Успокоиться удалось не сразу, и когда Елена все же взяла телефонную трубку и набрала номер Леры, в ее голосе еще звучали отголоски истерики. Проницательная подруга мигом их уловила и догадалась:
– Вы уже объяснились?
– Знаешь, чем могло кончиться это объяснение?! – возмущенно воскликнула женщина. – Он признался, что хотел меня убить! И убил бы, если бы не Артем! Он сына любит больше, чем меня, и к счастью, потому что иначе…
Не дав ей договорить, подруга принялась оправ– дываться:
– Неужели хотел убить?! Так и сказал? Если бы я знала, что он такой Отелло, молчала бы, конечно! Но извини, мне просто показалось, что ты готова сделать глупость, разрушить семью ради сомнительного приключения, вот я и… Он мне сам позвонил, иначе я бы ничего ему не сказала, клянусь!
– Да какое ты имеешь право решать за меня, сомнительное это приключение или нет?! – перебила ее Елена. – Скажи на милость, какая хранительница семейных ценностей! Сама сколько раз уговаривала меня послать мужа к черту и вдруг, шагу я не успела сделать, сдала с потрохами!
– Мало ли что говоришь! – окончательно сразила ее подруга. – Я только просила тебя не зацикливаться на Руслане, замечать вокруг других мужчин, а то он окончательно зазнается. Небольшая встряска ему только на пользу, вот увидишь, теперь начнет тебя больше ценить. А то куда это годится?! Сама ведь жаловалась, что вы стали, как чужие! Разве раньше так было? Вспомни, как он в женихах за тобой ухаживал, какие букеты дарил! Глаз не сводил, только что Богу на тебя не молился! Честно говоря, я даже немного завидовала. Еще тогда впервые подумала, может, не там суженого ищу? Поэт – это самоопыляющийся цветок, он влюблен сам в себя, а женщине нужен земной мужчина, вот как твой Руслан…
– Ты мне зубы не заговаривай! – От злости не осталось и следа, настолько была ошеломлена Елена. Подруга и не думала отпираться! – Я ведь умоляла тебя молчать, ты слово давала, забыла?! Взяла и растрепала, да еще кому?! Если ты думала таким образом укрепить мою семью, то просчиталась. Кажется, это конец. Самое глупое, что я даже изменить мужу не успела.
– Сорвалось?! – жадно воскликнула Лера. – Что случилось?! Ты не поехала, да?! Ой, я так и думала, что ты не решишься!
– Я-то поехала, он не явился. – Елена собиралась было бросить трубку, но ей помешало простое человеческое желание хоть в ком-то обрести поддержку. Так сложилось, что поплакаться она могла только подруге-предательнице. И потому, понукаемая настойчивыми расспросами, постепенно рассказала ей все.
После недолгого молчания та заявила:
– Ничего ужаснее в жизни не слышала. Что же ты теперь, будешь объясняться с милицией?
– Придется.
– А этот пропал, как не было… Слушай, а ты не думаешь, что он тебя попросту подставил? Прикончил старичка, прибрал квартиру, чтобы отпечатков пальцев не осталось, вручил тебе ключик и смылся?
– Чтобы меня выдать за убийцу, что ли? – невольно усмехнулась Елена. – Ну, тогда он идиот. Я ведь тут же дала его приметы следователю и номер машины назвала. Если он сам убил, в его интересах, чтобы я с милицией не общалась. Слишком многое о нем знаю.
Но Лера не сдалась:
– Если он ни в чем не виноват, почему до сих пор не проявился? Помяни мое слово, ты его больше не увидишь! Вместо первого свидания подсунуть женщине труп! Очень романтично, а главное, не банально!
– А я думаю, он скоро мне все объяснит, – возразила Елена и тихо, почти про себя добавила: – Надеюсь.
Она не стала говорить подруге о своих опасениях по поводу возможной судьбы Михаила, тем более что та с места в карьер пустилась обсуждать колики, мучившие ее трехмесячную дочку. Тема была неисчерпаема, так как ни одного абсолютно надежного средства против этой напасти не существовало. Вскоре Елена убедилась, что невозможно обсуждать с подругой проблемы ее грудного младенца и одновременно эту подругу ненавидеть. Тут приходилось либо прощать, либо бросать трубку. И она выбрала первое.
Вероятно, Лера все же чувствовала свою вину, потому что в завершение разговора попросила:
– Звони в любое время, хоть ночью, я все равно из-за этих колик не сплю. Рассказывай, что у тебя происходит. Не держи все в себе, так с ума сойдешь. Я же знаю, ты у нас великая молчальница!
Елена обещала, но без особого энтузиазма. Ей совсем не хотелось и в дальнейшем откровенничать с человеком, который так легко берет назад свои клятвы.
Положив трубку, она тут же перезвонила сыну. Ей хотелось услышать его смешной басок, в котором так ясно звучала радость жизни – простая, здоровая, лишенная полутонов. Елене самой так не хватало этой простоты, она всю жизнь мучилась сомнениями, которых никто с ней не разделял. Артем пошел в отца, для которого все тоже было ясно и очевидно, и Елена радовалась этому. «По крайней мере, он всегда знает, когда счастлив, а когда несчастен, а я вот часто этого не понимаю…»
Но сын удивил ее. Стоило начать задавать обычные вопросы о здоровье и учебе, как Артем тревожно перебил мать:
– Не знаешь, что случилось с папой?
– А что случилось? – разом осеклась и насторожилась женщина.
– Он сейчас заезжал ко мне, ни с того ни с сего, не предупредил даже! Снял с тренировки… Что-то такое странное говорил, я ничего не понял. У вас с ним все в порядке? Вы не поссорились?
– Нет, все нормально. – Елена твердо решила лгать, пока это возможно. – Ну, ты же знаешь, он после смерти бабушки часто бывает сам не свой.
– О бабушке он не говорил, – задумчиво возразил мальчик. – Папа сказал, что, может быть, все у нас теперь пойдет по-другому. Спрашивал еще, очень я тебя люблю или нет?
– Так и спросил? – холодея, уточнила Елена. Ей вспомнилось страшное признание мужа, его ненавидящий, жесткий взгляд, скрюченные, будто в судороге, пальцы, сжимающие дверной косяк.
– А когда я хотел узнать, что случилось, папа сказал, что всегда будет обо мне заботиться и чтобы я это запомнил. Мам, вы разводитесь?!
Самообладание изменило мальчику, как-никак, ему шел всего десятый год. В голосе зазвучали близкие слезы, и Елена поспешила успокоить сына:
– Милый, что ты выдумал, ты не так понял папу! Мы немножко повздорили из-за того… Из-за твоей спортивной школы, короче. – Женщина выбрала эту причину, так как для Артема она была наиболее убедительной. Он знал, что мать была категорически против его отъезда за город. – Но уже помирились.
– А разве папа не в командировке? – продолжал допрашивать дотошный сын. По его голосу не было ясно, поверил мальчик или нет. – Он сам мне говорил в последний раз, что уедет далеко, в другую область, в новом поселке антенны устанавливать!
– Ему пришлось по делу вернуться в Москву, а теперь он действительно уже далеко. – На лбу у женщины выступила испарина, ладони стали влажными от волнения. Руслан после разговора с ней заехал к сыну и намекал ему… На что, на что конкретно? Мальчик не понял, не понимала толком и она сама… Но опасения, терзавшие ее после стычки с мужем, только усугубились. Елена делано бодро произнесла: – Пожалуйста, выкинь из головы этот разговор, папа не имел в виду ничего плохого. Как дела в школе?
– Легко тебе говорить – выкинь, – проворчал, сдаваясь, Артем. – У нас в классе в этом месяце уже у двоих родители развелись.
– Я тебя спросила, как учеба?
Эту тему Артем, как все дети, не очень жаловал, несмотря на то что учился неплохо. Он быстро свернул разговор и, попрощавшись, первый повесил трубку.
Ожидаемого облегчения не наступило, на душе у Елены стало еще тяжелее, хотя она сама не знала, есть ли смысл так расстраиваться. «Что у Руслана на уме? Развод или… Да не может быть, чтобы он всерьез задумал меня убить, это все слова!» – уговаривала она себя, машинально принимаясь за уборку. Елена уложила разбросанные вещи в шкаф, оправила смятую постель, везде открыла форточки. Пропылесосила ковер, полила цветы, в сотый раз напомнила себе, что нужно подшить оборвавшуюся кромку шторы, и в сотый раз на что-то отвлеклась… Елена не была маниакально аккуратной хозяйкой, в свободное время предпочитала поваляться с книгой, а не полировать мебель, и уборкой сейчас занялась, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Но они неизбежно ее нагоняли, что бы она ни делала. Так и сейчас, застыв с тряпкой перед зеркалом, которое давно нуждалось в том, чтобы его протерли, Елена снова вспомнила другую, куда более тщательную уборку, произведенную в квартире покойного профессора.
«Обычно убийцы прибираются, заметая следы, но на этот раз все было наоборот, уборку сделали раньше… Миша ведь планировал ее на вчерашний день! Можно найти фирму, которая принимала заказ, они все подтвердят! Итак, что случилось? Профессор внезапно вернулся из командировки, вошел в свою чистенькую, только что вылизанную квартиру. И… Произошло нечто страшное, изуверски жестокое. Но если так, преступник повсюду оставил отличные, четкие следы, квартиру будто специально к этому подготовили! Даже я, войдя туда, потеряла сознание, не успев почти ничего коснуться. Где могут быть мои отпечатки? На кожаном кресле, на стуле в прихожей, на ручке входной двери… а к ванной я даже не приближалась!»
Давно наступил вечер, за окном повисла сырая мартовская темнота, синяя, горько пахнущая набухшими почками и выхлопными газами. Тем не менее Елена не включила света. Она словно боялась привлечь чье-то внимание и, закончив уборку, уже бесцельно кружилась по квартире, повторяя про себя, как мантру, одну и ту же фразу: «Я почти не оставила следов, почти!»
Звонок мобильного телефона заставил ее содрогнуться. Остановившись на пороге комнаты, она тревожно смотрела на маленький голубой квадратик, внезапно появившийся в темном углу, – оживший дисплей. Он как будто плавал в воздухе, без всякой опоры, и в этом было нечто зловещее. Заставив себя приблизиться, Елена со страхом и облегчением увидела на дисплее имя Михаила.
– Ты, о господи! – воскликнула она, едва нажав кнопку ответа. – Я чуть с ума не сошла! Ты вообще в курсе, что…
– Знаю, – оборвал он поток ее сбивчивых упреков, – все знаю. Я там уже был.
– Вот как? – с нервным смешком осведомилась женщина, ощупью находя стул и присаживаясь. Ее глаза привыкли к сумеркам, света включать не хотелось. В отличие от большинства людей, которые темноты боятся, Елена всегда воспринимала ее как некое успокоительное средство.
– Я только что оттуда. – Михаил говорил на удивление бесстрастно, но женщина различила в его голосе подавленное напряжение. – И как можешь догадаться, в неведении не остался. Сперва на меня набросилась вахтерша, потом еще какая-то женщина в годах, жутко злая, вся на нервах… А завтра буду общаться со следователем. Уже говорил с ним по телефону.
– Так вахтерша… знает тебя? – с запинкой переспросила Елена, пытаясь разобраться в хаосе возникших у нее вопросов. – А делала вид, что впервые о тебе слышит!
– Может, вы просто не поняли друг друга? – все так же равнодушно предположил мужчина. – И знаешь, я бы предпочел, чтобы ты не изобретала новых проблем. Мне бы с теми, что уже есть, разобраться!
– Я тебе сочувствую. – Почувствовав в его голосе скрытую агрессию, Елена тут же ощетинилась: – Но проблемы появились и у меня! Наверняка я тоже подозреваемая! Я ведь вломилась в квартиру, где было совершено убийство, и даже какое-то время находилась там наедине с трупом! И все это натворил ты!
– Что?! – воскликнул скандализированный собеседник, и женщина сбавила тон:
– Прости! Я не убийство имела в виду, а только наше несчастное свидание… Почему ты не приехал?
– Это отдельная история, – сухо ответил мужчина.
– Но ты даже не позвонил! Даже не отвечал на мои звонки!
– Я не мог. Бывают обстоятельства, когда… Я все объясню, только немного приду в себя. И не хотелось бы по телефону.
– Думаешь, нас могут прослушивать? – испуганно предположила она, перейдя почти на шепот. – Миша, но ты же ни в чем не виноват?!
– Если ты о том, убивал я или… Конечно нет!
– Я с самого начала в это не верила! – выдохнула женщина. – А кем тебе приходится убитый?
– Дальним родственником. – Михаил говорил неохотно, будто клещами вытаскивая из себя слово за словом, но к такой манере она уже привыкла, он и прежде не любил рассказывать о себе. – Сдал мне квартиру на то время, пока жил за границей, за символическую плату, просил присматривать. Никто не ждал, что он вернется сегодня!
– Почему его убили?
Женщина тут же раскаялась, что задала этот вопрос, потому что Михаил взвился:
– Да мне-то откуда знать, господи, боже мой! Как можно меня об этом спрашивать?!
– Прости…
Елена не ожидала, что он услышит это слово, сказанное так тихо, что она сама едва расслышала свой голос. Но видимо, собеседник все же разобрал его, потому что осекся и примирительным тоном предложил:
– Давай оба успокоимся, иначе разругаемся насмерть. И вообще, я хотел бы тебя увидеть. Ты сейчас не дома, я правильно понимаю?
– Почему ты так думаешь? – удивилась женщина.
– Да я сижу в машине у тебя под окнами, а там темно. Или ты все-таки наверху?
– Нет-нет, я у мамы в гостях! – торопливо солгала Елена, сама не понимая, зачем отвергает возможность увидеться.
Она вдруг испытала прилив радости оттого, что нигде не включила света. Увидеться с Михаилом сейчас? Что этому мешало? Муж вряд ли вернулся бы с полдороги. Скорее всего, он уже добрался до коттеджного поселка, затерянного в сосновых лесах, и распекал подчиненных, которые в его отсутствие, как правило, в ус не дули. Гостей она не ждала, они с Русланом не отличались особой общительностью, хотя бы в силу загруженности на работе. Елена вполне могла бы пригласить Михаила подняться… Но именно это и представлялось ей абсолютно нежелательным и невозможным.
– Может, дождаться тебя? – предложил он.
– Нет, я уехала с ночевкой. – Елена подошла к окну и осторожно выглянула, отыскивая взглядом знакомую красную машину. Она увидела ее сразу же, красный «ниссан» стоял прямо под фонарем. Его низкая покатая крыша блестела от дождя, который становился видимым, попадая в конус света, и на границе его снова пропадал, поглощенный ночной темнотой. Ей показалось, что она различает внутри тлеющий огонек сигареты, но это мог быть обман зрения.
– И потом, – продолжила она, отступая от окна на шаг, чтобы ее случайно не заметили. – Неужели ты еще настроен на свидание? Я до сих пор вся трясусь, даже в обморок сегодня упала. А что будет дальше…
– Не бойся, ты не подозреваемая, а простой свидетель, случайно там появилась! – успокаивал ее заметно разочарованный Михаил. – Какой с тебя спрос? Ты и не видела ничего. Ты же ничего не видела?
– Даже самого трупа, – выдохнула женщина. – К счастью.
– Так давай встретимся, что за детские страхи? Мы оба с тобой ни в чем не виноваты, зачем себя наказывать?
Он настаивал еще некоторое время, но Елена упорно ссылалась на плохое самочувствие, взвинченные нервы, на усталость и трудный завтрашний день. Наконец мужчина сдался, с обидой заметив:
– Мне еще никого не приходилось так долго уламывать! Можно подумать, я урод или дегенерат какой-нибудь! У меня комплексы развиваются от твоих отговорок!
– Дай мне прийти в себя! – умоляла Елена. – Завтра, послезавтра обязательно увидимся… Только не сегодня… ты еще не все знаешь…
– Что такое? – насторожился тот.
– Руслан уже в курсе.
После краткого молчания Михаил поинтересовался, как такое могло случиться.
– Меня сдала подруга, я рассказывала ей о нас с тобой… В самых общих чертах, просто, чтобы поделиться. Не думала, что она способна на такую низость!
– Женщины на все способны, – мстительно ответил он. – Да не расстраивайся особенно, что там было рассказывать-то? У нас с тобой самые, что называется, высокие отношения. Или подружка приврала, а?
– Если бы она приврала, сегодня я тоже могла быть трупом. – Уяснив, что Михаил ничуть не впечатлен ее сообщением, Елена всерьез обиделась. – Конечно, ты и сейчас посоветуешь мне успокоиться, но я-то знаю, с кем живу столько лет. Руслан слов на ветер не бросает. Он хотел меня убить.
Мужчина легонько присвистнул, и Елена, поморщившись, отняла от уха трубку.
– Да не принимай близко к сердцу, это он сболтнул сгоряча! – Михаил едва не смеялся, и это, на ее взгляд, было так возмутительно, что женщина с трудом сдерживала нарастающий гнев. Он отмахивался от нее, когда она рассчитывала услышать слова сочувствия и тревоги!
– А ныне покойный профессор не говорил тебе, что его кто-то хочет убить? Может, ты тоже советовал не принимать это близко к сердцу? – ядовито осведомилась она.
– Представь, он никогда ни на что не жаловался!
Сарказм не достиг цели, и женщина чувствовала себя уязвленной вдвойне. Михаил увлеченно продолжал:
– Это была исключительно умиротворенная личность. Человек находился в полной гармонии с окружающим миром, а точнее, он очень мало о нем знал. Тип сумасшедшего профессора, понимаешь?
– Я понимаю то, что не сегодня-завтра мне придется снова беседовать со следователем, а сказать-то нечего! – в сердцах ответила Елена. – Когда убили профессора, не знаешь? Мне ведь потребуется алиби, наверное?
– А я тебе говорю, ты слишком серьезно относишься к пустякам. – В его голосе по-прежнему звучала ирония, и это, по мнению Елены, граничило с кощунством, даже если родство с покойным было очень дальним. – Никто и не подумает тебя обвинять в убийстве. Честно говоря, я не особенно за себя переживаю. Потрясен – что да, то да!
– Потрясен? Не похоже что-то, – заметила она.
– Ну, не биться же мне головой о стену потому, что убили человека, с которым я за всю жизнь сотни слов не сказал!
– Как так? Он же оставил на тебя квартиру?
– Тогда, собственно, мы с ним и поговорили впервые, как следует, – фыркнул Михаил. – Да и то обошлись парой фраз.
– Значит, вы очень дальняя родня?
– Строго говоря, мы вообще не родственники, – признался мужчина. – Есть точка соприкосновения, да и то весьма условная. Знаешь, у меня такое впечатление, что ты все не решаешься задать мне один вопрос… Я этот вопрос сегодня на всех лицах читаю, во всех глазах. Все хотят спросить, и никто не отважился. Унаследую ли я квартиру и прочее имущество покойного? Им ведь при всей его бытовой наивности нажито было немало!
– Ну и?.. – прервала повисшее молчание женщина. – Унаследуешь что-то?
– Ни шиша! – легко и, как ей показалось, радостно, ответил Михаил. – Именно потому я могу спокойно всем смотреть в глаза. Мне от его смерти выгоды никакой, напротив, одни неудобства. Придется новую квартиру искать. И уж конечно, никто мне не сдаст жилье за такие смешные деньги, как бедный дядя Вадик.
– Зачем тебе съемная квартира? – поинтересовалась Елена. – Разве своей нет?
– Знаешь, после развода и раздела имущества я решил больше не обрастать собственностью, – все в том же легкомысленном тоне ответил тот. – И чувствую себя замечательно, сплю спокойно. У меня, по правде, из имущества только машина, да и на той езжу по доверенности. Остальное все напрокат.
– Кстати, о машине! Соседки почему-то не вспомнили твой «ниссан», хотя не заметить его трудно, согласись. Я и тебя им описывала, и все напрасно. Это что, местный всеобщий заговор?
Мужчина коротко хохотнул:
– Ты, я вижу, провела целое расследование! Значит, тетушки не узнали меня с твоих слов? Интересно было бы послушать, как ты меня описала… Может, я сам бы себя не узнал. А машину я всегда оставлял на платной парковке, через два дома. Заметила, как заставлен тамошний двор? Ведь это ад кромешный, иголку не втиснешь, там паркуются все соседние учреждения. Жильцы сколько раз жалобы, петиции писали, хотели въезд во двор ограничить, и я тоже подпись ставил за дядю Вадика – бесполезно. Мораль простая – всем жить надо! Ну, так что, ты не созрела для свидания?
И когда женщина повторила отказ, Михаил наконец попрощался. Вновь подкравшись к окну, Елена следила за тем, как его машина выползает на проезжую часть и медленно покидает двор. У нее было странное чувство, будто она только что избежала некоей опасности, но в чем она могла заключаться, Елена не знала. Внезапно явилось ощущение, что продолжается прошлая ночь. Вновь она стояла у растворенной настежь форточки, ловила губами сырой, пахнущий весной воздух, и снова у нее перехватывало горло от тошного, необъяснимого страха, тесно связанного с образом мужчины, чей голос только что звучал в трубке.
«Я еще не согрешила, а уже расплачиваюсь – кошмарами, сорванными нервами, головной болью! – подумала она, закрывая форточку и включая наконец свет. – Да еще этот труп, да еще Руслан сходит с ума, а ребенок задает неудобные вопросы… Долго врать не получится, если я не помирюсь с мужем. Помириться, бросить Мишу, все забыть?!»
Елена придирчиво спросила себя, возможен ли такой исход, ведь страстной любви, ради которой идут на самые тяжелые жертвы, она не испытывала. Ее влечение к Михаилу было вызвано душевным голодом, скукой обыденной жизни, в которой не было ни тени романтики, ни щепотки той соли, без которой все кажется пресным. «Могу ли я бросить его?»
И ответ, всплывший из глубин ее души, поразил женщину парадоксальностью. «Да, я могла бы все бросить, разорвать… До нынешнего дня. До того момента, когда увидела пятна на паркете, услышала про труп, упала в обморок. Только сегодня, именно сегодня мы с ним оказались связаны, и чужая, не нами пролитая кровь связала нас теснее, чем все свидания, ужины, разговоры по душам, новогодние подарки и поцелуи…»
На следующее утро женщина, как обычно, встала по звонку будильника. Она торопливо приняла душ, намазала ломтик хлеба плавленым сыром и уселась перед телевизором с чашкой кофе. Елена с грустью думала о том, что сегодня пятница, а так как вчерашний отгул, взятый ради свидания, придется отрабатывать в воскресенье, то выходных у нее на этой неделе вовсе не будет.
«Если бы я могла предугадать, чего ради просила отгул! Просто не могу поверить, что вчера все это случилось! Похоже на дурной сон!»
Но она думала так лишь потому, что вчерашние события никак не укладывались в привычную схему ее жизни. В их реальности женщина нимало не сомневалась, и реальность эта тут же о себе напомнила – еще прежде, чем Елена успела доехать до места работы. Увидев на дисплее зазвонившего телефона незнакомый городской номер, она сразу поняла, кто ей звонит и по какому поводу.
– Приехать прямо сейчас? – растерялась Елена, отходя к стене подземного перехода метро, чтобы не мешать потоку пассажиров, стремившихся попасть на станцию. Сегодня, против обыкновения, она воспользовалась городским транспортом, так как после вчерашних приключений чувствовала себя разбитой и не решилась сесть за руль. – Я опоздаю на работу!
– Мы вам дадим справку, где вы были, если надо, – пообещал молодой мужской голос.
– А нельзя подъехать после работы? – Елена всеми силами старалась оттянуть неприятный момент в смутной надежде, что в суматохе следствия про нее попросту забудут. Она вовсе не считала себя таким уж важным свидетелем, поскольку ничего не видела. Однако молодой человек, вероятно, помощник следователя, резко заметил:
– Желательно, чтобы вы приехали сейчас же. В ваших же интересах.
– В моих… – пролепетала женщина и сдалась. Зловещая и загадочная фраза, смысла которой она предпочла не уточнять, выбила ее из колеи. По указанному адресу Елена добралась в самых растерзанных чувствах, в тысячный раз спрашивая себя, в чем ее могут подозревать?
Приняли ее без проволочек. Вскоре она уже сидела в безликом кабинете, обшитом деревянными панелями, вероятно, еще в восьмидесятых годах, когда такая отделка считалась верхом роскоши. О восьмидесятых тут говорило многое. Еще с той поры сохранились огромные, от пола до потолка, окна с толстыми мутноватыми стеклами, за которыми раскинулась урбанистическая панорама – железнодорожные пути и дымящие фабричные трубы… В кабинете стояла полированная, тусклая от времени и плохого ухода мебель, над письменным столом висел большой портрет Дзержинского. На портрет Елена взглянула с изумлением. Вчерашний следователь, неразборчиво представившись, перехватил ее взгляд и с улыбкой кивнул:
– Красота, а? Я тут ретро собираю, мне ребята со всего района подарки привозят. Отличные вещи списывают, представьте, а я считаю, это нехорошо. Вот мне их и везут, знают, что я ценитель. Как у вас дела? Опомнились после вчерашнего?
– С трудом, – призналась Елена, усаживаясь на стул с потрепанной обивкой, красноречиво поставленный перед письменным столом.
– А у нас тут столько разговоров об этом. Телевидение уже раструбило, видели сюжет?
– Я криминальные новости не смотрю.
– И правильно, нервы целее будут. – Мужчина заглянул в чайник, стоявший на низком подоконнике, и, долив воды из пластиковой канистры, включил его. Чайник, как заметила Елена, был вполне современный, а не алюминиевый агрегат со съемным проводом, его вымерший прародитель. – Дело уже назвали убийством месяца! Может, даже к концу года позиций не сдадим. У меня вот такого случая на руках еще не было. Убивать убивают, что и говорить, но вот чтобы головы отрезать… Похоже на месть, как вы считаете?
Елена решительно отказалась что-либо «считать», отрицательно помотав головой. Следователь понял ее движение по-своему:
– Вот и я думаю, что это неоднозначно. Сам почерк очень уж экзотический, голову долой… Прямо казнь какая-то, в восточном стиле.
Женщина продолжала отмалчиваться, благоразумно рассудив про себя, что чем меньше она скажет, тем больше услышит. Хозяин кабинета тем временем готовил чай. Опустив пакетики в два стакана, залив их кипятком и открыв сахарницу, он вдруг застыл, задумчиво глядя в окно. Казалось, его внимание было поглощено зрелищем медленно ползущего товарного состава, исчезающего в распахнутых вдали воротах фабричного двора. Тяжелое громыхание поезда слышалось даже здесь, на высоте двенадцатого этажа. Наконец он подцепил алюминиевыми щипчиками два куска рафинада и, опустив их в свой стакан, пробормотал:
– Месть не месть, но профессора еще и ограбили…
– Квартиру ограбили? – вырвалось у Елены.
– Да, и там было что взять, скажу я вам! – Окончательно очнувшись, мужчина поставил оба стакана на стол и придвинул гостье сахарницу. Держался он в высшей степени непринужденно, как будто Елена просто зашла к нему выпить чаю и поболтать. Этот допрос она представляла себе совершенно иначе.
– Мне вчера вечером положили на стол опись пропавшего имущества, и внушительный получился список. – Следователь говорил доверительно, будто радуясь случаю с кем-то поделиться информацией. – В основном там значится золотишко, разные камушки, в том числе бриллианты. Это профессор покойную жену баловал, дарил ей немало. И воры, понятно, шкатулку с драгоценностями выгребли подчистую! Странно, что на нее не позарились, эта шкатулка сама по себе драгоценность. Слоновая кость с нефритовыми вставками, старинная индийская вещица, профессор привез жене с какой-то конференции. Но публика попалась, видно, бывалая. Сообразили, что, если засветиться с такой штукой в антикварном или ломбарде, сразу заметут, потому что вещь в своем роде единственная. А золото, камушки всегда можно так по скупкам рассовать, что никто не дернется. Желаете списочек почитать?
Женщина пожала плечами. Она начинала всерьез недоумевать, зачем ее вызвали. Чтобы ознакомить с ходом расследования? «Но я даже не родственница покойного!»
– Меня это все не очень интересует, – осторожно произнесла она, не прикасаясь к протянутому ей листу бумаги. – Я ведь его не знала… И вообще, попала в ту квартиру случайно.
– А я помню! – жизнерадостно согласился следователь, продолжая держать листок перед самым лицом Елены. – Роковая случайность, что и говорить. Все-таки почитайте. Вы с Шапошниковым общаетесь, вам не помешает со списочком ознакомиться. Вдруг что знакомое мелькнет?
– С… Михаилом? – Услышав впервые фамилию своего поклонника, женщина не сразу поняла, о ком идет речь. – Но не думаете же вы, что он мог украсть…
– Ну, что вы! – Возможно, ей почудился странный блеск в глазах собеседника, так как говорил следователь по-прежнему приветливо и почти шутливо. Так или иначе, Елена насторожилась окончательно и взяла список с не– охотой, будто ей предлагали отведать подозрительное зелье. – Ничего я не думаю. Вы себе даже не представляете, как у меня мало идей касательно этого дела. А убитый-то оказался мировой знаменитостью, нам уже из Академии наук звонили, ученый секретарь интересовался, какие у нас результаты. Результаты! – Он всплеснул руками и с до– садой отхлебнул чуть не полстакана остывшего чая. – Им сразу подавай результаты, а где их взять, скажите на милость? Хоть самому себе голову отрежь, ничего не выдумаешь!
Елена почти не слушала, читая список пропавших драгоценностей. Перечисление ювелирных украшений, судя по описи, очень дорогих и наверняка удивительно красивых, не будило в ней завистливого чувства. У нее лишь появилось ощущение, что эта масса золота и драгоценных камней была чрезмерной для одной женщины, пусть даже очень корыстолюбивой и кокетливой. До ее слуха внезапно долетел обрывок монолога, который произносил тем временем следователь.
– Видите, какую груду он успел надарить жене, всего за десять лет брака! Что значит, большая разница в возрасте! Она ведь была его младше на двадцать два года, так-то! Кто бы подумал, что он ее настолько переживет! И умерла молодой, в возрасте Христа, в тридцать три… Я уж и этим поинтересовался, как, отчего. Никакого криминала – расслоение аорты, «скорая» приехала уже к мертвому телу. Говорят, профессор страшно убивался!
– Умерла? Да, я слышала, – пробормотала Елена, не отрывая глаз от листа бумаги. Она уже дочитала список до середины, благополучно пробравшись сквозь бриллианты, изумруды и сапфиры. Дальше шли вещи помельче и подешевле, и все же, даже навскидку, их хватило бы трем-четырем женщинам за глаза. – Когда же она умерла?
– Семь лет назад, – с готовностью ответил следователь. – Дочку он воспитывал один, к счастью, девушка уже вполне взрослая. Она-то нам этот списочек и предоставила, мы с ней вчера вечером встретились. Бойкая барышня. Читаете?
– Читаю… – Женщина пробежала взглядом еще не– сколько строчек и вдруг споткнулась на следующем пункте, вновь и вновь повторяя про себя одни и те же слова. Она пыталась двинуться дальше, убедить себя, что это чепуховое, глупое совпадение, в котором нет ничего удивительного, потому что украшения в конце списка значились рядовые, какие можно купить в любом ювелирном магазине… Но сидела неподвижно, сжав подрагивающими пальцами листок.
Бумаге передалась ее дрожь, и мужчина, стоявший в паре шагов от Елены, это заметил. Она не поднимала головы и поняла, что он за ней наблюдает, по заданному вопросу, небрежному, почти веселому:
– Свое сердечко аметистовое нашли?
Ее рука невольно метнулась к вырезу блузки, в котором блистала лиловая капля света. Елена так привязалась к этому украшению, что почти не снимала его, разве принимая душ или ложась спать. Следователь спокойно продолжал:
– Я, понимаете, на эту штучку еще вчера внимание обратил, когда с вами на квартире нянчился, в чувство приводил. Симпатичная вещица, конечно. Только как же вы так неосторожно ее носите… Даже и сегодня ко мне явились, думай, мол, что хочешь!
– Почему вы решили, что это вещь из той шкатулки?! – срывающимся голосом осведомилась Елена, пытаясь при– звать на помощь остатки воли. У нее дрожали уже и губы, она едва выговаривала слова. – Ее можно купить где угодно.
– Где вы ее купили в таком случае? – уже совсем другим тоном спросил мужчина, усаживаясь за стол и доставая из выдвинутого ящика папку. – Адрес магазина, дата покупки? Чек остался?
– Мне ее подарили на Новый год!
– Кто подарил?
– Михаил. – Елена ответила торопливо, ни на миг не задумавшись, что можно и солгать. Ей было слишком страшно, она и без многозначительных взглядов следователя понимала, что подобное совпадение невероятно.
– Шапошников?
– Да, но… кулон был в футляре, и совершенно новый…
– Там все совершенно новое. Что-нибудь еще из этого списка знакомым показалось? Показывал вам Шапошников что-то в этом роде? Предлагал подарить или купить у него?
– Нет-нет, ничего!
– Ну, а как же! – зловеще бросил тот, принимаясь быстро писать на чистом листе, извлеченном из папки.
Женщина с ужасом следила за резкими движениями ручки, спрашивая себя, удастся ли ей сегодня вообще уйти из этого здания.
– Вот. Прочитайте и подпишите, – перевернув папку, приказал следователь. – Записано с ваших слов, что Шапошников сделал вам этот подарок на Новый год, два с половиной месяца назад. Верно?
– Верно. – Она покорно поставила подпись там, где ей указали, и подняла увлажнившиеся, умоляющие глаза: – Я ничего не подозревала, клянусь, я абсолютно ни при чем! Снять кулон?
– Да уж снимите. – Он снова порылся в ящике, извлек чистый пакет и протянул его Елене. – Кладите сюда. Изъято как вещдок, сейчас протокол составим.
– Возьмите так, – не подумав, пробормотала женщина, чем вызвала внезапную вспышку гнева у хозяина кабинета. Пригвоздив ее к стулу уничтожающим взглядом, тот ядовито поинтересовался, нужно ли ему разрыдаться от такого великодушия, и можно ли отнести этот щедрый подарок жене, у которой как раз скоро именины?
– Подписывайте, – черкнув что-то на бланке, снова приказал он, и Елена уже безмолвно поставила подпись. – А вот вам пропуск на выход. Идите и больше не грешите.
– Что? – Она не скрывала слез, поднимаясь со стула. – Что вы говорите?
– Я говорю, моя милая, – повысил голос мужчина, – что вы либо невинная овца, которую даже как-то стыдно резать, либо такая продувная бестия, которой нипочем явиться на допрос по мокрому делу с краденой побрякушкой на шее. Будете потом во всех кабинетах повторять, что ничего не подозревали, поэтому кулончик спрятать не догадались.
– Клянусь вам, я… – начала было Елена, но следователь ее оборвал:
– Все, до свидания. Только не устраивайте истерики, я сейчас не в том настроении, чтобы валерьянкой вас отпаивать. Со своим приятелем будьте поаккуратнее и, если хотите помочь, после любого контакта с ним отзванивайте и рассказывайте мне, как и что. Если согласны, дам свой мобильный.
Елена выразила полное согласие помогать, и ее снабдили визитной карточкой, а также советом не терять головы.
– Я на самом деле думаю, что вы по уши вляпались в чужое дерьмо, – прежним, приветливым тоном заключил на прощание следователь. – И чтобы не увязнуть в нем еще глубже, сейчас нужно поменьше дергаться. А насчет Шапошникова скажу одно… Почему такие темные, скользкие типы всегда умудряются заводить симпатичных подружек?
Эта неуклюжая игривость произвела на нее самое тяжелое впечатление, хотя была призвана поднять ей настроение. Выйдя из кабинета, Елена едва не бегом пустилась прочь по длинному коридору. Только успев сесть в лифт, идущий вниз, женщина перевела дух, хотя никто за ней не гнался.