Сага о Хельги - читать онлайн

Сага о том, как Хельги сын Торбранда стал викингом

В землях конунга Олафа они перезимовали. Конунг дал ярлу Эйрику несколько заброшенных хуторов, людей из которых он переселил в Сигтуну, чтобы ярл мог сам заботиться о своих людях.

Гудбранд со своей командой поселился на небольшом хуторе в часе пешего пути от усадьбы ярла, и там они провели зиму.

В первый же день Гудбранд сказал Хельги:

– Что же, волей случая ты стал одним из нас. Но чтобы тебя не убили в первой же схватке, а мои люди не тратили сил, прикрывая тебя щитами, ты должен научиться биться, как умеем все мы. Каждый день ты будешь упражняться вместе со всеми, и я велю им бить тебя в полную силу. Так ты станешь воином и сможешь не только защищать себя, но и сам наносить удары. Но если тебе эта наука покажется чрезмерно тяжелой, если удары тупых мечей покажутся тебе больнее, чем готов ты выдержать, скажи мне. Я отправлю тебя к ярлу Эйрику – возможно, ему будут нужны прислужники в его палатах.

На это Хельги ответил:

– Я дал клятву ярлу Эйрику биться за него. Научите меня, как это делать, и я смогу принести вам больше пользы, чем вы думаете.

С тех пор Хельги не знал покоя. Гудбранд будил его до рассвета, заставлял умываться снегом и на лыжах бежать в Сигтуну, чтобы узнать, какие есть вести для него у ярла.

Когда Хельги возвращался, то помогал работникам очищать двор от снега, а затем носил воду из проруби на реке. После этого все упражнялись с оружием, и Асгрим Сакс показывал ему, как обращаться с луком и копьем. А затем Кетиль учил его биться на мечах и обороняться щитом. Так проходил день. А вечером все собирались у очага, пили подогретое пиво и рассказывали о битвах и героях.

И часто Хельги просил Кетиля рассказать о далеком Миклагарде, о воинах разных племен, служивших у базилевса, о битвах и хитростях, которые применяли искушенные в постоянных войнах вожди ромеев против болгар, арабов, франков, мадьяр и других бесчисленных далеких народов.

Как-то во время поединка на мечах Кетиль спросил Хельги:

– Если тебе предстоит смертельный поединок, а твой соперник намного сильнее, какое оружие ты выберешь?

Хельги ответил:

– Если противник сильнее меня, то я выберу копье. Так я достану его, не приближаясь, чтобы он не мог использовать всю свою силу.

Кетиль сказал:

– Возьми копье и постарайся меня ранить.

Хельги взял копье и нанес три удара, однако Кетиль отклонился от двух первых, а когда Хельги бил в третий раз, просто подпрыгнул над копьем и плашмя ударил Хельги мечом по голове.

– Копье – хорошее оружие, – сказал он. – Но только тогда, когда твой соперник медлит приблизиться. Еще одно хорошее оружие – топор: он дробит доспехи и кости и мало кто может ему противостоять. Но он хорош только в большой битве, когда твой соперник стоит в строю и не может отойти назад или в сторону. Еще очень хорош лук, коли умеешь с ним обращаться. Нет сильнее воина, чем конный лучник у ромеев. Сотня таких могла бы захватить любое королевство на Севере. Но и лук, и доспехи, и конь стоят столько, что даже конунг Олаф вряд ли позволит себе больше десятка. Да и то если перестанет платить всей остальной дружине.

– Так что твое оружие – меч, – продолжил он, крутя меч в руке так быстро, что клинок превратился в паутину, сквозь которую нельзя было ступить. – Но меч – это не только острие, которым колешь, и лезвие, которым рубишь. Меч – это продолжение твоей руки. Встречай удар соперника плашмя, выбирай угол, под которым ваши мечи встретятся, – выбирай, куда твой соперник двинется дальше. Рукоять – не только защита руки, это оружие, которым можно вырвать меч, ударить в лицо, в живот.

Кетиль в шутку нанес эти удары Хельги, тот отступил.

– Щит – надежная защита, – Кетиль снова продолжил. – Но он требует упора. Когда переносишь ты тяжесть на ногу, чтобы встретить удар, то нога твоя становится неподвижной. По ней легко ударить, и ты не успеешь ее убрать. Ты видел много одноногих воинов? – Кетиль легко ударил Хельги мечом плашмя по ноге. – Все они слишком надеялись на свой щит.

– Поэтому твое главное оружие – это меч, – сказал он наконец. – Ты не силен – будь подвижен. Сделай меч продолжением своей руки – и ты будешь чувствовать, насколько силен твой соперник, будешь управлять его движениями, будешь решать, когда ему умереть. Забудь о щите, пока ты не в большом войске. Учись биться только мечом, и твой следующий поединок закончится лучше, чем первый.

Хельги рассмеялся и сказал:

– В один из дней я хочу сразиться с Турандом из Хиллестада. Если твоя наука поможет мне его победить, я буду учиться у тебя днем и ночью. Ты устанешь делать из меня воина.

На это Кетиль ничего не ответил, а просто указал на деревянный меч.

Только на несколько дней в праздник Йоля все они отправились пировать к ярлу Эйрику. А затем снова вернулись к себе на хутор. И так как женщин на их хуторе не было, то все с нетерпением ждали времени, когда снова надо будет смолить корабли и проверять на прочность канаты.

Наконец потекли ручьи и пришло время собираться в поход. Гудбранд на несколько дней уехал держать совет с ярлом, а когда вернулся, сказал, что этим летом у них не будет недостатка в рабах и светловолосых рабынях, потому как идут они в поход в земли вендов. Все воины вздохнули, ведь многие думали, что отправятся против Олафа Трюггвасона. Однако Эйрик сказал, что время для этого не пришло.

Другой вестью было, что Олаф конунг свеев идет с ними с небольшой дружиной. Как сказал об этом Кетиль, молодому конунгу пора набираться ратной премудрости, а где же, как не в земле вендов, это можно сделать.

Третьей новостью было, что ярл Эйрик дал Гудбранду новый корабль. Вместо большого кнарра, на котором они пришли из Согна, у них теперь был драккар с двадцатью парами весел. Гудбранд и Рагнар, не мешкая, отправились набирать людей к ним в команду.

Гудбранд был не последним человеком среди норвежцев, потому охотников пойти к нему было много из тех, кто перешел горы с ярлом. Так они набрали еще три с половиной дюжины людей. Однако и теперь Хельги сын Торбранда оставался из всех самым молодым.

Сам ярл тоже купил себе корабль на двадцать четыре пары весел и еще два на двадцать пар. Сборы были быстрыми, и как только корабли были снаряжены, они отплыли на юг. Всего у них было двенадцать кораблей: четыре – у ярла Эйрика и восемь – у конунга Олафа.

В этот раз весь путь пришлось проделать на веслах, потому как ветер был противным. И за все время у них была только одна долгая стоянка на побережье в Гётланде, куда Олаф проводил свою мать. И на пиру все не сводили глаз с этой женщины, печально известной своим высокомерием, но слывшей одной из самых мудрых жен на Севере. И хоть немало лет уже было ей, лицо ее было гладким, зеленые глаза – яркими, а длинные рыжие волосы – густыми.

Сигрид устроила пир в честь своего сына, который шел в свой первый поход. На пиру скальды сказывали саги о могучих воинах из их рода, чтобы, как сказала Сигрид, Олаф запомнил, как предки его добывали себе славу.

После нескольких долгих сказаний о прошлом Инглингов[25] Олаф сказал матери:

– То, о чем поют твои скальды, – дела давно минувшие. Неужели ты думаешь, что я, как мой отец, покажусь на поле битвы на повозке, запряженной быками? Все это – древние обычаи, что теперь никто не блюдет. У нас есть люди, которые бились против Олафа Трюггвасона. И они могут порассказать, как сражаются те, кто был в Миклагарде, или в земле англов и франков, или в Гардарике.

На это Сигрид ответила:

– Много поколений нашего рода ходили в походы на восток. Многие ходили и на запад. Но твой отец, который выезжал на поле битвы на быках, как ты говоришь, сумел разбить в бою самого сурового из морских конунгов. И никто не скажет, что Стюрбьёрн был воином, который не знал обычаев других стран. Но войско, которое сражается за свои обычаи, бьется лучше, чем то, что созвали воевать лишь в надежде на скорую добычу. А когда знаешь, как призвать на свою сторону богов, то и победа становится ближе.

– Те, кто верит в Белого Христа, говорят, что их бог сильнее всех наших, – ответил Олаф. – Король франков Карл, который заставил саксов верить в Белого Христа и который отравил короля данов Гудфрида[26], тоже хотел, чтобы все люди на Севере стали христианами. И, слышал я, не было никого могущественнее, чем Карл. Может, и нам стоит выбрать Белого Христа. Одно дело молиться и приносить жертвы многим богам – ты можешь забыть про кого-то из них и вызвать его гнев. Или если жертвы твои покажутся ему скромнее, чем пристало. Другое дело, когда достаточно ублажить одного бога. И он будет помогать тебе и в море, и в битве.

– Пока приносятся жертвы в священной роще в Упсале, стоит твоя земля. И бонды приносят тебе оброк, – начала злиться Сигрид, – и у твоей дружины есть серебро. Если христиане построят в нашей земле свои храмы, то и оброк люди понесут Белому Христу, а не тебе – он будет их защищать.

Тут в спор встрял ярл Эйрик:

– Госпожа, правдивы твои слова про тех, кто верит в Белого Христа. Слыхал я, что Олаф сын Трюггви хочет сделать христианами и людей моей земли. И верю я, что Один не оставит этого без ответа. Боги могут порой медлить, но когда доходит до верности обычаям предков, они не знают пощады. В числе моих людей есть и люди, сражавшиеся с Олафом сыном Трюггви прошлой осенью. Один из них также хочет прославиться как скальд. Пусть мало кто скажет, что висы его безупречны, но рассказать о битве он может.

– Так вели позвать его, ярл Эйрик, – воскликнула Сигрид. – Пришла пора слушать о битвах наших дней. Молю богов, чтобы висы его не были совсем ужасны…

Хельги сын Торбранда, что сидел в дальнем конце пиршественной палаты, был удивлен, когда ему сказали, что его зовет ярл. Но он еще не успел выпить лишку пива и потому смог предстать перед ярлом, хозяйкой пира и почетными гостями совсем быстро.

Несмотря на робость перед Сигрид, когда ярл Эйрик попросил его рассказать драпу об их битве с кораблями Олафа Трюггвасона, он совладал с языком. Едва начал он свои висы, как увидел, что разговоры притихли и гости Сигрид следят за ходом битвы. А когда Хельги сказал слова о верности ярлу Эйрику, то все в палатах начали стучать кружками по столу, так что пиво выплескивалось на пол. А потом Сигрид сказала здравицу в честь ярла, который должен быть уверен в том, что вернет себе Норвегию, раз у него есть такие верные люди.

Потом Сигрид спросила у Хельги сына Торбранда, откуда он родом и почему раньше она никогда не слышала о таком прекрасном скальде.

Хельги, который рассматривал ее красивый наряд и все еще молодое лицо, снова и снова вспоминал рассказы о том, как она недавно чуть не сожгла своих женихов.

– Зовут меня Хельги сын Торбранда. Я родился в заливе Согн, – ответил он Сигрид, – и еще полгода назад приглядывал я за скотиной в усадьбе моего отца. Однако теперь я – человек ярла Эйрика, в чем поклялся. И не скажу я, что могу назвать себя скальдом, потому как не сложил еще драп о великих битвах. Но если тебе, госпожа, мои висы понравились, то, может, понравится и та виса, что я сложил здесь для тебя:

Сигрид похвалила вису, но спросила, откуда он знает, что чувствует она, провожая Олафа в поход.

– То же чувствовала бы и моя мать, провожая меня в первый поход. Но когда я уезжал, думала она, что вернусь я через пять дней. А теперь не увидеть мне ее пять лет.

И Хельги рассказал о себе.

– Что же, Хельги сын Торбранда, твоя судьба заслуживает того, чтобы ее запомнили, – ответила Сигрид. – И висы ты складываешь, что не назовут плохими. Но не в моих обычаях верить всему, что впервые видишь и слышишь. Если поход моего сына будет удачным, то ты получишь от меня награду, достойную твоей висы.

После этих слов один из людей Сигрид увел Хельги от места, где восседали вожди, и Кетиль сказал:

– Воистину говорят, что скальды пируют в Валхалле по правую руку от Одина. Не минуло еще и полугода с той поры, как сторожил ты овец на горных пастбищах. А теперь ты говоришь со знатными людьми всех северных стран. Берегись, кто-то начинает тебе сильно завидовать.

На это Хельги ответил:

– Моей судьбе нечего завидовать. За судьбу скальда я заплатил разлукой с отцом и матерью. А про любимую девушку я до сих пор не знаю, что и думать. Верить ли ей или верить Туранду? Или искать правду где-то промеж их слов? Какую бы нить ни ткали норны, но об Ингрид мне, видать, суждено забыть. Поклялась она ждать меня два года, а мы дали клятву не ступать на нашу землю пять лет.

– Не к месту сейчас грустные мысли, – ответил Кетиль. – Не думай, что можешь предсказать, какую нить прядут норны. А из пяти лет полгода уже прошли. Но все же берегись Аслака Финна. Невзлюбил он тебя с самого начала, да потом как-то стало не до того. Но теперь мы снова идем в поход, и здесь много людей и много вождей, и видел я, как сморщилось его лицо, когда подозвал тебя ярл Эйрик.

– Не стану я беречься Аслака. Что бы он ни думал, мы теперь – одна корабельная команда. И не в обычаях людей строить козни тому, кто гребет за соседним веслом.

Кетиль опрокинул в рот рог с пивом и сказал только:

– Возможно, ты и прав, Хельги Скальд. Но за Аслаком я пригляжу.

Сигрид доставила им запас еды и десять дюжин охочих людей, так что вскоре они поплыли дальше уже с четырнадцатью кораблями. В земле данов они не грабили, надеясь пройти тем же путем назад. А Йомсборг обошли рано утром, потому как ярл Эйрик не хотел встречаться с Сигвальди ярлом. Гудбранд об этом сказал так:

– Хотя он и ярл конунга данов, но служит он только себе. А если бы было наоборот, то мы бы повстречались с ним у Хьёрунгавага. Однако не захотел он встречи с нами тогда и увел свои корабли, так что в этот раз мы и сами не будем себя навязывать.

А Кетиль добавил, что у Сигвальди, ярла йомсвикингов, жена – сестра конунга вендов Бурицлейва[28] и что немногие назовут мудрым заранее тревожить конунга, земли которого они идут грабить.

Чтобы избежать встречи с дозорами йомсвикингов, пришлось им грести ночью, обмотав весла тряпками. Впереди ярл Эйрик пустил лодку с горящей жаровней на корме, свет которой был закрыт с трех сторон и виден только тем, кто был сзади. С лодки кидали грузило, чтобы нащупать путь для кораблей в протоке между островами Волин и Узнам, как назвал эти места Рагнар Лысый. На острове Волин, на его восточном берегу, стоял и Йомсборг, потому и обходили они остров с запада.

На рассвете вошли они в устье реки, которую Рагнар назвал Одером, и гребли против течения несколько часов. Гудбранд сказал, что река эта у вендов называется Одрою и что есть у них в этой земле несколько деревень, что могут стать легкой добычей даже для неопытного воина. Деревни эти укреплены слабо, о чем говорят люди, бывавшие здесь, потому как под защитой Йомсборга они полагают себя вне опасности. Потому надо быть осторожнее, чтобы весть об их высадке не дошла до Бурицлейва или Сигвальди слишком рано.

Затем корабли вошли в протоку между большим островом и берегом Одры. По ней они шли еще несколько часов, покуда не почувствовали запах дыма, идущего от очагов. Тогда они вытащили корабли на берег.

Проводником был у них человек, которого звали Скопте. Сам он был из свеев и долго жил в тех краях. Он рассказал, что в трех-четырех милях вверх по течению есть богатый городок, который защищают невысокие стены. И венды со всей округи имеют глупость доверить этим стенам из земли и деревянного частокола все свои богатства.

С кораблями они оставили по десять человек от команды. А остальные пешком, стараясь не шуметь и скрываясь в невысоких кустах, двинулись вдоль берега протоки. Всего их было около семи сотен: две сотни человек ярла Эйрика и остальные – люди конунга Олафа и его матери.

Послушав Скопте, все решили, что поход будет легким, а добыча богатой. Так что кое-кто заранее начал думать о том, как распорядится рабами. А кто-то уже начал предлагать сыграть в кости на будущую добычу. Однако когда разведчики их смогли увидеть укрепления городка, то радость поутихла.

Олаф за бороду вытащил Скопте на вершину холма, с которого был виден городок:

– И эти стены из деревьев в два обхвата ты называл частоколом из кольев?! – кричал он. – А этот ров в две сажени шириной ты назвал канавкой!

Скопте с удивлением смотрел на стены городка и бормотал, что когда он тут был прошлой весной, все выглядело по-другому. Теперь же знающие люди говорили, что перед ними – крепость, похожая на те, что Харальд Синезубый повелел строить по всей Дании, и даже ни в чем не уступающая самому Йомсборгу.

Ярл Эйрик положил руку на плечо Олафу и сказал:

– Даже отсюда я вижу, что не вся стена закончена. Это знак того, что венды начали строить крепость не так давно. А значит, Скопте не лжет. И теперь у нас есть два пути: отдать нашим людям Скопте, сказать, что он нас обманул, и вернуться восвояси или придумать, как нам взять эту крепость. Какой путь выберешь ты, конунг?

На это Олаф ответил, что охотно бы поохотился на Скопте с собаками, как на оленя, но в этот день ему больше хочется вендских женщин. Поэтому готов он отпустить Скопте и выслушать мудрых людей о том, как можно было бы захватить эту твердыню вендов, не потеряв слишком многих.

На это ярл Эйрик сказал, что хорошо, когда два мужа во главе войска так единодушны в том, что им следует предпринять. Потому как крепкий союз возникает из общих мыслей о войне, а не из уговора о том, как разделить добычу. И велел он всем людям встать на ночевку, не разжигая костров. И выслал разведчиков к крепости, а другим приказал убивать всех вендов, кто обнаружит их стан.

Люди Гудбранда расположились на ночлег на опушке леса. Гудбранд велел, чтобы огня не разводили и из леса никто и носа не показывал. Со всех сторон стан окружили дозорами. Кетилю и Хельги выпало стеречь дорожку, что вела через лес к крепости. Кетиль вызвался стоять на страже первым в самые тяжелые ночные часы и разбудил Хельги, когда уже светало.

– С рассветом кто-то может появиться, – сказал он, – смотри в оба. Никто, кто заметит нас, не должен подать знак в крепость.

Хельги долго ждал, но на дорожке никто не появлялся. Наконец, когда солнце было уже на востоке, раздались скрип телеги и голоса́. Хельги тронул за рукав Кетиля, и тот, чуть приоткрыв глаза, тоже прислушался:

– Я слышу два голоса. Значит, лучше напасть на них из засады. Сейчас они, должно быть, сонные и не сразу поймут, что случилось.

Из-за поворота дорожки показалась телега, запряженная волами. Везла она обтесанные стволы, похожие на те, из которых были построены новые стены городка. С телегой шли два венда.

– Видать, торопятся достроить свою крепость. Оба зевают, точно пришлось им заночевать в лесу, когда стемнело, – прошептал Кетиль. – Ты руби того, что идет позади.

Хельги посмотрел на венда, что достался ему. Судя по одежде, это был простой крестьянин, но лица под шляпой с широкими полями было не видать.

– У них не видно оружия. Может, не стоит их убивать? – спросил он Кетиля.

– Может, и не стоит, но лучше сразу рубить, а потом разбираться. Если кто-то из них сбежит и подаст о нас знак в крепость, придется нам вернуться или потерять несколько дюжин людей при приступе.

Хельги кивнул и покрепче ухватил рукоять меча. Кетиль бесшумно двинулся на несколько шагов вперед по дорожке, прячась за кустами. Он предпочел обойтись ножом, а меч перевесил за спину.

Когда телега поравнялась с ними, то оба одновременно выпрыгнули из кустов. Первый венд не успел ничего заметить до того, как нож Кетиля вонзился ему в спину. Второй обернулся на шум в кустах, и Хельги ударил его мечом в горло. Перед этим Хельги успел заметить, что венду лет было меньше, чем ему самому.

– Зря мы убили безоружных, – сказал он. – Не очень достойно воинов.

– Да, Хельги Скальд, – ответил Кетиль, – лучше бы мы их захватили, а потом продали как рабов. Но сейчас не время думать об этом и том, что достойно воинов, а что – нет. Достоинство воинов в том, чтобы выполнить приказ своего вождя. И если каждый раз, когда тебе скажут «руби», ты будешь раздумывать о том, достойно ли это твоей чести, то тебе лучше обратиться к Белому Христу и уехать в Ирландию, где, я слышал, сохранились еще неразграбленные монастыри. Там ты смог бы спокойно размышлять и складывать висы. А военные походы оставить нам, простым недостойным и грязным воинам.

– Прости, Кетиль, я сказал обидные слова. Но это оттого, что на душе стало как-то тяжело, когда я увидел, что этот венд еще так молод, – Хельги стал вытирать кровь с меча пучком травы.

– Я понял, о чем ты, и ты не обидел меня. Со мной тоже так было. Но будь уверен, ты еще встретишься с вендами, у которых в руках будет оружие. И это будет совсем скоро.

В это время со стороны стоянки на шум к ним подошел Гудбранд с тремя людьми, чтобы посмотреть, что произошло.

– Видать, темнота застала этих вендов в дороге – так они торопились привезти бревна в крепость. Поэтому и заночевали в лесу, – объяснил ему Кетиль. – А с рассветом тронулись в путь.

– Наши разведчики обошли всю крепость кругом, – сказал Гудбранд. – Не закончены пока башни над воротами, и венды торопятся их достроить. Но приступ от этого легче не станет – в стенах проходов нет. Потому задумали мы окружить крепость и разом начать со всех сторон. Они не смогут опомниться быстро и не поймут, куда бежать.

– От леса до крепости – добрых три полета стрелы, – оценил Кетиль. – Нам надо будет их пробежать с приставными лестницами, а потом, запыхавшись, лезть на стену. С востока крепость прикрывает река, с юга – лес, но от него до крепости еще дальше. Потом лес кончается, и с юго-запада на запад идут поля. Там укрыться негде. Может, надо было напасть на рассвете, когда дозорные уже дремлют? Если атаковать сейчас, мы потеряем человек тридцать-сорок до того, как возьмем стены. И еще неизвестно, сколько воинов там внутри.

– Ярл Эйрик тоже предлагал напасть на рассвете, но Олаф сказал, что после долгого пешего перехода ему и его людям надо выспаться, – рассказал Гудбранд. – К тому же они не взяли с собой лестниц, и теперь придется их рубить на несколько миль ниже по течению, чтобы стуком топоров не поднять тревогу. Потому ярл не стал испытывать терпение богов и нападать только своими силами. Пускай теперь Олаф сам ведет своих людей на приступ.

Кетиль посмотрел на отца, а потом на остальных:

– Конечно, людей у нас хватит, чтобы захватить эту крепость, но славы в том будет мало. Если конунг Олаф так будет учиться ремеслу викинга, то мало будет проку от такого учения, – проговорил он. – Не зря говорят: идя в поход, выбирай одного вождя. Надеюсь, мы будем атаковать с севера – так идти меньше, а я не люблю долго ходить перед тем, как лезть по хлипкой лестнице на копья.

Тут Хельги спросил Кетиля:

– Ты говоришь, эти бревна ждут в крепости?

– Ясное дело – ждут, иначе зачем этим вендам было так торопиться, – ответил Кетиль, почесав свою бородку и задумчиво посмотрев на Хельги.

– Бревна длинные, и телега с ними не даст воротам закрыться, – проговорил Хельги.

– А если сбить колесо с оси, то и откатить телегу быстро не получится, – продолжил Кетиль.

– Хитрость вы задумали неплохую, – похвалил Гудбранд, – но те, кто пойдет с телегой, могут не пережить сегодняшнего дня.

– Честь пойти с телегой мы с Хельги никому не уступим, – ответил Кетиль. – Уже все владыки Севера слышали рассказ Хельги о битве с конунгом Олафом сыном Трюггви. Скоро Хельги нечего будет рассказывать на пирах у конунгов. Так что пришло время сложить новую песню.

Гудбранд кивнул:

– Да и по росту вы похожи на этих вендов. – Он тронул носком сапога одного из убитых. – Только рубахи их уже никуда не годны. А на плащах кровь можно затереть травой. Пойду переговорю с ярлом.

И Гудбранд ушел. Харальд Заяц сказал:

– Коли у тебя сегодня нет настроя сражаться, Хельги, я могу пойти вместо тебя.

На это Хельги ответил:

– Как видишь, Харальд, я уже начал сочинять новую драпу. Потому с Кетилем я пойду сам. Но я благодарен тебе за предложение. Я запомню его и охотно поменяюсь с тобой, особенно если придется драться с великанами или штурмовать стены Хель[29].

Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда все были готовы к приступу. Те лестницы, что были у них, разделили между всеми воинами на случай, если хитрость с воротами не удастся. Хельги и Кетиль надели вендские шапки и их плащи и измазали грязью лица. С десяти шагов отличить их от вендов не смог и Скопте. Мечи они положили в телегу промеж бревен.

– Если вас зарубят прежде, чем мы успеем добежать до крепости, – улыбнувшись, сказал им на прощание ярл Эйрик, – надеюсь, вы все же отвлечете их взгляды от стен.

Потом он обнял их за плечи и пообещал, что самые красивые женщины в крепости достанутся им. Конунг Олаф покивал в знак согласия.

Кетиль спросил у Скопте, как будет по-вендски «открывай», и несколько раз повторил незнакомое слово. Потом они медленно тронулись к крепости, ворота которой утром так и не открылись. Кетиль шел позади телеги и примеривался, как одним ударом снять тяжелое колесо с оси. А Хельги вел волов, и за поясом он прятал нож, чтобы обрезать им постромки.

– Если эта башня над воротами устроена так же, как в крепостях данов, то в ней, кроме наружных ворот, есть еще решетка внутри. Когда нам откроют наружные ворота, мы войдем в башню. Бревна длинные, и страже придется открыть еще и решетку, не закрывая створок. – Кетиль еще раз повторял то, о чем они говорили. – Ты обрежешь постромки, нырнешь под телегу и достанешь свой меч. Коли всякого, кто полезет за тобой. А я займусь стражей у наружных ворот.

– Да, Кетиль, я все запомнил, – ответил Хельги. – Если ты повторишь это еще дюжину раз, то я буду помнить об этом на своем смертном ложе. Но почему они не открывают ворота?

– Ты должен в мыслях проделать все движения, как если бы ты оказался внутри крепости, иначе твое смертное ложе будет вот на этой телеге. А ворота они не открыли потому, что нельзя с дюжиной кораблей идти целый день по реке и остаться незамеченными. Венды знают, что мы здесь, но не знают, куда мы идем. И нам надо скорее вернуться к кораблям, потому что эта весть, возможно, дошла уже и до Йомсборга. А что там придумает Сигвальди, я судить не берусь.

Хельги хотел спросить еще о чем-то, но Кетиль приказал ему молчать, потому как ворота были уже близко и их могли услышать стражники. Так, молча, они и подошли к воротам. Сверху из башни на них глянул один из стражников. Кетиль крикнул, чтобы тот открывал. Судя по всему, стражник выругал его за опоздание, но мост перед воротами опустился, и внешние ворота стали открываться.

Хельги, опустив голову и скрыв лицо под шапкой, ввел волов внутрь башни. Он увидел, что решетка действительно есть, но сейчас она поднята. У внешних ворот остались стоять двое вендов со щитами, копьями и мечами. Кольчуг на них не было. Внутри башни стояли еще двое. Когда упряжка волов оказалась прямо посередине башни, Кетиль свистнул, и Хельги резким движением вынул из-за пояса нож. Пока стражники в замешательстве выхватывали мечи, Хельги успел перерезать ремни, удерживавшие волов в упряжке. Потом, уклонившись от ударов, он кинулся под телегу. Сзади тоже слышался шум борьбы, а затем телега просела, так что Хельги пришлось прижаться к земле. Это Кетиль, внезапно схватив с телеги спрятанный там меч, успел свалить на землю обоих вендов у внешних ворот и сбить колесо с оси.

Стражники из крепости сначала кинулись в обход телеги, однако первый их них, зажатый между стеной и бортом, не смог уклониться от удара Кетиля. Второго стражника Хельги ударил снизу ножом в ногу, но тот, раненый, успел отпрыгнуть назад. Тогда Хельги смог дотянуться до своего меча, лежащего на телеге.

В это время сверху раздался крик, и на телегу рухнула решетка, запирающая ворота. До земли она не доставала полсажени. Крики звучали громче, и Хельги увидел, как венды сначала попытались сдвинуть телегу, ведя волов, но поняли, что те больше не привязаны, и схватились за оглобли. Однако телега с бревнами, завалившаяся на одно колесо и прижатая сверху решеткой, оказалась слишком тяжела. Тогда откуда-то из крепостного двора прозвучал приказ, и решетку подняли, а сбоку и поверх телеги к внешним воротам кинулись еще воины. Хельги ударил кого-то по ногам, а Кетиль вскочил на телегу и оглушил рукояткой меча венда, пытавшегося прорваться сверху. Тот упал на бревна, и Хельги добил его ударом меча в бок.

У Кетиля был щит, который он забрал у одного из стражников. Но когда он встал на телеге, в него выстрелили из луков через бойницы из надвратной башни. Две из трех стрел попали в щит, а одна вонзилась в правое плечо. Кетиль бросил щит и перехватил меч в левую руку.

– Не дай закрыть ворота! – крикнул он Хельги и соскочил с телеги назад.

Следом за ним на телегу впрыгнули два венда. Хельги, услышав топот ног у себя над головой, выкатился из-под телеги назад. Кетиль бился с вендами, которые нападали сверху, с мечом в левой руке. Видно было, что он не успевает отбивать все удары и медленно отходит. Хельги вскочил на ноги и принял на свой меч удар левого венда. Сверху снова выстрелили из лука. Стоящие на телеге венды не давали стрелкам прицелиться, и две стрелы прошли мимо. Однако третья впилась Кетилю в бок, и он упал. Венды прыгнули вниз с телеги, и левый с размаху ударил Хельги щитом в лицо. Хельги успел отклониться, но оказался прижатым к стене. С обеих сторон телеги к внешним воротам бросились еще воины.

Хельги присел и ударил ближнего венда мечом в пах, тот согнулся и упал. Кетиль, катаясь по земле, пытался отбить удары второго венда, но сдержать остальных он уже не мог. Хельги, не глядя на воинов, что прорывались по бокам и сверху телеги, в прыжке ударил венда, что собрался было пронзить живот Кетиля, рукоятью меча по затылку. Потом, упав, перевернулся на спину рядом с Кетилем, готовясь встретить смерть.

От меча, целящего в голову, он еще успел уклониться, потом отбил удар в живот, но следующий удар выбил меч у него из рук. Часть вендов бросилась к воротам, пытаясь их закрыть, а двое остались добить их с Кетилем. Хельги увидел над собой занесенный меч, и ему нечем его было отбить. Он зажмурился, когда увидел, как меч начал опускаться, но вместо острого клинка почувствовал, как на него рухнуло тяжелое тело.

– Можешь открыть глаза, Хельги Скальд, – сказал ему Аслак Финн, ударом топора сразивший нападавшего на Хельги венда. – Иначе тебе сложно будет говорить на пирах, что ты видел битву собственными глазами.

Хельги спихнул с себя тело мертвого венда и присел:

– Ты спас мне жизнь, Аслак, но сейчас тебе лучше поторопиться в крепость, пока я не нашел свой меч.

– Пока ты его не нашел, я защищу тебя от страшных вендов. А когда ты его найдешь, я всегда рад посмотреть, кто из нас двоих больше похож на воина, – ответил Аслак и убежал в ворота.

Венды пытались вновь опустить решетку и стрелять сверху, однако приступ десятков воинов им задержать не удалось. Тех, кто был в воротах, зарубили сразу, а стену копий, что венды выстроили внутри крепости, разбили щитами. Вендские воины на стенах тоже бросились к воротам, и скоро викинги уже карабкались по приставным лестницам вверх, где никто не встречал их ударами копий.

В мгновение ока были захвачены стены, и оставшиеся вендские воины бились внизу, пытаясь сдержать викингов между домов, чтобы их женщины и дети могли убежать через южные или западные ворота.

Гудбранд подбежал к Кетилю, присел и осмотрел его раны:

– Многие бы сказали, что Сигурд с такими ранами победил бы дракона. Хвала богам, что стрела у тебя в боку не смогла полностью пробить кольчугу и вошла неглубоко. А та, что в плече, – простая царапина, о которой ты забудешь через пять дней. Стоит ли валяться сейчас, когда город – наш?

– Сигурд – герой сказаний, а я – простой воин на службе у безземельного ярла, – ответил ему Кетиль. – Потому, отец, лучше я полежу тут, потому как, мне кажется, свою долю добычи я заслужил.

Гудбранд хлопнул его по плечу так, что Кетиль согнулся, и приказал Арни перевязать ему раны, а сам бросился в схватку. Кетиль посмотрел на Хельги:

– Еще пару мгновений, и кровь, которая залила всю твою одежду, оказалась бы твоей собственной, а меня бы утыкали стрелами, как ежа. Нравится тебе ремесло викинга, Хельги Скальд?

– Мне все еще непросто поверить, что мы еще живы. Видать, надо просить ярла Эйрика заставлять своих людей почаще бегать. Но ремесло викинга мне начало нравиться с тех пор, как Аслак Финн спас мне жизнь, хоть не по нраву я ему. А теперь хочу я войти в крепость и увидеть своими глазами, стоило ли ради этого переодеваться вендом, – ответил Хельги.

– Пригляди там женщин почище, – сказал ему Кетиль, а сам, опираясь на плечо Арни, побрел к их стоянке.

Хельги нашел свой меч и взял щит одного из убитых вендов. После этого он, покачиваясь, вошел в крепость. У ворот схватка прекратилась, и теперь бой шел у большого терема, окруженного тыном, через площадь от ворот. Дрались и на улицах. Кое-где поднимались языки пламени, и были слышны крики женщин. Кто-то из людей конунга Олафа тащил воду в кожаных ведрах, чтобы тушить разгорающиеся пожары, крича, что в пламени они могут потерять всю добычу.

Хельги не стал ввязываться в схватку у терема, а поднялся на стену, чтобы увидеть весь городок. Там тоже лежало несколько убитых с обеих сторон. С высоты стало видно, что восточные ворота, выходящие к реке, уже захвачены, а бой на стенах идет у южных ворот, через которые в поля выбегают жители.

Тут крики стали громче, и Хельги увидел, что и с южной стороны, со стороны полей, показались викинги, которые сразу начали охоту за бегущими из крепости женщинами. Теперь городок был окружен с трех сторон, а с востока путь для бегства преграждала река. Хельги по стене пошел к восточным воротам, где мелькал красно-синий плащ Гудбранда.

Решетка ворот была опущена, и около нее на страже стояли несколько викингов, чтобы и с этой стороны никто не смог вырваться из крепости. Гудбранда у ворот не было, не было видно и его людей. Хельги собрался спуститься со стены, но тут ему почудилось какое-то движение в башне над воротами.

Хельги открыл приотворенную дверь, вошел внутрь и едва не споткнулся о тело викинга, лежавшее на полу. Необычным было то, что у викинга были полуспущены штаны, словно он собрался по нужде. Лицо викинга было ему незнакомо, видать, тот был из людей конунга Олафа.

В это мгновение он услышал слабый шорох справа и кинулся на пол, в развороте пытаясь отбить удар. Сталь звякнула о сталь. Он откатился вбок, чтобы не дать противнику добить его на полу, и выставил вперед меч.

Из распахнутой Хельги двери в башню хлынул свет, и Хельги увидел, что с мечом в руке на него идет черноволосая девушка, а за ее спиной в углу жмутся две девочки в одних рубахах. Так же молча черноволосая сделала шаг вперед и занесла меч, но Хельги ударил ее ногой в колено, она потеряла равновесие, и он выбил оружие у нее из рук. Черноволосая упала и тут же поднялась на ноги. Из потайного кармана в золоченом кожаном поясе она выхватила нож с длинным узким лезвием и встала между Хельги и детьми.

Хельги уже был на ногах, а в руке у него был меч, который был раза в три длиннее ее ножа. Щит соскользнул с руки во время прыжка на пол, но теперь он бы только мешал. Они встали друг напротив друга, и Хельги смог ее рассмотреть. Видно было, что она не из простой семьи, – на ней был золоченый пояс, расшитая у ворота серебром рубаха и серебряные браслеты на руке. У нее были темные глаза, яростно прищуренные, и красивое лицо с высокими скулами. Рот ее был приоткрыт в оскале, и видны были ровные зубы. Она тихо сказала ему по-датски с непривычным выговором:

– Живыми ты не получишь ни меня, ни сестер!

Хельги ничего не ответил, оглядывая стены и пол башни. В деревянном полу были сделаны широкие бойницы для лучников, как те, из которых стреляли по ним с Кетилем. Ширина бойниц была достаточной, чтобы в них пролез подросток или девушка. Но мужчине пролезть сквозь эти отверстия было не под силу. Сквозь бойницы были видны открытые внешние ворота башни. Посередине башни был ворот, поднимающий решетку.

– Эти бойницы в полу – последняя дверь для вас троих наружу? – спросил Хельги. – Вы хотите уйти к реке и надеетесь, что вас никто с этой стороны не заметит? А этого воина ты убила, когда он хотел взять тебя силой?

Вместо ответа черноволосая сделала выпад ножом, от которого Хельги легко уклонился. Потом он поймал ее руку и, ударив два раза о стену, заставил пальцы, держащие нож, разжаться.

– Ты красивая, – сказал Хельги, отбросив девушку в угол, где стояли ее сестры. – За тебя дали бы десять золотых монет из Сёркланда[30]. А то и все пятнадцать. И кое-что добавили бы за сестер.

Хельги осторожно присел и поднял щит, мечом по-прежнему угрожая черноволосой.

– Но меня зовут Хельги сын Торбранда, или Хельги Скальд, и судьба моя – получать золотые монеты за свои висы, а не за продажу в рабство красивых женщин. К тому же сегодня я уже убил одного безоружного. Потому не стану я мешать вам бежать. Никому неведомо, как в руках у норн сплетаются нити нашей судьбы, но сдается мне, что боги велят поступить именно так.

С этими словами он вышел из башни на лестницу.

Еще до полудня бой закончился, и ярл Эйрик дал приказ, не мешкая, выступать к кораблям. Люди Олафа надеялись, что им дадут время выпить пива и развлечься с захваченными женщинами, но молодой конунг рассудил, что пиво и женщин можно взять с собой, а главное теперь – вернуться к кораблям. Ведь там осталась только сотня людей, а у конунга Бурицлейва на той стороне реки – несколько сот конных воинов, которым едва ли понравится, что у них под носом был разграблен их городок. И это если не считать йомсвикингов, про которых нельзя сказать, чью сторону они примут.

Обратный путь занял меньше времени, потому как всю добычу погрузили на телеги и шли, уже не скрываясь. Кетиля также везли на телеге, хотя он говорил, что рана его пустяковая и стрела не глубоко вошла под кольчугу. Но Гудбранд приказал ему лежать, ведь от долгой ходьбы рана могла воспалиться, и тогда в следующей битве от него было бы мало проку. Хельги шел рядом с телегой, и Кетиль расспрашивал его, приглядел ли он пригожих женщин среди пленных.

На это Хельги отвечал, что среди вендских женщин немало таких, что можно было бы назвать красивыми, но что сам он особо не приглядывался, так как в его сердце живет только одна Ингрид. На это Кетиль сказал ему, что Ингрид, верно, очень одиноко в сердце у Хельги. Ведь женщины любят поболтать, а в одиночестве этого никак не сделать.

Так они еще до заката дошли до кораблей и погрузили на них свою добычу, которая, по правде сказать, не была слишком уж богатой. Кроме сотни пленников, серебра было взято совсем немного, а золота не было вовсе. Олаф выглядел разочарованным, хотя ярл Эйрик и утешал его тем, что при штурме крепости у них было всего пятеро убитых. Однако Гудбранд передавал, что и сам ярл от этого похода ожидал большего, ведь, по словам Скопте, в крепости должно было находиться святилище одного из вендских богов с богатыми дарами. Однако то, что они нашли, было простым сараем с несколькими деревянными идолами, и лишь некоторые из них были местами позолочены.

Скопте уверял, что прошлой весной все было иначе, но ему уже никто не верил, и все на него косо поглядывали.

Как только добыча была погружена, корабли немедленно отчалили. Шли они вниз по реке, и грести не было надобности. Рагнар оставил только несколько человек на веслах, чтобы ненароком не сесть на мель.

Солнце уже было на северо-западе, когда вышли они из протоки в Одру. И в начинающихся сумерках не сразу заметили они, что их уже ждут: ниже по течению от берега до берега стояли две дюжины драккаров со спущенными парусами и без знамен и стягов.

Едва вышли они из протоки, на обоих берегах зажглись костры, и видно стало, что и с той, и с другой стороны стоят вендские воины. Хельги увидел, как на своем корабле Олаф снова схватил Скопте за бороду.

– Неплохую засаду нам здесь устроили, – сказал Асгрим Сакс. – А я-то был уверен, что весть о нас еще не успела так далеко разнестись.

– Вижу я, что и конунг Олаф удивлен, как такое могло получиться, – сказал Кетиль, показывая, как Олаф ударил Скопте кулаком в лицо и выбросил за борт. Скопте был в кольчуге и начал тонуть, а корабли викингов, не останавливаясь, шли мимо. Так они сблизились с неизвестными драккарами на два выстрела из лука.

Ярл Эйрик подал сигнал всем остановиться, а сам направил свой корабль к кораблю Олафа. Затем, после короткой беседы, корабль Олафа двинулся к преграждающим им путь драккарам.

– Кто вы и кто ваш предводитель? – спросили с корабля Олафа.

В ответ им сказали:

– Мы викинги с Йомсборга, и наш предводитель – ярл Сигвальди сын Струт Харальда. А теперь назови себя, тот, кто взял добычу в наших землях и надеялся уйти незамеченным.

– Я конунг свеев, и зовут меня Олаф сын Эйрика Победоносного. И не слыхал я о том, что викинги с Йомсборга теперь стоят на защите вендских земель. Слыхал я зато, что повелителем у них – конунг Свейн, которому с недавних пор я подарил мир.