– Надя-а-а-а! – раздался сдавленный голос Славика слева от меня, – Она сидит с детьми. На земле! Надя, на земле! И играет! – истерично продолжил зять, а мне захотелось засмеяться.
– Слава! – о, это моя Надюха. Гаркнула, и все замерли. Даже я, за стенкой. – Она моя сестра. Мы живём в её доме. И если она приехала на день рождения к Поле, пусть делает что хочет. – на последних словах, что-то громыхнуло, то ли в мойку кинули что-то железное, то ли запустили по столешнице.
– Надя-а-а-а-а! – опять взвыл Славон, и я уже не выдержала.
– Славон! – громко произнесла и только после вышла из-за угла, попадая в кухню-столовую. Ничего так! Красиво. – И где же мой бокальчик? Я там жду-жду, а ты всё не идёшь. – и с каждым моим словом, Славик становится всё бледнее и бледнее, теряя всю браваду на лету.
Эх, Слава, что же Надюха в тебе нашла? Вот Пашка мой хоть и зараза, но отпор всегда мог дать мне. А ты…
И опять защемило в груди. Я хочу проснуться! Я хочу домой. Мне это уже не нравится. Слишком реалистичный этот сон. Слишком!
– Вик… тут… это, – начал Славик, но в данный момент я хотела пообщаться с Надей.
– Да ладно, успокойся Слав. Ты знаешь что, пойди на улицу сходи. Посмотри, чтобы аниматоры не филонили. А я очень соскучилась за сестрой и хочу пообщаться. Хорошо? – и опять… Надя уронила нож, а Славик просто сел на задницу. И слава Богу, что за ним стоял стул. – Слав! – решила позвать чуть громче, может у него резкая глухота настала. – На улицу иди. – и головой указала в сторону двери. Вдруг он и направление забыл?
– Слава. – тихо проговорила Надя и только после этого, мужчина вернулся в наш мир и пошёл на выход, бросая в мою сторону взволнованные, нервные взгляды.
А я, стараясь не обращать внимания на всё это, пошла к холодильнику, по пути находя глазами хлебницу и место, где стоят доски и ножи.
Сделаю себе бутерброд что ли, а то так и усохну совсем. А у Нади здесь и ветчинка, и огурчики, и помидорчик, и даже сырок вкусный. А может мне горячий бутерброд забабахать? Давно таким себя не баловала.
Как только сделаю – у них сразу ножки вырастают, три пары. А мне остаётся только облизать тарелку и помыть её.
И пока я это всё делаю и кручу в голове воспоминания, на кухне расползается неприятная такая тишина. Звенящая даже. Но приделом становится резкий всхлип.
Поворачиваю голову в сторону звука и смотрю на ревущую Надьку, которая уже затыка́ет себе рот салфеткой. Та-а-ак!
– Надя, что опять не так? – возмущённо начинаю говорить, но делать себе вкусняшку не перестаю.
– Викуличка-а-а-а-а! – зарыдала уже в голос сестра, да так, что и у меня всё внутри сжалось.
Да что же это такое? Что они все ноют и шугаются? Это кем я здесь являюсь, что все вокруг впадают в ступор от каждого моего действия.
– Надя. Родная моя, ну что опять не так, а? – подошла к сестре и обняла за плечи, упираясь головой в её голову сбоку. – Я же приехала в гости. Хочу побыть с вами. Пообщаться, в конце-то концов. А получаю только твои слёзы. Второй день подряд!
– Вика-а-а-а! Какие гости?! – ужа заорала Надя, резко вскакивая со стула и хватая меня за плечи. – Да ты дорогу сюда уже и забыла, наверное, за последние пять лет, как привезла нас сюда и всё. Ты больше в этом доме не появлялась! Так скажи мне, что случилось? Викуля, я всё пойму. Выслушаю. Пожалуйста, только не нужно так! – и опять слёзы, только уже уткнулась мне в шею, обливая всё своими слезами.
И что я должна сейчас сделать? Что ответить? Может сказать ей, что примерно так же мы ведём себя, только в реальности? Что это моя Надя «мёрзлая селёдка», которая близко никого не подпускает к себе. И только когда я хватаю детей в охапку и еду к ней, у неё просто выхода не остаётся и она развлекается с нами, оставляя свои рестораны!
Но я стою сейчас и глажу свою рыдающую сестру. И само́й плакать хочется! Неужели я вот такое создание бессердечное? Аж противно!
– Надюш. – тихо позвала сестру, замечая, что её всхлипы успокаиваются, – А давай пирог сделаем? Как в детстве. Помнишь?
Но вместо ожидаемого результата Надя просто каменеет в моих руках. Медленно отстраняется и, внимательно вглядываясь в мои глаза, проговаривает:
– Всё! Я пошла звонить родителям. Пусть они заканчиваю свои санаторные гулянки и едут сюда. Я больше не выдержу!
Она выскальзывает из объятий и уходит куда-то вглубь дома. А я, не придумав ничего лучше, иду готовить себе перекус. Желудок уже просто прилипает к позвоночнику!
А пока ищу тарелку, чтобы это всё подготовленное добро поставить в микроволновку, нахожу и бутылку коньяка.
Значит, живём! Может, хоть голова перестанет болеть? Хотя что-то мне не нравится эта боль. Не такая, как я привыкла испытывать.
И только пропищала микроволновка, только кусочек сочного, тягучего счастья поднимается из тарелки, как опять на всю кухню раздаётся вопль:
– Что ты делаешь?!
– О Господи, Надя! – тяжело вздыхаю. – Как ты задолбала. Сядь лучше и поешь со мной, чем орать на всю!
– Вика! Вика-а-а-а! – подбегает ко мне сестра, – Ты же не ешь такое! Ты вообще питаешься исключительно ресторанной едой! Что с тобой Вик? Скажи мне! Я же твоя семья! Мы всё преодолеем! – Со мной, Надька, сейчас случится нервный срыв! – рыкнула на сестру, – И если ты не сядешь напротив, и не начнёшь есть, я тебя прибью. И молча, Надя, молча! – строго добавила, откусывая бутерброд и закатывая глаза от наслаждения, – Дай насладиться тишиной и вкуснятиной, которую не пытаются утянуть.
И мы поели. Тихо и не спеша. А главное, молча. Но взгляд сестры сканером гулял по мне, не давая полностью расслабиться. Ну и в конце концов я не выдержала.
– Надя, давай представим, что я потеряла память и мне нужно вспомнить последние… десять лет, скажем. – начала я спокойно, – И вот я хочу узнать у тебя: кто я такая? Расскажи мне. Ты же моя сестра, значит, должна хоть примерно знать, как я жила это время и что из себя представляю. – но судя по округлившимся глазам сестры и паники в них, я от неё ничего не добьюсь.
Вдох-выдох Вика! Вдох-выдох! Выход есть всегда, его нужно только найти.
– Вика, ты правда ничего не помнишь? – прохрипела Надя тихо.
– Да, Надь. Я ничего не помню. И вообще, в моём… мире, что ли, у меня есть муж Паша и трое детей: Ксения, Екатерина и Мирон. А тут я просыпаюсь и оказываюсь за хрен знает сколько километров от своего дома и оказывается, что до сих пор Степанова, а не какая не Лебедева!
Всё это я выдаю на одном дыхание, потому что уже у само́й начинают сдавать нервы! Задолбали все! Но смотря в глаза сестры, понимаю, что она не верит мне. Вот ни грамма понимания не проскакивает в её взгляде.
– Так. Ладно. – хлопаю по столу и начинаю подниматься. – Поехала я. У вас там праздник, а я отвлекаю тебя. Сейчас уберу и… что-то там было у меня на вечер, вроде. – добавляю уже тише, начиная убирать тарелку со стола.
– Что ты делаешь? – писком выдаёт сестра.
– Тарелку, блядь, в мойку убираю! – с психом отвечаю. – Я даже материться начала здесь. – добавляю тише. – Фух. Прости Надь. И… пока. Я поехала.
Выхожу из дома, оставляя в полном шоке сестру. Туфли даже не обуваю, просто беру в руки и иду по дорожке на выход. Где-то сбоку что-то разбивается и каждый мой шаг сопровождается полнейшей тишиной. Будто и нет здесь дюжины детей.
А уже когда я взялась за ручку, меня догоняет взволнованный голосок Поли:
– Тёть Вик, а ты ещё приедешь? – и смотрит своими глазками так внимательно.
– Конечно, родная. – отвечаю, опять приседая на уровень с племяшкой. – Сейчас только порешаю некоторые дела и приеду. Давай мы с тобой, на следующей неделе, поедем по магазинам, а? – и опять что-то где-то разбилось.
– Обещаешь-обещаешь? – подходя ближе и обнимая меня, шепчет Поля.
– Обещаю-обещаю. – отвечаю и целую в щеку.
Меня обнимаю крепко-крепко и через пару секунд уже уносятся, махая ручкой на прощание. И мне пора.
Пора! Пора дать дрозда этому непонятному мне миру, или сну, или хрен пойми чему!