Перепрыгивая через две ступеньки поднимался домой очень воодушевлённым. Если полученная информация окажется верной, то сегодня я наконец-то запущу Вторую «Ульку». Ну, а то, что только на минималках, так ждать-то осталось недолго. Правда, от всего этого ждунства ненависть к криптовалютам только укрепляется с каждым днём. Когда-нибудь они подавятся. Ну, да ничего, и на нашей улице будет праздник.
Переложил в одну руку оба пакета с продуктами и прочей фигнёй, нащупал в кармане ключ, открыл дверь. И вместо весёлого «я пришёл», выдал «ай, мять перемять!». Прямо, вот прямо в самую кучу! Ну, бли-и-н. Ну, который раз уже!
Выковыряв собственные ноги из туфлей, влез в тапки, отнёс пакеты на кухню. Пошёл в комнату. Это хвостатое чудо, как ни в чём небывало развалилось в кресле и вопросительно смотрело на меня своими янтарными глазищами. Я выдохнул весь запас воздуха заготовленного для авторской сентенции и утонул в этих невозможных блюдцах. Ругаться я, решительно, не мог. Да и как можно ругать такое чудное, фантастическое существо, которое так доверчиво смотрит на тебя. Ну да, всё верно, она же не понимает. Ну, раз не понимает – будем объяснять.
– Да, принёс. Много чего принёс. И всё такое вкусное, ты такого ещё не пробовала. Но сперва будут уроки! – И поволок её в туалет.
– Вот куда ходить надо! Вот тебе лоток, вот тебе унитаз. В лоток все свои дела надо делать. Не хочешь в лоток, ходи в унитаз, эволюционируй. Нельзя по углам гадить! Нельзя! Так только всякая некультурщина поступает. А тебя мы воспитаем, будешь самой окультуренной на районе, в натуре, зуб даю. И не надо на меня так смотреть. Я тебе уже объяснял. Ты же уже знаешь, что такое лоток, что наполнитель несъедобный. Ты же умная. Всё. Сиди тут, вспоминай, что и как ты должна в туалете делать. Я тебя не наказываю, я тебя обучаю, – я закрыл дверь в туалет и отправился устранять следы педагогической запущенности.
Ладно, планы меняются. Нет, конечно же ковровая дорожка в прихожей и уличная обувь, это незначительные издержки, хоть в прошлый раз и был ковёр в комнате, но надо же с этим как-то бороться. Интеллект против инстинктов: эта битва будет легендарной! Всё подчистив, замыв, и отмыв самого себя, вместо ковыряния в драйверах к видюхе, уселся искать учебное видео по приучению к лотку от профессионалов.
Мля… Если верить, что поисковик первым выдаёт наиболее просматриваемое, то становится страшно жить в таком обществе. Особенно интересно, почему одни видосы заблюрены, типа подтвердите свой возраст, а другие сразу всё в открытую демонтируют. Я чуть не сблевал. До такого мог бы додуматься только совсем сумрачный гений в смирительной рубашке. Но нет. Такое демонстрировали люди, называющие себя гуру и сенсеямии, обстоятельно разъясняющие, как сподручнее таким заниматься. Но как-то всё это было не по-людски. Рекомендации по привязыванию, креплению, растягиванию, удерживанию, затыканию… Только на третьей странице наконец-то пошли ролики по теме запроса. Но они, если честно, тоже вызывали некоторое недоумение. Почему всё – так брутально?
Каждый первый специалист настоятельно предлагал воспользоваться новым совершенно фантастическим по возможностям гаджетом – электрическим ошейником. Одни модели, что подешевле, не имели настроек, работали от батареек, другие, что подороже, с увеличенным аккумулятором, можно было настраивать через блютуз. Можно дистанционно менять силу разряда, его продолжительность, диаметр ошейника. Можно включать звуковое сопровождение с записью голоса хозяина, можно переключать цвет подсветки. Всё это, якобы способствовало скорейшему научению вашего питомца всем необходимым командам и манерам поведения.
Знакомиться с продвинутыми современными методами дрессировки мне окончательно расхотелось, и я признал себя ретроградом, согласившись что газетой по ушам – это тот максимум, который ещё хоть как-то можно оправдать.
Нет. Никаких эклектических ошейников и таких же электрических указок, и плёток. Да и газетой-то я тогда только погрозил. Да и как можно ударить беззащитное существо, которое тебе доверилось и полностью отдалось в твою власть? Обойдёмся без физического отрицательного подкрепления. Только позитивное! Форель в томатном соусе нужно ещё заслужить. А вот куриный фарш путь ест сколько угодно. Даже если он и не такой вкусный. Зато он в пять раз дешевле. Я и так уже из бюджета выпал. Если каждый день ей элитную еду покупать, я не то, что на видюху новую не накоплю, я и с ипотекой влечу. И так-то на лоток, да на шампунь, да на профилактические лекарства с витаминами всю заначку потратил. А до зарплаты ещё две недели почти.
Ну, лоток, это понятно. Хотя, вон, у некоторых получается к унитазу приучить. Глистогонное, куда уж без него. А шампунь.… Ну а шампунь, это вообще важнее всего. Блин, этот хвост. Этот хвостище. Это вообще нечто неземное. Космос! Ушки у неё, тоже, конечно же, такие миленькие, и ещё она ими так прикольно шевелит, правда выглядит при этом очень глупо. А вот когда в дело идёт хвост… Особенно когда ей что-то не нравится, это прям какое-то оружие ниндзя, веер гейши, обложка нового журнала для взрослых. Глаз не отвести. Зачаровывает похлещи хвоста павлина и взгляда удава, можно и в транс впасть. Реально гипнотическая штука.
– Ну, что? Чего скребёшься, ты же ничего не сделала? Думаешь, уже можно тебя выпускать? – ответом был очень сознательный взгляд больших круглых глаз, – Ну ладно, выходи давай, кушать пойдём. Пойдём кушать? Кто у нас тут такая красивая, форель будет? Или фарша, а?
***
– Ну, что у нас с планом? Готов? – мне на голову легла тяжёлая огромная грудь Мадам Директрисы.
– Почти! – уныло ответил я и поёжился в своём дешманском офисном кресле без регулятора спинки.
– Ты мне это вчера говорил. Сегодня я хочу услышать что-то другое, – грудь Мадам Директрисы заелозила по моей макушке.
– Как будет готово, я доложу, – шея у меня была готова вот-вот сломаться под внезапной тяжестью.
– А почему так долго? Почему ты такой медлительный? – судя по тону Мадам, ей было нужно не получить от меня готовый свёрстанный план, а протереть мою тыковку своими арбузищами.
– Это не я медлительный, а те, кто мне отчёты вовремя не подаёт. А вы просто придираетесь.
– Ты не прав. Я не придираюсь. Я стараюсь приучить мужчин работать наравне с женщинами! – и, приподняв свой бюст, обрушила мне на голову всю его массу помноженную на ускорение.
– Ай! – вскрикнул я, – не бейте меня по голове!
– А то что? – всё тем же флиртующим тоном поинтересовалась Мадам Бюст номер пятнадцать.
– По углам гадить буду, – огрызнулся я.
– Дурак! – Мадам Директриса резко выпрямилась и направилась в сторону своего акваримоподобного кабинета в углу опенспейса.
– А премия в этом месяце будет? – без особого энтузиазма задал я вопрос удаляющейся спине начальницы.
– Премию ещё заслужить надо!
– Гав-гав! – выдал я и громко задышал, вывалив язык.
– Не смешно.
– Но мне очень надо, прям очень-очень!
– Если будешь себя хорошо вести, могу обсудить этот вопрос за ужином.
– А с кем?
– Что – с кем?
– Ужин с кем будет?
– А ты угадай.
–Я бедный маркетолог, у меня нет денег на ужин.
– Это будет деловой ужин, контора платит.
– Это – харасмент!
– Ещё одно слово и будешь у меня не премию выпрашивать, а выходное пособие. Готовься. Завтра после работы.
– А можно не завтра? Завтра мне в другое место надо.
– Хорошо, через неделю. Но это окончательный вариант или заявление мне на стол.
– Есть, Мадам Директор.
– Вот и умничка. Давай, работай.
А то-то я не работаю. Все девчонки в агентстве мышей совсем не ловят, а мы с ребятами должны упахиваться, и все шишки в лесу наши. И то, что мне маркетинговый план не составить без данных из отчётов этих халявщиц, это никого не волнует. Самой-то заняться нечем. Тоже мне, нашла развлекуху – соблазнять подчинённого. Я, может быть, и соблазнился бы. Но не так же всё открыто должно быть. Вся контора уже угорает с этого цирка. Ведь всё же, как всегда будет. Всё переврут и извратят. И будет не то, что мажористая владелица агентства соблазнила несчастного бедного работника, а он сам к ней в трусы залез ради карьерного роста. А может, чего и похуже выдумают. И не отмоешься. А куда я с таким реноме потом на работу устроюсь?
Но если не пойти с ней на ужин, то она и премию не даст. С неё станется, очень обидчивая. И мстительная, ага. А мне завтра ещё чудо своё хвостатое регистрировать. По новым правилам всем надо паспорта оформлять и чипирывать. А для этого обследование проходить. И все за свой счёт. А денег нихрена нет. И работы нормальной нет. И премии. И новой видюхи. И счастья в жизни.
– Аннеточка, солнышко моё, ты отчётик когда доделаешь, а то мне он был бы кстати? – поинтересовался я у формально моей подчинённой, голосом полным нежности и учтивости, во избежание, стало быть.
***
Наконец-то получив свои дурацкие справки, я отошёл от окошка, пытаясь что-то увидеть сквозь стеклянные витрины центра санитарного надзора. У входа её вроде не было. Ну, возможно отошла недалеко. Это плохо, но что с неё взять. Ничего, со временем научится и слушаться, и понимать правила. Застёгивая на ходу кожаную папку для бумаг, вышел из здания, и оглянувшись по сторонам, замер.
Трое зоосанитаров в своих зелёных комбинезонах заталкивали в свой идиотский служебный фургон её – мою кошкодевочку. Я рванул было через проезжую часть, но трафик был слишком плотный. Закричал, размахивая руками, но охотники не обратили на меня никакого внимания. Завели машину и поехали в противоположную от меня сторону.
На машине кроме фирменных обозначений и названии ведомства не было никаких других приметных знаков. А номер машины я не запомнил. И что делать я не знал. Так и стоял, пень пнём, и смотрел туда, где только что всё произошло, пытаясь понять причину происшедшего.
Почему её забрали? Она же практически домашняя. И по внешнему виду, и по повадкам. Чистенькая. Ухоженная. Сытая. Добрая и ласковая. Не способная причинить никому вреда. Даже напугать или отпугнуть она бы не смогла. Её средство защиты разве что очаровательная мордашка да пушистый хвост. Ну, никак её за дикую, или там уличную, принять нельзя. Не могла она ни на кого броситься. Так почему? Почему им надо было её схватить и увезти?
Я бы так и стоял в растерянности, если бы меня не толкнул прохожий. Тут я очнулся и меня осенило: телефон! Достал телефон, нашёл в инете номер горячей линии департамента. Буквально сразу же, через каких-то минут двадцать мне все же ответил первый освободившийся оператор. Толку, правда, было мало. Они не раскрывают информацию о служебном транспорте. Они действуют по закону и на основе решений местных властей. Если забрали, значит, были веские причины. Ля-ля-ля. Бу-бу-бу. Пишите на деревню дедушке.
Быстрое изучение тематических пабликов дало понять, что дело – труба. Если увезли, то вернуть шансов ноль. Пока ещё никому не удавалось. А особо настырным доступно объясняли, что оно того не стоит. Короче говоря, все сходились во мнении, что все же, как поётся в песне, «новая встреча – лучшее средство от одиночества», мол, заведите себе новую живность, а о пропавшей забудьте и думать, спать будете спокойнее, и всё такое, ну вы понимаете.
Домой я тащился долго. Пешком. Еле шевеля ногами. Как будто на мне был огромный рюкзак, набитый чем-то очень тяжёлым. Наверное – виной. Возможно я не до конца понимал, откуда это чувство взялось, такое невыносимое, такое тяжёлое. Но, то что я был виноват, это я признавал. Это же был договор, контракт. Я беру под защиту, на полное обеспечение ту, которая на это согласится в обмен на то, чтобы оставаться собой, и просто радовать своим присутствием. Это она мне ничего не должна была. А я был должен. Всё. Ей.
Было грустно. И одиноко. Раньше я не замечал одиночества. У меня было общение на работе. Было виртуальное общение в онлайн игре. Я не ощущал себя одиноким. А вот сейчас это ощущение проявилось. И я вдруг осознал, насколько у меня пустой и холодный дом, путь даже это и небольшая холостяцкая квартира. Но в ней пусто, как в огромной темной пещере. И на мгновение, появившееся тепло уюта от того, что кто-то тебя ждёт, что кто-то будет рядом… а теперь всё по-старому. Ритмичная музыка или голос диктора новостей и экран монитора с игрой, в которой нет ничего настоящего…
Я на неё чуть не наступил, еле ползя по ступеням и уткнувшись носом в собственное никчёмное отражение в лакированных носках туфель.
Она сидела на лестничном марше, прижавшись к перилам. И милая моська с жалостливым выражением смотрела на меня. И было понятно, что она просит не прогонять её, ведь она никому не мешает. Изумрудные глаза, прижатые к голове ушки и поджатый к груди хвост.
– Сиди-сиди. Никто тебя никуда не гонит, – я прошёл мимо, старясь не задеть её.
Одного раза мне достаточно. С первой попытки стало ясно, что я не гожусь для такой роли. Из меня никудышный опекун, хозяин, дрессировщик. Я не смог уберечь одну, куда уж мне уберечь другую.
Закрыл входную дверь. Скинул обувь и побрёл на кухню.
Ну, не получилось и не получилось. Это жизнь. А жизнь штука такая… Сякая… Короче, продолжается она. Хватит страдать. Пора заняться серьёзными делами, переставить дрова на видеокарту, а то я так и не зарублюсь в новую игруху. А что ещё нужно для жизни, как не новая суперигра на минималках на ведюхе устаревшей вусмерть? Да блин!! Какие, нафиг, игрухи с видюхами?!
– А ты форель любишь? Кушать хочешь? Пойдём кушать, – я хотел было поднять её со ступенек, но она вскрикнула и отшатнулась. – Ты чего? Что с тобой? У тебя что-то болит?
Я опять протянул к ней руку и только тут заметил, что поза у неё очень неестественная. У них же обычно всегда поза такая грациозная, как у статуи. А тут она очень странно скособочилась. Я пощупал её правую руку, она просто чуть отодвинулась от меня, недоуменно взглянув. А вот при попытке пощупать её левую руку, снова вскрикнула, и попыталась вырваться. Но тут же застонала от боли.
Я донёс её до своего дивана и уложив, ещё раз с предельной осторожностью прощупал худенькое тельце. Левая рука была сломана, она опухла и уже почти почернела. Под левой лопаткой застряла некрупная дробь. Всё тело было в синяках и ссадинах. Да. Досталось ей крепко. Кто такое мог сотворить, я не знал, но мог предполагать, на основе полученных знаний из видеороликов. Надо было что-то делать. Всё, что я мог, это наложить шину. Затем принялся искать в аккаунте в подписчиках одну анкетку, которая обещала медуслуги с сохранением полной анонимности.
Большая, чёрная, с хромированными вставками. С тремя вентиляторами с проприетарной формой лопастей и турбированным воздушным каналом… Четвёртое поколение шейдеров. Трассировка лучей… Это ли не мечта? Но сейчас уже поздно мечтать, и я приземлено, и очень меркантильно, пересчитал все свои сбережения на суперновый образец инженерного гения. До мечты оставалась всего одна зарплата. Я шёл к этому почти год. Я отказывал себе во всём, что можно было устранить с минимальными страданиями из и без того не особо насыщенной яркими впечатлениями жизни. Походы на премьеры в кино, игры лиги на стадионе, даже на бензин для машины не тратился лишний раз, а покупал проездной.
Но за последние дни я вдруг обнаружил, что есть вещи поинтереснее и приятнее, чем втыкание в монитор и беганье по локациям очередной катки. Когда у тебя появляется зона ответственности не потому, что она прописана в должностной инструкции, а потому, что ты сам принял её, когда есть о ком заботиться, уделять внимание, и знать, что ты важен и нужен кому-то, то… То очень многое становится незначительным. Многие ценности обесцениваются, раскрывая свою фальшивую суть.
Мысленно убеждая себя, что денег должно хватить, что не может же всё быть на столько дорого, доехал до трёхэтажного коттеджа в частном секторе на окраине города. Никаких вывесок не было, как не было и каких-то особых опознавательных знаков или примет, вполне себе заурядный типовой домишко, если можно так сказать про добротный кирпичный дом с высоким основательным забором.
– Доктор вас ждёт, заходите, – ответил домофон на мои сбивчивые объяснения причины столь позднего визита.
В прихожей, или холле, или фойе, или как ещё там называется приёмная в частном доме, меня встретила миловидная девушка в костюме, напоминающем одновременно и спортивный и рабочую униформу фармацевта сетевой аптеки. Указала на маленький диванчик и попросила подождать, а сама ушла за доктором.
Доктор тоже оказался не степенным седовласым профессором из кинофильма, а вполне себе нестарым мужчиной, ну может лет на десять, максимум пятнадцать старше меня, одетым в белый халат.
Окинув меня оценивающим взглядом, спросил:
– Как давно травма получена?
– Не знаю. Она ничего не говорит, но кажется там всё очень серьёзно.
– Пойдёмте, – доктор повёл нас по лестнице, ведущей вниз, то ли в подвал, то ли в бункер.
Спустились на два этажа вниз, в помещение, выглядевшее как самая настоящая операционная. Я даже и представить не мог, что под обычным коттеджем можно устроить настоящую больницу. Всё было перегорожено ширмами, но ошибиться было трудно. Даже моих куцых знаний о медицинских заведениях, почерпнутых из кино, было вполне достаточно.
– Оливия, – доктор подозвал жестом руки девушку с приёмной, – Рентген в двух проекциях будем делать. Подготовь, пожалуйста, аппарат.
Девушка кивнула и куда-то вышла, через другую дверь, не ту, в которою мы вошли. А доктор уже раздел пациентку и сноровисто орудовал ножницами, избавляя травмированную руку от результата моих ортопедических экзерсисов.
– Ваша работа? – спросил доктор, и тон его голоса показался мне суровым.
– Нет, я её такой подобрал! – испуганно ответил я, – Я домой…
– Я не про травмы, – перебил он меня, – Шину вы накладывали?
– А, ну да. Я
– Раньше приходилось заниматься подобным?
– Нет. Это первый раз в жизни. А что, совсем неправильно?
– Наоборот. Очень качественно, как будто опытный фельдшер постарался. Вы – молодец. Ну-ну-ну, девочка, спокойно. Сейчас всё пройдёт. Вот, сделаем укольчик, болеть и перестанет. Держите её крепко. Они уколов очень не любят.
Я прижал бедное испуганное и ничего не понимающее существо к стулу, а доктор ловко вколол что-то из одноразового шприца. Кошкодевочка заорала, как обычно говорят в таких случаях, благим матом, и чуть не вырвалась. Но тут же замерла, шипя и пытаясь прижать к себе больную руку.
– Всё-всё-всё! И не больно совсем, не выдумывай. А если не будешь дёргаться, то и руке не будет так больно, – и уже обращаясь ко мне, спросил, – А как зовут-то?
– Кого? Меня?
– Нет. Ваше имя мне без надобности. У нас всё анонимно. По принципу, я вас не знаю, вы меня не знаете – мы не знакомы. А вот имя питомца – это не такая уж и секретная информация, она практически ничего никому не даёт.
– А, понял. Не знаю. Может и есть у неё имя, а сам я её никак не назвал. А она мне ничего не сказала. Она вообще ничего не говорит, только шипит от боли. А они в каком возрасте говорить-то начинают?
– А в любом. Речь у них развивается рано, а вот привычка говорить с людьми может и не закрепиться. Да и говорить-то им с нами не о чем. Но, если им надо, общаются только в путь.
– Вон оно как. Наверное, это был бы рай на земле для каждого женатого мужчины, красивая, любящая жена, которая всегда молчит, – выдал я вдруг пришедшую в голову глупость.
– Интересная гипотеза, – доктор улыбнулся, – Так, пока здесь побудьте, мы пойдём делать снимки.
– А спина у неё?..
– А спина в порядке. В том смысле, что там ничего такого нет. Дробь извлечём, шкуру обработаем. Даже швы накладывать не надо, повреждения кожного покрова неглубокие. Сепсиса обширного нет. Не волнуйтесь, ссадины – это ерунда. А вот с рукой будем выяснять. Ну, что, красавица, пойдём на фотосессию.
Красавица крутила головой попеременно, то на доктора, то на меня, с очень недоверчивым взглядом, как будто хотела заглянуть то ли к нам в душу, то ли вообще хотя бы учуять её наличие.
– Иди-иди. Не бойся. Дядя доктор тебе добра желает. Если будешь его слушаться, то лапка твоя выздоровеет быстро. Сейчас же уже не больно, укольчик подействовал? – кошкодевочка утвердительно кивнула головой и пошла за доктором.
Ждать, на удивление, пришлось не долго. Снимок сделали практически моментально. Животное даже голоса не подало, когда его размещали на аппарате, сказывалось действие препарата. Потом доктор с ассистенткой или медсестрой, или кем она там у него числилась, Оливией, накладывали гипс, тоже очень шустро. Я даже заскучать не успел, как мне уже вернули мою бедную зверушку.
– Вот. Это – в маленькой коробе, с прозрачной жидкостью – обезболивающее. На тот случай, если боль сильная проявится позже. А вот эти две большие коробки, с жёлтым раствором, это антибиотик. Утром и вечером по одной ампуле, четырнадцать дней. И ни в коем случае не пропускать! – объяснял мне доктор, протянув упаковки с лекарствами.
– А?.. А как уколы делать? – я был немного напуган перспективой продуцирования медицинских манипуляций собственноручно.
– Очень просто. Вы не волнуйтесь. Уколы внутримышечные, не в вену. Продезинфицировать кожный покров на лапе, и под углом иглу ввести спокойным движением. Препарат вводить медленно. Главное, животное зафиксируйте, потому, что вырываться начнёт. Ну не любят они, когда в них острые предметы втыкают. Если что – звоните, приезжайте.
– А сколько с меня?
– Оливия вам всё сейчас посчитает. И вот, подарок от фирмы, – Доктор протянул ещё какую-то цветастую коробку, – Эти по пакетику раз в день с едой перемешивать.
– А сколько дней?
– Это витамины. Так что, пока не закончатся. Тут на один курс профилактический.
– Понял. Огромное вам спасибо, Доктор. Я вам так благодарен!
– Приятно слышать. Всего вам доброго. Оливия! – крикнул строну двери доктор, – посчитай пожалуйста клиенту со скидкой.
Даже со скидкой, сумма вышла немаленькой, почти половины моих сокровищ не стало, но я как-то и не расстроился, ну или вроде того. Главное, что они не были потрачены впустую. А даже с пользой, очень большой пользой, что ни говори. Не всю же жизнь в компьютерные игры играться, как обсос последний. Пора уже и взрослеть, становиться ответственным и самостоятельным… И независимым. Ага.
***
Играть на собственном компьютере с разрешением в восемь «ка» да ещё и с трассировкой лучей в самую модную игру сезона, это какое-то ребячество, я так думаю. Могу даже предположить, что это удел школоты. Но никак не взрослого мужчины, у которого есть дела поважнее. Особенно если ему необходимо зарабатывать, чтобы обеспечить уход и содержание домашнего животного. Поэтому я вместо вечерней привычной прокачки перса, доделывал дома ту работу, которую должны были делать в офисе мои помощницы. Но так было быстрее, и намного качественнее. Не приходилось тратить время на исправление нелепых ошибок и уточнения данных. Если всё самому считать, то оказывается, я в состоянии вести сразу пять проектов. В одно рыло. Да, я крут! Немеряно.
И сегодня я снова собрал все метрики у девушек и разрешил им делать всё, что захотят. Они захотели тут же свалить в туман. А так как Мадам Директрисы сегодня не ожидалось, она изводила быть на деловой встрече с очередным клиентом, в какой-то очень дорогой и пафосной едальне, то и парни тоже после обеда умотали куда-то. Но они-то хотя бы свою работу выполнили на все сто пятьдесят процентов.
А я один в офисе пахал за всю контору, чтобы потом униженно выпрашивать премию. Ну и пусть так. Зато я сейчас прокачаю скилл «упоротость работой» и завершу квест «лучший работник месяца». А с таким навыком можно будет и резюме выставлять, шансы на нормальную должность, где меня будут ценить, как профессионала, растут прямо-таки на глазах.
Скинув на флешку всю недоделанную работу, выключил свет, на вахте сдал ключ и поставил офис на сигнализацию. На остановке влез в автобус, а уже на следующей из него вылез. Проездной не сработал. То есть он сработал. Просто показал кондукторше красивый такой, абсолютный ноль. Из-за всей фигни я забыл пополнить поездки. Весело, чего уж тут скажешь, хорошо, что дождя нет. Но было не обидно, и не грустно, и не злобно. Настроение вообще не испортилось. Я, можно сказать, шагал даже как-то весело. Похоже, что я, впервые за стлько лет, торопился поскорее попасть домой. Хоть там и не ждал такой родной компьютер с такой привычной игрой, но ощущения были даже ещё приятнее. Самое важно было то, что дома меня – ждали!
***
– Ну, здрасте! Вам ту что, валерьянкой намазано? Другого места не нашлось?
Эта была черно-бурой. Голубые глаза смотрели на меня снизу-вверх с очень жалобным выражением. Одна нога была неестественно вывернута, а из второй сочилась кровь. А хвост… а вот хвост был сложен буквой г, являя собой идеальный прямой угол.
– А с хвостом-то у тебя что? – она с писком отшатнулась, распознав в моём движении желание дотронуться до её богатства.
– Не пищи. Ща всё будет, – вздохнул я очень печально, понимая, что именно в эту секунду становлюсь ещё более сильным и независимым, прямо-таки в два раза. – Кушать хочешь?
Отнёс нового члена моего прайда в квартиру. Достал коробку с обезболивающим от доктора. Приготовил шприц и отвлекая внимание миской с кошачьим «рагу из кролика», сделал укол. Она зашипела, но продолжила крепко держать и миску, и ложку.
– А ты молодец! Сейчас боль утихнет, и поедем к доктору. Я знаю одного очень доброго доктора, он всем зверушкам помогает. Вон, Грин подтвердит. Так ведь, Грин? – Грин согласно закивала.
А Грин, потому, что глаза зелёные. Сначала я хотел назвать ей Эппл. Ну, раз зелёное, то – яблоко. Но, потом подумал, что это уж очень запредельный уровень ассоциативного ряда, и меня могут, впоследствии, не понять. Поэтому – Грин.
– Алло, а можно записаться? Да, я у вас был. Да кошкодевочка. Лапа и хвост. Да, могу. Спасибо.
С телефона домашней клиники ответила, судя по голосу, Оливия. Меня она узнала и поэтому предложила приём вне очереди. Вот и славно.
Объяснив Грин, что она остаётся дома, и что дверь никому не открывать, и вообще, в случае чего – затаиться и не отсвечивать, замотал новенькую в одеяло, и пошёл с ней в машину.
Время было уже после вечернего пика и трафик практически отсутствовал, все уже приехали домой. Поэтому добрались очень быстро.
– Боюсь вас разочаровать, но у нас не предусмотрен приз за звание «самого постоянного клиента», – приветствовал меня Доктор.
– Я согласен на скидочку для самого постоянного клиента. Здравствуйте, Доктор. Я к вам и вот по какому делу, – поздоровался я с врачевателем и продемонстрировал ему свои руки занятые кошкодевочкой замотанной в одеяло. – Не знаю откуда они берутся у меня на лестничной площадке.
– Ну пойдёмте посмотрим, что там и как, – Доктор зашагал к лестнице.
В том же помещении, видимо перевязочной, страдалицу избавили от моего одеяльного кокона.
– Ну, как в прошлый раз. Держите крепко, – приказал мне Доктор, и стал ощупывать повреждённую лапу.
– Я ей укол сделал, ну из тех, что вы мне дали.
– Это хорошо. Это вы правильно поступили. Ну, снимок сейчас всё равно сделаем, а так у нас вывих и растяжение, связки вроде целые. С хвостом не очень понятно. Оливия, будь добра, аппарат подготовь, – зычно крикнул доктор куда-то в дверной проём.
– Доктор, тут ситуация вот какая. Я могу оплатить вашу работу только в меньшем объёме, чем в тот раз. У меня больше просто нет. Но, я могу что-то в залог оставить, Мне на следующей неделе зарплату дадут, я всё верну, честное слово. Клянусь!
– Об этом не беспокойтесь. Наша клиника очень клиентоориентированная. Мы можем подождать. Просто оставьте у нас ваше домашнее животное и дарственную на квартиру подписанную кровью, до полного погашения заложенности
– Э?.. – я немного затупил от услышанного.
– Я говорю, что не переживайте. Вы у нас теперь постоянный клиент, так что для вас будет специальная цена, по акции, – широко улыбаясь, пояснил добрый Доктор.
Заглянувшая в дверь Оливия доложила, что аппарат готов, и доктор, забрав пациентку, попросил меня не скучать.
В этот раз я заскучать все же успел. Разглядывать голые стены, ширмы из белой ткани и немного инструментов из нержавейки, было реально скучно. Я понимал, что нога, это не рука, и, даже если и не перелом, гипсовать её, всё равно, сложно. Время тянулось слишком медленно.
– Всё. Забирайте. Оливия посчитаешь по четвёрке, хорошо? – Оливия кивнула и удалилась.
– Давайте. Так, что мне делать потом?
– Ну, вы у нас уже опытный травматолог. Практически мой коллега. Так что, всё тоже самое, – Доктор протянул коробки с лекарствами. – В этот раз ситуация посложней оказалась. Но ничего, и без хвостов живут. А тут целая половина хвоста осталась. Для них это очень сильная психологическая травма. Это как для нас заикой стать или пол языка потерять.
– А как тогда быть? – для меня это тоже оказалось психологическим ударом, представить кошкодевочку без хвоста я был не в состоянии.
– Больше внимания, заботы и терпения. Так как они коммуницируют через движения хвостом больше, чем ушами, пол хвоста осложнит кодирование сигналов. Придётся вам подстраиваться. Будьте терпеливы, вам обоим будет нелегко.
– Ясно. Ну что ж теперь поделать, надо, так надо. Спасибо вам, Доктор.
– Да не за что. Вы если что, сразу приезжайте, можете даже не звонить. Всего доброго.
– До свидания.
Расплатившись с Оливией, я положил, завёрнутую в одеяло и находящуюся под воздействием наркоза кошкодевочку на задние сидение, и порулил домой. Испорченное настроение никак не повышало даже то, что посчитанное по какой-то там четвёрке, оставило у меня в бумажнике кое-какую сумму, которую даже можно было назвать деньгами.
Очень хотелось домой, и чтобы больше не пришлось приезжать к доктору. Ну, разве что, за витаминами, по скидке.
***
– Выбирай, Роял Палас или Замок герцога? – предложила мне загадку Мадам Директриса.
– А это – что? – совершенно искренне выразил я своё непонимание вопроса.
– Что – что? – в свою очередь не поняла вопроса Мадам.
– Ну вот эти – палас и герцог, это вообще, что?
– Как – что? Это два самых приличных ресторана в городе. Ты прикалываешься?
– Я знаю приличную гамбургерную и пару баров с большими экранами.
– Стыдно не знать присутственные места для приличных людей, – Мадам была искренне удивлена моим неведением.
– Если, вы, собираетесь весь вечер надо мной издеваться, то могли бы предупредить заранее, я бы морально подготовился к роли мальчика для битья.
– Да брось ты придуриваться. Никто над тобой не издевается. Ну, правда, же. Ну как можно не знать самые дорогие рестораны, которые всюду свою рекламу развесили.
– Я не их целевая аудитория, их рекламное обращение меня не затрагивает.
– Ой, всё. Давай хотя бы сегодня по-человечески говорить. Оставь свой официоз для брифингов.
– Есть отставить официоз!
– Ну ты зануда!
– А я не навязываюсь. Я в любой момент готов избавить вас от своего обременительного присутствия.
– А вот фигушки! Даже не мечтай. Сегодня ты мой, – Мадам Директриса демонстративно потёрла ладони, – готовься развлекать даму сердца приятной беседой за изысканным ужином от шеф-повара!
– А чего сразу – сердца-то? Мне кажется, вы торопите события.
– А почему бы их немножко и не поторопить? Тебя что-то смущает?
– Конечно, смущает. Меня всё смущает. Мы с вами из разных кругов. Я вам вообще не ровня, а вы меня везёте в то место, где нас увидят люди из вашего общества. Что они о вас подумают?
– Да кому, какое дело, что они там себе подумает. Я так хочу, значит так и будет. Или тебе премия уже не нужна?
– А вот сейчас был удар ниже пояса!
– Вот ты сам торопишь события. Мы ещё до твоего ниже пояса не добрались. У нас по программе пока ещё только ужин, – глаза Мадам игриво щурились и подозрительно поблёскивали.
– А то, что они могут обо мне подумать, это тоже – не важно?
– А тебе-то чего?
– Мне – чего? Да мне ещё как – чего!
– Не выдумывай. Всем вообще на всё плевать. Все только о себе и думают. И, уж если на то пошло, то тем людям, что тебя могут увидеть, до тебя и подавно дела нет. Они тебя не то, что не запомнят, даже не заметят. А вот что на мне надето, и что именно будет у нас на столе, вот это они потом будут обсуждать очень подробно. Каждому – своё, знаешь ли. Да, кстати, как тебе?
– Что мне?
– Какой же ты тормоз. Как тебе моё платье?
– По мне, так слишком вызывающе.
– А что именно оно у тебя вызывает?
– А что вы хотите услышать? Я ради премии готов сказать всё что угодно.
– Я хочу услышать правду. В первую очередь – от тебя.
– Если по правде, то оно вызывает то, что вы и планировали вызывать его выбирая.
– Ответ засчитан. Но тебе надо потренироваться говорить комплименты девушкам. Не думала, что ты такой стесняшка.
– Моё воспитание требует от меня соблюдать дистанцию и скоростной режим.
– Даже так? Хорошо, посмотрим, что сильнее, твоё воспитание или игристое вино. Сегодня я хочу шампанского. Ты любишь шампанское, или опять мне про бары рассказывать начнёшь?
– Не люблю. Честно. Не люблю.
– Ну и зря. С чего бы не любить лимонад?
– Шампанское не лимонад. Лимонад сладкий постоянно. А шампанское, когда проглотишь – от него горько. И это не честно.
– Ха-ха-ха. Впервые в жизни слышу про то, что шампанское – не честное! Это очень забавно. Смотри-ка, у тебя уже неплохо получается меня развлекать. Не забудь продолжить за ужином. Я пока позвоню, чтобы мой столик подготовили. Поедем в Герцога, тебе понравится.
Звонила она долго. Перезванивала. С кем-то даже ругалась. Выяснилось, что один ресторан закрыт по техническим причинам, а в другом мэр что-то отмечает и заведение на спецобслуживании.
– Не всё так плохо. Что ж, тебе везёт! Тебя ожидает ужин для двоих в будуаре дамы сердца, – поставила меня в известность сменой парадигмы Мадам Директриса, и в очередной раз сладострастно потёрла ладошки.
– А вам нравятся насекомые? – задал я ей вопрос.
– Насекомые? Причём тут насекомые? А так-то, зависит от того, какие это насекомые.
– Ну, богомолы, например, или паучки?
– Какие такие паучки? – с подозрением переспросила Мадам.
– Чёрная вдова, например?
– А-а! Вот на что ты намекаешь. Ну, будешь гадости говорить, без головы точно останешься! У нас с тобой романтический ужин под угрозой срыва, а тебе как будто всё равно?
Мне было не всё равно. Мне было даже очень желательно, чтобы этот чёртов ужин сорвался. Если с рестораном я ещё мог как-то смириться, то ужин в будуаре это уже перебор. Безгранично веря в древнюю мудрость, что лучшая защита – это нападения, я ринулся перехватывать инициативу:
– Почему – как будто? Но, если вы хотите романтики, то, может, не будем тратить молодость на её просиживание в четырёх стенах?
– И что ты предлагаешь? Пойти в кино?
– Пойти гулять!
– Гулять? И куда же?
Понятно, что ни в кино, ни в зоосад мы не пойдём. Но на этом выбор мест для прогулки не заканчивается. В городе же существует самое романтичное место, где все влюблённые парочки шарятся. Видимо, юность Мадамы прошла в ресторанах, раз она не подумала про самое очевидное место:
– Раз уж вы от меня всё равно не отстанете, то вынужден пригласить вас на романтическую прогулку на Набережную.
–Куда? Это туда, где все эти… – Мадам была явно обескуражена внезапностью, и, как я надеялся, коварством моего предложения. – То есть, ты считаешь, что это романтичное место?
– Это не только я считаю, это все влюблённые пары в нашем городе так считают. Вы готовы к прогулке?
– О, влюблённые? Ну, раз влюблённые так считают… И мы будем идти по ней взявшись за руки, как настоящая парочка?
– Я куплю вам огромный букет роз, который вы будете трепетно с трудом прижимать к груди обеими руками.
– Вот и нетушки. Сам будешь его нести, как подобает кавалеру.
– Ну, не хотите, как хотите, обойдёмся без цветов.
– Ах, вот как? А целоваться будем? Под шум прибоя и свет луны?
– Нам будет мешать это делать бо-о-ольшая двойная порция сахарной ваты в ваших руках, которой я вас угощу!
– Ха-ха! – Мадам расхохоталась, – Думаешь, меня остановит какая-то там вата, пусть и сахарная? Вперёд, дышать свежим воздухом и целоваться, как первокурсники!
Набережная была в моей ситуации наилучшим выходом из положения. Кроме гранитных плит и тусклых фонарей, там, собственно говоря, были ещё только парочки бедных студентов и школота. Люди с деньгами находили себе места попонтовее. И это было очень даже для меня хорошо, так как повстречать там кого-то из круга Мадам было нереально.
Да… Мы неторопливо шагали вдоль ажурного ограждения держась за руки, ели сахарную вату. Мадам время от времени в ответ на мои милые глупые шутки, выдаваемые мной в перерывах между чтением стихов и цитированием модных писателей, постёгивала мою невозможную мордашку небольшим букетом неколючих цветов. И мне стоило больших трудов избегать настойчивости Мадам в вопросе внезапных немотивированных поцелуев.
Я всё тянул и тянул время, заставляя Мадам, то кружить со мной в импровизированном вальсе, то ускорять шаг, то почти останавливаться. Благодаря моей непрестанной болтовне, она всё же потеряла счёт времени, и когда окончательно выбилась из сил, заявила, что я её уморить хочу не только своими шуточками, и что ноги у неё отваливаются, и вообще, пора бы и ехать домой. С этим я тут же согласился:
– Ну, если вам скучно, то, конечно же, давайте расходиться.
– Куда ещё-то расходиться? По-моему, мы и так уже разошлись, что дальше я только ползти смогу, и то не слишком долго. Я предлагаю поехать домой, ко мне, – внесла ясность Мадам.
– А не многовато ли для этого времени? – спросил я, очень отсутствующим тоном.
– Времени? А действительно? Который у нас час? – растерялась моя любительница директивных поцелуев.
Час был уже действительно поздний, но её это не останавливало:
– Так чего же мы ждём, поехали скорее, а то ведь не выспимся. А завтра на презентацию ещё с утра надо.
– Э… Так на презентацию надо не мне. И я-то высплюсь. Мне до дома недалеко.
– У?.. Это ты меня так приглашаешь к себе? – глаза Мадам заблестели сильнее прежнего, или даже – засветились.
– Это я так предлагаю завершить сегодняшнее мероприятие. Хорошего – в меру.
– Ну вот. На самом интересном месте. А я так в тебя верила. Что, совсем в гости ко мне не хочешь?
– А давайте спланируем это для следующего нашего мероприятия. Я ведь понимаю, что живым вы с меня не слезете?
– Какой у меня кавалер сообразительный. Сам догадался, или подсказал кто?
– У вас на лице всё написано, чего тут догадываться.
– А, значит я для тебя открытая книга? И что же там у меня ещё прочесть можно?
– Не скажу.
– Ну почему?
– Потому, что у меня ещё есть планы на жизнь, и возможно, даже половую.
– Ути-пути, какой оптимист у нас тут объявился, – просюсюкала мадам, нажала мне на кончик носа пальчиком, и игриво добавила, – хорошо. Мы с тобой ещё спланируем наше следующее мероприятие твоей половой жизни.
– А можно не надо?
– А поздняк метаться. Всё, вызывай мне такси, я реально устала, никаких сил нет. С ног валюсь. Это всё ты виноват.
– Большое спасибо на добром слове. Я очень старался.
– Я это ценю, и расцениваю. Премию ты свою заработал.
– Я за вашу, доброту, госпожа, век молиться буду! – И достав телефон, стал вызывать такси.
***
Моя «Сицилийская защита» сработала на отлично. Правда, я и сам валился с ног почище Мадам Директрисы, но это того стоило. Её дурацкие приставания уже начинают не просто раздражать, но и злить. Тоже мне, нашла себе развлекалово. Вот со своими мажорами пусть и развлекается в своих ресторанах. А я ей не игрушка. У меня своя гордость. И чувства у меня есть. Да, чувства у меня тоже есть.
Да и вообще, опоздала мадама со своими претензиями на отношения. Я теперь сильный и независимый. Может у меня и нет ни с кем отношений, зато у меня есть для кого проявлять чувство ответственности. С этими мыслями я и поднимался по лестнице домой…
Она лежала на лестничной площадке свернувшись клубком. По ступенькам стекала кровь. Я замер не в силах не то, что сделать шаг, но и что-либо сказать. Я просто онемел. А она, услышав мои шаги, приподняла голову и посмотрела на меня невидящим взглядом.
Половина лица была распухшая, а вместо глаза на меня смотрела кровавая дыра. Второй глаз у неё опух и почти не открывался. Одна рука висела плетью, второй она зажимала кровоточащую рану в боку:
– Хозяин… Я пришла… – просипела она еле слышно.
– Да! Да, ты умничка. Ты пришла. Это так здорово! – от противоречивых чувств я почти что заикался.
Я одновременно готов был кричать от радости, что она вернулась, и в то же время, кричать от боли, видя, что с ней сотворили эти нелюди из департамента.
– …попрощаться… – выдохнула моя бедная зверушка.
– Ну нет. Ну почему— попрощаться-то? Мы сейчас к доктору поедем. Я знаю доктора, он самый лучший на свете, он всех лечит. И тебя вылечит! – приговаривал я, подняв её на руки и прижимая к груди одной рукой, второй проворачивая ключ в замке, – потерпи немножко, сейчас станет легче.
Я уложил её на диван и бросился в ванную. Набрал таз тёплой воды, схватил полотенце. Сшибая углы и расплёскивая воду, прибежал в комнату. Поставил таз у дивана. Метнулся к полке с лекарствами. Трясущимися руками неправильно сломал ампулу с анальгетиком, из-за чего всё содержимое пролилось на пол. Достал ещё одну, выдохнул, постарался унять дрожь в руках, и в это раз смог набрать шприц.
Обе мои квартирантки молча разместились рядом с пострадавшей. Одна села у неё в изголовье, другая – в ногах. Обе, с повисшими ушками, смотрели на меня с каким-то виноватым видом, как бы извиняясь, что ничем не могут быть полезны в такой ситуации. Грин гладила голову своей новой знакомой, с которой ещё не успела поздороваться и имени которой не знала.
Я наклонился над тельцем несчастной кошкодевочки, намереваясь закатать ей рукав для укола. Но укол уже не требовался. По израненному телу пробежала короткая дрожь. Ушки поникли. Дыхание прекратилось. Хвост дёрнулся и замер.
Кошкодевочка с именем Скай легла рядом с соплеменницей, свернувшись клубком, и накрывшись пушистым хвостом, посмотрела из-под него на меня полными слёз голубыми глазами.
Что она хотела увидеть? Не знаю. Но вряд ли ей в этот момент хотелось узреть сидящего на полу взрослого мужика держащего в руках бесполезный шприц и рыдающего, как детсадовец, который не обнаружил под ёлочкой заветного подарка.
Да, я сидел на полу и рыдал. Я, может быть, и не рыдал бы, но слёзы сами градом катились из глаз. Потому что было больно. Очень больно. Невыносимо больно. Больно от жалости. От жалости к невинно замученному животному. От жалости к себе и собственной беспомощности. Больно от обиды и ненависти. Больно от осознания того, что такое сотворили такие же, как и я – двуногие и прямоходящие, называющие себя людьми, и считающих себя человеками. Больно от огромного невидимого комка, застрявшего в горле, и не дававшего вздохнуть полной грудью. От всего этого что-то сильно сдавило сердце… а эта чёртова радуга всё не появлялась.
Но зато зазвонил телефон:
– Да. Я. Слушаю, вас, Доктор, – промямлил я, приняв вызов.
– Есть очень важное дело! Приезжайте прямо сейчас! Немедленно! Все! – приказал доктор и повесил трубку.
Это как-то очень странно. Что ещё за дело и почему – все? С чего бы это доктору какой-то кипишь поднимать, мы ведь практически не знакомы, да и дел общих, собственно говоря, у нас с ним нет. Но всё же, что-то меня заставило поверить в важность и срочность какого-то дела. Да и всё равно, куда мне ещё-то обратиться, по поводу утилизации тела нелегального домашнего животного, кроме как к этому человеку?
Завернув тело в одеяло, которое оказалось у меня внезапно последним, понёс получившийся свёрток в машину. Следом с повисшими ушами, бесшумно, как факельщики, шли подружки Грин и Скай.
– Доброй ночи, Локтор, – поздоровался я, когда бессменная дежурная помощница доктора Оливия провела нашу процессию в приёмный покой.
– Да скорее уже – доброе утро, – ответил Доктор. – Так, а с этой что?
– Уже ничего. Для неё всё закончилось, – ответил я, шмыгая носом как подросток.
– Что ж. И такое случается. Оставляйте. Утилизация у нас бесплатная, только нужно пошлину оплатить.
– Да, буду признателен, – протянул я траурный свёрток доктору.
– Подождите пять минут, я быстро, – и доктор куда-то ушёл, унося то, что ещё недавно было живым существом.
– А вот и я, и у меня есть очень важная информация, – сообщил нам возвратившийся доктор.
– Выкладывайте, доктор. Мне уже всё равно, важная, не важная. Хуже не станет, – мне действительно было всё равно.
Внутри у меня было пусто. Какая-то усталость, что ли, и апатия, навалились и пытались своею тяжестью свалить с ног. Состояние было такое, как будто я несколько дней не спал и разгружал вагоны с цементом. Да ещё этот чёртов комок в горле таял чересчур медленно.
– Ну, я вас, конечно же, понимаю, но не стоит совсем терять присутствие духа. У вас ещё есть о ком заботиться, – попытался приободрить меня добрый Доктор.
– Да, конечно же, есть. Вы абсолютно правы, Доктор
– Вот, вы сами всё прекрасно понимаете, это очень хорошо. Особенно в свете того, что я вам сейчас скажу. А скажу я следующее. Сегодня с шести утра департамент санитарного надзора начинает реализацию общегородской программы по контролю численности животных.
– Что это за программа такая?
– Это, простыми словами – чистка, или зачистка, если хотите.
– Спасибо, не хотим.
– Никто не хочет. Но у департамента свой взгляд на этот счёт. И поэтому все животные, не только бездомные, но и безнадзорные, будут отлавливаться. Но отлов, это – полбеды. При определённой доле удачи выловленное на улице и помещённое в питомник животное ещё есть шанс вызволить. Данная же программа не предусматривает помещение в питомник, – тон у Доктора был зловещим.
– А что она, программа эта, предусматривает? – уточнил я, всё ещё достаточно безразличным голосом.
– А предусматривает она только одно – усыпление и утилизацию.
– В смысле? Кого они собираются усыплять? – тут я начал приходить в себя.
– Всех. Всех кого поймают. А ловить они собираются по всему городу и без разбора.
– Что, и чипированных тоже? – тут я окончательно очнулся.
– Это не важно, чипированное животное или не чипированное. Если животное на улице и без сопровождения хозяина, то оно становится законной добычей департамента.
– Э-э… а на кой тогда все эти осмотры, прививки, паспорта и чипы за свой счёт, если они ни отчего не защищают?
– А тут логика у чиновников простая. Прививки, паспорта и чипы под кожей – это всего лишь способ сбора статистических данных. А вот контроль поведения животных и эпидемиологической обстановки – обязанность их владельцев. Не можешь контролировать поведение своего питомца, подвергаешь сограждан опасности заражения. А раз не справляешься с обязанностями, то нарушаешь. А раз нарушаешь, то будешь наказан.
– А почему наказывают животное, а не хозяина?
– Отчего же. Изъятие домашнего животного и его утилизация, это и есть наказание владельца. Животные же у нас по закону – вещи. Вот вещь и отбирают.
– А как же закон о жестоком обращении с животными? Отобрать и усыпить беззащитную зверушку – это не жестокое обращение?
– Ну что вы, конечно же – нет. Изъять, сделать укол, кремировать – это не палкой избить. Так что это не жестокость. Всё в рамках стандартного гуманизма.
– Так что же теперь, своих надо на поводке водить?
– Что-то вроде этого. Только ещё паспорта на них и сертификаты при себе иметь, дабы было что предъявить, в случае чего.
– Ясно. Значит надо срочно их на чипизацию тащить. Ну, тогда я прямо сейчас и повезу в центр. Спасибо, что предупредили. Доктор.
– Не спешите. Это ещё не все новости. У меня есть ещё парочка не менее неприятных из этой же серии. А на счёт паспортов и чипов, не беспокойтесь. У нашей клиники есть лицензия на данную услугу.
– Так вроде бы только муниципальные могут? Нет?
– Как бы – да, но в законе есть одно хитрое место, которое открывает маленькую дверку для особо приближённых. Проще говоря, в особых случаях, закон разрешает выдавать частным практикам патент на данный пакет услуг. Но, это строго между нами.
– Доктор, я в этом не разбираюсь, и даже не буду в эти дебри вникать. Просто посоветуйте, что и как делать.
– Вот я вам и советую воспользоваться данной услугой на базе нашей клиники. Сейчас всё оформим, и сертификаты на прививки, и паспорта, и чипы. И всё строго законно, с гербовой печатью.
– А там, типа учёт, документооборот, ну, всё такое? – я немного не въезжал, то ли доктор намекает, то ли я лох.
– Нет. Никаких проблем. Всё строго в соответствии. К тому же, общей базы данных нет. Каждый департамент и служба ведут учёт отдельно, а в госстат отправляют только обобщённые данные. Поэтому-то и все манипуляции полностью соответствуют. Просто от общей кучки для государственных центров, небольшая горсточка перепадает частникам. Вот и всё.
– А. Ну, если так, то я только за. Если, конечно, в бюджет впишусь.
– А всё по госценам. Прейскурант утверждает министерство, завышать никому нельзя.
–Ну, это уже обнадёживает. Тогда дайте две. В смысле, два пакета, на двух домашних животных.
– Обязательно. Пойдёмте. У нас для регистрационных процедур отдельный кабинет, – и как обычно, зычно через стенку, обратился к помощнице, – Оливия! Чипы приготовь. Пару! Будь добра.
– А что на счёт других новостей? – поинтересовался я, понимая, что семь бед это лишь жалкое начало.
– А вторая новость заключается в том, что все домашние кошкодевочки подлежат обязательной стерилизации, – как-то уж слишком спокойно сообщил новость доктор.
А вот эту новость я воспринял очень не спокойно. Я замер, отвесил челюсть и почувствовал холодную испарину на собственном загривке:
– Блин, доктор, давайте, добейте меня, что там за третья новость? – просипел я внезапно пересохшей глоткой приговорённого к высшей мере.
– А третья касается вас непосредственно.
– Да куда непосредственнее-то?
– Департамент особо разыскивает кошкодевочек, которые были подобраны с улицы за текущий месяц. – Так что я вас и позвал именно для того, чтобы вы своих зарегистрировали через нас.
– Так если за текущий, то какой тогда смысл в вашей регистрации? – на мои плечи опять упала какая-то очень большая тяжесть и стала давить к земле.
– А смысл в том, что отчёты для статистики мы отправляем раз в три месяца. Надеюсь, вы понимаете, что квартал только начался и на подходе время подачи отчёта за предыдущий период, а общей базы нет?
– Аа-а! Вот оно как. Ну, доктор, я ваш должник. Правда, денег от меня вы вряд ли дождётесь. Но я могу вам бесплатно провести ну очень профессиональную высококачественную рекламную компанию совершенно бесплатно. И которая вам поможет или добавить в список услуг категорию суперэлитных, или, если такие уже есть, ещё больше за них завысить безнаказанно цену.
– Это конечно заманчивое предложение. Но, вы нам интересны, больше, по косвенным вашим умениям. Вы же, как маркетолог, занимаетесь сбором и анализом информации, вот мы бы и хотели, что бы вы нам помогли проанализировать очень специфическую информацию.
– Да не вопрос. В принципе, маркетинг – это и есть сплошь и рядом аналитика. А мы это кто, вы и ваша помощница?
– Не совсем. Вы что-нибудь слышали о Сопротивлении?
– Сопротивлении? – недопонял я, – Я не особо политикой увлекаюсь. Но вроде бы это какая-то хакерская группировка, которая фродом промышляет, или варезом? – блин, а откуда он знает кем я работаю?
– Ну, не совсем этим. Слухи, конечно, про нашу организацию ходят разные, но цели у нас вовсе не меркантильные. Хакерство для нас средство добыть нужную информацию, а не обчистить чьи-то банковские счета.
– Ээ-э… Доктор? А зачем вы мне всё это рассказываете? – вторая волна холодного пота прокатилась по моему загривку.
– А это для того, чтобы вы теперь много знали.
– В смысле?
– В прямом. Вот я вам рассказал, что мы – подпольная организация, выступающая против несправедливости мира, и теперь вы слишком много знаете.
– Спасибо. Очень ловко. Это для того, что бы я с крючка не сорвался?
– Это для того, что бы вы заинтересовались ещё больше.
– А зачем мне знать ещё больше?
– Что бы проникнуться нашими идеями и присоединиться к нашему движению.
– Хм… логично. Случайный человек узнаёт страшную тайну, и тут же решается посвятить свою жизнь борьбе кого-то с кем-то за что-то. Тем более, что из-за этой тайные его жизнь начинает висеть на волоске. Всё очень и очень логично. Так ведь, Доктор?
– Всё именно так. Так что, вам решать: гадать, как долго выдержит волосок, или углубиться в тайну тех, кто движим благородной целью. Тем более, вам теперь есть ради кого к этой цели двигаться.
– Вот тут не понял.
– Да, ваши кошкодевочки в огромной, смертельной опасности. Но кроме них двоих, ещё тысячи таких же божьих тварей под угрозой уничтожения. А тех, кого не уничтожат, искалечат. Вы согласны с таким положением вещей?
– То есть, ваша организация хочет как-то этому помешать, и для этого нужен я, что бы анализировать собираемую вами информацию?
– Схватываете на лету. Но вы можете отказаться. Мы не террористы, и уберём вас как свидетеля, только в самом крайнем случае.
– Да ладно, вам, Доктор. Завязывайте с вашей агитацией. Скажите прямо. Моя помощь хоть как-то поспособствует наказанию всех этих ублюдков и выродков, которые издеваются над бедными животными?
– Ещё как! Ещё как поспособствует, – воодушевил меня член тайной организации.
– Где расписаться кровью? – спросил я, почему-то очень как-то даже злобно.
– Расписываться не обязательно, к тому же ещё и кровью. Сейчас я вам обрисую ваше первое задание. Готовы слушать?