Далеко мы и правда не уехали. Нет, Ворона действительно хорошо управлялась с машиной, так что мы выбрались из ворот, ничего не задев и не врезавшись в первый же подходящий для этих целей угол или столб. Но на выезде, на который я указала, нас поджидал нехороший сюрприз.
Шлагбаум опущен и закрыт на замок.
Остановив Цветомобиль, воспитательница бесстрастно поинтересовалась:
– И что дальше, Элли?
Отбросив мысль выехать через открытый северный выезд, навстречу мурам, я ответила:
– Солдат нет, просто шлагбаум опущен. Его можно снести грузовиком?
– Не уверена, зато могу точно сказать, что грузовик пострадает, и я тоже. И вас это касается, если перед этим не покинете кабину. Шлагбаум крепкий, он поставлен специально, чтобы выдерживать удары машин. Если ты не против, мы можем попробовать выбраться через северный выезд, туда направлялись те машины, с которыми мы разминулись.
Это меня не устраивало, ведь туда и правда двигались все замеченные машины, на которых спасались обитатели Центрального. В этом столпотворении вооруженных и зачастую облеченных властью людей мои шансы на успешный побег могут значительно снизиться. К тому же нельзя забывать о Черном Братстве, ведь им не очень-то понравится, что добыча разбегается, они способны принять нехорошие меры и в первую очередь перекроют самый популярный выезд.
Сюда я не просто так направилась, я знаю, что на западной дороге обычно малолюдно, а сейчас тем более. К тому же там масса возможностей свернуть в тихие местечки и затем затеряться.
Решено.
– Нет, нам нельзя на северный выезд.
– Я не стану ломать шлагбаум грузовиком.
– А я и не прошу вас это делать, просто подождите немного.
Кабина узким проходом соединялась с пассажирским отсеком, так что мне не пришлось выходить наружу. Добравшись до девочек, произнесла:
– Тинка, выйди и стой у двери. Как только крикну, сходишь проверить шлагбаум.
– Что ты собралась сделать? – спросила любопытная Рианна.
– Поехать дальше.
– Но как?
– Увидишь!
– Что увижу?
Разговаривать с Шоколадкой – целое искусство, постичь которое могут только выносливые люди, ведь она способна часами тебя выматывать. Я попросту не стала отвечать на продолжавшие сыпаться вопросы, подняла руку, потянула на себя узкую выдвижную лесенку, забралась наверх и откинула назад плотный брезент, прикрывавший гнездо стрелка от непогоды.
Пулемет никуда не делся, с него пришлось стащить еще один кусок брезента. Осмотрев оружие, убедилась, что лента в него заправлена и патроны в ней выглядят настоящими.
Пора удостовериться в этом на деле.
Из таких штук нам стрелять не давали, но показывали, как это делается. К сожалению, все, что не «попробовала» руками, я запоминаю скверно. Это, правда, касается только таких вот неженственных штуковин, с остальными подобное случается куда реже. Но, как я заметила, принципы работы оружия всегда схожие, так что не видела никаких сложностей с этой стороны.
Нет, вру, одна сложность все же есть. Дело в том, что я немножко побаиваюсь, ведь эта вещь совсем не похожа на наши изящные винтовки. Где ложе из полированного ореха, где узоры на прикладе, где тонкость конструкции и покладистость? Все грубое, создано явно не для моих не приспособленных к тяжелой работе рук. Как же замечательно, что догадалась избавиться от излишков ногтей, мне бы их тут, без сомнения, оторвало под корни.
– Элли, ты еще не кричала?! – послышался снизу голос Тины.
– Нет, не кричала. Сиди и жди. И сама не кричи.
– Но ты можешь меня не услышать.
– Нет, ты сейчас не кричи, после того, что я сделаю.
– А что ты хочешь сделать?
– Выстрелить.
– Зачем?!
– Помолчи уже, ты хуже Рианны.
Пулемет наотрез отказывался изменить положение хотя бы на волосок. Спасибо, что по какому-то наитию догадалась дернуть за выпирающую штучку сбоку, показалось, что она мешает. Так и оказалось, оружие словно ожило и на удивление легко подчинилось. Теперь я почти не чувствовала его тяжести, но при этом отчетливо понимала, что в моих руках сейчас сосредоточена такая мощь, к какой они до этой ночи никогда не прикасались.
Боже, какой же ужасный у этого чудища прицел. Не в том дело, что в нем нет изящества, а в том, что…
В общем, ужасный он – и точка.
В темноте не получилось разглядеть мушку и потому крикнула Тине:
– Бегом возьми фонарь и посвети на замок!
– Подойти к нему?!
– Ни в коем случае! Стой за дверцей, пусть тебя прикрывает, пуля может отскочить назад, там ведь все железное!
– Пуля?!
– Я хочу разнести замок из пулемета!
– Может, тогда лучше включить фары?!
Идея неплохая, ведь я сказала Вороне ехать на системе ночного видения, и она послушалась. Не хотелось привлекать внимание. Но пока спущусь к ней, пока она со мной поспорит, пока сделает по-моему – время пройдет, а я почему-то твердо уверена, что тикают если не последние спокойные секунды, то минуты точно.
Интуиции надо верить, и потому я не согласилась:
– Нет, Тина, давай фонарь. И пожалуйста, побыстрее.
С фонарем мушку тоже не очень-то хорошо видно, но все же разглядеть удалось. Пришлось только немножко повозиться, чтобы навести ее на нужное место, после чего с душевным трепетом потянула за спусковой крючок.
Пулемет не выстрелил и даже не щелкнул.
– Вот ведь дура! – не выдержала я, обругав себя в голос.
– Ты там кому? – спросила снизу Тина.
– Не тебе.
Объяснять, что забыла взвести пулемет, не стала. Такая ошибка даже для мелких воспитанниц недопустима, но я все же ее совершила, так что и правда веду себя крайне глупо.
Блин, надо настроиться как следует, слишком много нервов, слишком свежо в памяти расставание с западниками, оно было непростым, до сих пор мутит, в висках поселилась пара неугомонных дятлов, иногда головокружение накатывает, и временами хочется взвыть или впервые в жизни закатить истерику.
Сама не своя от всего этого, после столь неприятных приключений полагается неделю отлеживаться, а не устраивать подобное. И суток не прошло с моей самой настоящей смерти, а я, вместо того чтобы смирно лежать в могиле, занимаюсь черт знает чем.
Взвести, опять повозиться с противной мушкой, опять зажмуриться и с вернувшимся душевным трепетом потянуть за спуск.
Громыхнуло так, что я чуть не оглохла, а перед глазами потемнело – слишком уж много мне в последнее время доставалось, слабину даю. Пулемет подпрыгнул, заставил дернуться, рассмотреть – попала или нет – не смогла и поэтому закричала:
– Тинка!
– Что?!
– Иди к шлагбауму и посмотри на замок! Я не знаю, попала в него или нет!
Открылась дверь кабины, Ворона напряженным голосом спросила:
– Элли, что ты там устроила?!
– Пытаюсь сломать замок!
– Оригинально!..
– Ну так я же у вас уникальная, я обязана быть оригинальной!
– Элли! – крикнула Тина.
– Что?!
– Ты не попала в замок!
– Блин!
– Но он открыт, нужно только вытащить дужку! Вытаскивать или будешь еще стрелять?
– Да ты издеваешься, что ли?! Конечно вытаскивай!
Когда я вернулась в кабину, старшая воспитательница, даже не покосившись в мою сторону, высказалась не без иронии:
– Я очень удивлена, что ты не стала стрелять дальше. Все еще хочешь сбежать? Уверена, что это прекрасная идея?
– Все ошибаются, я тоже ошибаюсь, так что не надо давить только на мои ошибки, у вас и своих хватает. И давайте уже поедем, дорога открыта.
Неприятности не любят ходить поодиночке. Не помню, где я это слышала, но, похоже, так и есть. Все они, или почти все, собрались в кучу и решили зайти в гости к одной особе, которая неплохо устроилась и до последних дней была уверена, что это если не навсегда, то надолго.
Ну и приперлись.
Ко мне.
Кластеры, прилегающие к внутренним стабам Азовского Союза, вычищаются почти подчистую сразу после перезагрузок. Твари там не успеют развиться, заразившихся обычно перехватывают еще до перерождения. А уж чтобы при таком контроле измениться до опасных форм – вообще невероятная редкость. Если и появляются здесь такие, то, как правило, они забредают издали, зачастую ухитряясь преодолеть не один периметр и кучу линий электронного контроля.
Встретить две в одном месте – вообще фантастика.
Но на нас бросились именно две, не успели мы и пяти минут проехать. Только-только миновали основную развязку, Ворона начала прибавлять скорость, как вдруг испуганно вскрикнула, вывернула руль и, откинув наверх маску, на которую транслировалось изображение с системы ночного видения, зачем-то включила все фары.
Хотя стекла прикрыты густо перфорированным стальным листом, мне пришлось зажмуриться – хорошенько по глазам ударило, чуть слезы не брызнули. Уж очень много источников света установлено на машине со всех сторон, и все они ужасно яркие.
Несмотря на то что почти закрыла глаза, в залившем дорогу сиянии сумела разглядеть две корявые фигуры. Зараженные, явно переросшие начальную стадию развития, тоже были застигнуты врасплох световым ударом, но, в отличие от меня, его последствия не сгладила продырявленная сталь. Так что получили полную дозу и от неожиданности остолбенели, отшатнулись, прикрывая глаза скрюченными лапами.
Ворона, каким-то образом ухитрившаяся не ослепнуть, сохранить контроль над разогнавшимся Цветомобилем, чуть повернула и сумела тяжелым хитроумно устроенным бампером подмять сразу обоих мертвяков. Тихий стук, несильный толчок, и вот дорога стала пустынной, а вот фары гаснут, и возвращается прежняя темнота.
– Почти как в старые добрые времена, – с непонятной радостью произнесла Ворона.
Ее слова почему-то заставили меня высказать совершенно неуместный и волнующий всех без исключения воспитанниц вопрос:
– А сколько вам лет?
– Меньше, чем ты думаешь, я не такая уж старая ворона.
Должно быть, я покраснела, потому что почувствовала жар на лице. Ну откуда старшая воспитательница может знать, как мы ее между собой называем?
Наверное, оттуда же, откуда мы узнаем то, что для нас не предназначено…
Решила не развивать интересно-скользкую тему, спросила о куда более важном:
– Мне показалось, что это были Yellow-три, а может, даже четыре. Откуда они здесь взялись? Сразу два опасных зараженных, ведь так не бывает.
– Бывает, Элли, в Улье и не такое бывает.
– Но мы ведь возле Центрального, здесь и одного развитого найти трудно.
– Зато здесь хватает ферм, где полным-полно таких же ослабленных неповоротливых тварей, вечно обколотых хлопьями, и кто-то прямо сейчас устраивает взрывы. А может, и не только взрывы. Ты ведь у нас умная, дальше сама догадаешься.
Да уж, тут даже Лола поймет.
Во внешних мирах фермами называются сельскохозяйственные предприятия, где занимаются выращиванием животной и растительной продукции. Но у нас в этом нет необходимости, все, что необходимо для жизни, сыплется сюда нескончаемым потоком при перезагрузках. Разве что цветы для красоты на клумбах выращивают, ну и мелочи вроде свежей зелени лучше собирать со своих грядок, если любишь свежее и сочное.
Поэтому фермы под Центральным не простые. Люди по всему Улью пытаются развивать зараженных в неволе, потому что охота на них сопряжена с трудностями, опасностями и материальными убытками. К сожалению, взаперти они обычно или быстро замирают на одной стадии, вообще не развиваясь, или чахнут и умирают без малейшей пользы. Лишь немногие растут, но очень медленно и не до самого конца, где из мертвяков можно получить лучшие призы. Как их не корми, а все равно помогает редко. Говорят, Стикс против любого ограничения свободы, но я в это не верю.
Потому что моя жизнь – сплошная несвобода, и, судя по всему, на это всем плевать.
И Стиксу в том числе.
На наших фермах тоже пытались решить эту проблему. Не знаю, насколько успешно, но слышала, что там содержатся сотни самых разных тварей. Наверняка это известно и Черному Братству, а если так, они могут не ограничиться взрывами электростанций, вышек связи и прочего в таком духе. Им несложно послать один или несколько отрядов к местам компактного размещения опасных зараженных и каким-нибудь способом выпустить их на волю. Мертвяки в округе такой террор устроят, что одиночкам и мелким группам не выжить, то есть спрятаться на местности у них не получится, монстры быстро найдут. Твари, наверное, очень злятся за то, что их удерживали в клетках, и горят желанием отомстить обидчикам, а то, что их ослабляли инъекциями метанола и споровых жмыхов, не превращает беглецов в безобидных созданий.
Нам повезло, Ворона сумела воспользоваться нерасторопностью освободившихся зараженных, подставить их под удар, другим может повезти меньше.
Чем больше сейчас неразберихи, тем лучше для муров. Центральный стаб отнюдь не самый населенный, но те, которые располагаются дальше, очень даже привлекательны, если ты хочешь убить или схватить как можно больше развитых иммунных (именно их высоко ценят внешники). Не удивлюсь, если их главная цель именно там, а наш кластер – всего лишь затравка для большого переполоха.
Я резко дернулась вперед из-за неожиданного торможения и чуть ли не с обидой вскрикнула:
– Зачем вы останавливаетесь?! Тут зараженные!
– Элли, да посмотри ты, наконец, на экран! – тоже закричала Ворона, причем таким голосом, что я передумала высказываться дальше.
Впервые за все время нашего знакомства она показала, что не всегда умеет сохранять ледяное спокойствие.
Тем временем старшая воспитательница склонилась ко мне и нажала одну из кнопок на панельке между сиденьями пассажира и водителя.
Три темных прямоугольника, расположенные передо мной, засветились, передавая серую картинку. Теперь я могла видеть происходившее перед грузовиком и частично по сторонам – камеры, это обеспечивающие, были чуть повернуты вперед. Наверное, через эту систему можно посмотреть и назад, так было на дредноуте западников, но я не знала как, ведь никто не учил жать на правильные кнопки.
Да и пока не очень-то надо, то, что перепугало нашу водительницу, располагалось как раз впереди. Поперек дороги лежал перевернутый набок огромный грузовик с непомерно длинной цистерной на прицепе. С кабины сорвана часть защиты, и видно, как две фигуры, очень похожие на те, которые остались позади, забравшись внутрь, занимаются чем-то непонятным, и выяснять, что именно они там делают, мне ни капельки не хочется.
Ехать дальше мы теперь не могли – цистерна перегородила путь, поэтому и пришлось тормозить. Осознав это, я спросила:
– Будем разворачиваться?
– Нельзя, – напряженно ответила воспитательница, выворачивая руль. – Та парочка осталась позади нас.
– Но они попали под колеса.
– Я не знаю, что с ними, зато знаю, что кроме них будут другие.
– Но вы же все равно разворачиваетесь.
– Не совсем… Держись, Элли!
С этими словами старшая воспитательница направила грузовик на ограждение. Цветомобиль смял его с протяжным скрежетом, будто полоску бумаги, после чего, неистово трясясь и бешено подпрыгивая, понесся вниз по короткому, но крутому склону. Позади дружно заорали на несколько голосов, возможно, я тоже присоединилась к этому хору, а может, и Ворона своего ора добавила – не удивлюсь.
Очень уж было страшно, казалось, что вот-вот перевернемся, после чего на нас набросятся такие же зараженные, как те, которые забрались в кабину опрокинувшегося грузовика.
Удивительно, но мы не только удержались на колесах, но и оказались на какой-то дороге, причем я даже не знала, что она здесь есть. Без асфальта, но хорошо накатанная, машина начала быстро разгоняться.
Потихоньку успокаиваясь, решила похвалить ту, которая только что так эффектно вытащила нас из неприятностей:
– Альбина, вы прекрасно водите грузовики, Тина ни за что бы не справилась.
– Элли, ты видела машину слева?! – чуть не вскрикнула Ворона.
– Нет, – ответила я, и тут же напряглась – впереди во мраке протянулись знакомые линии, пульсирующие красным, напомнив, что ко мне вернулись потерянные недавно умения и пора бы начать разбираться с принципами их работы.
Но сейчас не до этого, ведь почти сразу вслед за вспыхнувшим свечением донесся грохот близкой пулеметной очереди.
Увидев, что отливающий зеленым трассер пронесся перед бампером грузовика, я ошеломленно произнесла:
– Что они делают?!
– Стреляют в нас, – сквозь зубы ответила Ворона, заставляя мотор грузовика реветь еще громче.
– Но почему?!
– Наверное, это твои муры подъехали, свои по Цветомобилю стрелять не станут, его здесь все знают.
– Муры вовсе не мои. Давайте быстрее, вон деревья начинаются, за ними они нас не увидят.
– Элли, они уже нас не видят, мы под холм заехали, вот и не стреляют. Но у них там машина – пулеметный пикап. Быстро догонят, на грузовике нам от него не оторваться.
– И что тогда делать?
– Это ты у меня спрашиваешь?
– А у кого мне еще спрашивать?
– Вообще-то – это твоя затея.
– Я на муров не рассчитывала, мы должны были просто уехать.
– Тогда быстрее забирайся наверх и стреляй, как только их увидишь.
– Но я за двадцать шагов в замок не попала.
– Ну и что с того? Все равно лучше тебя никто в группе стрелять не умеет.
– Тина умеет.
– Из пистолета, Элли, всего лишь из пистолета. Довольно споров, быстрее наверх! Прицел выставлен на двести метров, старайся не стрелять, когда они будут далеко, иначе быстро останешься без патронов.
Ну замечательно, мне теперь придется забираться в гнездо стрелка и сидеть там, в то время когда машина быстро мчится мимо каких-то склонов, заросших деревьями и кустами. Я столько лет прожила в Центральном, но не помню эту местность, по-моему, нас здесь никогда не возили.
Наверху мне ни капли не понравилось. Стоило развернуть турель назад, как встречным потоком воздуха волосы, и без того много чего сегодня повидавшие, перекинуло вперед, и они начали развеваться перед лицом, словно хвост бешено мчащейся лошади. Я с сожалением вспомнила косу, которую мне заплетали перед злополучными смотринами, может, она мне и не идет, зато как практично в тех случаях, когда тебя посылают стрелять из пулемета на высокой скорости.
Во мраке вновь проявились угрожающе-красные линии – слегка размазанные, но на этот раз куда четче тех, которые я наблюдала при разгроме колонны западников. Должно быть, умение проявилось до конца или около того. И я не забыла, что, если где-то замечаешь тревожную пульсацию, нужно держаться от нее подальше.
Но как это сделать, если линии идут и параллельно грузовику, и сквозь него? Да что там говорить, в некоторые мгновения они и меня касаются, я ведь двигаюсь вместе с машиной, а ею управляет водительница, которая не видит эти предупреждения.
Далеко позади во мраке засверкало, оттуда потянулись завораживающе красивые светлячки трассирующих пуль. Вот только меня они ни капли не радовали, потому что прекрасно понимала – любой из этих огоньков может убить или страшно покалечить.
Нетрудно догадаться, что это стреляет пулемет, установленный на догоняющем нас пикапе. Опасная для ездоков машина, на которой по Улью катаются или очень отважные, или просто обделенные интеллектом люди, ведь даже не самая сильная тварь может легко убить их всех, неожиданно выпрыгнув из засады. Обычно подобные экипажи долго не живут и, наверное, прекрасно это понимая, ведут себя так, будто каждый день у них последний, а значит, можно делать все, что угодно, ничего и никого не стесняясь.
Они никогда не упускали возможности задорно посвистеть вслед Цветомобилю, послать воздушный поцелуй или даже показать неприличный жест, а некоторые даже пытались нас преследовать, громко признаваясь в любви или высказывая непристойности. Причем гвардейцы их отгоняли неохотно, наверное, уважали за тот риск, с которым постоянно сталкиваются пикаперы.
На этот раз они гонятся за нами не затем, чтобы в любви признаться или проинформировать о завышенных размерах определенных частей их тел. Шутки закончились, началось нехорошее, а гвардейцев поблизости нет.
Придется как-то самим справляться.
Сколько до них? Как там говорила Ворона? Если будет больше двухсот метров, стрелять нельзя. А сколько до этих вспышек? И как попасть в их источник, если машину нещадно трясет и раскачивает на неровностях грунтовой дороги?
Я уж не заикаюсь о том, что мой дебют с пулеметом откровенно не задался.
В грузовике подо мной что-то резко и нехорошо стукнуло, и я догадалась – в нас попали. Спасут ли стальные листы и решетки от такого? Решетки точно нет, а вот остальное – может быть, ведь нам говорили, что от легких пулеметов защита у нас хорошая, если не подставляться под огонь в упор.
Еще одно звучное попадание и сразу вслед за этим еще. Похоже, тот, кто по нам стреляет, профессионально обращается со своим оружием, мне до него далеко. Остается понять, какой у него пулемет – из тех, которые для нас опасны, или ерундовый.
Увы, я в этом совершенно не разбираюсь. Может, Данию попросить подняться и посмотреть? Ну и что она разглядит в этом мраке? Нет – полный бред, не надо сюда никого затаскивать, это бессмысленно.
Даже не задумываясь, потянула спуск. Пулемет дернулся, выпустив короткую очередь, едва не намотав при этом на рукоять ожившего затвора мои развевающиеся волосы. Я не поняла, куда полетели пули, и стала хуже видеть – вспышки, вырывающиеся из ствола, ослепили, несмотря на прищуренные глаза.
А что преследователи? А ничего – они так и продолжали расходовать патроны, никак не отреагировав на то, что их тоже пытаются обстрелять.
Нет, я определенно не сумею попасть. Не знаю, сколько между нами метров, но удерживать столь неудобную мишень в прицеле на ходу не получается. Плюс ко всему опять возникла проблема с мушкой – ее невозможно разглядеть. Но, в принципе, пока что все не так уж и плохо, пускай Цветомобиль – огромная цель, они в него попадают нечасто.
Только об этом подумала, как по железу гулко простучало несколько раз, я даже не сумела сосчитать, сколько именно пуль в нас прилетело. И, несмотря на рев мотора, выстрелы и свист ветра в ушах, отчетливо расслышала, как кто-то вскрикнул.
Не похоже на крик страха, а вот на крик боли – очень похоже.
Это расстроило меня настолько, что я чуть не забыла об экономии патронов. Даже не знаю, сколько перевела, нажимая на спуск снова и снова, чтобы погасить этот вспыхивающий в ночи цветок, разбрасывающий такие красивые и такие смертоносные искры.
Непохоже, чтобы хоть раз попала, невидимый враг не унимался, и мне до него бесконечно далеко, потому что нет-нет да и опять раздавались пугающие удары по машине.
А это что такое?! Пикап, похоже, обнаглел – он приближается. Я теперь не просто вижу вспышки его оружия, я разглядела смутный скользящий по дороге силуэт – догоняет, чтобы расстрелять в упор. А, нет, просто показалось, все в порядке, дистанция не сокращается, просто тут белым-бело, темный автомобиль выделяется на этом фоне.
Почему здесь белый асфальт и обочины? А потому что на этом кластере располагается меловой карьер, вокруг него все засыпано меловой крошкой, и особенно это заметно на дорогах, где раньше, еще во внешнем мире, ездили груженные добытым самосвалы. Я наконец узнала место, хотя бывала здесь всего лишь однажды и давно. Но, к сожалению, не припомню подробности, которые могли бы сейчас пригодиться.
Попыталась навести пулемет как следует, но куда там – машину болтает пуще прежнего, мушку как не видела, так и не вижу, совершенно не похоже на безответный расстрел мертвяков, регулярно проводимый для старших воспитанниц. А палец прямо чешется, хочется жать на спуск, не давать слабину, стараться удержать взбесившееся тяжелое оружие в правильном положении и смотреть, как трассеры улетают в цель.
Цветомобиль резко развернулся, когда я уже почти решилась пострелять от души – пикап действительно начал приближаться, теперь его можно рассмотреть на любой дороге, а не только на посыпанной мелом. Причем маневр оказался столь внезапным, что я, не ожидая такого подвоха, больно стукнулась локтем.
Но не успела ни удивиться, ни возмутиться, как поняла причину, по которой Вороне пришлось так поступить: справа промелькнуло что-то быстрое и страшное, пытающееся корявыми когтистыми конечностями дотянуться если не до меня, то хотя бы до защитной решетки.
Ну а там уже моя очередь подойдет – всего ничего останется.
Показалось, что даже глаза зараженного разглядела, но это, конечно, обман зрения, слишком уж темно, да и слишком быстро мимо пролетел. Не сумел ухватиться, резкий маневр стал сюрпризом и для него, и оттого опасно развитый мертвяк потерял равновесие и, плюхнувшись, покатился по дороге. Я было рефлекторно начала опускать пулемет, наводя на тварь, но тут же передумала.
Не стоит переводить патроны, ведь, как ни странно, этот мертвяк имеет шанс стать нашим временным союзником.
Мои предположения оправдались – промахнувшийся зараженный, вместо того чтобы броситься вслед за грузовиком, поступил куда благоразумнее и выгоднее для нас. Зачем устраивать погоню с сомнительными шансами на успех, если прямо к тебе мчится еще одна машина? Пусть она и поменьше первой, но вкусные люди там тоже найдутся.
Не поднимаясь на ноги, зараженный бросился навстречу пикапу, да так ловко, будто всю свою кошмарную жизнь только и занимался тем, что носился на четырех конечностях.
Возможно, так оно и есть, если «предок» у него не человек, а какое-нибудь животное. Я ведь не успела разглядеть подробности, все может быть.
Враги не могли не видеть зараженного, тоже ведь едут без фар, значит, у них есть такое же оборудование, как сейчас у старшей воспитательницы. И не исключено, что на пулемете в пикапе установлен ночной прицел, поэтому так метко стреляет.
Но оружие преследователей умолкло – может, ленту перезаряжают, может, заклинило, а может, патроны закончились. Воины Черного Братства зачастую употребляют сильнодействующие наркотические препараты и под их влиянием способны совершать самые ненормальные поступки, совершенно не контролируя себя, а уж расход боеприпасов – и подавно.
Странно, как это они с такими вредными привычками сумели добраться до Центрального?
Пикап резко ушел в сторону, одновременно окутываясь струями пламени. Я поначалу обрадовалась, решив, что у них какая-то беда приключилась, но потом поняла – преследователи просто включили горелки, пытаясь отогнать развитого зараженного.
И заодно прекрасно себя осветили, впервые за все время подарив мне возможность как следует рассмотреть мушку.
Палец не выдержал, чуть сжался, пулемет встряхнуло, показалось, что на этот раз я точно попала, вроде бы машина врагов в этот миг вильнула, водитель среагировал на удары пуль по корпусу.
Так это или нет – не знаю. Огонь погас так же внезапно, как вспыхнул, а грузовик начал разгоняться на крутом спуске. Перегиб рельефа прикрыл пикап от моего огня, я больше не видела муров и не знала, чем они теперь занимаются.
Хорошо, если прямо сейчас пытаются разобраться с громящим их машину зараженным, тогда им некоторое время будет не до нас. А если мертвяку повезет, так и навсегда отстанут.
Склонившись вниз, крикнула:
– Передайте кто-нибудь Вороне, пусть едет как можно быстрее! Они отстали, но я не знаю насколько! Нужно от них оторваться!
– Элли! – перепуганным голосом ответила снизу Бритни. – Рианну ранило! Ее сильно ранило!
– Помогите ей и передайте Вороне то, что я сказала! Это важно!
Шоколадку ранило? Плохо, ужасно плохо, вряд ли рана легкая. Мне достаточно покоситься чуть правее, чтобы оценить пугающую мощь вражеского оружия – пуля легко пробила щиток, который частично прикрывает стрелка, при этом крохотный осколок больно ущипнул скулу. А ведь там толстая сталь, я не думала, что такое вообще возможно, если речь не идет об артиллерии. Однако зияющее в металле отверстие говорит, что да – еще как возможно.
Отверстие выглядит ужасно большим. Если такая же штука попала в Рианну, все может очень плохо закончиться. Я хочу спуститься вниз, чтобы взглянуть на нее, и одновременно не хочу. Я же не врач и не знахарь, и вообще – мое место здесь.
А там кричат и вроде бы даже ругаются. Судя по словам, которые иногда различаю, несмотря на свист ветра в ушах, пострадала не одна Рианна. Но грузовик остался на ходу, мы все еще едем, и едем быстро. Так быстро, что выскочивший из кустов очередной мертвяк отстал уже через несколько секунд, хотя этот был куда страшнее всех, кого я сегодня видела. Скорее всего, он дорос до стадии Violet-1, или, говоря почти простым русским языком – развился до фиолетовой части классификационной шкалы зараженных.
Серьезная тварь.
Снизу стукнули по ноге, Тина, перекрикивая шум мотора и свист ветра в ушах, прокричала:
– Лиска, ну что там?!
– Они отстали! А что у вас?!
– В нас стреляли, у нас теперь нет света, мы ничего не видим!
– Светите фонариками!
– Но мы не можем их найти!
– Так поищите! Я не могу вам помочь, я должна сидеть тут! И найдите аптечку, Рианну надо быстрее перевязать, если рана сильная!
– Лиска, там все очень сильное! И ранена не только она!
– Ну так перевязывайте!
Вот ведь, блин, хуже детей! Ну что я им сейчас могу сказать хорошего?! Меня саму колотит так, будто попала под разряд высокого напряжения. Очень напоминает тот самый случай, когда, подготавливая побег, забралась в распределительный шкаф для изучения возможности оставить Цветник без света.
Почему грузовик едет как-то странно? Почему Ворона так сильно тормозит перед поворотами, ведь раньше она в них влетала, почти не замедляясь. И скорость у нас заметно снизилась, мы больше не несемся словно ошпаренные. Обочины на этом участке чистые, но если опять появятся заросли, то мертвяк, выскочив из них, легко зацепится за неторопливо едущий грузовик. Или прямо на меня прыгнет, это ведь не настоящая боевая машина, это знаменитый розовый Цветомобиль, он никогда не ездит сам по себе, он всегда с сильной охраной.
Но только не этой ночью.
Смешная и яркая игрушка, забавная жестянка на колесах, а не полноценная боевая машина.
– Тинка! Тина! – закричала я.
Та ответила не сразу:
– Что?!
– Вы передали Вороне, что надо ехать быстрее?!
– Мы ей это кричали!
– Спроси ее, куда она едет! Быстрее спроси!
– Сейчас!
Ждать пришлось безумно долго. Они там что, чаепитие с задушевными беседами затеяли?
Наконец снизу донеслось:
– Госпожа Альбина сказала, что она едет на север!
Не Ворона, а Альбина, да еще и госпожа? Это что еще за обращение, воспитательница ведь вряд ли может нас услышать из кабины, даже я едва слышу.
– Тинка, ты чего?! Что-то не так?!
– Мне кажется, что в нее тоже попали!
– Ворону ранило?!
– Наверное! И еще она говорит, что у нас не работают тормоза!
– Но ехать можем?!
– Ну ведь едем же! Она как-то странно говорит! И она сказала, что нам будет хорошо, надо просто немножко проехать!
В этом я с ней солидарна, хотя точно знаю, что до мест, где нам, возможно, будет хорошо, этот грузовик никогда не доберется.
Хорошо, если он сумеет удалиться хотя бы на такое расстояние, на котором отставший пикап нас не найдет.
Если подумать, то, скорее всего, он не станет продолжать погоню. Сами по себе пикапы ничего опасного не представляют, они почти всегда колесят в составе колонн, где хватает могучей техники, от которой далеко не отрываются.
Я очень хочу верить, что такую не отправят за нами.
Небо на востоке уже чуть посветлело, но сумерки не торопились отступать, видимость не радовала. Но как я ни всматривалась назад, ни малейшего признака того, что нас преследуют, не заметила. Очень хочется верить, что враги и правда отстали или даже отказались от погони.
Грузовик притормозил перед очередным поворотом, но все равно вписался в него плохо, колеса с одной стороны заехали за обочину и прошлись по высокой траве. Дальше дорога пошла вниз, мы все больше и больше разгонялись, того и гляди, достигнем тех скоростей, на которых начиналась гонка.
Я очень этого хочу, потому что мы безумно рискуем, передвигаясь по кластерам на плохо защищенной и хорошо заметной машине, единственного стрелка на которой ничто не защищает от хватких монстров Улья.
Нет, мы не просто разгоняемся, мы едем в высшей степени ненормально. Цветомобиль все ближе и ближе прижимается к краю дороги, вот уже колеса опять выскочили за обочину, начало трясти так немилосердно, что того и гляди обзаведусь новыми сколами на перестукивающихся зубах.
Обернувшись, увидела, что спуск вот-вот закончится низиной, где с одной стороны от дороги поднимаются заросли тростника, а с другой – темнеет небольшое, сильно вытянутое озеро. Если мы и дальше будем так уклоняться, то придется Цветомобилю искупаться.
– Тина! Тинка!
В ответ тишина, а озеро стремительно приближается. Страшно бросать боевой пост, по обе стороны дороги тянутся не такие уж редкие лесополосы, местами в них может спрятаться целая орава чудовищ, кто-то должен оставаться за пулеметом.
Нет, не будет от оружия никакого толку, если влетим в озеро.
Решившись, скатилась вниз, при этом кого-то сильно задев ногой. Но не извинилась и вообще ничего не сказала, молча направилась к кабине. Хотя снаружи уже светало, здесь все еще сумрачно, почти ничего не видно, и, может, это к лучшему, ведь я не хочу разглядеть то, что на весь отсек источает запах крови.
Старшая воспитательница сидела на своем месте, держась неестественно ровно и продолжая сжимать руль. Но даже не пыталась его крутить, а ведь мы уже влетели на бездорожье всеми колесами.
– Госпожа Альбина! Аля! Ворона! Карга глухая! Да не молчи ты! – на все лады прокричала я, паникуя из-за безответности все больше и больше, а затем догадалась встряхнуть ее за плечо.
Воспитательница застонала так жалобно, что у меня сердце сжалось. А затем, склонив безвольно раскачивающуюся голову, как-то странно всхлипнула и, наконец, начала выкручивать руль влево.
Увы – слишком поздно, сквозь смотровые щели я разглядела неумолимо приближавшуюся тростниковую стену. Только и успела, что отшатнулась назад, вылетела из прохода в кабину, припала к полу, ухватилась за основание ближайшего кресла и сжалась в ожидании неминуемого удара.
Но это не очень-то помогло, когда машина, не замедляясь, всей своей тяжеленной тушей влетела в воду. Меня оторвало от опоры и приложило боком так жестко, что не удержалась от крика.
Звуков при этом было много. Громкий всплеск, звон стекла, дикий скрежет и жуткий хруст, отдавшийся во всем теле.
Остается надеяться, что это захрустели не мои кости.