Какие опасности таят перевалы
На следующий день Фарри осознал, что отсутствие пианино ускорило передвижение не так значительно, как он надеялся. Шли они медленно, каждые несколько часов делая привал – их лапы просто не выдерживали более долгих переходов. К тому же скорость мистера Мортимера периодически падала почти до нуля: он имел привычку плестись потихоньку, с закрытыми глазами, отчего Фарри начал подозревать, что его спутник просто-напросто дремлет во время ходьбы. Последние сомнения рассеялись, когда на вопрос: «Не пора ли устроить привал?» – он получил ответ: «Спасибо, сахару достаточно».
И всё же медленно, но верно перевал приближался. Он вёл в соседнюю долину, где находился старый замок Инверлоки, в котором, как сообщил мистеру Мортимеру Фарри, жили его дальние родственники и где будет возможность хорошенько отдохнуть. Замок стоял возле небольшой одноимённой деревни на берегу реки, и буквально в двух шагах от него располагался единственный во всей округе мост. Но туда ещё нужно было добраться.
По мере приближения к перевалу Фарри беспокоился всё сильнее. Дома он привык мерить шагами ровные поверхности газонов и даже теперь передвигался по вполне надёжной и широкой дороге. Но перевал – другое дело…
– Знаете, мистер Мортимер, – обречённо произнёс он во время очередной передышки, – иногда мне кажется, что я свалял дурака, отправившись за Терри. Я просто не сумею отыскать его вовремя, да и не знаю, доберусь ли вообще до Гебридских островов. Никогда в жизни я не видел гор выше этих. Что горы – я и холмов-то видел немного. Конечно, с самого начала было понятно, что мне это не по плечу, но в чём-то я виноват перед Терри, ведь я занял его законное место. К тому же он мой брат, я люблю его. Все его любят. Трудно вот так объяснить, какой он: жадный до знаний, неравнодушный, способный погасить любую ссору и разрешить любой спор, всем своим естеством ненавидящий несправедливость… – Фарри горько усмехнулся. – Он в итоге сам стал её жертвой.
Мистеру Мортимеру, казалось, не давал покоя какой-то вопрос. Наконец он собрался с духом:
– Мистер Фарри, мне немного неловко спрашивать, но, если ваш брат действительно таков, каким вы его описываете, почему ваши родители не позволили ему возглавить семью? Так уж невозможно было закрыть глаза на белый цвет? Похоже, Терри Разерфорд мог бы обеспечить себе и положение в обществе, и уважение, и признание вопреки любым предрассудкам.
– Отчего же, ваш вопрос понятен. И вы в общем-то правы. Думаю, дело в том, что родители любят нас троих в равной степени.
Некоторое время Фарри молчал, пытаясь облечь в слова те разрозненные мысли, которые были у него в голове, но которые он ни разу ещё не произносил вслух.
– Думаю, они просто считали всех нас незаурядными, талантливыми и способными достичь многого. Целью их жизни было благополучие нашего семейства: сохранение обширных фамильных земель, поддержание поместья в надлежащем состоянии и благополучие местных жителей, неразрывно связанное с нашим собственным. Справедливости ради нужно отметить: они сделали всё, чтобы, когда настанет время, мы достойно приняли бразды правления, но пришлось выбирать…
Тут Фарри снова задумался, и мистер Мортимер, давая своему спутнику возможность подобрать слова или завершить этот мучительный для него монолог, тоже молчал.
– Как мне кажется, они не понимают, что не каждый из нас годится на эту роль, – продолжил Фарри. – И уж тем более не для каждого из нас это стало бы призванием. Я, к примеру, воспринял это как огромную ответственность и тяжкую ношу. Болди, насколько я его знаю, затосковал бы и чувствовал себя как Зверь в клетке. А вот Терри, как вы, наверное, уже поняли, просто рождён, чтобы стать сквайром1. Родители же выбрали того, кто больше других, по их мнению, соответствовал роли главы Разерфордов, то есть меня. Я, хоть ни в чём особенно не блистал, уродился Длинношёрстным и серым. Но я верю, что со временем всё встало бы на свои места, если бы Терри не решил уйти. Знаете, мистер Мортимер, я было испугался, что мы уже не сможем ладить, как раньше. Но Терри оказался выше обид такого рода. Ради него я буду идти, карабкаться и ползти к цели, пока хватит сил… Но одного желания мало.
Усы Фарри совсем поникли. А мистер Мортимер вдруг подумал: «Должно быть, очень тяжело идти к цели, считая её абсолютно недосягаемой, этак и лапы передвигать в десять раз труднее. Но подарите этому Мышу надежду, и его шансы на успех вырастут во сто крат… Как бы там ни было, надо отдать ему должное: он и не думает об отступлении».
– Вы приуныли, увидев горы, мистер Фарри, – произнёс он уже вслух. – Но это неудивительно: одна из них – Бен-Невис – самая высокая гора во всей стране. Но вас же не просят на неё лезть! Перевал во-он там, и не такой непреодолимый, каким кажется, здесь часто проходят путешественники. Да, впереди трудный путь, но мой вам совет: разбейте его на части и постарайтесь пока сосредоточиться только на одной – предстоящей. А об остальных задумаетесь потом.
Фарри кивнул и с благодарностью посмотрел на своего попутчика. За неполные сутки, минувшие с тех пор, как они познакомились, кожа как будто стала велика мистеру Мортимеру ещё сильнее, а при ходьбе он без конца хрипел и сопел на все лады. Но при этом умудрялся выглядеть собранным, сосредоточенным и деловитым, и боевой дух его, похоже, был на высоте.
– Однако, мистер Фарри, – продолжил Бассет-Хаунд уже более серьёзным тоном, – хоть я и не опасаюсь самого перевала, что-то меня всё же тревожит. Слишком спокойно вокруг. Держите ваши длинношёрстные уши на макушке, и я, пожалуй, подвяжу свои. Нужно подготовиться к подъёму.
А про себя мистер Мортимер подумал: «Возможно, и он стал бы неплохим сквайром: отправиться в такой путь, не надеясь на успех, – это и есть то самое, к чему, как утверждает Фарри, он совсем не подготовлен и не приспособлен. А он здесь, уже на середине пути, делает то, что до́лжно, не думая о трудностях и не прикидывая шансы. Вот так было бы и с управлением поместьем. А вообще, может статься, что к концу путешествия Фарри сам себя не узнает».
Перевал представлял собой хорошо утоптанную петляющую тропу: то почти пологую, то вдруг на коротких участках приобретавшую не очень приятный наклон. Если бы не дожди, переход потребовал бы от путешественников всего лишь чуть больших затрат сил и времени, чем на ровной дороге. Но, как сказал мистер Мортимер, переводя дыхание и хрипя через слово, по примерным подсчётам местных жителей, проанализированным неместными жителями, возле Бен-Невиса с неба изливается в два раза больше воды, чем в любых других местах на несколько миль вокруг, и в семь раз больше, чем на юге страны.
– Над горой часто проходят сильнейшие бури. И даже когда путешественникам везёт так, как нам с вами, испытывающим лишь небольшие неудобства от мелкого дождика, небо всё равно будет беспросветно затянуто облаками, как и происходит в этих местах триста шестьдесят четыре дня в году.
– Ну, мистер Мортимер, вы прямо-таки успокоили меня, – не без сарказма ответил Фарри, с тревогой поглядывая на небо – не разразится ли обещанная буря. – Не самая дружелюбная гора. Хотя, как я уже говорил, гор в полном смысле слова я вообще не видел.
– Даже если бы вы их перевидали целую сотню, эта, пожалуй, САМАЯ недружелюбная. «Бен-Невис» означает «Злобная гора». Хотя, говорят, в единственный ясный день в году она необыкновенно красива.
Небо окончательно затянули тучи. Дождь усилился, и дорожная пыль превратилась в липкую грязь. Кое-где вода ручейком сбегала вниз прямо по дороге, так что периодически приходилось идти рядом, по траве, которая была почти такой же скользкой. Путешественники изо всех сил цеплялись когтистыми лапами за любую растительность, а то и просто за землю. Несколько раз Фарри, с пучками травы меж пальцев, изо всех сил стараясь распластать своё мохнатое тело так, чтобы рюкзак ни в коей мере не решил перевесить, медленно и весьма живописно проезжал вниз по склону, к счастью упираясь в конце концов в какой-нибудь большой камень, куст или даже шедшего позади мистера Мортимера. Последнему избежать подобных инцидентов помогала его приземистость. Фарри был грязен, как никогда в жизни. Бассет-Хаунд сохранил в относительной чистоте только спину: тот факт, что Фарри несколько раз скатывался вниз, опережаемый жижей, сползающей под его весом, способствовал превращению передней части Пса во что-то совсем уж трудно определимое.
Казалось, подъём не закончится никогда, но к ночи путешественники всё-таки добрались до верхней точки перевала – почти ровной площадки, где им, донельзя грязным, голодным и обессилевшим, предстояло передохнуть перед завтрашним спуском по скользкой тропе в долину.
Не сняв рюкзаки с плеч и не обменявшись ни словом, они рухнули на землю. Фарри, если бы был в состоянии говорить, снова сказал бы, как глупо ему было отправляться в дорогу. А мистер Мортимер, если бы мог, ответил бы, что он уже стар для таких вещей, лучше бы ему сидеть в своём кресле у камина и единственное, чего ему сейчас хочется, – это спать и не просыпаться в следующие эдак тридцать-сорок часов. Пожалуй, после этого он добавил бы, что, тем не менее, им нужно собраться и не терять бдительности.
Но, повалившись на землю, Бассет-Хаунд уснул в ту же секунду и уже похрапывал, а горное эхо, чувствительное к любому присутствию постороннего существа, повторяло этот храп десятками переливов, добавляя к нему какие-то свои, неведомые оттенки звука.
Вдруг Фарри, ещё не успевший окончательно уснуть, почувствовал, что что-то не так. Похоже, это самое эхо, становившееся с каждой секундой всё отчётливее, совсем не эхо, а результат какой-то возни и спора, который вели голоса чуть выше по склону.
Фарри приподнялся на локтях… Получил удар в спину и снова распластался на земле. На площадку, как снег на голову, посыпались вооружённые до зубов Хорьки. В потёртой, латаной-перелатаной одежде, с торчащей во все стороны шерстью, кое-где выдранной клочьями, они выглядели заправскими бандитами, коими в общем-то и являлись. В темноте трудно было разглядеть больше, но и этого оказалось достаточно.
– Лёгкая добыча, – произнёс неприятный скрипучий голос. – Слишком беспечные они стали. Слишком самонадеянные. Дома надо было сидеть, а не по горам лазать! – Фарри получил удар в бок чьей-то грязной лапой, тут же оказался придавлен кем-то и ткнулся носом в землю.
С трудом повернув голову и кое-как высунув нос наружу, он, насколько смог, осмотрелся. Тёмная масса у края площадки – мистер Мортимер – почти полностью покрыт грязью. Похоже, его пока не заметили! И тут в голове Фарри неожиданно для него самого возник план. А сознание того, что это, вероятно, их единственный шанс на спасение, придало решимости.
Не раздумывая ни секунды, он, поначалу не оказавший никакого сопротивления, выбросил вперёд правую лапу, на которой лежал, резко крутанулся с живота на спину, сбросив с себя бандита, и этой самой правой лапой с размаху съездил обидчику по уху. В следующее мгновение Фарри вскочил, в два прыжка достиг мистера Мортимера и, взлетев ему на спину, с диким криком «Вперёд!» со всей силы вонзил когти задних лап в бока всё ещё крепко спящего Пса.
И тут Фарри смог в полной мере оценить способности мистера Мортимера: тот сорвался с места раньше, чем успел проснуться, а открыв через несколько секунд глаза и услышав со своей спины паническое и хриплое: «Скорее, мистер Мортимер!!!» – припустил во все лопатки. Банда, состоявшая, как теперь отметил Фарри, из восьми или девяти Хорьков, от неожиданности заметалась на месте, и, прежде чем они додумались отрезать беглецам путь, стало слишком поздно.
Сквайр – тот, кто владеет имением, землёй и сдаёт её в аренду. Так же достопочтенные Разерфорды (а с ними и Люди) именуют главу семейства.
Немолодой, степенный Бассет-Хаунд, одним из основных правил которого было держать себя с достоинством, летел вниз по мокрому склону с такой скоростью, что даже не успевал поскользнуться. Фарри запоздало порадовался, что он лежал, так сказать, «в нужном направлении», иначе они с успехом могли бы умчаться туда, откуда пришли. Фарри засунул задние лапы глубоко в боковые карманы собачьей попоны, а передними что было сил вцепился в складчатую шкуру. Скоро стало ясно, что банда неудачливых Хорьков осталась далеко позади.
Облака каким-то чудом расступились, и серебряный свет луны залил холмы и долину у их подножия.
Глаза Фарри широко раскрылись от ужаса: впереди, на середине тропы, из земли на целый фут торчал кусок скалы. Бассет-Хаунд, не успевший вовремя заметить препятствие, продолжал лететь прямо на эту чёрную глыбу. Язык Фарри присох к гортани.
К счастью, через пару секунд и мистер Мортимер вытаращил обычно наполовину прикрытые веками глаза и сделал единственное, что могло спасти их от неминуемой катастрофы. Едва успев крикнуть: «Держитесь, мистер Фарри!» – он изо всех сил оттолкнулся от земли своими мощными лапами. Чудом пройдя в каком-то дюйме над скалой, Пёс сконцентрировался на попытке приземлиться так, чтобы сохранить равновесие. А подброшенный Фарри, не сумев удержаться, взмыл вверх.
Он смотрел на величественные склоны холмов в холодном лунном свете, извилистый ручей, пробегавший в долине, уже зажжённые огоньки в деревне, куда они так стремились попасть. Был виден даже тёмный силуэт замка у реки. А когда взлёт закончился и Фарри почувствовал, что летит вниз, перед его глазами промелькнула вся его тихая недлинная жизнь. Он даже успел подумать о том, как обидно и странно, что, кроме родных и пианино, ему как будто больше нечего вспомнить.
В это время мистер Мортимер, сумевший достаточно удачно осуществить приземление и по инерции продолжавший свой галоп, осознал, что груза на спине больше нет, и заставил себя оторвать взгляд от бегущей вниз тропы. Фарри, утяжелённый рюкзаком с поклажей, раскинув лапы в стороны, словно гигантская белка-летяга, намеревался приземлиться ниже по склону. Прикинув расстояние, мистер Мортимер несколько раз мощно оттолкнулся от земли и помчался вперёд ещё быстрее. Удар – и он с облегчением почувствовал острые когти, намертво вонзившиеся в его бока. Фарри сомкнул лапы с твёрдым намерением не разжимать их никогда. Он почти врос в продолжавшего нестись вниз с головокружительной скоростью мистера Мортимера и с облегчением закрыл глаза – самое страшное, похоже, было позади.
Даже когда склон стал более пологим, и даже когда они влетели в залитую лунным светом долину, Бассет-Хаунд всё ещё бежал, постепенно снижая скорость. Затормозив наконец у ручья, он тут же рухнул на землю. А Фарри и не думал слезать. Он вообще ни о чём не думал. Глаза его теперь были широко раскрыты, и, слушая уханье совы, надрывавшейся где-то в отдалении, он отсутствующим взглядом наблюдал, как в паре дюймов от его носа бежит вода.
Отдышавшись и немного придя в себя, мистер Мортимер предпринял попытку уговорить Фарри ослабить хватку:
– Вы целы, мистер Фарри? Полно, слезайте, попейте воды. Ну и приключение, скажу я вам!
Никакой реакции не последовало, и мистер Мортимер не на шутку встревожился. Продолжая вести с Фарри беседу, которая пока оставалась монологом, он попытался осторожно стряхнуть Мыша со спины. В конечном итоге у него получилось отцепить Фарри только вместе с попоной, на развязывание которой ушло добрых полчаса.
Когда оба наконец оправились от пережитого шока, мистер Мортимер сказал:
– Не знаю, как теперь смотреть вам в глаза, мистер Фарри. Я умчался от жалкой кучки мелких разбойников сверкая пятками. Никогда не думал, что дойду до такого.
Фарри вдруг тоже почувствовал себя неловко, но, поразмыслив, позволил себе похлопать старого Пса по плечу:
– Давайте постараемся смотреть на этот инцидент проще, дорогой мистер Мортимер: вы даже не успели проснуться, чтобы принять решение о характере, да и о целесообразности отступления, а я, честно признаться, действовал по наитию. Зато мы оба целы и невредимы, наши вещи при нас, и главное: за десять минут мы полностью преодолели спуск, на который, по самым оптимистичным меркам, отводили из-за размытой тропы целый день, не считая ночного привала. Никакие головорезы не осмелятся спускаться в долину в темноте. Погони не будет. Теперь можно хорошенько отмыться в ручье, устроиться на ночлег в замке и с чистой совестью проспать хоть до полудня.