Даниил Васильевич Щеня был отдаленным потомком великого князя литовского Гедимина. Но предки воеводы, князья Патрикеевы, давно перешли на московскую службу и занимали видное место при дворе великого князя Василия II Темного (1425–1462). Дед воеводы, князь Иван Юрьевич Патрикеев, считался первым в военной иерархии Российского государства. Но не знатность и не родственные связи выдвинули Даниила Щеню, а выдающиеся военные способности.
О детстве и юности Даниила Щени неизвестно ничего. Первый раз «государева разрядная книга» упомянула его имя в 1475 г. среди двенадцати бояр, сопровождавших Ивана III во время поездки «в свою отчину в Великий Новгород миром».
Боярин, придворный, дипломат – так начинал свою службу Даниил Щеня. А военное поручение он впервые получил в 1489 г., когда «послал князь великий Иван Васильевич всея Руси рать свою на Вятку за их неисправление, князя Данила Васильевича Щеня да Григория Васильевича Морозова и иных воевод со многою силою».
16 августа 1489 г. была взята столица Вятской земли – город Хлынов. «Изменники и коромольники» схвачены и отосланы в Москву. По свидетельству летописца, «писались вятчане в слуги великому князю», приняли московского наместника. О признании власти великого князя заявили и «арские князья». Вятская земля окончательно вошла в состав Российского государства.
Это был единственный, если так можно сказать, внутренний поход воеводы. Дальнейшая его военная судьба оказалась связанной с западной границей, где решался жизненно важный для России вопрос – возвращение русских земель, захваченных Литвой.
Великое княжество Литовское воспользовалось ослаблением Руси после страшного Батыева погрома для расширения своих владений. В конце XIII в. великие литовские князья присоединили Полоцкую землю с городами Полоцком, Минском, Витебском; в начале следующего столетия – Турово-Пинское княжество. Затем к Литве отошли Волынь, Подолия, Киевское и Чернигово-Северское княжества, Смоленская земля. По подсчетам историков, собственно литовцев в государстве было не более одной трети, его часто даже называли Литовско-Русским. Но связанное с Польшей династической унией Великое княжество Литовское проводило враждебную России политику.
Каменные стены Московского Кремля неоднократно осаждались литовскими ратями. Литовская граница проходила в ста километрах от Москвы. Можайск был порубежным городом. На юго-западе литовские владения вплотную подступали к Калуге. На северо-западе за Литвой оставались города Великие Луки, Ржев и Торопец.
Русские князья, оказавшиеся под властью Литвы, стремились к воссоединению с Россией. Юридическое положение этих князей было неопределенным. Считалось, что они «служили на обе стороны» – России и Литве. Это давало легальную возможность для перехода на «московскую службу», и многие русские князья воспользовались этим. «Отъехали» от Литвы князья Воротынские, Бельские, Мезецкие, Одоевские – конечно, вместе со своими городами и землями.
Польский король Казимир IV, который одновременно являлся великим литовским князем, посылал в Москву посольства с протестами, но они неизменно отклонялись.
Когда «королевские люди» пытались препятствовать «отъездам» русских князей силой, на помощь последним приходили московские воеводы с полками. Почти на всем протяжении русско-литовской границы начались военные действия, которые историки называют «странной войной» (1492–1494). Формально война между Россией и Великим княжеством Литовским не объявлялась, великокняжеские полки в ней не участвовали, военные действия против «королевских людей» вели местные князья. Московские пограничные воеводы и наместники участвовали в них будто бы по своей инициативе.
Даниил Щеня в то время был «большим воеводой» в Твери. С его именем связан один из самых удачных походов «странной войны» – взятие Вязьмы (1493).
5 февраля 1494 г. после длительных переговоров был подписан мирный договор с Литвой. Этот «мир» представлял собой, конечно, лишь временную передышку, остановить процесс воссоединения русских земель было уже невозможно.
А пока великий князь Иван III выиграл время для решения еще одной важной внешнеполитической задачи – оказание отпора шведским феодалам, которые захватили Финляндию и подбирались к Великому Новгороду. С прошлого века шведы удерживали три новгородские волости на севере Карелии. Ими была построена сильная крепость Выборг, которая стала плацдармом для нападений на русские владения на Ладожском озере и на реке Неве. Дальнейшее продвижение шведов становилось опасным…
В пограничной войне с Литвой Даниил Щеня был одним из многих воевод, пусть отличившимся дерзким рейдом на Вязьму, но ничем другим не выделявшимся. Поход на шведов был его первым самостоятельным походом.
Военные действия начались в июне 1495 г. Передовые отряды русского войска, небольшие по численности, вошли в Карелию. Они вели разведку, громили пограничные заставы. В августе в поход выступили главные силы: из Москвы – «большой воевода» Даниил Щеня с великокняжескими полками, из Новгорода – воевода Яков Захарьин, из Пскова – наместник князь Василий Шуйский.
8 сентября 1495 г. русское войско подошло к Выборгу, каменные стены и башни которого шведы считали неприступными, к тому же русские не имели опыта штурма таких крепостей.
Началась осада, длившаяся 3 месяца. Действия Щени оказались неожиданными для шведских военачальников. При осаде Выборга он применил артиллерию, крупнокалиберные пушки и пищали, которые, по словам автора шведской хроники, причинили защитникам крепости «много горя». Вместо трудоемких и опасных из-за обстрела со стен «примётов» (искусственных насыпей) были использованы штурмовые лестницы. Таких приемов осады еще не знала история русского военного искусства.
Пока главные силы готовились к приступу, конные отряды опустошали окрестные земли, разрушали шведские опорные пункты.
Штурм Выборга начался 30 ноября 1495 г.
Пушечным огнем были разрушены две башни, в третьей – пробит большой пролом, через который небольшому отряду удалось ворваться в башню и засесть там. Другие отряды взошли на стены и удерживали их 7 часов.
Русских, ворвавшихся в крепость, становилось все меньше, но никто не сдавался, предпочитая смерть позорному плену…
Повторять штурм русские воеводы не стали. Можно только гадать о причинах: то ли потери оказались слишком тяжелыми, то ли приближение зимы заставляло торопиться с возвращением – ведь для подготовки нового штурма требовалось время…
25 декабря 1495 г. русское войско возвратилось в Новгород.
17 января 1496 г. еще одна русская рать выступила в поход «на Свейское королевство». Ее вели воеводы князь Василий Косой Патрикеев и Андрей Челяднин. На этот раз «ратный путь» пролегал по Южной Финляндии. Русские с ходу взяли крепость Нишлот, затем двинулись к городу Або. Правитель Швеции Стен Стуре начал спешно собирать войско, однако эти приготовления оказались бесполезными. Русские воеводы узнали о выступлении Стена Стуре с сорокатысячной армией и уклонились от невыгодного для них сражения. Искусными маневрами они ушли от погони и возвратились «с полоном многим» в Новгород.
…В августе 1496 г. шведы сумели взять неожиданным приступом Ивангород и устроили поголовную резню. Но уже через несколько дней они бежали, узнав о приближении войска из Пскова.
В марте 1497 г. в Новгороде было заключено перемирие со шведами сроком на шесть лет. Для России это было крайне необходимым: вот-вот ожидалось возобновление войны с Великим княжеством Литовским. «Мир» 1494 г. не прекратил «отъезды» порубежных князей на «московскую службу». «Отъехали владетели Чернигово-Стародубского и Новгород-Северского княжеств – Семен Иванович Можайский и Василий Иванович Шемячич, затем князья Трубецкие и Мосальские со своими городами и волостями. Великий князь литовский Александр попытался воспрепятствовать этому. Тогда воевода Яков Захарьин занял Брянск и быстро привел князей „к крестному целованию“».
Так началась Русско-литовская война 1500–1503 гг.
Начало войны сложилось в пользу России. Почти без сопротивления «передавались» русским воеводам Путивль, Мценск, Серпейск, Стародуб, Гомель, Любич, Новгород-Северский, Рыльск. О сущности стратегического плана Ивана III мы узнаём из сочинения германского посла С. Герберштейна: «Первый отряд направляет он к югу против Северской области, второй на запад, против Торопца и Белой, третий помещает он посередине против Дорогобужа и Смоленска. Кроме того, он сохраняет в запасе часть войска, чтобы она могла скорее всего подать помощь тому отряду, против которого будет замечено движение литовцев». Вот этой-то «частью войска», то есть стратегическим резервом, и командовал Даниил Щеня. Пока не определились намерения литовского князя, полк Щени стоял в Твери, откуда было удобно идти и к ливонской границе. Литва вела активные переговоры о союзе с Ливонским орденом, поэтому нельзя было исключать вмешательство в войну ливонских рыцарей.
Тройной удар по Литве развивался успешно. На юге Яков Захарьин, Иван Репня-Оболенский, Тимофей Тростенский и другие московские воеводы взяли почти всю «Северскую землю». В центре воевода Юрий Захарьин «с товарищами» неожиданным приступом захватил Дорогобуж, последнюю литовскую крепость на пути к Смоленску, что весьма обеспокоило великого князя Александра, спешно отправившего туда войско во главе с гетманом Константином Острожским, выдающимся военачальником.
Войска у воеводы Юрия Захарьина было немного. Иван III верно оценил обстановку: наступил момент вводить в дело стратегический резерв. И он «послал к Юрью на помощь воеводу боярина своего князя Данила Васильевича Щеня с тверскою силою».
Успели подойти к Дорогобужу и русские подкрепления с юга. Была проведена новая «роспись» полкам. Общее командование принял Даниил Щеня, воевода большого полка. Юрий Захарьин принял сторожевой полк.
Здесь произошел эпизод, очень характерный для местнических порядков: пониженный в должности Юрий Захарьин жаловался великому князю на «умаление чести». Ответ Ивана III был немедленным и резким: «Гораздо ли так чинишь, говоришь: в сторожевом полку быть тебе не пригоже, стеречь князя Данилов полк? Ино тебе стеречь не князя Данилу, стеречь тебе меня и мое дело!»
Под Дорогобужем собралось 40 тыс. русских воинов, у гетмана Острожского было 35–40 тыс. человек, у той и другой стороны были пушки и пищали. Силы были примерно равными. Исход сражения решался военным искусством полководцев и мужеством простых воинов.
Русское войско расположилось станом на Митьковом поле, в 5 км западнее Дорогобужа. Место было выбрано очень удачно: здесь проходила единственная удобная дорога от Смоленска к Дорогобужу. Правый фланг русской рати прикрывал Днепр, противоположный болотистый берег которого исключал возможность обходного маневра литовцев. Левый фланг упирался в большой лес, а впереди, за полем, верстах в двух, протекала речка Ведроша, приток Днепра. В лесу укрылся засадный полк. Важно было заманить литовцев на Митьково поле, заставить их перейти Ведрошу и втянуться в бой с большим полком. Тогда удар русского засадного полка мог переломить ход сражения. Даниил Щеня намеревался не просто остановить и отбросить гетмана, но полностью разгромить его армию.
План воеводы удался. Разгром был полный, отборная армия гетмана Острожского фактически перестала существовать.
Это сражение произошло 14 июля 1500 г. Литве нанесли сокрушительное поражение, исключавшее активные военные действия с ее стороны. Победа на реке Ведроше закрепила предыдущие военные успехи; отошедшие к России Чернигово-Северские земли избавлены от опасности литовских вторжений.
Тем не менее взять Смоленск в 1500 г. не удалось. Русские потери под Ведрошей тоже были значительными, быстро пополнить полки оказалось невозможно. Недалеко от степной границы кочевали орды «Ахматовых детей», остатки Большой Орды. До наступления зимы эта опасность сохранялась, и пришлось держать часть войска на юге. А зимний поход на хорошо укрепленный Смоленск был сопряжен с большими трудностями.
Было и еще одно обстоятельство, пожалуй, самое важное, – реальной стала возможность нападения со стороны Ливонского ордена. Даниил Щеня вернулся в Тверь, куда приехал и сын великого князя – Василий Иванович. Здесь собирались главные силы русского войска, которые могли при необходимости выступить как против Литвы, так и против Ордена.
В августе 1501 г. магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг подступил к Изборску. Ответные действия новгородских и псковских воевод оказались неудачными: русские потерпели поражение и поспешно отступили к Пскову. Тогда в Великий Новгород был направлен Даниил Щеня, назначенный «большим воеводой» и наместником. Фактически Иван III возложил на него руководство всей войной с Ливонским орденом.
В октябре 1501 г. русские полки быстро вошли в Ливонию, разрушая по пути рыцарские замки. Первое сражение произошло у Гельмеда, в 80 верстах от границы. По свидетельству летописца, «воеводы великого князя одолели». От Гельмеда рать Даниила Щени пошла на север, мимо Юрьева к Колывани (Ревелю), затем повернула на восток, к Нарве. В ноябре она снова пересекла ливонско-русскую границу возле Ивангорода, совершив огромный полукруг по Ливонии и опустошив все епископство дерптское, половину епископства рижского, области Мариенбурга и Нарвы, т. е. добрую треть Ливонии. Орден долго не мог оправиться от опустошительного «ответного визита».
С весны 1502 г. возобновились набеги ливонцев на псковское пограничье, но они отражались псковскими воеводами. 2 сентября Плеттенберг, не взяв Изборска, прошел к Пскову. 6 сентября рыцарское войско «с пушками» подступило к Пскову, обстреляло его. Псковичи отбили несколько приступов. На третий день магистр снял осаду.
Воевода Даниил Щеня, снова посланный великим князем в Новгород, бросился на помощь Пскову. Видимо, московского войска у него было немного, полки состояли из новгородцев под командованием наместника Василия Шуйского и псковичей. Отступавших немцев они нагнали у озера Смолино 13 сентября 1502 г. Это был самый тяжелый бой в военной биографии Даниила Щени…
Ратники передового полка захватили немецкие обозы. Воеводы Андрей Кропоткин и Юрий Орлов-Плещеев не сумели удержать своих людей от грабежа, боевые порядки нарушились. Расплата оказалась горькой: неожиданным ударом немцы разбили передовой полк. Остальные полки Даниила Щени еще не приняли боевой порядок, растянулись по дороге. В этой ситуации самым благоразумным было остановиться или даже отступить, чтобы приготовиться к генеральному сражению. Но в таком случае немцы смогли бы беспрепятственно уйти и сохранить силы для следующих нападений. Воевода решил атаковать.
Русскому войску противостояла мощная фаланга немецкой пехоты, первая линия которой состояла из полуторы тысячи человек, с пушками и аркебузами[3]. Яростной была атака русских ратников. 400 немецких пехотинцев были убиты сразу, их знамя захвачено. Большие потери понесла и немецкая конница, прикрывавшая отход пехоты. Это был успех, но не победа: ослабленное, но все еще боеспособное орденское войско продолжало стоять у озера Смолино.
Видимо, и русские полки понесли значительные потери, так как Даниил Щеня решил возвратиться в Новгород.
Общая военная обстановка торопила Даниила Щеню. 3 декабря он был отозван Иваном III из Новгорода – «воевать в Литовскую землю».
В конечном итоге «полупобеда» при Смолине обернулась большим стратегическим выигрышем. Орденскому войску был нанесен такой урон, что магистр прекратил набеги на Псковскую землю. Высвободились войска, так необходимые на литовском театре военных действий, там, где решался исход всей войны.
В 1503 г. великий князь литовский Александр, ставший к тому времени и польским королем, запросил мира. По условиям мирного договора Иван III сохранил почти все отвоеванные у Литвы земли: 19 городов и 70 волостей. Западная граница России была отодвинута на линию Дорогобуж – Гомель – Чернигов. Однако древний русский город Смоленск остался за Литвой.
В 1503 г., по словам летописца, «немцы приходили ратью на Псков. А великому князю весть пришла наперед. И он послал ко Пскову силу, а воевода был у них князь Данило Васильевич Щеня, немцам не дали к граду приступать и встретили их далеко от града и с немцами бились».
В 1506 г. обострилось положение на «казанской украине», и туда был переброшен Даниил Щеня: в военной иерархии Российского государства он занимал второе место вслед за «воеводой московским».
При новом великом князе Василии III Даниил Щеня стал «воеводой московским», официально заняв пост главнокомандующего. Приближалась новая война с Литвой и Польшей…
В 1507 г. новый великий князь литовский Сигизмунд I Старый принял решение о войне с Россией. В марте начались военные действия. Сначала это были мелкие пограничные стычки, в которых принимал участие Даниил Щеня. В июле 1508 г. он вместе с Яковом Захарьиным осадил Оршу. К тому времени к берегу Днепра близ Орши вышло большое войско Сигизмунда. Десять дней противники стояли друг против друга на разных берегах. Продолжать осаду Орши, имея перед собой «литовскую силу», было опасно, и русские воеводы отвели полки к Вязьме. В сентябре Даниил Щеня захватил Торопец и остался со своими людьми для его обороны.
В начале 1509 г. был заключен мирный договор с Литвой. Замыслы Сигизмунда I – вернуть утраченные после войны 1500–1503 гг. владения – провалились, он официально признал присоединение этих земель к России.
Мир между Россией и Литвой обеспокоил Ливонский орден. Через неделю после его заключения в Москву приехал ливонский посол Голдорн, и сразу же было заключено перемирие сроком на четырнадцать лет.
Нельзя сказать, что для России начались мирные годы: на рубеже первого и второго десятилетий XVI в. начались набеги крымских татар. Но главным оставалась все-таки подготовка к смоленскому походу…
Город Смоленск являлся ключом к решению задачи исторического значения – воссоединения с Россией украинского и белорусского народов, к дальнейшему продвижению в Прибалтику. Днепровский речной путь связывал Смоленск с Киевом. Близлежащий Витебск открывал путь в Прибалтику по Западной Двине. Большие сухопутные дороги вели на Минск и Вильно. Богатый Смоленск имел «почти равную с Москвою величину». Стратегическое значение Смоленска хорошо понимали и противники России. Смоленск имел первоклассные по тем временам укрепления. Удачным было и расположение города: он стоял на холмах, к тому же был прикрыт рекой.
Так что в военном отношении взятие города казалось почти невозможным. Однако русское население Смоленска не было на стороне Литвы. Литовские великие князья всячески заигрывали с городской верхушкой, давали смолянам привилегии.
Однако все это не перевесило естественную тягу жителей Смоленска к воссоединению с Россией.
Сигизмунд I надеялся на помощь крымского хана Менгли-Гирея, который тоже был обеспокоен усилением России. Вмешательство крымского хана осложнило обстановку, но не остановило русского похода на Смоленск.
Первый смоленский поход начался в ноябре 1512 г. Из Вязьмы к городу двинулся передовой отряд во главе с князем Ренне-Оболенским и конюшим Челядниным, которым было предписано взять только смоленские посады и, не задерживаясь, двигаться к Орше и Друцку. Туда же спешили из Лук полки князей Одоевского и Курбского, новгородские и псковские «пищальники» князя Василия Шуйского. Передовые отряды должны были очистить от противника окрестности Смоленска, а потом прикрыть с запада главные силы от возможного удара короля Сигизмунда. Свою задачу воеводы выполнили. И тогда 19 декабря 1512 г. из Москвы выступили основные силы во главе с великим князем. Фактическим руководителем был опытный воевода Даниил Щеня.
28 декабря великокняжеские полки прибыли в Можайск, где к ним присоединились рати из Дмитрова, Волоколамска, Городца.
В начале января 1513 г. основные силы русского войска начали осаду Смоленска. Сигизмунду не удалось прислать помощь горожанам, потому что передовые отряды русских надежно прикрыли Смоленск с запада. К тому же войско из «Северы» во главе с князем Василием Шемячичем и другими воеводами совершило дерзкий отвлекающий рейд на Киев и даже сожгло городские посады. Первый этап зимней кампании удался полностью. Но дальше дело застопорилось.
Чтобы уменьшить потери, был предпринят ночной штурм, который оказался неудачным.
Шесть недель стояли великокняжеские рати под Смоленском. На исходе февраля Василий III приказал снять осаду. В начале марта войско вернулось в Москву.
Через несколько дней после возвращения в столицу было принято решение о летнем походе на Смоленск. В Вязьме, на литовской границе, был оставлен «в большом полку боярин князь Данила Васильевич». Район Вязьмы был плацдармом, с которого должен был начаться новый смоленский поход.
Но начался он не сразу. «Того же лета июня в 14 день князь великий Василий Иванович всея Русии пошел в Боровск своего для дела смоленского, и пришел в Боровск июня в 18 день, а из Боровска пошел к Смоленску сентября в 5 день». Почему Василий III пошел в Боровск, отклонившись к югу от прямой дороги на Смоленск, и почему он простоял там так долго, упуская самые удобные для похода летние месяцы?
На эти вопросы ответ один: реальная опасность вторжения с юга, со стороны крымского хана Менгли-Гирея. Из Боровска представлялась возможность действовать в любом направлении – и против хана, и против короля. На южную границу пришлось выдвинуть значительные силы. 5 полков были посланы в Тулу, столько же заняли оборонительную линию по реке Угре, «посошные люди» и «дети боярские» из разных городов охраняли броды и «перелазы» через реку Оку. В июне крымские татары действительно приходили под Брянск, Путивль, Стародуб. Но хан, видимо, узнав, что главные силы русского войска стоят в Боровске, не решился на большой поход. В июле на «крымской украине» продолжались небольшие стычки, а затем крымцы ушли. Только тогда начался второй смоленский поход…
Русские воеводы придерживались тактики прошлого похода. Передовые отряды ворвались в Литовскую землю, сожгли смоленские посады и прошли дальше, чтобы не дать возможности королю Сигизмунду прислать подмогу.
Василий III «под Смоленск пришел сентября в 22 день».
Русские воеводы учли уроки прошлой осады и позаботились об усилении артиллерии: в войске Василия III было 2 тыс. больших пищалей, «чего никогда еще ни один человек не слыхивал».
Перед русскими пушкарями стояла трудная задача – Смоленск был первоклассной по тем временам крепостью. Но русские ядра все-таки делали в стенах большие проломы, была разбита одна из башен – Крыношевская. Однако то, что разрушалось днем, ночью восстанавливалось смолянами. Осада затягивалась. Благоприятное для осады летнее время было упущено из-за крымской опасности. «Приспели осени дни студеные, а корму конского скудно было», – печально писал автор «Повести о Смоленском взятии».
А тут еще стали приходить известия, что король Сигизмупд собрал 30-тысячную армию и готовится идти к Смоленску…
Простояв под городом 4 недели, великий князь Василий III 21 ноября возвратился в Москву. То, что это лишь передышка перед новым походом, понимали и Василий III, и король Сигизмунд.
В феврале 1514 г. «князь великий Василий Иванович всея Руси приговорил итти в третий к Смоленску», – свидетельствует разрядная книга. Русские военачальники учли уроки прошлого года и решили, обезопасив себя с юга выдвижением сильного войска в Тулу, направиться весной прямо на Смоленск, чтобы летом закончить дело, невзирая на маневры крымского хана. «Мая в 4 день послал князь великий на Тулу воевод», с ними было пять полков; другие воеводы стояли в Рязани, Серпухове и на реке Угре. Вся «крымская украина» была надежно прикрыта. В Смоленске Щеня должен был принять командование большим полком.
Снова были приняты меры к тому, чтобы отрезать Смоленск от «литовской помощи». 7 июня новгородским наместникам Василию Шуйскому и Ивану Морозову было приказано двигаться к Орше, на «Дрютские поля».
8 июня из Москвы выступил великий князь Василий III с братьями Юрием и Семеном. Рать была собрана огромная – до 80 тыс. человек.
К середине июля основные силы русского войска подошли к Смоленску. Начались осадные работы.
Наконец приготовления были закончены, и 29 июля 1514 г. заговорили «пушки великие». Огонь был сокрушительным.
Летописец так описывал последний день смоленской осады: «… земля колебалась, и друг друга не видели, и весь град в пламени и дыму, казалось, вздымался. И страх великий напал на горожан, и начали из града кричать, чтобы великий государь пожаловал, меч свой унял, а бою велел перестать, а они хотят государю бить челом и град сдать».
Над воротной башней Смоленска был выкинут белый флаг. Смоленский наместник Юрий Сологуб и местный епископ Варсанофий пришли в шатер Василия III просить о перемирии на один день. Великий князь требовал немедленной сдачи города. Обстрел возобновился с прежней силой. «Мещане и черные люди» Смоленска не желали больше сражаться с русскими, и под их давлением власти согласились на капитуляцию. В город отправились сын боярский Иван Шигона-Поджигин и дьяк Иван Телешов, чтобы сообщить смолянам условия сдачи. Победители были великодушны: великий князь обещал отпустить «воевод и жолнеров», которые не пожелают перейти на московскую службу; подтверждались прежние «жалованные грамоты» городу; город должен управляться «по старине», освобождался он и от некоторых налогов. Осажденные приняли эти условия.
«И июля в 31 день, – продолжает летописец, – князья и бояре смоленские град отворили, а сами пошли пешком к шатрам великому государю челом ударить и очи его видеть, да тут и приказались великому государю и крест целовали… И в град Смоленск послал боярина своего и воеводу князя Данила Васильевича Щеня и иных своих воевод с многими людьми, и велел им… всех людей града Смоленска к целованию привести и речь им государскую жаловальную говорить».
Это было почетнейшее поручение – первым войти в побежденную крепость, принять присягу у горожан и говорить с ними от имени «государя всея Руси». Это было признание выдающихся заслуг и ратной доблести «большого воеводы» Даниила Щени, его более чем 20-летних воинских трудов на опасном литовском рубеже.
Имя воеводы навечно связано в народной памяти с самым значительным событием военной истории начала XVI столетия – возвращением в семью русских городов древнего Смоленска.
Слава Даниила Щени началась со славной победы на Ведроше. Завершилась его военная биография не менее славно – в коленопреклоненном Смоленске, над которым вновь реяли русские стяги[4].