См. аналогичное заявление, нечастое для экономистов: Kamien and Schwartz (1982, p. 216). Кэмиен и Шварц тоже рассматривают технические изменения как «трюк», позволяющий получить «и то и другое» в знаменитой ситуации выбора из двух альтернатив, описанной Сэмюэльсоном. Эти авторы проводят анализ главным образом с точки зрения современного рынка с его систематическими научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими работами. Макклоски (McCloskey, 1981, p. 117) указывает, что промышленная революция должна была стать «горьким разочарованием для ученых, воспевающих нищету», и называет догму об отсутствии бесплатных завтраков «забавной чепухой».
Выражение не совсем удачное, поскольку Адам Смит выделял прибыль от торговли, полученную за счет разделения труда, специализации и соответствующего прироста производительности. Стандартная выгода в модели торговли, предложенной Давидом Рикардо, основывается на сравнительных преимуществах и не зависит от специализации в понимании Смита. Последний подчеркивал, что спрос ограничивает специализацию, в то время как модель Рикардо не зависит от размеров рынка.
См. недавние обзоры: Thirtle and Ruttan (1987); Baldwin and Scott (1987); Coombs et al. (1987); Wyatt (1986).
Строго говоря, общество, для которого определяется это множество, должно включать в себя все человечество. Но в том случае, когда оно разделено на изолированные части, вероятно, имеет смысл несколько ограничить это множество с тем, чтобы можно было говорить о независимых изобретениях.
Напротив, на ранний период железного века (с 1100 по 500 гг. до н. э.), помимо освоения производства железа, приходятся также изобретение большинства плотницких инструментов (токарного станка, пилы, гвоздей), ножниц, косы, топора, кирки и лопаты, создание ручной мельницы (для размола зерна и руды) и усовершенствования в конструкции кораблей и повозок.
Первый из подобных крупных проектов, Самосский акведук, был построен Эвпалином из Мегары около 600 г. до н. э. Он подавал воду из озера в город по туннелю длиной примерно в милю и диаметром в 8 футов.
К тому моменту, когда смотрителем водопровода стал Фронтин (сочинения которого написаны в 97–104 гг.), многие дома в Риме имели горячее и холодное водоснабжение. Такое хитроумное изобретение, как свинцовые трубы, позволяло экономить дефицитный строительный материал, но вполне могло оказывать серьезное негативное воздействие на здоровье населения. Интересно, что римские авторы вполне осознавали проблему отравления свинцом, но к их предупреждениям не прислушивались и угроза свинцового отравления была вновь осознана лишь в эпоху Бенджамина Франклина (K. D. White, 1984, p. 164–165).
Эта репутация является не вполне заслуженной, поскольку цемент использовался еще в Малой Азии до того, как стал известен в Риме. Однако римляне достигли таких успехов в его применении и так строго контролировали его качество, что вполне могли считаться авторами этой технологии. Характерной особенностью римского строительства было использование водостойкого цемента, в наши дни известного как «пуццолан» – он изготовлялся из вулканического пепла, добывавшегося под Неаполем.
Затраты на перевозку товаров по суше оставались примерно в 20 раз выше, чем стоимость их транспортировки морем (Greene, 1986, p. 40).
Широко известна история о том, как Архимед помогал строить боевые машины в тщетной попытке защитить свои родные Сиракузы от римской армии (Hacker, 1968). Другими инженерами, внесшими важные усовершенствования в конструкцию катапульт, были Ктесибий (III в. до н. э.) и Филон Византийский (около 180 г. до н. э.).
Некоторые исследователи, включая Прайса и Кардуэлла, считают, что побочным результатом использования астрономических инструментов стало случайное изобретение часов, позволившее измерять время. Эта теория убедительно опровергается в Landes (1983, p. 54–57).
Примеры использования блоков встречаются и в более ранние эпохи. По-видимому, подобное устройство было известно уже ассирийцам в VIII в. до н. э.
Жатка, изобретенная галлами и называвшаяся vallus, по сути представляла собой повозку с укрепленными на ее передней кромке заостренными зубьями, срезавшими колосья. В последний раз она упоминается Палладием в V в., и ее последующее исчезновение может свидетельствовать о том, что она была не очень эффективной (K. D. White, 1967; 1969). В античную эпоху также были изобретены римский серп и длинная британская коса (K. D. White, 1984, p. 49–50). Однако римские серпы встречаются так редко, что их датировка долгое время ставилась под сомнение (Lynn White, 1972, p. 149).
Антипатр из Фессалоник в 85 г. до н. э. сочинил следующую эпиграмму:
«Бросайте работу, женщины, мелющие муку.
Можете спать допоздна, даже если венценосные петухи возвестят зарю.
Деметра велела (речным) нимфам
Взять на себя ваш труд,
И те, прыгая вниз с вершины колеса,
Заставляют крутиться его ось и спицы,
Которые вращают тяжелый вогнутый нисарийский жернов».
Даже Витрувий, самый оригинальный из античных авторов, затрагивавших вопросы механики, и прекрасно осознававший влияние изобретений на уровень жизни, рассматривает механические устройства лишь в последней из десяти книг своего труда «De Architectura», да и та почти наполовину посвящена описаниям военных машин. Более того, он добавляет: «Существует бесчисленное множество других механизмов, распространяться о которых нет нужды, ибо они встречаются на каждом шагу: это жернова, мехи, повозки, одноколки, токарные станки и тому подобное» (Vitruvius, Book X, ch. 1, #5; 1962, p. 279).
На этих кораблях также имелся насос с ковшовой цепью, конструкция которого, по мнению некоторых исследователей, включала маховик и ворот. Линн Уайт (Lynn White, 1962, p. 106) считает такую интерпретацию археологической фантазией.
Сенека отмечал, что если смотреть на текст сквозь стеклянный шар, наполненный водой, то буквы выглядят крупнее и отчетливее (цит. по: De Camp, 1960, p. 274).
Так, римлянами было вновь изобретено центральное отопление, явно использовавшееся в юго-западной Анатолии в 1200 г. до н. э. Сенека сетовал на то, что «многие открытия, сделанные прежними поколениями, ныне утрачены» (цит. по: De Camp, 1960, p. 180, 275).
Точное время появления колесного плуга на равнинах Северной и Западной Европы остается предметом дискуссий. Факты, подтверждающие мнение Линна Уайта, оспариваются другими исследователями – в особенности это относится к отвалу. См., например: Wailes (1972).
Колесный плуг, описываемый Плинием, тянули восемь волов. В Средние века в плуг обычно впрягали от четырех до шести волов.
В XI веке в Европе даже появились приливные мельницы (в окрестностях Венеции, на юге Англии и на западном побережье Франции), представлявшие собой первую в истории попытку использовать энергию несолнечного происхождения (Minchinton, 1979). Хотя этот источник энергии никогда не имел большого значения, он служит характерным примером средневекового стремления задействовать все доступные ресурсы неодушевленной энергии. См.: Derry and Williams (1960, p. 252–253) и Gimpel (1976, p. 23).
Согласно знаменитому, но спорному утверждению Линна Уайта (White, 1962, p. 28), стремя послужило непосредственной причиной возникновения феодализма. Если это мнение верно, то оно представляет собой замечательный пример технического детерминизма. Стремя на столетия обеспечило всаднику бесспорное превосходство над пехотинцем, вызвав необходимость оснащать и вооружать крупные рыцарские армии. Вследствие нехватки как лошадей, так и железа всю экономическую систему пришлось перестраивать под финансирование таких армий. Однако эта теория подвергалась критике, и вполне возможно, что феодальное общество имело и другие корни.
Попытку объяснить такую неэффективность античной упряжи предпринимает Ландельс (Landels, 1978, p. 176–177), но ущербность его аргументации самоочевидна. Он отмечает, что древние колесницы были небольшими и легкими, и потому от тянувших их лошадей не требовалось больших усилий. Но при этом он сам ставит лошадь позади телеги: колесницы были легкими из-за невозможности запрячь лошадь в тяжелую колесницу. Нидхэм (Needham, 1965, p. 314) подчеркивает, что неудовлетворительность древней упряжи часто осознавалась уже в античные времена, и приводит список неудачных попыток заменить ее. Однако не следует забывать, что использование лошадей в качестве тягловых животных зависело и от возможности обеспечить им адекватное питание и разводить достаточно больших и достаточно сильных лошадей (Barclay, 1980, p. 109). Более того, Спрайтт (Spruytte, 1977) утверждает, что древняя конская упряжь была не такой неэффективной, как считается. Согласно его точке зрения, в античную эпоху были известны две разные упряжи: упряжь с ошейником (при ее использовании нагрузка приходилась на плечи лошади) либо упряжь со спинным ярмом (в этом случае лошадь тянула повозку грудью, а усилие принимал на себя нагрудный ремень). Спрайтт полагает, что Лефевр де Нотт спутал оба типа упряжи, что и привело его к неверному выводу о неэффективности античной упряжи. Кроме того, не следует преувеличивать важность изобретений, какими бы значительными они ни были. Лефевр де Нотт считал, что хомут являлся главной причиной исчезновения рабства, но эта теория не получила широкого признания. Другое его утверждение – о том, что тяжелый сухопутный транспорт в античную эпоху мало использовался и не играл большой роли – также весьма спорно, так как де Нотт недооценивает значения волов как тягловых животных (Burford, 1960).