До вечера Анна из квартиры больше не выходила. С улицы изредка доносились приглушённые выстрелы (теперь-то она знала, что это были за хлопки), грохот, скрежет и рычание, от которого вставали дыбом волосы.
Голова болела всё сильнее, добавилась тошнота. Анна проглотила ещё одну таблетку, запив остатками колы, но это слабо помогло. Больше обезболивающих не было.
Анна злилась – на себя, на вчерашний корпоратив, где напилась едва ли не впервые в жизни, на туман и даже на таксиста Володю, хотя уж он-то был совершенно ни при чём. Ещё Анна злилась на Москву, но как раз это для неё было совершенно нормально.
Подружиться с шумной, торопливой, избалованной столицей Анна не смогла, хоть и прожила в ней все свои двадцать семь лет жизни. Они были слишком разные. Анна всегда мечтала об уединении в крохотном домике где-нибудь на берегу моря, о спокойной и неторопливой жизни. Москва же могла ей предложить только свой бешеный, выжимающий все соки ритм, да множество развлечений, в которых Анна не нуждалась.
Видимо, настал час им, наконец, распрощаться.
У входной двери стоял туго набитый рюкзак с дополнительными лямками на поясе, доставшийся Анне от бывшего. Внутри было только самое необходимое: паспорт, медикаменты, запасной комплект одежды, запасная пара кроссовок, все наличные деньги, банковская карта, две найденных в кладовке банки фасоли и завёрнутый в полотенце нож. Туда же отправился не подающий признаков жизни смартфон вместе с зарядкой и ещё одна полулитровая бутылка колы – простой воды в холодильнике не обнаружилось.
Но до наступления темноты покидать ставшую убежищем квартиру Анна не собиралась. Днём она будет слишком заметна на пустынной улице и может попасться на глаза кому-нибудь не тому – например, стрелку, что на её глазах хладнокровно убил ни в чём не повинного человека.
Почему он не выстрелил в неё? Ну, может, патроны у стрелка закончились. Или счёл худенькую девушку с растрёпанными чёрными волосами достаточно безобидной, чтоб позволить себе сэкономить боеприпас. А может – выследил её и только и ждёт, как она высунется из двери, чтоб прикончить или сделать что-нибудь похуже.
О последнем варианте Анна старалась не думать. Плохо приспособленная к нервной, но безопасной московской жизни, она, тем не менее, каким-то невероятным образом умела выкручиваться из ситуаций, напрямую угрожающих её жизни.
Однажды она чуть не сорвалась с горного перевала, когда бывший – заядлый турист, – зачем-то потащил её в один из своих походов. Удержалась лишь благодаря тому, что в нужный момент страх отступил, а мозг, наоборот, заработал на полную и принялся отдавать телу команды – извернись вот так, ухватись за тот выступ. Сейчас неизбежно ударишься головой – терпи, пальцы не разжимай. Тогда Анна заработала серьёзное сотрясение. Но зато осталась жива. И до сих пор испытывала некоторую гордость от того, что сумела в критический момент не запаниковать.
Были в её жизни и другие случаи. Анне доводилось в последний момент выпрыгивать из-под колёс автомобиля, за рулём которого оказался пьяный неадекват, уворачиваться от падающих с крыши сосулек (коммунальные службы столицы, как обычно, работали в поте лица на словах, и не работали от слова «совсем» – на деле), убегать от маньяка с ножом. И всегда с ней происходило одно и то же – страх мгновенно захватывал её целиком и так же молниеносно отступал на задний план, а разум начинал отдавать команды, которые Анна беспрекословно выполняла.
Вот и сейчас, несмотря на страх, ухудшающееся самочувствие и полное непонимание происходящего, Анна понимала – надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Уходить не из квартиры – из Москвы.
И всё-таки она предпочла дождаться вечера.
Закат поразил Анну до глубины души. Мало того, что солнце заходило почему-то на востоке, так оно, опускаясь к горизонту, ещё и расплылось по небу бесформенными чёрными кляксами.
«Ну точно авария какая-нибудь, – подумала Анна. – Химическое производство, выброс отравляющих веществ в атмосферу – от них голова, небось, и болит так сильно, и стороны света путаю. Ну а дальше эвакуация, которую я умудрилась проспать, военные – ведь кем ещё мог оказаться тот стрелок, не бандитом же и не обычным москвичом».
Дождавшись темноты, Анна несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, присела на банкетку на пару секунд, – на дорожку, как говорится, – сама себе пожелала ни пуха, ни пера. И медленно провернула ключ в замке.
Приоткрыла дверь, подождала несколько секунд, слепо вглядываясь в темноту лестничной клетки. Вроде бы никого, пора.
Крадучись, Анна сделала пару шагов по направлению к лестнице…
– Заорёшь – пристрелю. Подними руки, если поняла.
И в тот же миг в затылок упёрлось нечто холодное и твёрдое.
Анна, забыв дышать от страха, подняла руки.
– Умница, – похвалил её мужской голос. – В рюкзаке что? Шёпотом.
– Од-дежда, – заикаясь, пробормотала Анна.
– Звать тебя как? – осведомился всё тот же голос и добавил. – Да не боись, убивать не будем, у нас свежих обижать не принято. Примета такая.
– Анна.
– Ну вот, умеешь разговаривать, когда хочешь, – владелец голоса. – Что ж ты днём-то от меня убежала? Насилу нашли тебя, всё ждали, когда из квартиры выйдешь. Уже думали – всё, не дождёмся.
Сердце замерло и ушло в пятки.
«Точно убьют! Я же видела, как они в человека стреляли», – мелькнула паническая мысль.
– Танк, ты точно уверен, что она не заражённая? – неожиданно раздался в стороне другой голос. – Времени не так чтобы много прошло.
Анне показалось, что обладатель голоса ещё очень молод. Моложе, чем берут в армию. И ей это очень, очень не понравилось.
– Не уверен, Жив. Но это Пекло, тут всё быстро происходит. Так, всё, уходим, муры вот-вот нагрянут.
Словно в подтверждение его слов, с улицы послышался выстрел, загрохотал мечущимся среди домов эхом.
– Не успели, – хмуро сообщил Танк.
– Валить их будем? – коротко спросил Жив. – У меня пять патронов, так что пятерых на подступах могу снять.
– Нет. Стрельба мертвяков привлечёт. А это Москва, Жив, а не кластер на Внешке, тут половина, если не больше, от медляков до бегунов уже разожралась.
Анна ничего не понимала. Забыв, что в затылок по-прежнему смотрит, судя по всему, ствол то ли автомата, то ли пистолета, она потянулась к вискам, помассировала их.
Муры, заражённые, кластеры, бегуны – о чём вообще говорят эти люди?
– Значит, так, – помолчав, решил Танк. – Уходим через первый этаж в сторону МКАДа. Без пальбы, тихо. Анна, я сейчас уберу ствол от твоей головы. Не дёргайся и не беги, мы тебе не враги и вреда не причиним. В Москве произошло… кое-что, и надо убираться отсюда, причём срочно – через несколько часов здесь такое начнётся, что шансов выжить ни у тебя, ни у нас не будет. Поняла?
Подавив желание сломя голову рвануть вниз по лестнице, Анна кивнула. Она и сама не знала, чего надо бояться больше – вооружённых людей, поджидавших её у дверей квартиры, или ещё чего-нибудь. Но интуиция подсказывала – именно сейчас лучше послушаться.
– А ты умнее, чем кажешься, – одобрительно прошептал Танк. – Значит, так. Если хочешь жить – держись рядом со мной. И веди себя так тихо, чтоб все мышки-норушки от зависти померли бы. Выберемся за МКАД, я тебе объясню, что происходит.
– Вы ведь военные, да? – набравшись смелости, поинтересовалась Анна. – Собираете горожан, которые эвакуацию прозевали.
В темноте послышался звук, похожий на приглушённый смех.
– Можно сказать и так. А теперь отставить разговоры. За мной, Анна. И повторю ещё раз – держись рядом и выполняй все команды. Отстанешь – ждать не буду, достанешься либо мертвякам на обед, либо мурам. С учётом твоей смазливости мертвяки предпочтительней – мурам живых баб обычно не достаётся, они от гормонов на стенку лезут, готовы хоть мертвячкам присунуть, хоть друг друга под хвост отхулиганить.
– Я поняла, – упавшим голосом сказала Анна.
– Отлично. Выходим.
Чувствуя себя марионеткой, играющей роль в спектакле психически нездорового режиссёра, Анна последовала за «военными» на первый этаж.
– Вон там окно без решётки, – прошептал Жив. – Свалим тихо и в нужную сторону, пока муры к подъезду подбираться будут.
– Пошли.
Танк спрыгнул на землю первым, помог Анне. Следом бесшумно выбрался Жив.
Только теперь Анна смогла хоть немного разглядеть своих спутников. Оба в камуфляже и бронежилетах. Танк высокий и весь какой-то квадратный, с коротко стриженой головой и грубыми, словно из камня вырубленными чертами лица, и впрямь чем-то напоминает танк. Жив, наоборот, невысокий и тощий, словно подросток, лица не видно под шлемом с защитным щитком для глаз.
Пригнувшись, Танк пробежал несколько шагов, приложив плечо к прикладу то ли автомата, то ли карабина – в моделях оружия Анна разбиралась не очень, хотя стрелять (опять спасибо бывшему) немного умела. Жив, из-за спины которого выглядывало нечто, похожее на винтовку, держал наизготовку пистолет с накрученным на ствол цилиндриком глушителя.
Присев между припаркованных вдоль дороги машин, Танк, не оборачиваясь, ткнул в Анну пальцем и поманил к себе.
– Пригнись и беги к Танку, – объяснил Жив, прижавшись к стене сбоку от окна, через которое они только что вылезли.
Анна подчинилась, поминутно сжимаясь от страха, что сейчас с ней случится что-нибудь нехорошее, подбежала к Танку.
Тот, опустив руку к бедру, помахал ею вперёд-назад, и через секунду рядом с Анной сидел ещё и Жив.
– Сейчас перебежками. Я первый, все ждут команды. Как поманю, бежит Анна. Жив, ты за себя сам знаешь. Пошёл.
Это вряд ли было командой, скорее, уведомлением для неё. Танк сорвался с места и, не разгибаясь и не опуская автомат, помчался через дорогу, превратившуюся прошлой ночью в кладбище машин. Присел за седаном, припаркованным на противоположной стороне, поводил стволом из стороны в сторону. И снова повторил недавние жесты.
Теперь Анна сразу поняла, что от неё требуется, побежала, старясь держаться так, чтоб голова не торчала над крышами автомобилей, приземлилась рядом с Танком. Тот, не оборачиваясь, молча показал ей большой палец.
Жив подзадержался, а когда, наконец, добрался до нового укрытия, прошептал:
– Бегуны. Трое. И топтун.
Танк кивнул и, обернувшись к Анне, приложил палец к губам.
– Как мышка.
Приподнялся над крышей седана, повертел головой. И снова побежал. Укрывшись за сине-белым домиком, назначения которого Анна не знала, вновь поманил её.
Так они миновали три таких же кирпичных пятиэтажных дома, как тот, где жила Анна, и вышли на параллельную улицу. Здесь уже стояли дома поновее и имелся даже свой торговый центр местечкового значения.
– Эх, мороженого бы, – мечтательно протянул Жив, глядя на приткнувшийся между этим центром и автобусной остановкой ларёк с приметной надписью. – Сто лет его уже не жрал.
– И ещё не пожрёшь, – отрезал Танк напряжённым голосом. – Что-то долго они, тебе не кажется?
– Да уж, – согласился Жив. – Должны были бы уже наткнуться на топтуна.
Анна по-прежнему ничего не понимала. К списку новых для неё названий добавились бегун и топтун, но что подразумевали под ними её спутники, для девушки оставалось загадкой.
Словно в ответ, с улицы, которую они недавно покинули, послышался топот, словно невесть откуда взявшаяся лошадь понеслась по асфальту, звонко цокая копытами, удар, скрежет разрываемого железа и крик – обычный, человеческий.
Анна, забыв и о себе, и обо всех кошмарных странностях сегодняшнего дня, чуть не ринулась в обратную сторону.
– Сидеть! – тяжёлая ладонь Танка легла на плечо, придавила Анну обратно к земле. – Жить надоело?
– Но там же люди, – чувствуя себя невероятно слабой и беспомощной, пролепетала Анна.
– Муры это, а не люди, – с непонятным азартом пояснил Жив. – Бандиты, отбросы общества, насильники, убийцы. Поделом им, сейчас топтун их на тряпки порвёт.
– Да даже если б не муры, нашим составом я костьми лягу, но на топтуна не пойду, – мрачно добавил Танк. – Что замерли? Двигаем ляжками, на шум, того и гляди, рубер пожалует. А то и элита какая-нибудь свежеиспечённая.
– С соседних кластеров – может быть. Но чтоб местная, – усомнился Жив.
– Это Москва. Жрачки дохрена, так что я не удивлюсь, если тут удачливому пустышу и суток хватит, чтоб в элиту вымахать. Всё, идём!
Так же, перебежками, без приключений пробрались ещё через два двора, обошли сзади хорошо знакомый Анне магазин, пересекли улицу, плавно заворачивающую в сторону Можайки, и оказались совсем рядом с МКАДом – на фоне тёмного неба даже можно было разглядеть бетонную конструкцию ещё одной эстакады.
– Почти пришли, – радостно прошептал Анне Жив.
– Не говори «гоп», – тут же осадил его Танк.
Сам он, засев между отвратительно зелёным мусорным контейнером и серой стенкой низкого строения, отдалённо напоминающего газовую котельную, и, похоже, сильно сомневался в том, стоит ли пересекать дорогу именно в этом месте.
– Не нравится мне что-то, – наконец, проронил он. – Слишком тихо.
– Так ведь и должно быть тихо, Жнец же не дурак.
– Боюсь, нет там уже Жнеца, – нехорошим тоном проговорил Танк. – Ладно, тут посиди. Я сгоняю, проверю обстановку.
– Кто такой Жнец? – немного осмелев после ухода Танка, поинтересовалась Анна.
Жив удивлённо отпрянул, а потом рассмеялся.
– Совсем забыл, что ты свежая ещё. Жнец, он… ну, скоро сама увидишь, его в двух словах не описать.
– А что значит «свежая»?
Паренёк немного помолчал.
– Это тоже вот так запросто не объяснить.
– Ну пожалуйста, – включила всё своё обаяние Анна.
– Ладно, – махнул рукой Жив. – Только все уточнения – потом. Хорошо?
Анна старательно закивала.
– Свежими мы зовём тех, кто попал в кисляк при перезагрузке кластера и умудрился не стать мертвяком. Ну то есть у тебя обнаружился иммунитет к той дряни, которая в тумане была.
– А все остальные умерли?
– Не совсем, – уклончиво ответил Жив. – Они заразились. Ну, типа вирусом или грибком. И стали зомби. Мутантами. Да ты видела одного такого, я его днём снял, когда ты на дорогу вышла.
Анна ахнула.
– Да какой он зомби? Обычный человек.
– Только с виду, – покачал головой Жив. – Просто он пока медляк. Пустыш. В смысле, тупой совсем. Муры ночью пальбу ближе к центру устроили, а у мертвяков слух хороший, они все туда и сбежались. Иначе у тебя под окнами такое бы творилось, что мы с Танком и не сунулись бы. А этот пустыш, видимо, всё веселье пропустил, вот и слонялся по дороге. У них поначалу силёнок совсем мало, а жратвы, кроме тебя, не нашлось.
Анна схватилась за голову.
– Но тогда они не зомби и не мертвяки, а заражённые. Может, лекарство какое есть…
– Есть, – кивнул Жив. – Только им оно уже не поможет. А таким, как мы – самое то. Ты, кстати, как себя чувствуешь?
– Голова болит, – обмякнув, пожаловалась Анна. – Тошнит. И пить хочется. У меня дома только газировка была, три бутылки выпила, одну с собой взяла. А ощущение такое, что уже неделю ни капли жидкости в рот не брала. Это с похмелья, наверное, корпоратив вчера был…
– Ясно. На вот, глотни. Только немного, – Жив вытащил из кармана штанов крохотную фляжку, протянул Анне.
– Что это?
– То самое лекарство.
Анна открутила пробку, принюхалась и едва успела зажать нос.
– Дрянь какая!
– Нам эту дрянь теперь всю жизнь употреблять, – нравоучительно заметил Жив. – Это Танка живчик, он любит покрепче.
– А кто-то любит поговорить вместо того, чтоб по сторонам смотреть.
Жив втянул голову в плечи, Анна ойкнула.
– Что, прозевали? – недовольно поинтересовался Танк. – А если б бегун был? Или рубер?
– Танк, я тут живчик твой Анне дал, она кисляка надышалась, да ещё с похмелья…
– Ну раз дал, так пусть пьёт, – грубо ответил Танк.
– Спасибо, но я воздержусь, – Анна завинтила крышку, протянула флягу Живу.
– Пей! – неожиданно навис над ней Танк. – Или хочешь мертвяком стать?
– Н-не хочу, – замотала головой Анна.
– Ну так и не тяни. Время дорого.
Что-то в тоне его голоса заставило Анну послушаться. Нет, в то, что она превратится в мертвяка или зомби, она не верила – ведь не превратилась же до сих пор. Но, похоже, Танк был чем-то сильно недоволен, и злить его сейчас не стоило от слова «совсем».
Ладно, лишь бы не наркота какая. В бога Анна не верила, но всё же помолилась и задержала дыхание перед тем, как поднести фляжку ко рту, сделала крохотный глоток.
Горло обожгло, желудок чертыхнулся. Анна зажала рот и затряслась в беззвучном кашле.
– Пока достаточно. А там, если повезёт выжить, свой живчик научишься делать, – Танк забрал фляжку, завинтил и отдал Живу. – Ну что, Анна, как теперь себя чувствуешь?
Анна помотала головой, показывая, что прямо сейчас не может ответить, и вдруг поняла, что боль исчезла.
– Вот и хорошо, одной проблемой меньше, – подытожил Танк. – Нас это, правда, уже не спасёт.
– Что случилось? – всполошился Жив.
– То, что и предполагалось, – мрачно ответил Танк. – Нет больше Жнеца. И команды нет, одни трупы и ни одного грузовика. И я даже не знаю, что лучше, остаться тут и помереть от зубов честных мертвяков или идти сквозь Пекло пешком с двумя стволами и наполовину пустыми магазинами.