поморщившись. – Честно он выиграть не может?

Секретарь терпеливо ждал. Он уже знал, что перед тем, как отдать распоряжение, начальница любит поворчать, порассуждать и почитать мораль.

– Постарайся набить цену, – сощурившись, проговорила она. – Скажи, что у меня очень жесткий график и я вряд ли найду время заняться его проблемой. Пусть в ответ предложит что‑то посущественней, чем в прошлый раз. Намекни ему, чтобы проявил фантазию. Хотя откуда она у этого разжиревшего питекантропа?

Секретарь вежливо улыбнулся и сделал пометку в блокноте.

Он быстро запомнил, что появляться рядом с начальницей с планшетом, ноутбуком или смартфоном не стоит.

– Да… и скажи моему водителю, чтобы подогнал машину к черному ходу. Не хочу сегодня нарываться на журналистов.

Жанна послала молодому человеку импульс, передав часть огромного заряда, который только что получила от зала. Опыт его предшественников научил ее, что деньги сами по себе редко обеспечивают лояльность. Сколько ни предложи, через какое‑то время человек начинает воспринимать это как должное, требовать прибавки и искать варианты работы поинтереснее. Зато эмоции могут обеспечить фанатичную преданность и держать слуг на очень прочном и коротком поводке.

Юноша восторженно посмотрел на нее, кивнул и исчез за дверью.

«Хороший парень. Очень удачная находка. Жаль, что человек. В делах семьи его помощь была бы незаменима», – подумала она.

* * *

Служитель крематория догнал священника уже возле самого выхода.

– Отец Димитрий, погодите. Там просят еще одно отпевание. Прямо сейчас.

Священник обернулся и бросил него полный недоумения взгляд.

– Что значит сейчас просят? Следует заказывать заранее. Мое время закончилось, у меня еще дела сегодня.

– Там парня хоронят. Мать совершенно не в себе, а друзья про отпевание не подумали. Молодежь, сами понимаете. Только сейчас спохватились… Очень прошу, войдите в положение…

Отец Димитрий взглянул на работника. Подобное участие и заботу служители проявляли только за очень крупные суммы. Если он сейчас откажется, то отношения с этим парнем испортит надолго. Димитрий вздохнул, молча кивнул и пошел обратно в зал.

Молодой. Это означало много слез и горя. Совсем не то, что со стариками – там даже родные дети иногда смотрят на гроб равнодушно, а уж остальные и вовсе больше озабочены мыслями о распределении наследства, чем переживаниями об усопшем.

По рассказу служителя отцу Димитрию показалось, что прощаться с покойным пришла только матушка да пара-тройка верных друзей, которые и проспонсировали срочное отпевание, но в зале было неожиданно многолюдно. Его опытный взгляд по всполохам цвета сходу выхватил мать – на ней лица не было. Женщина еле стояла на ногах. Ее поддерживал под руку родственник – скорее всего брат, а не муж. Лицом похож, да и слишком спокоен для отца, потерявшего сына, хотя, конечно, тоже горюет. Димитрий видел и в нем темно-синие всплески. Отца, кстати, в зале не было. Значит, мать-одиночка. Поди, единственный сын. Плохо дело. Горя здесь столько, что вытерпеть бы. Ладно мать, так и друзья, которых собралось больше дюжины – и все, как один, почему‑то в похожих темных куртках, – тоже совершенно искренне роняли слезы. Покойник явно был хорошим товарищем. Его любили. В наполнившем зал темно-синем цвете можно было утонуть.

Димитрий, едва войдя, сразу зачерпнул эмоции матери, чуть погасив их яркость. Голова закружилась, и он оперся рукой на подставку для Писания. Если так пойдет дальше, его самого отсюда под руки выносить будут. А не взять – тоже нельзя. Оставить людей наедине с таким горем не позволит сердце.

Его изрядно покачивало, и, чтобы окружающие не заподозрили, что он пьян, Димитрий, держась за подставку, медленно достал Библию и начал ее листать. Головокружение постепенно отступало, переходя в растекающуюся по венам эйфорию и энергию. Он еще раз внимательно оглядел стоящих у гроба и только тогда заметил за спинами друзей покойного знакомую короткую стрижку на белокурой голове. Димитрий удивленно поднял бровь. Девушка поняла, что ее обнаружили, и начала проталкиваться вперед.

Димитрий не ошибся. Это была Алиса. Даже в крематорий она умудрилась припереться в неуместном белом мотоциклетном костюме. Встретить ее тут, на работе, а не дома, было неожиданностью, но зато теперь картина предельно прояснилась. Можно было поспорить, что юноша тоже гонял, как безумный, и в конце концов, разбился на байке. Наверняка попытался догнать эту бесстрашную белобрысую оторву. Отсюда и столько горя. Да и кто именно сунул взятку служителю крематория, тоже долго гадать не приходилось. Тем более что для Алисы их встреча точно сюрпризом не стала.

Она подошла к Димитрию и заговорила шепотом, повернувшись спиной к остальным:

– Это я тебя позвала. Помоги. Ты же видишь, в каком они состоянии.

– Почему так внезапно? Заранее подумать не могла? Вчера бы дома предупредила, я бы подготовился.

– Только сегодня узнала, что Саша был некрещеный, и поэтому никто об отпевании не подумал. Типа нельзя же. Думали, что все попы откажутся. Но, как ты понимаешь, я тебя не для обряда пригласила.

Димитрий с упреком заглянул в ее большие голубые глаза, тяжело вздохнул и продолжил приготовления. Парень еще и некрещеный. Если это откроется – у него будут большие проблемы. Хотя кто тут пожалуется?

– Забери у них горе. Слышишь? – настойчиво приказала Алиса.

– Уже, – коротко ответил он, даже не взглянув на нее.

Она обернулась на рыдающую мать.

– Не похоже. Еще! К черту ваши с мамой правила! У тебя самоконтроль лучше всех: один раз поймав кайф, уж ты‑то на него не подсядешь.

Димитрий решил, что это переходит все границы. Нужно будет обязательно поговорить с Жанной о поведении ее дочери.

– Я взял столько, сколько нужно, – резко и твердо произнес он. – Думаешь, мать простит себя, если на похоронах сына останется равнодушной? Да она после этого будет непрерывно корить себя, мучаться от чувства вины и в результате помрет от онкологии через пару лет. Ты этого хочешь? Ей нужно выплакать горе здесь и сейчас. После меня непосильным для нее оно уже не будет. Так что не сопливой семнадцатилетней девчонке учить меня моей же работе. Иди к остальным, а то на нас уже косятся.

Он зажег ладан в кадиле и начал службу, тщательно приглядываясь к стоящим перед ним людям: у кого еще нужно погасить сильные синие всполохи, чтобы они не выжгли душу и не нанесли физического ущерба. Потому он и заметил высокого русоволосого парня, не сводившего с Алисы глаз. Вернувшись к друзьям, она встала рядом с ним, а юноша якобы ради поддержки положил ей руку на плечо.

Димитрий тяжело вздохнул. Только этого не хватало. Еще один сюрприз для Жанны. Да и этого русоволосого юношу было откровенно жаль.

* * *

Алиса с Алексеем вышли из крематория и медленным шагом пошли к стоянке, где оставили мотоциклы. Фигура семнадцатилетней девушки привлекала к себе внимание, пожалуй, всех проходящих мимо. Люди вокруг были сплошь и рядом одеты в черное или хотя бы темно-серое, так что Алиса в белоснежном кожаном байкерском комбинезоне, расшитом алыми всполохами, буквально казалась белой вороной. Короткие волосы, которые она тоже всегда высветляла до платинового блонда, только усиливали эффект. Алексей был одет чуть более традиционно – в черную кожаную куртку и такие же кожаные штаны, и смотрелась эта парочка довольно контрастно, особенно если учесть рост: белая макушка едва доставала парню до подмышки.

– Спасибо, – тихо сказал он.

Алиса с недоумением взглянула на него.

– Ну… за отпевание. Я думал, с попами договориться невозможно, если человек некрещеный. Вовке‑то, наверное, все равно… Я во всю эту байду потустороннюю не верю, а вот маме его важно было.

– А, ерунда. Я просто этого священника знаю. Пересекались, – ухмыльнулась она. – А ты, значит, у нас рационал-агностик?

– Что? – настала очередь Алексея удивляться.

– Веришь только в то, что видишь и можешь пощупать. А как же вампиры, ведьмы, привидения, оборотни и прочее?

Он скептически фыркнул и ухмыльнулся:

– А ты? Веришь во все эти гороскопы, Таро, женскую ведьмовскую энергию, да?

– За кого ты меня принимаешь? – с насмешкой откликнулась она.

– О, смотри. Кажется, у нас проблемы, – Алексей кивнул в сторону стоянки. Около мотоцикла Алисы двое полицейских поджидали его владельца. Алиса каталась на «Кавасаки-Ниндзя», на той самой модели, которая держала мировой рекорд в скорости среди мотоциклов – более четырехсот километров в час. Но создавали его не для обычной езды по дорогам. Этого черного монстра нельзя было поставить на учет в полиции и получить номера. В фабричной комплектации у него даже не было зеркал заднего вида – просто потому, что на треке они не нужны.

Скорее всего, полицейских привлекло именно отсутствие номеров.

Алиса, не сбавляя шага, достала из кармашка комбинезона шуточное удостоверение, купленное в интернете. Снаружи оно выглядело очень солидно: красная обложка с золотым гербом.

– Проблемы? – спросила она с вызовом, подойдя к двум мужчинам в форме. Алексей оказался за ее спиной и пока молчал, копаясь в кармане в поисках наличных.

– Это ваш мотоцикл? – спросил полицейский помоложе.

– Разве так надо начинать разговор? – холодно отчеканила она, – Кругом! Отойти! Подойти и представиться по всей форме!

Аура, которую она распространяла вокруг себя, конечно, не заставила полицейских буквально выполнить приказ, но те на всякий случай подобрались и предпочли действовать по уставу.

– Лейтенант Прохоров, – махнул корочкой перед ее глазами старший.

– Старший сержант Копейкин. Ваши документы, пожалуйста, – не очень уверенно сказал молодой.

– Совсем другое дело.

Алиса развернула перед ними удостоверение.

Страх! Много страха! Эта эмоция обильно плеснула в глаза полицейским от красной корочки.

– П…прошу прощения… ошиблись, – тут же отреагировал лейтенант, на всякий случай взял под козырек, развернулся, и они с напарником выпрямили спины и, как по команде, стремительно пошли прочь почти строевым шагом.

– Ого! Ты раскрываешься с неожиданных сторон, – прокомментировал стоявший позади Алисы Алексей. – И кто ты на самом деле?

– Много будешь знать, скоро состаришься. Или мне вообще придется тебя убить, – буркнула она, пряча удостоверение в карман.

Не могла же она ему показать, что там внутри, на фоне российского триколора, слева, как положено, ее фотография, имя, фамилия и отчество, а справа – только огромная издевательская надпись «Свои».

Алексей подумал, что она шутит, и фыркнул. Алиса поняла, что так просто он не отстанет, поэтому пришлось сочинить ответ на ходу:

– Откуда высокие должности в мои семнадцать, я тебя умоляю! Один знакомый подогнал крутую корочку. Поехали, пока эти не сообразили и не вернулись, – улыбнулась она и оседлала байк.

* * *

Ветер нес тополиный пух вдоль канала Грибоедова и собирал в мягкие валики-подушки у поребриков. Рыжий с опаской бросил взгляд на громадную сизую тучу, которой заволокло половину небосклона. Приближался не просто дождь, а самая настоящая буря, от которой никакой зонт не спасет. Такие удары стихии не могут быть долгими, и разумнее всего было переждать непогоду в каком‑нибудь кафе.

Рыжий оглянулся в поисках ближайшего заведения. Выбор был невелик: полуподвальная забегаловка с длинным англоязычным названием, разглядеть которое с такого расстояния не получалось, и скромная «Мята» с большими витринами. Надпись на одной из них как раз обещала «кофе со вкусом сидра и перри».

Перед глазами сразу возникла оранжевая с красноватым отливом груша, и Рыжий, как завороженный, пошел туда. Ему очень нравился тот характерный оттенок оранжевого. Перед дверью что‑то заставило его остановиться и заглянуть в кафе через витрину – за ней как будто мигнула красно-оранжевая надпись или отражение, но когда он присмотрелся, оказалось, что никаких ярких надписей там нет. Зато внутри за столиком прямо возле окна разворачивалось крайне интересное действо: сидевшая напротив парня девушка явно была на взводе и говорила так громко, что слышно было даже Рыжему на улице:

– То есть ты опять хочешь сказать, что между вами типа ничего нет?

Парень вяло пожал плечами. Так, словно эта сцена давно стала обыденной частью ежедневной рутины. Девушка достала смартфон. Рыжий стоял близко к парочке, и от вида гаджета его замутило. У него была странная аллергия на все цифровое: компьютеры, телефоны, приставки. Из-за этого он так и не смог позволить себе ни учебу, ни нормальную работу.

Однако, несмотря на близость этого мерзкого мерцающего экрана, Рыжего так тянуло к витрине, что он, уже дернувшись к двери, тут же вернулся обратно. Парочка была очень занята друг другом и его, слава богу, пока не замечала.

– Сначала ты все ее фотки лайкаешь, а потом вы одно и то же кафе тегаете – это тоже случайно?

Парень закатил глаза:

– Ну сколько можно, а? Ну камон! Мы просто друзья. Задолбала уже со своей ревностью.

Рыжий приник лицом к стеклу, не особенно опасаясь, что его заметят или сочтут странным. Приближался тот самый момент! Для девушки эта фраза стала последней каплей. Ее глаза расширились от возмущения, и она вскочила с места:

– Вы, значит, друзья, а я задолбала?

Девушка схватила со столика бумажный стаканчик, в котором осталось еще достаточно кофе, и замахнулась, чтобы выплеснуть горячий напиток вместе с ревностью в лицо этому ненавистному кобелю.

Оранжевый! Так много оранжевого! Вкус грушевого сидра. Пора!

Рыжий вздохнул и разом втянул в себя все без остатка.

Он даже не заметил, как девушка вздрогнула, недоуменно посмотрела на стаканчик в руке, села за столик и спокойно продолжила беседу, а парень удивленно уставился на нее, пытаясь понять, что это было.

Мир поплыл у Рыжего перед глазами. Наслаждение разливалось по телу. Он сделал пару нетвердых шагов, понял, что сейчас упадет, прислонился спиной к стене, медленно сполз по ней и сел прямо на тротуар. Теперь ему было наплевать и на приближающуюся бурю, и на то, что скажут прохожие. От такого кайфа сознание уплывало прочь.

– Наркоманов развелось! – фыркнул кто‑то, проходя мимо, но Рыжий слабо воспринимал реальность. Ему было хорошо.

* * *

По Невскому, обгоняя поток машин, летел небольшой кроссовер со светловолосым двадцатилетним парнем за рулем. Денис вел машину уверенно и даже несколько расслаблено, несмотря на рискованные перестроения.

Он остановился у светофора. Девушка, переходившая дорогу по пешеходному переходу, искоса бросила на него лукавый взгляд и еле заметно улыбнулась. Денис равнодушно проводил ее взглядом. Он знал, что многие считают его красавчиком: спортивный, подтянутый, ростом чуть выше среднего. Лицо у него было волевое, решительное, с едва уловимым отпечатком непростой судьбы. Он смотрел на мир так, будто постоянно ждал подвоха: напряженно прищурившись и исподлобья, слегка наклонив голову вниз.

Лежащий на пассажирском сиденье смартфон вдруг коротко хрюкнул. Денис резко вильнул в правый ряд и остановил машину. Сзади тут же возмущенно засигналили, но ему было наплевать. Сообщения из девелоперского, админского режима приложения ЭМРОН – а только на них стоял такой звук – важнее машин на дороге.

На экране пульсировала яркая оранжевая точка. ЭМРОН зафиксировал у одного из пользователей резкое изменение эмоционального фона с максимального уровня до нуля. Это однозначно говорило о работе эмера.

Денис увеличил карту на экране: кафе «Мята». Совсем рядом – всего в паре кварталов.

Он резко дал по газам и пролетел на красный свет, распугивая ступивших на дорогу пешеходов.

Лишь бы успеть!

Хотя, судя по мощности впитанной эмоции, у эмера сейчас должен быть неслабый приход и вряд ли он будет в силах уйти далеко, все равно нужно было спешить.

Пролетая на визжащих шинах очередной поворот, Денис попытался вспомнить, что означает оранжево-красный. Кажется, ревность.

* * *

В то же время неподалеку от «Мяты» на парапете канала Грибоедова сидели четверо парней. Прохожие интуитивно старались обходить их стороной: кто знает, чего ждать от одетых в черное, размалеванных фриков. Да и вели себя эти парни странно: заторможенные, словно под кайфом, да только глаза у них были абсолютно трезвые и злые, а еще слишком черные и как будто бездонные, но заглядывать в них ни у кого желания не возникало.

Они чем‑то напоминали отдыхающий львиный прайд. Вальяжные, апатичные, но готовые сорваться с места, если вдруг мимо пройдет неосторожная антилопа. Так и случилось: они встрепенулись и резко обернулись в одном и том же направлении – туда, где за домами на мгновение разлилось и тут же исчезло оранжево-красное зарево. Четверка парней переглянулась.

– Близко, – сказал высокий и светловолосый, который явно был за главного, и внезапно рявкнул: – Погнали!

Вся компания спрыгнула с парапета и рванула бегом в сторону оранжевого всполоха.

* * *

Рыжий постепенно приходил в себя, хотя по телу еще разливалась приятная истома и двигаться совершенно не хотелось.

Он апатично наблюдал, как прохожие, брезгливо морщась, обходят его стороной и как из‑за угла выбегает странная компания парней в черном и уверенно направляется к нему.

Только спустя несколько секунд инстинкт самосохранения все‑таки достучался до опьяненного мозга и взвыл как сирена: они не просто так идут к нему. Тут что‑то не так!

Драки Рыжий не боялся: сам он никогда никого не бил, но и боли от побоев совершенно не чувствовал с самого детства, отчего обидчики всегда быстро теряли к нему интерес. Но тут дело было в чем‑то еще. Обступившие его парни больше всего походили на стаю волков, загнавшую долгожданную добычу, но задираться и бить вроде бы не собирались.

Рыжий попытался подняться сам, но его вдруг резко дернули вверх, грубо затащили в ближайшую подворотню и впечатали спиной в стену.

– Приве-е-е-ет, хороший мой, – противно растягивая слова, произнес парень с белыми волосами и абсолютно черными глазами с обильной угольной подводкой. Белоголовый нетерпеливо облизнул губы и неожиданно приблизился к Рыжему, будто хотел его поцеловать.

Отшатнуться Рыжий не мог, поэтому невольно заглянул в черные глаза и замер. На него смотрела бездна. Она затягивала, как могучий водоворот, и оторвать взгляд или хотя бы моргнуть было невозможно.

Разум взвыл от страха и предчувствия чего‑то непоправимо страшного, но тело уже парализовало, и Рыжий ничего не мог сделать. Последним, что он услышал, прежде чем сознание начало отключаться, был визг тормозов.

* * *

Денис еще издалека увидел, как каннибалы затащили рыжего парня в подворотню. Несмотря на сумасшедшую гонку, он все равно опоздал, и эти хищники нашли эмера первыми. Медлить было нельзя: несколько секунд, и они высосут парня целиком, сделают из него безвольного овоща. После такого эмеры уже не восстанавливаются. Врачи традиционно поставят диагноз «инсульт», и несчастный до конца своих дней будет лежать тряпочкой на кровати, ходить под себя и постепенно гнить, пока организм окончательно не сдастся.

Денис с визгом шин повернул прямо в арку, моментально оценил обстановку и сходу снес крайнего каннибала бампером, отбросив его метра на три.

Для таких случаев у него под рукой всегда хранилась бейсбольная бита – лежала на полу за передним сиденьем. Денис видел, что каннибал уже присосался к парню и счет пошел на доли секунды. Дальнейшее слилось в одно плавное и быстрое движение: открыть дверь, выскочить, успев схватить биту и замахнувшись, врезать со всей силы по ногам белоголовому, который высасывал эмера.

Каннибал рухнул как подкошенный, и визуальный контакт прервался. Дальше можно было не так спешить, но превратился ли рыжий парень в овоща, Денис пока не понял – потом разберется.

Он замахнулся второй раз, и оставшаяся парочка отпрыгнула в сторону.

Они никогда не сопротивлялись и не дрались. Как и сам Денис, каннибалы не чувствовали боли, но бита есть бита, а сломанные кости – это в любом случае не шутки. Хочешь – не хочешь, пара недель в гипсе обеспечена, особенно если, к примеру, сломать обе ноги, а такой срок может каннибала и добить. Это эмеры без нужных эмоций хирели постепенно, теряли иммунитет и заболевали. Каннибалов ломка сжигала быстрее, жестче и сильнее сказывалась на психике. Месяц на голодном пайке разрушал их рассудок до такой степени, что каннибал превращался практически в животное и заканчивал либо самоубийством, либо внезапной смертью в психбольнице.

– В пролете, уроды, – сообщил им Денис, заметив, что Рыжий приходит в себя.

Уцелевшая парочка смотрела на него с ненавистью. Белоголовый, почему‑то улыбаясь, уже поднимался с асфальта.

Денис взял Рыжего под руку и потащил к машине. Тот еще ничего не соображал, но хотя бы мог самостоятельно идти. Уже удача.

Нападения со стороны каннибалов можно было не ждать. Они, как и эмеры, не только не чувствовали физической боли, но и не были способны причинить ее другим.

Денис затолкал парня в машину, прыгнул за руль и с пробуксовкой рванул прочь.

Рыжего била крупная дрожь, но он постепенно приходил в себя. Видимо, все‑таки успел глубоко нырнуть в бездну глаз каннибала. На вид парень казался чуть старше Дениса – ему было около двадцати трех, – но выглядел таким худым, слабым и тщедушным, что серьезного сопротивления с его стороны можно было не ожидать.

Денис ехал спокойно. Погони не будет. Все‑таки у него, как у полукровки, есть свои преимущества. Пусть он не способен использовать эмоции, как чистокровные эмеры, но возможность разбить кому‑нибудь хрюльник в кровь иногда служила решающим аргументом. У каннибалов против него есть шансы, только если их соберется больше десятка. Тогда они могут задавить массой, и, пока он будет месить их кулаками, кто‑нибудь да успеет заглянуть в глазки.

Боковым зрением Денис видел, что парень на пассажирском сиденье все еще в паническом ступоре и постоянно оглядывается назад.

– Кто это? Кто это был? – наконец выдавил он из себя.

Ну и что ему ответить, чтобы не читать целую лекцию, которую он все равно не воспримет в таком состоянии? Рыжий парень явно был из самородков и в жизни эмеров не понимал ничего, а долгие заумные разговоры Денис вести не умел. Он пару раз пробовал, но в итоге плюнул. Вот доставит новенького к Глебу, тот все ему и объяснит. А сейчас и пытаться не стоит.

– Каники, – коротко сказал он, не отвлекаясь от дороги.

– Кто?

– Узнаешь. Совсем скоро.

Рыжий в панике оглянулся по сторонам, пытаясь понять, где они находятся.

– А… куда мы едем?

Денис не ответил.

Рыжий начал впадать в истерику. Он зачем‑то подергал ручку двери, как будто собирался выпрыгнуть на ходу, но та, естественно, была заблокирована. Денис не обратил на это внимания. Такое поведение было объяснимо и предсказуемо: за пережитым нападением каннибала всегда следовал выброс адреналина и паническая атака, которая повторится еще не раз и не два.

Рыжий истошно закричал:

– Останови!

Денис даже ухом не повел, обгоняя очередную машину и лихо сворачивая на тихую улочку, ведущую к лесопарку. Тут парню стало совсем худо. Наверняка он воображал, что его сейчас убьют и тихо прикопают среди деревьев. Можно было не бояться, что Рыжий полезет в драку или в панике начнет хвататься за руль. Махать кулаками он не станет. У эмеров другие методы.

Парень на пассажирском сиденье насупился и начал буравить Дениса взглядом. Смешно. Во-первых, ну что он сделает этой своей ревностью? Ладно бы чем‑то посерьезнее владел. Во-вторых, это на людей воздействовать просто. У них, как сказал бы айтишник, все порты открыты. А чтобы повлиять на эмера, нужна особая сила, которой у наполовину опустошенного каннибалом взяться неоткуда. Денис почувствовал слабые попытки пробить его защиту, но никак не отреагировал.

– Даже не думай наводить, прибью, – равнодушно сказал он.

Краем глаза Денис заметил на промелькнувшей мимо остановке рекламный щит с круговым спектром и надписью: «Полный контроль над эмоциями! Новая социальная сеть ЭМРОН».

Загрузка...