Загадка – один из любимых в народе жанров фольклора, ее определяют как «замысловатый вопрос, выражаемый обычно в форме метафоры»[1]. Действительно, в основе большинства загадок лежит сопоставление двух явлений, причем загадываемое явление представлено метафорическим эквивалентом. Суть разгадывания загадки – замена образа метафорического образом реальным, т. е. расшифровка метафорической аналогии. Порой эта задача крайне трудна – загадка выступает как своего рода тест, пройти который может лишь человек с хорошо развитым образно-ассоциативным мышлением; тот, кто способен найти в метафоре намек, нередко скрывающийся за совершенно нелепым, абсурдным и отвлекающим от прямой аналогии (оттого и «коварным») уподоблением.
Признаки отгадываемого предмета в загадке не просто запрятаны, они даны в уводящем в сторону виде. Окружающий мир, картины жизни и быта в текстах загадок силой метафоры опоэтизированы и представлены в теснейшей взаимосвязи и цельности. Поэтому как жанр, отражающий поэтическое, художественное видение мира, загадка способна развить у человека мифопоэтический взгляд на действительность.
Конечно, загадка в наши дни – это игра, проверка сметливости, умения образно и поэтически мыслить. Раньше, как правило, загадка была обращена к детям и являлась прежде всего частью народной педагогики; с помощью загадок дети узнавали названия и признаки вещей, познавали окружающий мир. В этом смысле текст загадки напоминает нам статью толкового словаря, где в разъяснении слова схвачены отличительные, наиболее заметные признаки обозначаемого им предмета. В совокупности загадки представляли довольно целостный свод знаний о мире, своеобразный «алфавит» окружающей человека действительности. Благодаря им осуществлялся самый, наверное, совершенный принцип обучения – ненавязчивость; загадка учила мыслить, развивала логическое мышление и умение ассоциативно связывать самые, казалось бы, далекие понятия.
Скорее всего, дидактическое и художественное, поэтическое содержание загадки – исходно не самое главное для этого жанра. Вспомним загадку, которую загадывал мифический Сфинкс, придуманный древними греками: Утром на четырех, в полдень на двух, вечером на трех. Фантастическое существо с лицом женщины, телом льва и крыльями птицы было жестоко к тем, кто не смог ее отгадать. Когда эту загадку разгадывает Эдип, Сфинкс от огорчения бросается в пропасть и разбивается. В иносказательной форме в этом мифе утверждается мощь человеческого интеллекта, признается окончание времени всесильной власти богов и наступление эры человека, существа, способного постигнуть законы мира. Далеко не случайно то, что едва ли не бо́льшая часть загадок – загадки о небе, солнце, месяце, звездах, т. е. тексты, в которых во всех подробностях воссоздается культурный образ целой Вселенной. Загадка была, собственно, сжатым, коротким мифом, отражавшим древние представления. Такова, например, загадка о небе и звездах: По синему полю золотое просо рассыпано. Образная основа загадки здесь – не «смелая» метафорическая аналогия, а твердое верование наших предков в то, что мир звездный и мир земной полностью схожи (эта вера хорошо прослеживается, например, в русских народных названиях космических объектов – Млечного пути как Заячьей тропки, Плеяд как Утичьего гнездышка и пр.).
Налицо, таким образом, ярко выраженное мифологическое начало загадки, что отражено, в частности, в сюжетах с загадыванием загадок в фольклоре. В прикамских сказках и быличках, как и в русском сказочном фольклоре в целом, герой нередко освобождается от власти злого начала, только отгадав предложенные ему загадки. Так, в одной из быличек (записана в Еловском районе) рассказывается, как к гадающим девушкам вышел черт: Изо рта пар валит, огонь. А у девушек были кринки на головах надеты. Вот он их и не тронул, стал им загадывать загадки: «…Что такое – три дуги, три косы?..» Девушки не знали отгадку, хорошо, на полатях брат лежал, он и сказал: «…Три дуги – это дужка у ведер, а еще конская дуга и радуга, а три косы – это хвост у петуха, коса у девушки и коса, которой траву косят…». Тут только девушки смогли от него убежать, а черт со злости все горшки переколотил. Аналогичным способом – умением отгадывать загадки – избавляется от нечистой, демонической силы герой другой былички: Девки гадать пошли в пустой дом. Парень вперед их на полати ушел. Они пришли, середь полу очертились, скатеркой вот такой закрылись. В голбце спрашивают: «…Три косы (одна коса траву косить, друга – девичья, третья – петушья); три пяты (одна пята у веретна, вторая – человечья, третья у дверей); три дуги (радуга, дуга [в упряжи], дужка у ведра)…». Парень отгадал, девки и убежали. Он их спас, а они сами не угадали. Задавили бы их черти-те» (д. Усть-Уролка Чердынского района).
Загадка – не только важный элемент народной педагогики. Если сегодня загадка часто рассматривается в контексте детского фольклора, то в прошлом среда ее бытования была заметно шире. Загадывание и отгадывание загадок – непременный атрибут молодежных посиделок, игрищ, вечерок. Именно отгадывая загадки, можно было показать свою сметливость и гибкость мысли (качества, которые высоко ценились в крестьянской культуре). Загадка первоначально была прочно связана с ритуалом. Старые люди помнят запреты на загадывание загадок (например, в летнюю страдную пору), помнят, что особенно в ходу были загадки на Рождество. В некоторых традициях Прикамья существовал запрет на загадывание загадок днем (в этом случае загадывать загадки разрешалось только вечером и ночью, после захода солнца). Дело здесь заключается в том, что ответ на загадку (рождение которого сходно с актом божественного озарения, нахождение которого вызывало ощущение интеллектуальной власти над миром) был ориентирован на глубокий и сакральный смысл. Отгадывание загадки становилось мысленным творением мира из разрозненного хаоса. Загадывание и отгадывание загадок, следовательно, было крайне серьезным делом; заключенные в них вопросы – это всегда вопросы о высших ценностях жизни, а отгадка – это постижение универсума. Не случайно, кстати, так часто в деталях повторяются одни и те же загадки у разных народов (сравним, например, русскую загадку о курином яйце – В одной бочке два пива – с татарским аналогом – Бер кисмакта ике терле бар, или с мордовским – Ее бось-кацо кавонст оргат).
Символика загадок опирается на самые разные культурные коды традиционной культуры. В загадках мы видим древние мифологические аналогии коня и реки (Между гор, между гор бежит конь вороной – река), мифологические, отраженные еще в античности представления о насекомых как «повелителях времени» (Белые мухи на землю садятся – о наступлении зимы, о первых снежинках) или даже как о творцах-демиургах (Пришел паук на деревянных ногах, всю избу загородил – ткацкий станок). Многие тексты мотивированы теми или иными культурными нормами и императивами. Так, аналогия зайца с бесом в загадке Косой бес поскакал в лес отражает бытующие в Прикамье соотнесения этого зверька с нечистым духом (в старообрядческой среде зайчатина не используется в пищу).
В загадках виден особый народный взгляд на природу и окружающий мир. В частности, это проявляется в описании природных объектов по аналогиям с бытовыми, домашними предметами. Загадка Кадца на кадце, на кадце – щеть (дудка борщовника, пикана) содержит уподобление полых круглых стволов растения кадке, а зонтичного соцветия – щети, предмету для расчесывания волос. Так же изображается замерзший пруд (Старо лукошко, новый покрой) и даже земля, на которую выпал снег (Кадка стара, покрышка нова).
Проекция человеческого на природу выражается и в образном использовании терминов родства, когда те или иные природные явления описываются в категориях семейных связей: Материну коробью не поднять, братова коня не поймать, сестрину покромочку не собрать (земля, ветер, дорога).
Тексты загадок наглядно показывают, что со словом наши предки обращались творчески, народная загадка – особый факт народной языковой эстетики. Обычно она блестяще организована композиционно, наделена особым ритмом, а то и рифмой, в том числе и внутренней (Нехожена дорожка посыпана горошком – о звездном небе). Нередки случаи, когда загадка сложена так, что в самом ее звучании уже «записан», закодирован ответ. Так, в загадке о ведрах два Петра в избе учтена близость согласных «П» и «В» – обе губного образования; в упоминаемой загадке о человеке – утром на четырех, в полдень на двух, вечером на трех спрятано слово «человече» (достаточно прочесть первый слог слов «четырех», «полдень», здесь, правда, в обратном порядке, и часть слова «вечером»). Анаграмма (перестановка букв), образующая другое слово, которое по сути является отгадкой, содержится в загадке о кочерге Черный конь прыгает в огонь. Для получения ответа нужно только «сложить» начальный слог второго слова (ко-), второй первого (чер – из черный) и второй третьего – из слова прыгает.
Нередко понять смысл загадки помогает сугубо звуковая ассоциация, связанная с загаданным явлением или предметом. Так, в загадке о косе, крестьянском орудии для кошения травы, героем выступает некий загадочный Тень: Прилетел Тень о Петров день, давай плакать. – О чем, Тень, пла чешь? – Как мне не плакать: волосы вянут, дуброва шумит… Кодировка в этом случае создана нарочито использованной омонимией слов тень – темное место, темный силуэт и тень (чаще тень-тень) – обозначение звякания. Основная подсказка отгадчику – привязка описываемого события к Петрову дню (именно этот праздник в Прикамье был началом сенокоса, откуда родилась поговорка Петровки – готовь литовки). Примером того, как исследуемые тексты строятся на отзвучиях, близких звуковых аналогиях, является загадка о печении хлеба, мякише и корочке: Егорка да Микишка рассорились да и разделились. Этот текст содержит имена Егорка и Микишка, близкие, созвучные загаданным словам корка и мякиш. Часто, впрочем, эти отзвучия спрятаны достаточно глубоко – как в загадке о дожде: Посмотрю в окошко – стоит долговязый Антошка (слово дождь угадывается лишь по центральному сегменту имени Антошка – тош).
Способы засекречивания в загадках поражают своим многообразием. Особенно активно для этих целей используется словотворчество. Петух получает имена царь Криканид (от кричать), Царь Тартын и Торатор (от «наговаривания» тар-тар). Мышь становится Точорой (от точить грызть), кошка – Маюрой (имя создается перестановкой реальных звуков кошачьего мяу): Выходит Точора из-за Печоры и спрашивает Торатора-князя: Где Марья Петровна? – Марья Петровна на каменных горах спит. Кот предстает как царь Корапи (из глагола царапать), царь Муракин (от мур). Отдаленные, затрудняющие ассоциации могут быть введены созданием названий, мотивированных характерным признаком объекта, типичным для того или иного персонажа действием. В загадке о сосцах самок животных – В поле в «рове» двенадцать сосен, у «мыкала» четыре, у «ржанца» две – указанием на характер издаваемых звуков и «привычки» животных образованы слова ров (свинья, которая любит рыть землю), мыкало – корова, ржанец (ржущая лошадь). Крайне распространено применение так называемых ре-дупликантов – двойных, парных слов, нередко искусственного характера: веник – шлындик-мындик, бочка с широкими краями – шая-мая, колокольчик под дугой – кольце-мольце.
Следовательно, понимание условного языка загадок предполагает не только владение народной мифопоэтикой, но и знание деталей крестьянского быта, тонкое языковое чутье. В конечном счете загадка учит нас, живущих в XXI в., живости ума, фантазии, поэтическому чувствованию родного языка.
История собирания, публикации и изучения пермских загадок насчитывает более ста лет. Собирание пермских загадок началось во второй половине XIX в., однако публикаций загадок, относящихся к этому периоду, немного. Пермские загадки, записанные русским фольклористом Д. Н. Садовниковым «на реке Кама вверх по течению до Перми», были помещены собирателем в сборнике «Загадки русского народа» (первое издание его приходится на 1876 г.). Эта книга до сих пор считается самым большим сборником русских загадок[2]. Первой же публикацией исключительно пермских загадок можно считать фольклорное собрание Ф. Н. Панаева, в котором содержится несколько десятков загадок, записанных автором в Соликамском уезде Пермской губернии[3]. Объемное собрание прикамских загадок, записанных в Александровской волости Соликамского уезда Пермской губернии в 1890 и 1891 г., было опубликовано П. А. Некрасовым[4]. Некоторые собрания загадок, записанных в Пермской губернии в начале XX в., так и не были опубликованы и осели на архивных полках[5].
Знатоком пермской загадки по праву можно назвать известного пермского фольклориста В. Н. Серебренникова. До настоящего времени собрание B. Н. Серебренникова – это самое богатое и полное собрание пермских загадок. Бо́льшая часть их была собрана исследователем в начале XX в. в Оханском и Кунгурском уездах Пермской губернии. Первая публикация В. Н. Серебренниковым оханских загадок относится к 1918 г.[6]. В дальнейшем он неоднократно публиковал загадки[7]. К сожалению, сборник фольклорных текстов, собранных замечательным пермским исследователем (имеется в виду собрание «Меткое слово, песни, сказки: дореволюционный фольклор Прикамья») был издан уже после смерти собирателя, в 1964 г.[8]. Именно в этом сборнике были обобщены разрозненные публикации пермских загадок, всего в него вошло более восьмисот текстов пермских загадок. Благодаря публикациям В. Н. Серебренникова пермские загадки попали в общерусские сборники загадок. Около двухсот текстов из публикации фольклориста («Загадки как народное развлечение»[9]) поместила в сборник «Загадки» М. Н. Рыбникова (1932), выделив их в специальный раздел «кунгурские загадки»[10]. Собрание загадок В. Н. Серебренникова было высоко оценено фольклористами. Так, М. Н. Рыбникова при публикации пермских загадок отмечала, что «среди них много своеобразных, неповторяющихся»[11]. В комментариях к сборнику «Меткое слово…» составители также отмечали: «Загадками, записанными В. Н. Серебренниковым, дополняются другие публикации и сборники произведений этого жанра, и лучший среди них – сборник «Загадки русского народа» Д. Н. Садовникова»[12].
В первой половине XX в. загадки собирали и публиковали и другие пермские фольклористы. В 1925 г. интересные тексты кунгурских загадок были опубликованы В. Поповым[13]. В 1941 г. собрание пермских загадок в журнале «Прикамье» публикует Н. Тарасов[14]. Собиранием загадок, как и других жанров фольклора, занимался и известный пермский ученый П. С. Богословский, в его личном фонде Государственного архива Пермского края хранится немало текстов загадок (бо́льшая их часть записана студентами Пермского государственного университета в 1940‑е годы в г. Перми, в Добрянском, Ильинском и других районах Молотовской (Пермской) области[15]).
Вторая половина XX в. характеризовалась ослаблением интереса к загадке, по крайней мере, в этот период тексты пермских загадок не публиковались (обошел своим вниманием их и известный пермский фольклорист этого периода И. В. Зырянов, в основном сосредоточившийся на крупных фольклорных жанрах). Тем не менее, собирание загадок в 1950‑1980‑е годы продолжалось. К этому периоду относятся записи текстов загадок в материалах фольклорных экспедиций филологического факультета Пермского государственного университета (Фольклорный архив Пермского государственного университета – далее ФА ПГУ).
Вновь публикации текстов пермских загадок появляются с середины 1990‑х годов. В 1994 г. выходит сборник И. А. Подюкова «Сны, приметы, загадки, поговорки», в котором публикуется более двухсот текстов загадок, записанных автором во время экспедиций в разные районы Прикамья[16]. Данный сборник – наиболее крупная публикация пермских загадок последнего времени. Этому же автору принадлежат и несколько публикаций русской эротической загадки Прикамья (в предисловии к одному из сборников автор помещает и аналитическую статью, в которой раскрывает особенности при-камской эротической загадки[17]).
В последние несколько лет в фольклорном изучении Пермского края наблюдается тенденция к комплексному изучению локальных фольклорных традиций, и все чаще появляются публикации материалов и исследований по отдельным районам Пермского края. Подготовлено и издано несколько сборников по традиционной культуре районов Прикамья, в некоторые из них также включены тексты загадок[18].
Итогом собирательской работы последнего времени стала подготовка и издание пермскими фольклористами сборника «Пять пятиканов, да дваста бодаста: сборник русских загадок Пермского Прикамья в записях последнего времени»[19], в который вошли около 800 текстов ранее не публиковавшихся пермских загадок, бо́льшая часть из них представлена материалами полевых экспедиций. Вместе с собранием и публикациями В. Н. Серебренникова в настоящее время это наиболее полный сборник пермских загадок. Кроме публикации текстов авторы во вступительной статье предприняли анализ особенностей пермской загадки, истории ее собирания и изучения, а также в конце сборника дали комментарии к текстам загадок, помогающие раскрыть их смысл и значение.
Богатое фольклорное наследие (о чем свидетельствует активная публикация пермских загадок, собранных в начале XX в.) позволяет выявить и некоторые особенности современного бытования загадок. Чем отличаются современные записи загадок (немало их представлено в настоящем сборнике)? Двадцатый век характеризовался кардинальными изменениями в быту пермского крестьянства. Поэтому, с одной стороны, постепенно из активного бытования уходят загадки, связанные с теми реалиями крестьянского быта, которые либо исчезли совсем, либо подверглись серьезным трансформациям. Так, в собрании В. Н. Серебренникова целый цикл загадок посвящен конской упряжи, а в современных записях подобные загадки почти не встречаются (наоборот, появляются загадки о самолете, автомобиле). Исчезли загадки, характеризующие некоторые виды крестьянского труда. С другой стороны, в загадки проникают явления, отличающие быт нашего времени. Все чаще информаторы предлагают загадки про такие предметы как трактор, телевизор, книги, зонт и т. д. Конечно, изменилась и среда бытования загадки, принципиально сузился круг ее носителей. Исчезли посиделки, вечёрки, где, как уже говорилось выше, непременным было загадывание загадок; популярные книги с текстами загадок вытесняют ее устное бытование.
Бо́льшая часть загадок, помещенных в сборнике, записана во время диалектологических, фольклорных и этнографических экспедиций. Загадки, как и некоторые другие жанры фольклора, собирать в поле непросто. Вся сложность заключается в том, что трудно создать естественный характер состязательности. Нередко загадки записывались составителями от участников фольклорных ансамблей; в большом коллективе носителей традиции как раз и актуализируются фольклорные тексты и со всей естественностью создается атмосфера состязательности. Так, большое количество текстов загадок было записано составителями сборника от ансамблей исполнителей в селах: Урталга Куединского района, Ключи Суксунского района, Бияваш и Русский Сарс Октябрьского района (как правило, отгадывать загадки, т. е. проходить своеобразный тест на знание традиционной культуры, в таких ситуациях приходится самим собирателям).
Есть ли региональные особенности пермских загадок? В подавляющем большинстве случаев нужно говорить о преобладании общерусского начала. Загадки, подобные приведенным, можно встретить как в сводных сборниках по фольклору русского народа, так и в сборниках архангельских, воронежских, вятских и других загадок. Несомненны особенности пермских загадок в их лексике, в обращении к диалектизмам, которые ярко характеризуют специфику русских говоров Прикамья. Наконец, многие загадки, известные по другим публикациям, но включенные в настоящий сборник, выступают как интересные варианты других общерусских текстов. Некоторые загадки уникальны тем, что записаны только на территории Прикамья и не известны (или не фиксировались) в других регионах.
Настоящий сборник представляет собой антологию пермской загадки. В нем авторы попытались собрать и целостно представить весь корпус собранных на территории Прикамья текстов этого жанра фольклора за два столетия. Поэтому источниками для подготовки настоящего сборника стали как опубликованные тексты XIX – первой половины XX в., тексты, извлеченные из архивных собраний, так и загадки, собранные в ходе этнографических и фольклорных экспедиций.