Как только солнце поднялось настолько, что тени стали в два раза короче, из дальнего оврага показалась конница.
Шла она к Вабеже. Мужики и бабы побросали работу, последние, подхватив детей, что забавлялись в дорожной пыли, скрылись в домах и землянках. Мужики двинулись к месту сбора у дома старейшины. Один побежал открывать ворота – как же, хозяева приехали!
Хазарский отряд неспешно въехал в село.
Тархан, болышчы и сын тархана спешились, остальные остались в седлах, вооруженные саблями, копьями, у двоих – луки с полными колчанами, круглые деревянные щиты за спинами. Все в кольчужных рубахах, шлемах, в стременах мягкие сапоги – обувка, которую местные только и видели что у хазар.
Тархан с помощником и сыном подошли к Кобяку.
Ильдуан за время сбора налогов научился здешнему языку и общался с селянами вполне свободно:
– Не ожидал увидеть меня, вождь?
Кобяк ответил:
– Я не вождь. Я старейшина.
– Ох уж мне эти ваши названия. Какая разница, если ты правишь родом?
– А та разница, что сегодня правлю я, а завтра другой. У нас…
– …я знаю, что у вас, – прервал старейшину тархан, – а чего народ собрался?
– Так желают знать, зачем опять пожаловали. Были в цветень, что полагается забрали, ныне-то чего надо?
Тархан усмехнулся:
– Каганат растет. У нас, вождь, не только народы кочевников-степняков, есть и славяне, и горные люди. Их тоже кормить-поить надо. Однако не дело мне перед тобой ответствовать, Кобяк. Скажу так, с этого дня дань платить больше будете, вдвое больше. И то, что не забрали в цветень, заберем сейчас. Накажи своим людям, пусть приготовят по две лисьи шкуры со двора, по пять беличьих и одной лесной кунице.
– Но их еще добыть надо, – проговорил Кобяк.
– А я не тороплю, время тебе до сумерек.
– А коли куницу не добудем? Ждать станешь?
– Коли так, вместо одной куницы отдашь пять белок. Уяснил?
– Уяснил.
– Ну и яхши. Погоди, еще дело есть.
Тархан повернулся к болышчы:
– Езжай, Турис, в Рубино и Заледово, пусть там также собирают новую дань! Здесь останутся сын и трое воинов, остальных с собой возьми. Коли кто недовольство проявит, мне скажешь.
– Да, господин.
– Езжай!
Помощник тархана забрал четверых всадников и поехал в соседние села.
Кобяк спросил:
– Что еще за дело, тархан?
– Накажи своим, чтобы барашка зарезали да зажарили. Есть будем.
– Ладно.
Кобяк пошел на село.
Сын спросил тархана:
– Отец, почему ты не сказал вождю полян, что я хочу забрать девицу?
– То ему знать не нужно. Я еще не решил, брать наложницу или нет. Все будет зависеть, соберут ли поляне новую дань.
– А коли соберут?
– Тогда тебе придется обойтись без наложницы.
– Но ты же обещал?
Ильдуан повысил голос:
– Что обещал? Я сказал: может, возьмем. Разве не так?
– Так. Но я думал, для меня…
Тархан прервал сына:
– Поглядим поначалу твою девицу, стоит ли она того, чтобы из-за нее подымать шум.
Они вскочили на коней и медленно поехали по селу.
Женщинам и девушкам пришлось выйти из жилищ. Старейшина передал наказ бить лис, белок и куниц, для того треба мужикам идти в лес на охоту, женкам проводить их и заниматься хозяйством. Тем более что на селе осталось всего несколько хазар.
Джабу, следуя рядом с отцом, внимательно всматривался в лица девиц, что попадались по дороге. Их было много, но той, что он заприметил на вчерашней гулянке, не было.
Отец ехал рядом, позади следовали воины. Тем все равно. Они готовы исполнить любой приказ тархана, больше от них ничего не требовалось.
Объехали всю Вабежу.
Ильдуан спросил сына:
– Ну и где твоя девица?
– Я не видел ее.
– Многие вышли, но есть, кто спрятался. И не выйдет, покуда мы тут.
– И что делать?
– Надо как-то прознать про ту девицу. Хотя, я бы на твоем месте выбросил ее из головы. Хотя… утром дозорный докладывал, что еще на заре в селе мужики были на ногах. И из Вабежи выходил всадник, в село приезжал полянин из Рубино. Всадника вернули на село. Потом все успокоилось, приезжий убрался обратно в Рубино. Что бы это значило?
Молодой Джабу пожал плечами:
– Кто этих полян разберет!
– Нет, так просто из-за мелочи такой суеты не будет. А что было, надо узнать. Вон красавица воду от колодца тащит, у нее спросим.
– Она может не знать.
– Женщина, Джабу, не вмешивается в дела мужиков, а ведает иногда больше их.
Он повернулся к воинам:
– Савар!
– Я, господин, – ответил первый из троицы всадников.
– А ну, останови ее.
Испуганная женщина едва не выронила ведро, когда дорогу ей заступил хазарин.
– Стой, надо говорить господин. Понял?
– А чего со мной-то?
– Не знает. Стой тут, ждать!
Подъехали отец и сын, спешились.
– Не бойся, – сказал тархан. – Я желаю спросить тебя, ты должна ответить, ответишь – пойдешь домой.
– Коли ведаю, о чем желаешь спросить, отвечу.
– Чего у вас на селе утром суета и беготня была?
Женщина облегченно вздохнула. Про ночные и утренние события она знала.
– Так в ночь сын старейшины Рубино, Вавула, умыкнул дочь Кобяка. А Веденей подумал, что это твои люди ее украли, хотел к тебе ехать, да наведался Заруба, вернул Кобяка и говорил с ним. Уж о чем, не ведаю, но после разговора все и успокоилось. А тут и вы налетели.
– Мы не налетели, глупая ты женщина. Если бы налетели, то от села вашего ничего бы не осталось.
– Извиняй, господин. Так я пойду? Пятеро детишек у меня, им еду готовить треба.
– Иди.
Женщина бегом побежала к ближней полуземлянке, будто и не тащила тяжелую ношу.
Джабу спросил отца:
– И чего мы узнали?
– То, что скрыл от нас Кобяк. Но это его дело, семейное. Дочь Кобяка выкрал сын вождя соседнего села. Это у них обычай такой.
– Видел я их обычаи.
– И что, объедем село еще раз?
– Если ты согласен.
– Поехали, все одно трапеза не скоро.
Хазары проехали по селу еще раз. Девицы своей сын тархана так и не увидел. Казалось, он успокоился.
Мужики уходили в лес.
Вернулся с воинами помощник, сказал, что передал старейшинам повеление тархана о новой дани.
Не выспавшийся за ночь Янур Ильдуан порешил ехать в лагерь и отдохнуть. Болышчы, выбрав момент, подошел к сыну тархана:
– Та, которую ты ищешь, в доме Дедила.
– Вот оно что!
– Тише, Джабу, не надо, чтобы отец о том услышал. А то не позволит тебе взять ее, хотя она уже не девица, почитай что жена сына Дедила.
– А как ты это узнал?
– Так я же рядом с тобой за весельем смотрел и заметил, как ты глядишь на нее. А потом и сказал, что желаешь ее.
– Разве я говорил такое?
– Ну, может, не так, по-иному.
– А почему ты решил мне рассказать об этом, да еще втайне от отца, твоего хозяина.
– Сегодня отец твой господин, а завтра им станешь ты. Может, не забудешь услуги, что оказал.
– Вот ты о чем? Далеко смотришь.
– Приходится. У меня три семьи, три дома.
– Ты поможешь мне?
– В чем?
Их заметил тархан:
– Чего шепчетесь? Я сказал, все в стан, на отдых.
– В лагере поговорим, – шепнул Джабу и пошел следом за отцом.
Малый отряд Ильдуана ушел за рощу. Там, привязав коней, хазары разошлись по шалашам. Тархан прошел в шатер, помощник Авартук и Джабу задержались.
Болышчы спросил:
– В чем тебе нужна помощь, Джабу?
– Я хочу выкрасть девку у сына Дедила.
– Это не так просто.
– Но возможно?
– Не знаю. Покуда не знаю, думать надо.
– Так подумай, я в долгу не останусь.
– Подумаю.
Помощник и сын тархана зашли в шатер, повалились на лежанки и уснули. Бессонная ночь и хлопотное утро давали о себе знать.
Мужики же трех селений в то время усердно охотились.
Хазары проснулись, когда солнце подошло к вершинам деревьев густого леса. Тархан объявил сбор своему отряду. Пока он наказывал воинам приготовить сумы для пушнины, помощник и сын тархана снова уединились за шатром.
– Ну, надумал, Турис?
– У тебя может быть только одна возможность.
– Какая?
– Она и ее муж, покуда у них нет своего жилья, должны проживать у Дедила. А в доме сам старейшина с женой да еще два брата и сестра. Молодым же хочется чего?
– Любви.
– Верно. В доме миловаться они не смогут, значит пойдут в укромное место, и пойдут ночью, когда село уснет, успокоится после нашего ухода. Молодые пойдут к большой реке.
– Почему не в овраг? Не к лесу?
– Да на что, если есть место ближе? По берегу кустов много, там песок и село недалеко.
– Дальше?
– Тебе надо взять с собой верного человека. Есть такой в отряде?
– А разве ты не пойдешь со мной?
– Я не могу, прознает тархан – лишусь всего.
– Тогда Аваз Добак. Мы давно дружим с ним.
Помощник тархана кивнул:
– Этот подойдет. Смелый, опытный и, так же как я, желает быть тебе угодным. С ним, как стемнеет, скрытно от отца идите по берегу до места у Рубино, где плоты да лодки стоят, чуть дале начнутся кусты. Туда и выйдут молодые.
Сын тархана спросил:
– А если отец проснется, мы же рядом в шатре спим, и поднимет шум?
– То моя забота. Ты ведаешь, что он перед сном пьет отвар? Так вот в него я добавлю зелье, что делает сон крепким. Отец твой до утра не проснется, коли не будить. Ты умыкни девку, а когда увидит он ее, то поднимать шум придется мне. Поляне хватятся молодых, не простолюдины все же, тогда надо будет нам быстро уходить. И отцу ничего не останется, как уводить отряд к лесному стану. Туда поляне уже не сунутся.
Джабу сказал:
– Но мне тоже надо взять коней.
– Конечно, и тебе и Авазу. Но это просто, табун у рощи, заберете своих коней и поедете. Там у Рубино спешиться надо, укрыть коней, да морды закрыть им мешками.
– Ладно. Выйдем к лесу, спрячемся в кустах, найдем, где укрыть коней, дождемся Вавулу и Ведану, нападем. Сына Дедила придется бить. За то отец накажет строго, как бы не заставил вернуть девку.
– Так ты не насмерть бей, оглуши рукоятью сабли, добычу в охапку, в рот кляп, мешок, как положено, на голову, ремни на руки-ноги и – к коням. Придете в лагерь, разбужу отца. И пока в селе поймут, что к чему, мы уже уйдем.
Джабу вздохнул:
– Что потом будет? Как следующее лето приходить за данью?
– Это без тебя решат. Из-за бабы войны не будет. Мы утихомирим полян. Но если сомневаешься, оставь все как есть. Какие твои лета? Наберешь еще наложниц.
– Я Ведану хочу.
– Ну тогда делай, как я сказал.
– А если отец прознает, что это ты меня научил?
– Я откажусь, мне он поверит.
– Пусть будет так.
Отряд пошел собирать дань.
Охотники справились, благо зверя в лесу водилось много.
Собирали, обходя дом за домом. Болышчы считал добычу, шкуры складывали в сумы, утрамбовывали. Вместе со сборщиками ходил по домам и Джабу. Девица, а теперь молодая женщина могла быть в селении суженого, что враждовало с Вабежей, а могла и вернуться на время домой.
Переехали в Рубино. Начали обход там. Пушнины было много, утрамбовываясь, она умещалась в обширных сумах, которые набивали до отказа и приторачивали к седлам.
Зашли в дом старейшины. Там-то сын тархана и увидел девицу, что запала ему в душу. От вида такой красы внутри все зажглось огнем желания, лицо юноши покраснело. Он быстро вышел на улицу, потеряв интерес к пушнине.
Хоть и собирали дань хазары быстро, до трапезы не управились. Накормили их в Рубино, где специально зарезали барана.
В Заледово Джабу не поехал. Он отозвал из отряда своего товарища детства Аваза Добака:
– Ты забрал свои сумы?
– Да. У меня куницы много.
– Это ладно. В доме старейшины Рубино был?
– А как же, дождался команды Авартука и зашел за пушниной.
– Молодицу видал?
– Это которую Веданой кличут? Видал – хороша, и лет ей шестнадцать, не боле. Слыхал, она – невеста сына вождя. Или жена, потому как сбежала из Вабежи и открыто живет с ним.
Джабу взглянул на товарища:
– Я хочу похитить ее, Аваз!
– Что?
У молодого хазарина от удивления открылся рот:
– Это замужнюю-то? Девиц же в селах полно.
– А мне эта нужна.
– А я тут при чем, Джабу?
– Пойдем к реке, там все объясню.
Они оставили коней у дома Дедила, чтобы привлекать меньше внимания, прошли воротами, ведущими на берег реки. Там Джабу поведал Добаку свой план. Хазарин почесал затылок. Свой шлем он давно прикрепил к седлу – жарко в нем.
– Хм. Худое дело ты задумал, Джабу.
– Почему худое, Аваз? Мне она нравится, я желаю иметь ее в наложницах. Сын старейшины Рубино сам выкрал ее во время празднования Купалы, почему я не могу украсть ее у него?
Добак проговорил:
– Да украсть-то можно, хотя и это двоим сделать не просто. А вот что потом делать будем? Отец ведает о твоем желании?
– Он гневаться не будет, коль привезу Ведану в шатер. Это я могу тебе точно сказать.
– Да? Раз привел к реке, значит, у тебя есть план на это место?
– Не здесь – ниже по течению кусты видишь?
– Не слепой.
– Там собираюсь ее умыкнуть.
– А с чего ты взял, что сын старейшины Рубино с дочерью вождя Вабежи пойдут нынешней ночью на реку?
Джабу объяснил.
Добак рассмеялся:
– А ведь верно мыслишь, Джабу. И как догадался?
– Авартук подсказал.
– Значит, помощник твоего отца ведает, что ты поедешь сюда?
– Да, но отцу об этом не скажет. Так как, поможешь?
– Эх, Джабу, мне бы тоже в наложницы какую-нибудь девицу здешнюю!
– По дороге назад мы встретим селения полян. Коли там какая тебе приглянется, клянусь, помогу!
– Хорошо. Что я должен делать?
– Пойдем.
Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, молодые хазары зашли в лес. Оттуда прошли к селу. По дороге договорились, что делать.
Объявился отряд из Заледово. Кони были обвешаны добычей. Места не хватало даже для провизии, но за рощей стояла повозка, ее укрыли в яме, что выше по течению. В нее и погрузили мягкую рухлядь.
Отряд к лагерю привел болышчы Авартук. Тархан с сыном и Авазом задержались в Вабеже.
Ильдуан наказал Кобяке:
– Теперь будешь давать сколько сейчас и сколько в цветень вместе. Такова будет дань для тебя.
– То много, тархан.
– Ты благодари богов своих, что мы у вас девушек да женщин молодых и вдовых не забираем. Другие роды тока ими и платят. В ваших же лесах зверя полно. Считай, Кобяк, повезло вам. И это благодаря мне, потому, как я уговорил кагана брать с вас только пушниной. Сказал, что девки у вас неприглядные да нечистые.
– И чем же мне отблагодарить тебя за милость такую? – улыбнулся Кобяк.
– Дай воды испить. И поеду в стан. Утром домой в Хамлых пойдем.
Кобяк крикнул жене, что пряталась за углом:
– Краса! Принеси тархану чашу водицы ключевой.
Тархан крякнул от удовольствия, отдавая чашу:
– Хорошая у вас вода, не то, что у нас.
– Так бери дань водою, – съязвил Кобяк.
– Шуткуешь? Радуешься, что с рассветом уйдем?
– Не буду врать, радуюсь. А ты бы горевал на моем месте?
– Я, полянин, на твоем месте никогда не буду, как и ты на моем, хотя у нас ваших много. Задумаешь встать на нашу сторону, скажи, и тебя возьмем.
– Да нет уж, я как-нибудь со своим родом.
– Ну, давай! И смотрите тут, особо не враждуйте. А то перебьете друг друга, с кого я дань брать буду?
На этот раз громко рассмеялся тархан.
Он вскочил на коня, повел к воротам, за ним тронулись его воины и сын.
Как только хазары скрылись из виду, Кобяк присел на лавку, славя богов за избавление. Но одно ушло, другое осталось. А именно: забота, что делать со свадьбой. Он отказал Дедиле и от слов своих не отречется, и все же скрепить брак надо. Что поделаешь, коли Ведана выбрала мужа из другого рода?
Янур Ильдуан, вернувшись в стан за рощей, передал коня Авазу. Обошел лагерь. Болышчы поспешил доложить:
– Пушнину загрузили в повозку, коней освободили, свели в табун у рощи. Двое режут баранов, взятых вместо куниц в Заледово. Не успеет солнце уйти за лес, трапеза будет готова.
– Хорошо.
– Хотел узнать, дозор выставлять будем?
Тархан отмахнулся:
– К чему? Мы десятком прошлись по трем селам полян, и никто против слова не сказал. Смирились поляне. Не напали, а могли бы и убить, но сюда не придут. Будут высматривать пыль с дороги, когда поедем домой. Переход до главного стана недлинный, но по лесу. Сначала двинемся по дороге, потом свернем на тропу. А как идти по лесу, сам знаешь. Пусть воины отдохнут. Как будет готова еда – ужинаем, и по шалашам. Не забудь мне перед сном отвару дать. Ноет спина сильнее обычного.
– Может, зельем змеиным растереть?
– Нет, – поморщился тархан, – то умеют только нежные руки наложницы.
– Когда это будет.
– Ничего, отвар покуда помогает.
– Сделаю, господин, все что надо у меня в запасе большом.
– Ну и хорошо.
После трапезы вечерней и молитвы хазары улеглись в шалашах. Тархан, болышчы и Джабу расположились в шатре.
Авартук подал Ильдуану чашу с отваром, куда заварил и травы сонной. Тархан ничего не заметил, выпил, лег на лежанку из овечьих шкур, сунул под голову суму. Оружие и доспехи рядом. Уснул.
Болышчы задул огонь в плошке.
Ночь выдалась светлая.
Как все утихло, Авартук подал знак сыну тархана.
Они вышли на улицу. Авартук спросил:
– Ты с Добаком договорился?
– Да.
– Он должен сюда подойти?
– Нет, будет ждать у оврага.
– Правильно. Тогда иди к табуну. Кони стреножены, охраны нет. Возьми мешки для морд лошадиных да ремни для красавицы, выводи коней лощиной. Далее…
Джабу прервал помощника:
– У меня хорошая память, Турис.
– Ну тогда удачи тебе, молодой господин.
Джабу забрал мешки, ремни, веревки, сложил в небольшую суму, надел пояс с саблей и скрылся среди кустов, за которыми на поляне жевали траву довольные долгожданным отдыхом кони.
Джабу выбрал своего коня и коня Аваза. Повел их в обход лагеря к лощине, по ней вышел к оврагу.
Добак вылез из кустов, напугав коней и самого Джабу.
– Шайтан! Ты как нечисть. Откуда взялся?
– Из кустов.
– А подать сигнал не мог?
– На что? Все хорошо же.
– Что у тебя из оружия?
– Дубина.
– Дубина? А сабля?
– Мы же не с полянами биться идем, и дубина сгодится. Ею, если ударить слегка, и не убьешь, и не покалечишь, а сознания лишишь.
– Ладно, тебе видней. Пошли.
К полуночи хазары вышли к месту засады…
Болышчы оказался прав. Вавуле и Ведане не спалось. Им хотелось близости, но в доме этим не займешься, да и на селе не спрячешься. Кто-нибудь да увидит, потом смеяться будут. Посему решили пойти на реку.
До кустов не дошли, никого нет, разделись, ополоснулись в реке и легли на теплый еще песок. И мир для них перестал существовать.
И так почти до полуночи. Насладившись друг другом, встали нагими.
Вавула надел штаны. Спросил у невесты:
– А ты чего не одеваешься?
– Ты иди на село, родной. А я покуда задержусь.
– Зачем, милая?
– Не догадываешься?
– Купаться будешь?
– И купаться тоже.
– Ну и я тогда.
– Купайся, подожду.
– Отчего не вместе?
– Я потом. Мне надо, Вавула. Иди домой и ложись, я управлюсь и приду. Дорогу знаю, собаки ко мне принюхались, не тронут. Приду и под бочок к тебе лягу.
– Ну, коли так…
– Почему сомневаешься? Хазары в своем лагере. Отец ведает, что я здесь, и уже смирился, что убежала с тобой. Кто меня тронет? Разве что водяной? Но он в омуте сидит, а Купалы день прошел.
Вавула согласился:
– Ладно, я пойду домой, но ты, если что, кричи.
– Как же кричать, все село разбужу?
– Ничего.
– Как скажешь. Ну иди же, невмоготу мне, разумеешь?
– Угу.
Вавула пошел на село.
Проснулась мать:
– Миловались, что ли?
– Да, мама.
– А где Ведана?
– По нужде осталась, омоется в реке и придет.
– Пошто ты ее одну оставил?
– Так пожелала.
– Ну, ушел бы с берега и встал за городьбой.
– Э-э, мама, что с ней будет, мы же рядом.
– Ладно, дело ваше.
Мать снова легла. Довольный Вавула растянулся на лежанке у печи и… тоже уснул.
Ведана вошла в кусты ровно в тот момент, когда к берегу подошли Джабу с Добаком.
Сын тархана успел заметить, как нагая женщина шмыгнула сквозь листву, потянул товарища к городьбе.
– Там девка, в кусты пошла.
– Неужели кто-то ночью купаться вышел? Тогда худо, Джабу, тогда Вавула и Ведана другое место искать пойдут.
– Но она голая, одна на берегу. Девицу так не пустят, да и замужнюю тоже. С замужней мужик бы пошел, а та – одна, а может, мужик где поблизости?
Добак, как собака, повел носом, прислушался:
– Да нет, вроде одна она, там еще шевеление и запах. Поглядим, что делать будет.
Сын тархана поник:
– Делать мне боле нечего.
И едва не подпрыгнул от радости, когда увидел Ведану, вышедшую из кустов. Ее нагота тут же возбудила в хазарине жгучее желание. Он едва не бросился к ней. Удержал Добак.
– Не спеши, Джабу, Вавула не отпустил бы ее одну на реку.
– И где он?
– А шайтан знает.
Ведана между тем прошла мимо одежды, оглянулась, зашла в воду, присела, стала мыться.
– Да она моется, Джабу, – шепнул Добак.
– И чего? Все женщины полян моются.
– Чую, они уже помиловались с Вавулой. Никак Ведана отправила его домой.
– Он бы не ушел.
– Значит, нашла, как отправить. Как выйдет из реки, надо действовать. Лучшего случая не представится. А объявится Вавула, так я не дам ему поднять шум, вдарю дубиной по башке и свалю. Доставай мешок, веревки, кляп. Начнем, как только Ведана оденется и будет волосы расчесывать. Полянки всегда так делают.
– Давай, Аваз.
Сын тархана приготовил мешок, Аваз взял дубину.
Ведана вышла из реки, надела холщовую рубаху, достала гребень, начала расчесывать длинные густые волосы.
Рядом с ней никого не было. Аваз заглянул за плетень, проговорил:
– Никого.
– Вавула бросил молодую невесту? Считай, жену?
– Получил свое, и на лежанку. Нападем сзади, главное не дать ей крикнуть.
Хазары умели передвигаться бесшумно. Налетели на Ведану, как коршуны, без шума. Она вздрогнула, когда тяжелая, пропахшая дымом рука закрыла ей рот. Дернулась, но кто-то неведомый держал ее крепко. От незнакомца воняло, как от стада баранов. «Хазары!» – мелькнуло в голове.
Ведана собрала все силы и ударила пяткой по голени Джабу. Тот еле сдержался, чтобы не закричать, но отпустил добычу. И все пропало бы, если не предусмотрительность Добака. Тот, поняв, что Ведана сейчас закричит, ударил ее дубиной по голове. Молодуха рухнула на песок. По щеке потекла кровь.
– Не убил ты ее? – корчась от боли, спросил Джабу.
– Нет. Кожу на голове повредил, оттого и кровь. С тобой что?
– Ударила по ноге. Больно.
– Не время ныть. Вязать ее надо и уходить.
Превозмогая боль, Джабу стал помогать Добаку.
Тот действовал скоро и умело. Первым делом проверил, жива ли Ведана, дышит ли, затем затолкал ей в рот кляп и тут же стянул руки и ноги ремнями. Перевернул, оттащил от ворот.
– Хватит! – забеспокоился сын тархана.
Ведану подняли, она пришла в себя. Хотела закричать, но – кляп во рту, не отбиться – связана крепко. Внутри все оборвалось. И зачем отправила домой Вавулу? Он бы защитил.
Ее забросили на коня, которого подвел Джабу. Миновали овраг, отделявший владения родов Дедилы и Кобяка, вскочили на коней и двинулись к лагерю.
Пленницу втащили в шатер. Болышчы усмехнулся:
– Удалось?
– Как видишь, – ответил Джабу.
– А почему кровь?
– Успокоили слегка, а то улизнула бы.
Тархан Ильдуан, усыпленный зельем помощника, храпел на весь шатер.
Авартук спросил:
– А чего с Вавулой?
– Ничего, – ответил Джабу, – Ведана одна была на берегу. Мылась. Как одеваться стала, мы ее и схватили.
– Одна? – удивился помощник тархана. – Странно.
– Мы сами оторопели от такого подарка.
– А он следом не шел?
– Не-е, – проговорил Добак, – я бы учуял.
– Ну что ж, пора отца будить.
Джабу глянул на лежанку, где спал Ильдуан, усмехнулся:
– А получится ли?
– Получится.
Болышчы достал из сумы маленький мешочек из мягкой кожи, выбил пробку, сунул к носу спящего.
Тот сразу проснулся:
– А? Чего?
– Вставай, господин. Сын тебе подарок привез.
– Какой подарок? – ничего не понимал тархан.
– Щас увидишь.
Помощник зажег фитиль в плошке. В шатре просветлело.
Ильдуан увидел связанную девушку, тут же вскочил:
– Кто это?
– Ведана, – проговорил Джабу, опустив голову, – прости, отец, не смог удержаться, украл.
Тархан сел на лежанку.
– Вот, значит, как. А ну, рассказывай, как украл?
Джабу все рассказал.
Выслушав сына, Янур Ильдуан покачал головой:
– Почему без моего разрешения?
– Так ты же обещал…
Тархан взревел:
– Что обещал?! Красть обещал?!
За Джабу вступился помощник:
– Янур, зачем кричать? Сын поступил, как настоящий воин, понравилась красавица – взял ее.
– Эх, Джабу, Джабу, не будь ты моим сыном…
Он начал одеваться, наказывая помощнику:
– Всех поднять, уходим в лес к главному стану, быстро!
– Слушаюсь!
Авартук и Аваз выскочили из шатра.
– А с тобой, – проговорил тархан Джабу, – я еще поговорю. Девку держать связанной до лагеря. Собирайся, чего смотришь?
– Да я готов!
– Тогда ее, – Ильдуан указал на Ведану, – в повозку на сумы, сам рядом, возницей. Пойдешь первым, мы за тобой. Дорогу помнишь?
– Конечно, отец. Спросить дозволь?
– Чего тебе еще?
– В стане позволишь овладеть ею?
– Может, тебе еще и постель нагреть?
– Но, отец!
– Делай, что сказано. Поляне очухаются, придут сюда с топорами да дубинами.
– Не посмеют, старейшины не допустят.
– В горячке можно что хочешь наделать, и никто не остановит. Тащи свою наложницу в повозку.
Джабу поднял легкую Ведану и понес к повозке. Лагерь уже проснулся, воины подводили коней, цепляли к ним сумы с провизией, крепили к поясам сабли, топоры. Лучники проверяли колчаны.
Отряд двинулся по полевой дороге к лесу, в то время когда Веданы еще не хватились в Рубино.
Вавула проснулся неожиданно. Во сне протянул руку, чтобы обнять суженую, а там – пустое место. Вскочил. Проснулись отец и мать.
– Ты чего? – спросил отец.
– Ведана.
– Что Ведана?
– Ее нет.
– Так ты же…
Вавула был уже на ногах. Распахнул дверь, выскочил на улицу, побежал к реке. Ворота открыты, на песке следы борьбы, капли крови.
– О, боги! – поднял он вверх руки. – За что?
Рядом появился отец.
– Что было-то, можешь сказать?
– Ведану украли.
– Говори, как было, только быстро.
Вавула рассказал, как миловались они на берегу, как Ведана осталась одна, в общем, все до того, как он вернулся домой.
Дедил воскликнул:
– И ты оставил ее?
– Она же сама попросила.
– Какой мужик слушает женщину? Жениться он надумал! Ну что, женился? Где невеста-то?
Вавула взглянул на старейшину:
– Надо людей подымать, отец. Тархан Ильдуан обманул нас. Он с отрядом за рощей. Мы перекроем ему дорогу…
Старейшина прервал взволнованную речь сына:
– Никому ты ничего уже не перекроешь. Когда выходили с Веданой на реку?
– Около полуночи, может, ране.
– А сейчас уже светлеет. Если хазары похитили Ведану, они уже в лесу или по пути к нему. Если только люди Кобяка… но ему того не надо, да и не пойдут мужики из Вабежи похищать в обрат девицу. То не можно по обычаю.
– И что делать?
– Давай-ка пройдем по следу, по берегу они уходили.
У воды определились. Дедил сказал:
– Двое коней было, один оставил следы глубже, значит, нес на себе поклажу.
– Ведану! Пойдем далее, отец. Давай возьмем с собой кого-нибудь?
– Кого?
– Сидора Коваля. Он охотник знатный, мастер выслеживать зверя. И здоровый бугай, троих завалит.
– То ведаю. Зови, только быстро, и идите по берегу, а я пойду в сторону Вабежи, догоняйте.
– Ага! Ох, чего ж я наделал!
Вавула скрылся в воротах.
Вскоре вернулся с товарищем своим, здоровенным детиной Сидором Ковалем. На ходу объяснил ему, что к чему. Коваль возмутился:
– Бить надо хазар этих, давно отцу твоему молвил, дождаться, когда за данью придут, да набить им морды.
– Вот следы, идем по ним.
Они быстро догнали Дедила, тот кружил у затона.
Вперед вышел Коваль. Нашел след, пошли далее. Прошли мимо Вабежи.
Близился рассвет. Их облаяли собаки, но за городьбу не вышли, не их территория.
– Досюда, – сказал Коваль, – хазары вели коней за поводья, тут оседлали и пошли верхом.
Добрались до рощи, перейдя овраг. Увидели брошенные шалаши, множество следов.
– Ушли, – выдохнул Дедил, – да и чего еще было ждать?
Коваль кивнул:
– Ушли, даже шалаши жечь не стали, дабы не показать себя. А пошли они… – Он прошел к южной части вытоптанной поляны, – по дороге к лесу. У них повозка, вот следы. Щас хазары уже в лесу.
– Что делать будем, отец? – с мольбой посмотрел на Дедила сын.
– А чего сделаешь? Ты умыкнул девку из Вабежи, хазары умыкнули у тебя. Себя и вини, что не сберег суженую.
– Но может, догнать отряд можно?
– И попасть под их сабли? Нет, придется забыть тебе о Ведане, ее уже не вернуть. У меня другая забота, как обо всем отцу ее, Кобяке, поведать. Такое у нас впервой. Да, сын, заварил ты кашу.
За друга вступился Коваль:
– На месте Вавулы мог быть любой другой. Он тут ни при чем. Эти собаки нечистые, хазары, своего не упустят. Видать, кому-то приглянулась ваша Ведана.
Дедил распорядился:
– Едем в Вабежу.
На Вавулу страшно было смотреть. Злой, нервный и беспомощный. Ему бы в стан хазар за суженой своей, а тут к отцу ее ехать, выслушивать речи гневные. Но отец наказал, надо исполнять.
Дедил с сыном и Ковалем проехали в Вабежу.
Люди на селе уже проснулись. Знали об уходе хазар, спокойно выгоняли скот на пастбища, шли в поле, садились за ремесло. Жены сновали по хозяйству. Разбуженная детвора вертелась возле матерей. Село начинало обычный день.
Старейшину соседнего села с сыном пропустили, но вслед смотрели неприветливо. Они подъехали к подворью Кобяка, когда тот выходил во двор.
– Дедил? Чего с ранья, я же сказал, как определюсь с выкупом, встретимся, чего щас приехал? Или порешил отдать овраг?
Старейшина Рубино вздохнул:
– Беда у нас, Веденей.
– Беда?
Он указал на лавку возле дома:
– Садись, рассказывай, что за беда?
Дедил присел, с ним рядом опустился Кобяк. Вавула с Сидором остались у ворот.
– Чего Вавула тут? – спросил Кобяк. – Или надоела молодка?
– Нет ее боле в нашем селе.
Кобяк изменился в лице:
– Что значит – нет? Ты о чем говоришь, Дедил?
– Ночью хазары украли Ведану.
– Чего?
Кобяк подскочил с места. Как только он не корил Дедила, тот только слушал молча. Выговорившись, Кобяк обреченно плюхнулся на лавку.
– Я прибью твоего сына, Дедил.
– И чего? Он сам не свой.
– Верни мне дочь.
– Перестань, Веденей. Сам разумеешь, не можно.
– Узнают люди на селе, худо всем в Рубино придется.
– Разве нам сейчас время враждовать?
– А коли не желаешь вражды, верни дочь. К себе, в общий дом, сюда – куда хочешь, но верни.
Вышла жена Кобяка. Узнав о похищении Веданы, заголосила. На ее вопли стал собираться народ.
Кобяк отправил жену в дом, людей разогнал.
– Не след им ничего знать.
– Все одно прознают.
Дедил вздохнул:
– Придется смириться с потерей, Веденей. У хазар Ведану не отнять.
– Убил ты мою дочь, Дедил. Сын твой убил.
– Что мне, на жертвенный огонь его отправить?
– А хоть бы и так, чтобы боги приняли жертву, помогли Ведане жить на чужбине.
– Это не выход.
– Предлагай свой, послушаю.
– Не ведаю, что сказать. Не вижу выхода.
Кобяк сжал голову руками:
– Ведана, Ведана, и пошто ты полюбила Вавулу?
– Какая разница, Веденей, кто ей полюбился. Хазары положили на нее глаз, а значит, умыкнули бы отовсюду. Они в этом деле ушлые.
Кобяк пошел к дому. У двери обернулся:
– Уходи, Дедил, не желаю тебя видеть. А Вавулу… смотри за ним, а то как бы ненароком не потонул в реке.
Пришлось рубинцам возвращаться ни с чем.
Народ уже прознал о несчастье, загалдел. Дедил проехал мимо.
А вот Коваль потащил друга к своей землянке.
– Чего, Сидор?
– Мыслишка одна есть, Вавула.
– Говори.
– Не тут, в землянке, подальше от чужих ушей.
– Так на селе все свои.
– Идем.
Они остановили коней у столба, врытого возле землянки Коваля. Присели на лаву. Сидор налил в чаши кваса забродившего.
– Садись рядом, Вавула, да слушай, что скажу.
Говорил Коваль недолго.
Выслушав его, Вавула словно ожил, словно вдруг вдохнули в него жизнь.
– Мыслишь, такое возможно?
– Иначе не стал бы предлагать. Делаем?
– Конечно, делаем. Тока вдвоем сможем ли?
– Вдвоем тока и сможем. Сейчас иди к себе. Как стемнеет, приходи на реку, где хазары Ведану схватили.
– Коли все получится, жизнью тебе буду обязан.
– Жизнь тебе еще пригодится. Коли все удастся, она, жизнь-то, переменится. И не тока у тебя с Веданой, а и у всех наших. Да и давно пора то сделать. Нет ничего хуже терпеть обиды да унижения. Мы свободные люди, а свобода дорого стоит. Ступай, друг, буду ждать вечером у реки.
Вавула направился к себе, приняв прежний вид – растерянный и грустный.