С первым браком Василию Третьему не повезло. Так вот вышло – и выбрал сам и, судя по отзывам современников, любил и чтил супругу свою Соломонию Сабурову. Но наследника она не принесла, а престол нуждается в наследнике, поскольку, не будь его, начнутся раздоры, которые могут привести к междоусобицам, лишь недавно изжитым на Русской земле.
В августе 1505 года в Москве был назначен сбор претенденток в невесты молодого великого князя Василия Третьего – сына Ивана Третьего и Софьи Палеолог. Он был наследником престола, и отец считал, что пора ему уже заводить семью, как-никак шел двадцать седьмой год. Отец его Иван Третий Васильевич, известный в истории как Иван Великий, царем практически не именовался. Василий же Третий впервые официально назван был царем в договоре с императором Священной Римской империи Максимилианом Первым в 1514 году.
Итак, пришла пора женить наследника великокняжеского престола. Ну и женить по обычаям того времени. Итальянский летописец Павел Иовий рассказал о древних тех обычаях: «Московские Государи, желая вступить в брак, повелевают избрать из всего царства девиц, отличающихся красотою и добродетелью, и представить их ко двору. Здесь поручают их освидетельствовать надежным сановникам и верным боярыням, так что самые сокровенные части тела не остаются без подробного рассмотрения. Наконец, после долгого и мучительного ожидания родителей, та, которая понравится Царю, объявляется достойною брачного с ним соединения. Прочие же соперницы ее по красоте, стыдливости и скромности нередко в тот же самый день по милости Царя обручаются с боярами и военными сановниками. Таким образом, московские Государи, презирая знаменитые царские роды, подобно оттоманским султанам, возводят на брачное ложе девиц большею частью низкого и незнатного происхождения, но отличающихся телесною красотою».
Правда, здесь есть одна неточность. Русские государи прежде брали в жены невест из русских княжеских родов, а вот Иван Третий женился на племяннице Византийского императора Софье Палеолог. Здесь же, видимо, впервые случилось то, что в дальнейшем стало обычаем. И невесту выбрал Василий Иоаннович хоть и из боярского рода, но не княжеского.
Русский историк Иван Егорович Забелин в книге «Домашний быт русских цариц» рассказал о традиции, которая была заложена этим браком: «С порядком предварительного выбора по разным местностям нас знакомят отчасти самые грамоты, которые в это время рассылались ко всем помещикам или служилым людям. Из них мы узнаем, что в областные и другие города посылали доверенных людей из окольничих или из дворян с дьяками, которые заодно с местною властью, с наместником или воеводой должны были пересмотреть всех девиц назначенного округа. Между тем по всему округу, во все поместья пересылалась государева грамота с наказом везти дочерей в город для смотра. Помещики собирались с невестами – затем избранных везли уже в Москву. Для многих, вероятно, по бедности, этот местный съезд был делом не совсем легким, и потому иные не слишком торопились исполнить царский наказ».
Такой порядок женитьбы в ту пору считался византийским. Именно в Византию свозили самых достойных девиц для представления царям, а они уже в свою очередь выбирали ту, что наиболее пришлась по душе. И лишь в некоторых случаях следовали они обычаям западноевропейским, то есть заключали браки по соображениям политического и дипломатического характера.
4 сентября 1505 года на смотринах невест Василий Третий выбрал красавицу Соломонию Сабурову, причем выбрал, как говорят летописи, из пятисот достойнейших девиц, представленных ему.
О жизни избранницы великого князя известно немного. Было ей пятнадцать лет, летописи свидетельствуют о ее «необыкновенной внешней красоте и великих душевных достоинствах». Привез ее на смотрины отец боярин Юрий Иванович Сабуров.
С нею и был обвенчан Василий Иоаннович, которому уже вскоре суждено было ступить на Московский престол.
Историк Михаил Забелин в книге «Русский народ. Старинный быт» описал царскую свадьбу: «Сначала царица шла в Грановитую палату; ей предшествовал священник и кропил святою водою место, где ей должно было садиться. Там клали сорок соболей, которые были подняты, когда она садилась. Можно полагать, что это был мех, сшитый из сорока соболей. Возле невесты непременно садился кто-нибудь из знатных князей. Когда все это было устроено, посылали сказать царю. Царь отправлял, прежде всего, нареченного отца: тот, вошедши в царицыну палату, кланялся на все стороны, ударял челом будущей государыне и садился на большом месте возле жены своей, если она была здесь.
Посидев немного, этот нареченный отец посылал к царю одного боярина с речью: «Государь Царь и Великий князь всея Руси! Боярин (такой-то) велел говорити: прося у Бога милости, время тебе, Государю, идти к своему делу!» Государь вставал, принимал благословение митрополита и со всем своим поездом шел в Грановитую палату, впереди него шли две духовные особы: благовещенский протопоп с крестом и крестовый недельный священник. Священники кропили водою путь, тысяцкий вел Царя под руку, за ними следовали стольник и стряпчие. Прибывши в палату и благословившись, Царь подходил к своему месту; большой дружко поднимал посаженое близ невесты лицо, а царь садился на его место близ будущей жены. В царских свадьбах венчание происходило после обеда. Как и жених, так и невеста ничего не ели в тот день. В царских свадьбах государя кормили перед сенником в сенях, а царицу, по старинному обычаю, в самом сеннике. Во время кормления новобрачных муж подавал гостям вино, и все пили с поздравлениями. Потом новобрачных укладывали в постель, а гости продолжали веселиться. Музыки не было: только трубили в сурны, били в бубны и накромы. На другой день новобрачных вели с песнями под звуки сурны и литавр в отдельные мыльни. В мыльнях их поили вином, также мыли вином и медом. Царские свадебные обряды продолжались несколько дней. Все подносили царю дары. Зато и Царь в эти светлые, радостные в его жизни дни имел право и возможность щедро вознаграждать всех. Он несколько дней щедро кормил духовенство на дворе, раздавал деньги, рассылал в далекие города молебные грамоты, ездил с молодою царицею на богомолье в монастыри».
Свадьба состоялась. Казалось, главный вопрос укрепления династии решен – нужно ждать наследников. В октябре того же года Василий Иоаннович после смерти своего отца ступил на великокняжеский престол.
Теперь нужно было позаботиться о наследниках. Но увы, проходили годы, а детей у великокняжеской четы не было. Это лихорадило всю семью. Василий Третий запретил своим младшим братьям жениться. Он не мог допустить, чтобы у них появились сыновья раньше, нежели у него. Жестоко? Возможно. Но и необходимо. Только-только начала складываться и укрепляться вертикаль власти, только-только стали забываться раздоры, усобицы. Ведь если бы у братьев появились сыновья, неизбежно возникли бы споры о том, кому править Московским государством. Тут уж забылось бы старшинство братьев. Так бывало не раз.
Что было делать, как выйти из такого сложного положения? Снова и снова поднимался вопрос о расторжении брака с Соломонией, но этому противилась Церковь. Законы были суровы. В случае расторжения брака при живом муже или живой жене, и муж, и жена должны были уйти в монастырь. Но здесь случай особый, ведь муж – государь! Шли годы, но все оставалось по-прежнему. Василий Третий, как считают современники, слишком любил свою жену, чтобы решиться на роковой для нее шаг.
Минуло двадцать лет после свадьбы. Василий Третий был уже не молодым – сорок шесть стукнуло. Близилось пятидесятилетие. А детей не было. И вот в 1525 году он все же задумался о втором браке, да и вспыхнуло его сердце новой любовью, когда встретил на своем жизненном пути Елену Васильевну Глинскую, которая тоже была красоты необыкновенной, да к тому же было ей тогда лет семнадцать-восемнадцать. Известно, что родилась она, как сообщается в официальной биографии, «около 1508 года».
Много существует версий по поводу того, как все было обставлено в таком, в общем-то, незаурядном случае. Соломонию ждал монастырь.
Боярская дума поддержала решение Василия Третьего развестись с Соломонией и вступить во второй брак. Церковь по-прежнему протестовала.
Так, инок Вассиан прямо сказал государю: «Ты мне, недостойному, даешь такое вопрошение, какого я нигде в Священном Писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя».
Выступили против развода митрополит Варлаам и преподобный Максим Грек. Что же было делать? Какой найти выход? Выполнять требования Церкви и получить междоусобицы или пойти наперекор? Василий Третий поступил жестко. Митрополит Варлаам был лишен сана и был сослан вместе с Вассианом Патрикеевым и Максимом Греком.
Развод одобрил новый митрополит Даниил. В Псковской летописи записано: «В лето 7031 Князь великии Василеи Иоанович постриже княгиню свою Соломонею, а Елену взят за собя. А все то за наше согрешение, яко же написалъ апостолъ: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит».
Елена Глинская была дочерью Литовского князя Василия Львовича Глинского. 25 ноября 1525 года Соломонию постригли в Московском Богородице-Рождественском монастыре под именем София.
И вот здесь начинается самое любопытное. Иноземные пасквилянты, в частности, Герберштейн, да и другие, желая очернить русского государя, тут же придумали всякие страсти о том, как жестоко поступили с Соломонией, которая не хотела принимать постриг. С клеветническими выпадами сего лжеца мы еще встретимся на последующих страницах и в последующих материалах. Повторять же страшилки не нахожу нужным. Давно уже известно, что русскую историю писали иноземцы, а как они пишут историю, очень хорошо видно и сегодня – взять хотя бы выдумки о том, кто выиграл войну с фашизмом и кто сбросил атомные бомбы на японские города. Чем нелепее ложь, тем в нее лучше верят – так учил Геббельс. Вот его ученики и стараются ныне. А в ту далекую пору тоже хватало лживых «пропагандистов». По свидетельству «источников из кругов Даниила», Соломония сама, «видя неплодство из чрева своего», обратилась с прошением о постриге. В тех же источниках говорится о внутренней борьбе и сомнениях, которые мучали Василия Третьего – не надо забывать, что он любил Соломонию, по отзывам современников, даже больше и сильнее, чем следовало.
Итак, Василий Третий женился во второй раз. Женился, ради продолжения рода, ради того, чтобы не окунулось государство Московское в новые смуты и раздоры. Но, увы, первые три с лишним года детей по-прежнему не было. Это породило слухи о том, что государь не способен их иметь, причем распускали слухи те, кто знал истинную причину – на протяжении многих лет государева семья подвергалась систематическому, медленному отравлению, что ныне доказано учеными.
В Археологическом музее «Московский Кремль» хранится таблица отравлений, о которой мы еще поговорим в материале об отравлении Иоанна Васильевича Грозного и его родных и близких.
О родителях Василии Иоанновиче и Елене Васильевне Глинской подробно рассказано в книге «Царь всея Руси Иоанн IV Грозный». Книга, в отличии от обрушившегося на нас подобно паводку нечистот по телесериалу «Иоанн Грозный», вышла под редакцией православного священника Серафима Николаева и не содержит бессовестных выдумок и отвратительной клеветы. Быть может, когда б не пошлый телесериал, и не было б нужды приводить обширные цитаты, но клевету нельзя оставлять без внимания – ее необходимо опровергать. Первая глава так и называется «Благочестивые родители Царя». Узнаем же правду о них, ведь создатели фильма опустились до весьма пошлых сцен, недостойных вообще экрана, а тем паче тех эпизодов, когда представляются на экране государи и государыни. Кстати, Сталин в свое время, требуя от создателя фильма «Иван Грозный», режиссера Сергея Эйзенштейна, честности и точности, говорил по поводу изображенных на экране поцелуев Царя Иоанна:
«– Нужно показывать исторические фигуры правильно по стилю. Так, например, в первой серии неверно, что Иоанн Грозный так долго целуется с женой. В те времена этого не допускалось».
Иван Егорович Забелин в книге «Домашний быт русских цариц» писал: «В своей домашней жизни Московские Государи являлись образцом умеренности и простоты. Они вставали обыкновенно в четыре часа утра и убирались при посредстве постельничих и стряпчих. Умывшись и одевшись, Государь (в книге имеется в виду Великий Князь Василий III Иоаннович. – Н.Ш.) шел прямо в крестовую, где его ожидал духовник или крестовый священник и крестовые дьяки; здесь он молился около четверти часа, причем на аналой ставился образ того Святого, память которого праздновалась в этот день. По окончании молитвы священник кропил Государя Святой водой, называвшейся “праздничной”; она привозилась из разных монастырей и церквей всего государства, прославленных чудотворными иконами, и освещалась там в дни храмовых праздников; затем крестовый священник читал духовное слово из особых сборников, составленных из поучений отцов церкви, преимущественно – Иоанна Златоуста. Послушав поучение, Государь посылал ближнего человека спросить Государыню о ее здоровье, если почивал особо, а затем и сам шел к ней здороваться, после чего они вместе отправлялись в одну из своих домашних церквей слушать заутреню, а иногда и раннюю обедню. В это время все бояре, окольничие, думные и ближние люди собирались уже во дворец, чтобы ударить челом Государю, а затем и присутствовать в Государевой думе. Поздоровавшись с боярами, Государь шел в сопровождении их всех к поздней обедне, служившейся в девятом часу в одной из придворных церквей. Тут же, после литургии, иногда он принимал и доклады бояр. Затем Государь возвращался в комнату и слушал доклады и челобитные, а в известные дни присутствовал и в думе, в которой обыкновенно бояре сидели, а дьяки стояли; когда же случалось долго заниматься, то Государь приказывал садиться и дьякам. После приема докладов или сидения в думе Государь шел обедать, обыкновенно после полудня, а бояре разъезжались по домам.
Обеденный стол Государя отличался крайней умеренностью, хотя на нем и подавали около семидесяти блюд; но они почти все расходились на “подачи” боярам, окольничим и другим лицам, причем для близких людей Государь иногда сам выбирал известное ему любимое их блюдо. Послеобеденное время назначалось для отдыха; Государь почивал до вечера, часа три. К вечеру во дворец съезжались снова все чины, и в сопровождении их он выходил в верховную или внутреннюю церковь к вечерне, а затем иногда опять собиралась дума и слушались дела. Обыкновенно же, по окончании церковной службы до вечернего кушанья, Государь проводил время со своей семьей и самыми близкими людьми в домашних развлечениях, причем этими развлечениями, кроме чтения и рассказов бывалых людей о далеких землях, были и беседы с так называемыми верховыми (придворными) богомольцами, древними стариками, весьма уважаемыми за их благочестивую старость. Кроме них были слепцы – домрачеи, распевавшие былины и песни при звуке домры, а также и бахири – рассказчики сказок и басен… Свой день Государь оканчивал в крестовой комнате; он молился в ней перед сном около четверти часа».
Как видим, никакой роскоши, никакого бестолкового времяпрепровождения. Любой нынешний даже не перворазрядный коттедж какого-нибудь вора-воротилы превосходит тысячекратно по своей роскоши царские палаты. Русские государи думали не о своем личном благополучии, не о материальных ценностях, а о Державе, и все силы и средства отдавали на ее укрепление.
Александр Нечволодов привел примеры необыкновенной скромности русских государей. Так, после смерти Иоанна Калиты осталось следующее имущество: «двенадцать цепей золотых, девять ценных поясов, шесть золотых чаш, две золотые чары, одно золотое блюдце со жемчугом и камнями, десять блюд серебряных, два золотых сосуда больших, два поменьше и коробочка золотая».
А вот свидетельство о скромности Дмитрия Донского: «Из драгоценных вещей Дмитрий оставил после себя: одну икону, одну цепь, восемь поясов, бармы, шапку золотую, наплечники, два ковша золотых и еще три ценных предмета. Так страшно обеднел, даже в сравнении со своим дедом Иоанном Калитой, один из величайших Русских Государей и европейских полководцев, славный как своей всемирной по значению победой над ордой, так и утверждением нового порядка наследования престола и владения Русской Землей, с целью ее собирания под единой сильной властью Московского князя, по завету своих мудрых предков и первых Святителей Москвы, ее блаженных митрополитов. Эта умилительная бедность домашней обстановки, в которой умер Дмитрий, ясно показывает нам также, насколько он далек был от обогащения, посягая на других князей и приводя их под руку Москвы, во имя собирания воедино своей Родины».
Скромен был и потомок Дмитрия Донского великий князь Московский Василий III, который продолжал великое дело своих пращуров. Скромен и набожен.
«В каждый церковный праздник совершалось торжественное богослужение в одном из Кремлевских соборов или же в приходской церкви, на которое Государь совершал богомольный выход в полном блеске своего наряда и в сопровождении всего двора. Особенно торжественно праздновалось Светлое Христово Воскресение, причем в течение всей Святой недели Государь принимал поздравления от людей различного рода занятий и званий, жаловал каждого к руке и оделял всех крашеными яйцами».
Удивительно милосердие и нищелюбие русских государей. В свое время Святой Благоверный князь Андрей Боголюбский пускал по городу Владимиру специальные повозки со съестными припасами для бедных людей. Продукты раздавались бесплатно. А вот сведения о Василии Третьем:
«Накануне или в самые дни великих праздников, на Рождество, на Светлый день, в прощальные дни Масленицы и Страстной недели, особенно же в Великую пятницу, Государь (Василий III) скрытно, только в сопровождении небольшого отряда доверенных слуг, выходил из дворца в городские тюрьмы и богадельни, где и раздавал из собственных рук милостыню всем заключенным преступникам и пленным иноземцам, а в богадельнях – дряхлым, увечным, малолетним сиротам и всякого рода беднякам, каждому не меньше полтины, а многим по рублю, иным же по два, по три и по пять рублей – деньги огромные по тому времени. Проведав об этом выходе Государя, нищие собирались во множестве по пути его следования, и каждому из них особо он также подавал щедрую лепту из своих рук. Затем нищие собирались тоже у Лобного места, на Красной площади и близ Иверских ворот, где их оделяли от имени Государя доверенные лица; кроме того, они приглашались по некоторым дням на обед во дворцовые палаты, причем Государь иногда и сам обедал за столом “на нищую братию”. В праздник же Благовещения кормление нищих происходило чисто в его собственных комнатах».
Разве не является примером для потомков жизнь русских государей, клевеща на которых некоторые недобросовестные авторы звали их в учебниках истории первыми помещиками и эксплуататорами, в то время как точнее и честнее их было бы назвать первыми антипомещиками и антиэксплуататорами.
Очень скромно, по обычаям своих предков, в мире с Богом и Церковью, жил не только великий князь Василий III, так жили Московские государи и после него – в XVI и XVII веках. За свою сравнительно недолгую жизнь (он прожил 54 года) Василий Иоаннович достиг многого: присоединил Псков и вернул Смоленск. Он смирил Казань, посадив там своего хана, и выстроил для облегчения ее завоевания в будущем город Васильсурск.
Вместе с тем Василий III сдерживал, насколько было сил, Крым и всегда вел себя с большим достоинством по отношению его ханов; он был грозой ливонских немцев, Литвы и Польши и с честью поддерживал отношения с папами и правителями Западной Европы. В управлении государством Василий шел по стопам своего великого отца; при этом самым тяжелым для него делом было подавление старых удельных стремлений у нового родовитого боярства, собравшегося в Москве.
Большой набожностью отличалась и Елена Васильевна Глинская. В вышеупомянутой книге говорится, что она постоянно разъезжала по монастырям на богомолье и всюду раздавала щедрые милостыни: «Чтобы заселить пустые местности новых владений, она привлекала переселенцев из Литвы, разумеется, Православных Русских, и давала им земли и много льгот; особенно же заботилась она о выкупе пленных, попавших в руки татар. Елена Васильевна тратила на это огромные деньги и требовала пожертвований от духовенства и богатых монастырей. В 1535 году новгородский епископ Макарий, святитель выдающихся чувств и образа мыслей, прислал ей для выкупа пленных 700 рублей от своей епархии, при грамоте, в которой говорил: “Душа человеческая дороже золота”».
Нельзя не упомянуть и об оценке деятельности Елены Васильевны на посту правительницы России. В книге говорится: «Рассматривая беспристрастным оком четырехлетнее правление Елены Васильевны, мы должны почтить ее память заслуженным уважением, так как деятельность была направлена исключительно ко благу государства и во всем согласовывалась с заветами предшественников ее сына; жесткие и суровые кары, к которым она прибегала, вызывались обстоятельствами и, насколько можно судить, налагались всегда только после должного расследования, а не под влиянием гнева или личного раздражения».
Но все это было позже, когда она осталась одна, а на первых порах супружества тоже немало выпало на ее долю волнений и тревог.
Три года не получалось детей. Царственная чета буквально вымолила своего первенца. «Пискаревский летописец» свидетельствует: «А перед рождением его, Царя Иоанна (IV), отец его, Князь Великий Василий Иоаннович Всея Руси, по обещанию своему для бездетства пошел пеш к Троице в Сергиев монастырь с Великою Княгинею Еленою. И как будет Великая Княгиня близ монастыря между рощею под монастырем, и тут видит: к себе встречно идет чернец прямо к ней, никем не возбраним; и прииде близ ея и кинул ей младенца, и она от страху его паде; и тут предстоящие ужаснулись, и прииде Князь Великий и повеле нести ея на руках в монастырь, и стали молебны пети и воду святити, а она на много время безгласна лежаща и проглагола о видении и прииде на Москву, чада Великого Князя Иоанна роди в лето 7038».
Вот как пишет об этом в книге «Слово и дело Иоанна Грозного» В. Ерчак: «Предание утверждает, что рождение Наследника Василия III свершилось по молитвам Святого Кирилла Белозерского. В 1531–1533 годах в благодарность Святому Василий III воздвиг в Кирилло-Белозерском монастыре два храма: в честь своего Ангела – Архангела Гавриила и в честь Ангела новорожденного – Иоанна Предтечи. Но был заложен еще один Храм, значение которого еще не всеми осознано. Осени себя Крестным Знамением, Русский Народ! Этот Храм избрала Царица Небесная для прославления Николая Второго и Иоанна Грозного. В ознаменование рождения сына Василий III заложил храм в селе Коломенском – церковь Вознесения Господня». Летопись сохранила такое повествование об этом событии: «Того же лета совершена бысть церковь камена в Коломенском Вознесения Бога нашего Исуса Христа. Бе же церковь та вельми чудна высотою и красотою, и светлостью, такова не бывала прежде того на Руси. Князь же Великий украсил то дело Святыми иконами и всякою добротою. В лето 7041 (1533) сентября в третий день, во вторник, освещена бысть Вознесения церковь Христова в Коломенском Даниилом митрополитом и Ростовским архиепископом Кириллом и епископом Коломенским, да Сарайским и всеми освещенными Соборы, быша же на освещении том Князь Великий Василий Иоаннович, и с Великой Княгиней Еленою, и со сыном своим Князем Иоанном, и с бояры, и сотвори празднество велие. А пироваша у Великого Князя в Коломенском Даниил митрополит, и Великого Князя братья и бояры по три дни честно и радостно, и дарил их Князь Великий многими дары».
И завершает свой рассказ Валерий Ерчак пророческими словами:
«Велико значение этого Храма Божиего на путях Святой Руси! Грядет Грозный Царь! Грядет Грозных Сил Воевода!»
Великой Княгине было предсказано, что «родит она сына широкого ума». И вот 25 августа 1530 года в 7 часов утра родился первенец, которого в честь деда нарекли Иоанном.
Это был особенный день… Валерий Шамбаров в книге «Царь Грозной Руси» пишет: «25 августа 1530 года от Рождества Христова над Москвой бушевала ночная гроза. Струи ливня хлестали по кровлям посадских изб и резных теремов, по деревянным настилам улиц и площадей, растекались по дворам… Могучие удары грома рокотали в небе, как боевые литавры, как залпы тяжелых пушек. А ослепительные всплески молний рвали в клочья ночной мрак, отражаясь золотом куполов и крестов святых храмов… Гроза будила и будоражила москвичей».