«Пока местные градоправители сходят с ума, доказывая вышестоящим инстанциям собственную незаменимость, местное население покорно сносит причиняемые организаторами грядущего праздника дикие неудобства и лишения», – размышлял Кудесников, медленно продвигаясь по улицам Аркадьева.
Было жарко, и он зашел в кафешку с игривым названием «Пиво пенное» – отдохнуть от предпраздничных эмоций и выпить чего-нибудь холодненького. К счастью, кроме пива, здесь оказался вполне приличный выбор минералок. Предлагали даже холодный чай с мятой. Кудесников, потягивая приятно-прохладную жидкость, лениво наблюдал через большое окно кафе за уличной суетой. Улица, одна из главных в городе, была весьма оживленной. Магазины бойко работали на вход-выход, то и дело по тротуарам проносились тинейджеры на досках и роликовых коньках, прогуливались озабоченные юные мамаши с колясками. Судя по количеству проезжавших и паркующихся иномарок, среди которых попадались и весьма дорогие модели, можно было судить, что деловая активность в городе находится на вполне приличном уровне.
– Загляделись? – раздумья Арсения прервала обслуживавшая его столик официантка. – Давно к нам приехали?
«Вот она, родная российская провинция, – вздохнул про себя Кудесников. – Патологическое любопытство плюс детская непосредственность. Но глаз наметенный – сразу приезжего углядела, а ведь город немаленький, всех упомнить невозможно. Ладно, поговорим, вдруг что-то интересное всплывет, так, в плане общего образования».
Собственно, он ожидал некоторого развития событий с этой стороны – интерес женщин на ранних стадиях он определял безошибочно.
– Загляделся, – развернувшись и широко улыбаясь, начал он атаку. – Красиво у вас, уютно, чисто.
– В кафе? – уточнила официантка. На пластиковой карточке, прикрепленной к ее впечатляющей груди, значилось – «Ольга».
– И в кафе, и вообще в городе. – Арсений сделал широкий плавный жест, очертив рукой некую, ему одному ведомую панораму.
– Да-а, – как-то неуверенно поддакнула Ольга.
– Празднично очень, – добавил Арсений, действуя в лучших традициях профессиональных провокаторов.
Этого замечания, как он и предполагал, оказалось вполне достаточно, чтобы представительница местного электората высказала свое отношение и к городской администрации, и к ее праздничным починам. Видимо, подготовка к Дню города далась коренным аркадьевцам нелегко.
– Дороги годами не ремонтируют, ямы – местами – трактор провалится. И ничего. От своих домов элитных до горадминистрации проложили трассы, и все. Остальные им – до лампочки. А тут узнали, что кто-то приедет на праздник – то ли полпред Президента, то ли Сам – и началось. Все перекрыли, весь транспорт – по объездным дорогам, а они знаете какие? Да и то не успели. Два дня назад всю ночь дождь шел, а они асфальт клали. Представляете? А сегодня с утра памятник Ленину отмывают – на нем демократы в девяносто первом году свои лозунги писали, он с тех пор так и стоял. Коммунисты уже пытались отмыть – ничего у них не получилось, а чего эти хотят? Лучше бы вообще убрали его, так на это у них в бюджете средств не предусмотрено. А на всякое безобразие предусмотрено? Месяц уже нормально не живем. А потом – сначала парад с шариками, а вечером концерт, и все нажрутся.
Познавательный монолог, который Кудесников выслушал с огромным интересом, продолжался минут десять. Он успел заметить, что сидящие за соседними столиками люди, видимо, сплошь местные, внимательно прислушивались и одобрительно кивали головами.
Последнюю Ольгину фразу – «Чтобы они все сдохли, уроды вонючие, вместе со своими праздниками», – Арсений сопроводил соответствующим выражением лица: мол, понимаю, что это вы не всерьез, а исключительно от нервов и в переносном смысле.
– Я вообще-то москвич, сейчас в отпуске, – он решил сменить тему, чтобы обстановка немного разрядилась. – Вот, решил поездить по российским городам, надоела заграница эта.
Слова Кудесникова нашли горячий отклик в сердце официантки, которая оказалась, невзирая ни на что, горячим патриотом родного города. В заключение она с ноткой надежды поинтересовалась:
– Вы где остановились? А то у меня есть дачка недалеко от города. Я сама туда только на выходные приезжаю, а так – она свободна…
– Спасибо, у вас тут, как оказалось, с гостиницами полный порядок, не то, что в других городах. Я в «Дубовой роще» пока остановился. Она почти у леса стоит.
– Да, – грустно отозвалась Ольга, – эта престижная, там все начальство приезжее селят.
– Но была мысль и за городом пожить. – Человеколюбивая натура Кудесникова не могла вот так, запросто, убить женскую мечту. – И если вы, Ольга, позволите, я завтра-послезавтра зайду к вам, и мы поподробнее поговорим про дачку.
– Я завтра не работаю, – быстро и радостно затараторила официантка. – Заходите послезавтра, мы в десять утра открываемся. Или позвоните, – после паузы кокетливо добавила она.
Поблагодарив засмущавшуюся вдруг Ольгу и записав на салфетке номер ее телефона, Арсений вышел на улицу. Вероятно, стоило уже вернуться в гостиницу – вдруг выспавшийся Сливка задумает еще какую-нибудь каверзу. Но, взглянув на часы, он подумал, что его подопечный, скорее всего, все еще мирно почивает – с момента ухода из «Дубовой рощи» прошло чуть более двух часов. И Кудесников решил не отказывать себе в удовольствии и посмотреть, как очищают от скверны памятник бывшему вождю. В Москве такого точно не увидишь.
После нескольких уточнений маршрута (аркадьевцы охотно вступали в разговор и давали пространные разъяснения) Арсений вышел на довольно большую площадь, обрамленную несколькими массивными угрюмыми зданиями серого, грязно-желтого и розового цвета. У входа в каждое из них висели солидные доски с золотыми буквами на черном фоне. Доски, да и сам вид зданий свидетельствовали, что на площади расположены исключительно государственные учреждения. Судя по флагу над самым большим из них, это было здание городской администрации города Аркадьева (в прошлом, конечно, горком КПСС).
Ленин возвышался на своем постаменте, прямо посреди площади, спиной, как водится, к властям предержащим. Рядом припарковалась специальная машина с подвижной платформой, из числа тех, которые используются для замены уличных фонарей. Стоящий на платформе человек в синем комбинезоне мыл Ильичу голову и плечи. Еще один рабочий поливал ленинскую фигуру из шланга. Но главная работа кипела внизу – несколько героических теток, также в синей униформе, скоблили какими-то скребками постамент, производя душераздирающие звуки.
Вокруг памятника расположилась большая толпа зевак. Оттуда периодически неслись ценные советы относительно выполняемых работ. Но в основном народ обменивался мнениями о роли Ленина в истории нашего государства и роли памятника в жизни города Аркадьева. Над толпой реяли несколько красных знамен – коммунисты на всякий случай организовали здесь пикет: вдруг власти все-таки решат демонтировать бесценную реликвию, а вся история со стиранием ругательных надписей так, для отвода глаз?
Кудесников подошел ближе, чтобы рассмотреть происходящее, а заодно почитать, что же такое написали в девяносто первом году шаловливые любители демократии. Если надписи еще не стерли, конечно.
Советская краска, видимо, была хоть куда – бригада по очистке пока многого не добилась, побледнели лишь некоторые буквы, но совсем не исчезли.
Надписи были – закачаешься. Арсений готов был даже переписать их к себе в записную книжку – в назидание потомкам. Наверное, если бы такое богатство мысли и такую цветистую лексику использовали организаторы и оформители нынешнего Дня города, можно было не сомневаться – праздник бы удался на славу.
– Скажите, – Арсений обратился к стоящей рядом девушке, – он так и стоял все время, с этими надписями?
– А что, – хмуро поинтересовалась девушка, – вам не нравится?
– Нет, просто я приезжий, интересуюсь.
– Его специально так оставили. Эти, – девушка махнула рукой в сторону красных флагов, – хотели сначала стереть. Но не смогли. Потом решили задрапировать. Но все их покрывала то ветром сдует, то дождем смоет. Да и вообще у них денег на это нет, пенсионеры же все. А так сюда уже и экскурсии возят – показывать образцы наскального народного творчества. Я тоже друзей всегда вожу – из Москвы, из Питера. Смеются, фотографируются.
В этот момент толпа зашевелилась, и раздались какие-то громкие начальственные голоса. Кудесников стал протискиваться ближе, пока не оказался прямо в первом ряду. Теперь около постамента, помимо рабочих в синем, стоял дорого и модно одетый (белый стильный костюм, ботинки за четыреста долларов) мужчина лет тридцати пяти, явно начальственного вида. За его спиной возвышался детина в традиционном для всех охранников дешевом черном костюме. Вид детина имел скучающий – в этом месте никто не мог повредить его боссу. Как они появились, Арсений не видел. Скорее всего, вышли из здания администрации, откуда до памятника рукой подать.
Теперь он отчетливо слышал все, что говорил этот начальственный мужчина. А говорил он вещи примечательные.
– Я вас… сюда… ночью послал… очистить это… к утру! Заработать… дал! До… заработать! А вы… мне тут… цирк шапито устроили! Я вас, козлов и козлих, опущу, если через два часа не закончите!
– Вот он, «праздник нашего города», – ехидно заметил кто-то за спиной Кудесникова.
Вокруг засмеялись. Мужчина резко повернулся и злым, острым взглядом стал шарить по лицам, выискивая автора репризы. Взгляд его неожиданно остановился на Арсении, который с невинным видом наблюдал за происходящим.