Весеннее равноденствие. Средикрестье. Перелом.
В этот день возрождается Великая Богиня в её обновленном виде. Богиня, которую встречают, чествуют, потрошат и разбрасывают по полям на Масленицу, чьи отжившие образы-ипостаси жгут, топят и провожают с почестями. Богиня, которая ежегодно возрождается обновленной из самой себя, возрождая весь мир.
Тревожный тон обрядовых прощаний в последний день Масленицы не случаен. Оставшийся период до возрождения Мира из образовавшегося за время зимнего периода хаоса с преобладанием сил тьмы, воспринимается как время повышенной опасности – "плохое время". По этой причине и «перелом», равноденствие, "меженный день" относится к дням, на которые смотрят с тревожным ожиданием. Это день возрождения новой Вселенной в чреве Великой Богини и вместе с ней, с которого начинается разделение и упорядочение мира на верх и низ, небо и землю; восстановление трехчастного миропорядка по образу Древа Жизни. Повсеместно к этому дню относятся с опасением; любые действия (особенно – хозяйственные работы) могут привести к непредсказуемым последствиям. День «средикрестия», как перекрёсток всемирья, считается таким же «кривым», "косым", как и другие переломные дни годового круга. "В народной памяти сохранились такие характеристики Благовещения, как "не зачинный день", "не начинный день" (Новоселова Н. А., 22, с. 100).
Поклонение Матери – прародительнице рода, во многих культурах возникло прежде, нежели поклонение Небесному Отцу – Роду. Лишь позже на первые роли все очевиднее выйдут мужские божества, рождаемые в священном браке Духа и Материи – Рода и Великой Богини. Это почитание Праматери не уникально для Славянских народов. "По представлении древних греков богини матери, – Кибела, Рея, предшествовали всем другим богам, были древнее их всех. Они матери богов" (Пруссак М.: "Древо жизни", 30, с. 16). Збручский идол и подобные ему являются не единственным материальным подтверждением культа "Бога Богов". По предположению Б.А.Рыбакова, все изображенные на нем божества – суть ипостаси единого верховного бога Рода: "Четырехликий, но единый в своих ипостасях бог смотрит своими ликами (под одной общей шапкой) "на все четыре стороны" (Рыбаков Б. А., 31, с. 247). Учитывая различные церковные «поучения» ("Слово о вдуновении духа в человека" и др.), жреческо-волховское сословие Славян имело четкую концепцию мироздания, во главе которого стоял Род. Схожее – четырехликое – изваяние Свентовита находилось в Арконе. "Из летописи нашего Нестора видно, что Славяне Русские имели понятие о едином верховном существе, которого по преимуществу называли богом и отличали от Перуна, главного из второстепенных божеств"(Костомаров Н. И., 32, с. 203).
"Представленіе о Боге боговъ или прабоге выразились въ договоре Игоря съ греками. Именемъ этого единаго Бога клялись славяне русскіе наравне съ именемъ Перуна: "да не имутъ помощи (т. е. преступники договора) отъ Бога, ни отъ Перуна; да будетъ клятъ отъ Бога и отъ Перуна" (Знаменский П. В.: "Очерки изъ исторіи славянской мифологіи", 33, с. 31). Высшее мужское начало всемирья – Бог – редко поминается именем «Род», так как в быту, повседневности нам присуще более приближенное, «ощутимое» понимание рода, как совокупности стоящих за нами поколений. Дух Всебога-Рода, воплощенный в душе человека, являясь его сущностью, одновременно связует его духовно со всеми стоящими за ним поколениями предков. Род, как Высший Бог, вездесущь и неразрывен с материальным, рожденным Великой Богиней. Одно без другого мертво – не рождено или возвращено в Навь.
Праматери, со временем утрачивающей космологическую первостепенную значимость, постепенно оставлялась только функция божественной коровы, олицетворяющей природные циклы и плодородие. А когда-то Солнце принадлежало Великой Богине и было её ипостасью. "Антропоморфическій образъ солнца (первон. сълънь или слънь, т. е. солонь, слонь) развился у насъ по преимуществу въ женскомъ поле. Но нужно заметить, что таже богиня, которая лучами восходящаго солнца прогоняетъ ночную тьму, являлась народной фантазіи и въ битве весеннихъ грозъ, дарующихъ победу солнечному свету надъ зимними сумерками. Утреннее и весеннее солнце получило характеръ богини-громовннцы, разящей тучи и проливающей дождь" (Никифоровский М. Д., 16, с. 18). В Каргополье головной убор глиняной "бабы с тетёрками" до настоящего времени представляет собой не кокошник, а солнце: "Еще сегодня помнят мастерицы и точную иконографию архаичных глиняных «баб»: если лепят их с птицами-" тетерками", то «накладывают» на голову только широкополую шляпу, которую расписывают, словно солнце: верх покрасят оранжево красным, а на полях наведут полоски – лучи. Женское изображение с головой, увенчанной «солнцем», встречается и в местной «досельной» вышивке, и в ткачестве, сохранивших древние славянские образы" (Дурасов Г. П., 34, с. 114). Попутно заметим, что в том же Каргополье кукла-чучело Масленицы тоже имеет совершенно другой вид.
Мир с проводами хтонических Божеств стареющей Матери-Земли к моменту масленичных гуляний прежде всего утрачивает свой привычный облик, форму, пространственную организацию. «Старение» мира выражается в том, что исчезают границы, и в первую очередь граница между «своим» и «чужим». "С другой стороны, все пространство наделяется как раз теми признаками, которые присущи только границе. Образно говоря, мир приобретает облик перекрестка" (Байбурин А. К., 35, с. 124). О сакральном значении перекрёстка дорог, как границы миров, нам известно из многочисленных магических ритуалов. Не случайно в этот день "…Девушки гадали слушанием на перекрестках („средикрестьях“) дорог о замужестве" (Логинов К. К.: "Русский народный календарь Заонежья", 36, с. 81).
Отрывочные упоминания об уходящих днях "старого года", приуроченные к марту и связанные с опасностью его последних дней, сохранились у южных и западных славян. Наиболее выразительно это проявилось в приуроченности к этой дате так называемых "заемных дней" и легенды о "мартовской старухе" (Кабакова Г. И.: "Структура и география легенды о мартовской старухе", 37, с. 209). Представление о таких днях на рубеже зимы и весны, отраженное в ряде вариантов легенды, по мнению многих исследователей, связано с тем, что эти дни в прошлом маркировали период от старого года к новому. В это «кривое», поворотное время Зимы, от Масленицы до Равноденствия, "займа́вшей" время Лета, выскакивают на лошадях из под земли болгарские и сербские «тодорцы», напоминая живым о стёртой границе межмирья (Агапкина Т. А.: "О тодорцах, русалках…", 38, с. 146).
Сакральный момент солоноворота за последние столетия остался значимым только для быстро редеющего жреческого сословия. За исключением отдельных ритуалов, разбросанных по ближайшим церковным праздникам, полной обрядности дня весеннего равноденствия не сохранилось. Не только у Русских, но и у других народов "… видимо, к периодам солнцестояния был приурочен целый комплекс обрядовых молений с жертвоприношениями. Однако, как свидетельствуют доступные нам материалы, в конце XIX – начале XX в. система этих представлений выглядела уже разрушенной" (Черных А. В., 39, с. 182).
"Расселение славян на территориях со столь разнообразными природными условиями и сроками сезонных изменений климата сдвинуло с традиционных мест праздник весны. Нельзя не считаться и с деформирующей ролью христианской обрядовости, в частности центрального христианского праздника – пасхи" (Попович М. В., 40, с. 117). Например, пик Закличек Весны – Со́роки, знаменательные ритуальными выпечками, – стали приходиться именно на день Весеннего равноденствия. "В конце 19 века крестьяне акцентировали внимание на связи этого дня с весенним равноденствием: "Въ этотъ день – ночь со́ днёмъ равнятца" (Макаренко А. А., 41, с. 63). По мнению исследователей, активная христианизация крестьянства началась лишь в XV–XVI веках, когда складывались отношения крепостного права. Причем "… процесс христианизации вылился не в изучение христианской догматики и не в постижение внутреннего смысла христианских обрядов, а в переходе на календарную обрядовую систему церкви и соединение с ней всего комплекса многовековых наблюдений аграрного и метеорологического характера"(Власов В. Г.: "Христианизация русских крестьян", 42, с. 14). Добавим: и в переносе на христианских святых качеств славянских Богов и духов.
Всё, что когда-то относилось к «срединному» положению мироздания – весеннему равноденствию, сдвинулось в церковные «евдокеи», "средопостье", «благовещение», внеся в них все магические ритуалы Возрождения, "переломного дня". П.А.Флоренский писал: "Праздник Благовещения, космически, – праздник весеннего равноденствия: хотя в настоящее время празднование Благовещения отстало от равноденствия на 13 дней, но во втором веке равноденствие считалось 24 марта, то есть праздником весны" (Флоренский П. А., 43, с. 542). "Въ этотъ день – ночь со днёмъ равнятца" (Макаренко А. А., 41, с. 63).
Многочисленные запреты этого дня говорят о его пограничном значении в весеннем цикле. Прекращается, останавливается вся деятельность как в социально-бытовых вопросах (особенно работа, связанная с колюще-режущими предметами и с землей), так и в природе (птица гнезда не вьёт). В ритуалах магии, приуроченных к церковному Благовещению, легко обнаруживаются скрытые под слоем веков традиционные народные обряды. Из-за близости дня Весеннего Равноденствия и следующего за ним Новолетия (месяц на "новце"), а также по причинам, связанным с постепенным исчезновением лунного календаря из обихода наших предков, в церковное Благовещение в некоторых местах стали переносить ритуалы, относящиеся к встрече Нового Лета, наступающего после весеннего равноденствия. Например, у Вепсов "… были характерны приметы и запреты, связанные с "магией первого дня" (Винокурова И. Ю., 44, с. 169).
Современный сдвиг народных ритуалов с 25 марта на 7 апреля (при смене стилей) также не верен, так как этот праздник был установлен ещё в первые века христианства 25 марта, именно в день весеннего равноденствия, ровно за 9 месяцев до Рождества Христова (зимнее солнцестояние, декабрь). В свою очередь, и сама история установления даты Рождества банальна: "Учреждение Церковию в 24 д. Декабря высокаго праздника рождения Света миру, Солнца правды, смертию смерть поправшаго, было противоположностию языческим Врумалиям и празднеству Солнца, рождеству Непобедимаго (Natales Invicti sc. Solis), которое отправлялось в Риме 24 и 25 Декабря, и рождения Митры, коему под разными именами покланялись от Днепра до Парижа" (Снегирев И. М., 45, с. 7). Постепенно накапливающееся расхождение юлианского и григорианского календарей и привело к отрыву традиционных ритуалов от сакрального времени.
Обратим внимание ещё на одну дату: плавающая середина предпасхального поста, «средокрестье», "преломление", которое в разное время приходится примерно на период с 10 Марта до середины Апреля (в современном стиле). «Средокрестие», как и прочие даты, связанные с церковным календарем, также вобрало в себя традиционно-народные обряды и Возрождения (весеннего равноденствия), и Дня Новолетия – первого Новца, ближайшего к равноденствию. Ещё в XIV веке срединная неделя в христианском календаре не имела устойчивого названия: "В Лаврентьевской летописи эта неделя называлась «безымянной»: "В лето 6812 [1304], месяца марта въ 5, на безъименьной неделе во вторник" (Полное собрание Русских летописей. 2-е изд. Л., 1926–1928. Т. I. С. 487). К тому времени в Древней Руси еще окончательно не сложилась структура пасхального года и не закрепились названия за определенными седмицами, хотя некоторые недели уже имели вполне устойчивые названия… Статья 6746 г. во всех новгородских летописях рассказывает о взятии татарами Торжка "месяца марта въ 5, на память святого мученика Никона, въ среду средохрестьную" [Полное собрание русских летописей. М.: Языки Русской культуры, 2000. Т. III., С. 76, 288]. Из источника следует, что 5 марта приходилось на 4-ю седмицу поста. Однако… в 6746/1238 г. Пасха была 4 апреля, поэтому среда Средокрестной недели приходилась не на 5, а на 10 марта, так как Крестопоклонное воскресенье приходилось на 7 марта… Кроме того, 5 марта в 1238 г. не было средой, средой было 3 марта. Месяцесловная отсылка тоже не верна, должно быть "мученика Конона", память которому отмечается 5 марта. В этой датировке целая серия несоответствий и в пасхальном, и в месяцесловном обозначении, и в дне недели" (Иванова Н. П.: "Структура древнерусского пасхального (подвижного) календаря…", 46, с. 94).
Верный вывод из современных попыток увязать разные культы в одной точке, пожалуй, изложен здесь: "Анализ с архаически-мифологических, или языческих, позиций оставляет за скобками христианские смыслы обрядовой образности; обращение собственно к христианской образности Средокрестья зачастую грешит формально-описательным подходом; а сведение вместе этих разных парадигм в синкретически-гибридное состояние (язычески-христианское) скорее свидетельствует о неспособности на адекватном уровне раскрыть семантически выстроенное и целостное культурное явление" (Часовникова А. В.: "Хлеб в традиционной народной обрядности…", 47, с. 12). Никифоровский М. Д., изучавший древние традиции, приводит народную оценку этого церковного праздника: "Светлое Воскресеніе = воскресеніе природы действіемъ Перуна" (16, с. 366).
К настоящему времени сохранился ряд общих черт символизма весеннего равноденствия, восходящих к древним временам – в том числе и к праславянской эпохе. Это здесь, а не на Масленице, завершается «перелом» зимы, после которого набирало силу Лето. Например, локально у словенцев на Средопостие совершается (возможно, заимствованное) символическое "распиливание старухи Коризмы" ("Бабы"), сделанной из бревна, которому была придана форма женского тела. Вместо бревна это может быть соломенная кукла или доска с изображенной на ней женской фигурой. Хотя нигде это ритуальное действие и не обозначено сроками равноденствия, но иного магического смысла, кроме окончательной победы над Зимой, в этих действиях нет. Как нет иного смысла и в разбивании пустых горшков, оставшихся с Зимы; в бесчинствах и плясках в Польше и Хорватии, в вывозимых за пределы села у Словенцев и на Вологодчине «черепьев» и "горшков".
Метафора переломного момента этого дня, Возрождения, подкрепляется «буквализацией» образа перелома, и представляется как нечто вещественное, при переломе способное издать звук. Так, в Архангельской и Костромской областях "дети ставят на дворе корзины, считая, что при разломе говенья полетят с неба разные лакомства" (48, с. 253). В этот день ожидаемый «перелом» отражается во всех природных явлениях. Особое значение придается внезапным шумам, треску, состоянию воды. В северных районах поговорка "щука хвостом лед разбивает" приурочена не только на «плавающее» средокрестье, но и к фиксированным датам памяти святых около весеннего равноденствия (Бурцев А. А., 49). С глубокой древности вообще даты праздников и обрядов определялись Жрецами. "У Балтійскихъ Славянъ жрецы <…> могли назначить общественныя празднества для служенія богамъ; <…> Жрецъ по указанію гаданій определяетъ дни празднества въ честь богу…" (Гильфердинг А., 50, c. 200–219). Современные исследования показывают, что основные точки солнечного круга фиксировались не «гаданиями», а специальной ориентацией объектов, находящихся в Святилищах.
Все магические ритуалы, приуроченные к Возрождению, проводятся до восхода Солнца и обращены к Богам хтонического «перевёрнутого» мира, полностью подвластного Великой Богине. Например, действия, «обратные» переломному моменту, должны были вызвать укрепление суставов: "Знающія бабы, вставъ до света на хрестци́, и въ потьмахъ, безъ запаски, севъ у порога, прядутъ по два починка, крутя веретено навпаки, т. е. отъ себя (а не къ себе, какъ прядутъ обыкновенно), и кладутъ ихъ на́вхрестъ; этою пряжею оне перевязываютъ руки или ноги отъ грыжи (ломоты)" (Максимович М. А., 15, с. 468).
Мировое Древо. Великая Богиня. Змей. Граница "верха и низа", "лево и право" с осью – мировым древом, "древом жизни" в центре несёт в себе сакральное значение в традиционных религиях многих народов. Само народное название «средокрестье» свидетельствует об особом проживании этой временной точки, которая представляет собой максимальную концентрацию и сакрализацию символически-образных представлений о середине/половине/средоточии/центре (51). Говоря словами П.А.Флоренского, мир в этот день приобретает образ зерна, в котором заключена вся полнота космического года. Сжатое всемирье заключено в зерне – яйце, в чреве Праматери-Природы. Напомним в этой связи и о далеко не сказочном образе Великого Змея, Ящера. В большинстве устных описаний и изображенный на иконах Змей отображается в виде Дракона – с крыльями, лапами, головой (или несколькими). Несмотря на разные имена (включая – Чернобог, Кощей/Кащей и другие), его образ в фольклоре всегда постоянен по своей функциональности. "Одним из значений слова кощей является «змей» (Гаспаров Б. М., 52, с. 205). Негативные черты сказочного Кащея Бессмертного наши предки переложили на христианского Касьяна (Иоанн Кассиан Римлянин), хотя у этого праведника, кроме даты его поминания – 29 февраля в високосный год (и 28.02 в обычный), к которой относятся с опаской, никаких отрицательных моментов в жизнеописании нет.
Замена образа Змея на Кощея произошла сравнительно недавно. Древние славяне не верили в абсолютное зло. "Роль Кощея – охранительная, его цель – поддерживать неизменность существующего порядка вещей. В мифологическом же контексте status quo, который пытается сохранить Кощей, имеет отношение к предыдущим цивилизациям, разрушение которых (через победу над Кощеем, представленного иногда в образе Мирового змея, обвивающего Мировое древо и охраняющего яйцо, в котором свёрнута новая Вселенная) означает зарождение нового мира, новой цивилизации" (Жучкова А. В., Галай К. Н.: "Функциональное значение…", 54, с. 165). В момент равноденствия охранная роль Змея-Кащея заканчивается тем, что он «открывает» самое ценное – яйцо, – как источник зарождения нового мира, образуя верх и низ мироздания. "Змеиный узор почти повсеместен: спирали змей обвивают массивные груди Великой Матери, змеи есть и на сосудах, и на крышках к ним, змеи составляют основу татуировки «рожаниц»… На раннетрипольских статуэтках такая же пара змей изображалась в области живота, где змеи выступали охранительницами чрева, вынашивающего плод" (Рыбаков Б. А.: "Космогония и мифология…", 55, с. 35). Яйцо, как образ возрождающегося мира, будет присутствовать во многих обрядах народных праздников только в весенний период. "Еще до сихъ поръ у восточныхъ народовъ сохранился обычай – въ марте месяце, при начале новаго года, т. е. при весеннемъ возрожденіи природы отъ зимней смерти, биться красными яйцами, ставить ихъ на столе и посылать въ даръ къ своимъ друзьямъ" (Афанасьев А. Н.: "Заметки о загробной жизни…", 56, отд. 6, с. 24). На мартовский календарный стиль ориентированы и все русские тексты сказаний "О двенадцати Пятницах", на солнце – ритуалы, относящиеся к возрождению. "Старушки при появлении солнца умываются с золота, серебра и красного яйца в надежде разбогатеть и помолодеть, старики расчесывают тогда же свои волосы с причитанием: "Сколько на голове волосков, столько было бы и внучат" (Лепер Е. Р.: "Южновеликорусский летний обряд…", 57, с. 51).
Интересное сообщение: "В английской Псалтири святого Альбана (не позже 1123 г.) отношения между персонажами демонстрируют яркую эстафету греха: сидящий на дереве сатана выпускает изо рта змею, змея держит во рту яблоко, яблоко берет Ева" (Антонов Д. И.: "Змей, женщина…", 58, с. 9). Дуб-сундук-заяц-утка-яйцо… Не Смерть таится в яйце, а Жизнь. Священник, протоиерей М.Д.Никифоровский, изучавший народные верования, пишет: "… огненный Змей является символомъ жизни, здоровья, плодородія. Какъ и громовникъ, онъ имеетъ связь съ дождемъ. Дождь, или вода, дающая жизнь природе, живая вода въ поверьяхъ называется змеиною. Эта вода даетъ людямъ красоту, молодость, здоровье" (16, с. 24).
Роль «спасителя», героя-мужчины появится в сказках позже, с угасанием древнеславянского «матриархата» и с появлением человекоподобного образа Змея (который, кстати, имел оборотнические свойства). Сказочный Герой, разбивший кощеево яйцо в тридесятом царстве, тем самым в глубинной мифологии должен сам стать демиургом космического здания, что исключено его человеческой сущностью. Камень-Алатырь, представленный в заговорах и в пасхальной творожной «бабе», Ящер-Змей, Яйцо, Древо и другие образы сакрального центра функционально дополняют репродуктивную систему Праматери (Денисова И. М., 59) и в каждом конкретном случае ритуальная магия, обращение к тому или иному образу, содержит в себе взывание к силам, относящимся к Великой Богине. Ни в одной сказке любвеобильный Кощей не является насильником. Напротив, он уговаривает похищенных им красавиц вступить в законный брак, выйти за него замуж. Хранить и оберегать, а когда придет время, – содействовать расцвету – вот главная задача, поставленная Богами перед Змеем (Чернобогом, Кощеем).
Когда Праматерь в священном союзе с Родом передала некоторые свои функции небесному – мужскому началу, изменилась и роль Змея-Ящера, хранителя и оберегателя всемирья. Часть небесная – грозы, дожди, тучи – перешли под управление Перуна; стихии воздуха, ураганы и ветры, достанутся Стрибогу; «земные» проблемы возьмет на себя Велес – постоянно присутствующий в Среднем мире, мире живых; вода будет под покровительством Водяного – "Царя морского". А.Н.Афанасьев (1, с. 695) высказал своеобразное мнение о хтонической природе Велеса: "Первоначально названіе это было не более, какъ одинъ изъ эпитетовъ тучегонителя Перуна (громоноснаго Тура); впоследствіи же, при забвеніи его кореннаго значенія, оно обособилось и принято за собственное имя отдельнаго божества…". Однако «забвения» не было. Перун, Стрибог Велес, Водяной, – Боги, принявшие на себя раздельные функции управления стихиями, ранее принадлежавшие Огненному (Водяному, Морскому) Змею и ставшие его сущностями, ближайшими к людям по образу и подобию. Сам же он остался там, где был всегда – с Великой Матерью, её главным хранителем.
Бог Велес – ипостась Змея-Ящера, постоянно находящийся на границе межмирья, может являться в образах Лешего, Медведя, Змея и других. Эпитет «скотий» Бог сохранил в себе древнее значение слова «скот», включающее в себя образ денег или материальных ценностей, имеющих денежный эквивалент: "Начата скотъ събирати от мужа по 4 куны, а от старостъ по 10 гривен, а от бояръ по 18 гривен. И приведоша варягы, и вдаша имъ скотъ, и совокупи Ярославъ воя многы". – ПВЛ, 6526 (1018) г." (Тихомиров М. Н., 60, с. 167). Не случайно Бог Велес был почитаем купцами и торговыми людьми вообще. Хтонический мир Велеса в ближайшем окружении наших предков представлен лесом во всем многообразии дикой, опасной природы. Именно Лес, «иной» мир, наполнен в русских народных сказках Богами и Духами, с которыми соприкасается герой, переступивший границу мира живых. Там, в затерянных чащобах, он находит вход в пещеру, ведущую в подземное Царство или ступени к вершине горы, скрывающейся за облаками (наследство Ящера-Змея, обитавшего как в подземных пещерах, так и среди туч). Со времен развития аграрного культа, пришедшего на смену промыслово-собирательному и тотемизму, сакральные, не-человеческие образы сил Природы, представленные самой Природой, стали замещаться человекоподобными образами Богов и Духов. Но несмотря на то, что в сказках Змея-Ящера сменил Кащей, сущность его не изменилась. Ящер (Змей, Чернобог) выполняет в космологии две взаимосвязанные функции: он участник разделения и единства Неба и Земли, и он же хранит нижнюю, хтоническую, женскую часть Мироздания, фактически, выступая гарантом его существования (Платов А.: "Три концепта Северной Традиции", 61, с. 16).
Он, часть чрева Великой Богини, участвует в зарождении обновлённого мира из яйца свёрнутой вселенной. Змей-искуситель, прельстивший Адама и Еву в Эдемском саду, начиная с позднего Средневековья, изображался в многочисленных вариациях одного образа – полузмея-полуженщины. Такие фигуры, как минимум с XVI в. были известны и на Руси (Антонов Д. И.: "Змей, женщина…", 58, с. 8). Это единство рождающего лона Великой Богини со Змеем именуется по-гречески «hystera», по-славянски: «Дъна». "Hystera", «дъна» – вместе с тем и «мать», и «матица» (Маторин Н. М., 62, с. 56). Многочисленные женские амулеты-змеевики несут в себе связь с началом и концом всего живого. "Одно другому не противоречит, т. к. и рождение, и смерть непосредственно связаны с «иным» миром: в первом случае – человек из него приходит, во втором – в него уходит. В том и в другом событии мифическая покровительница непосредственно участвует – это "сфера ее влияния", одна из ее функций" (Козлова Н. К., 63, с. 165).
Для зарождения новой жизни необходимо слияние двух протоядер – мужского и женского, но при этом яйцеклетка, женское начало "является началом всех вещей, средой всеобщего зачатия и порождения, пространством, внутри которого зарождается Вселенная и жизнь во всех ее проявлениях" (Ромах О. В., Стерликова М. С.: "Генезис культа Богини-Женщины", 64, с. 14) и всё в окружающем нас мире рождено Великой Богиней. По этой причине изображение Змея – оберегателя всего, что было, есть и будет, нередко встречается рядом с Мировым Древом, Древом жизни и в свя́зи с Великой Матерью. "Речь идет о религиозной тайне, поскольку она касается происхождения жизни, питания и смерти… Позднее, когда будет изобретен плуг, земледельческий труд уподобится половому акту" (Мирча Элиаде, 65, с. 25).
Хтоническая природа змея является одной из важнейших и древнейших его характеристик. Змей (и замещающие его в мифах, сказках чудовища или антропоморфные "негодяи") выступает как хранитель входа, переправы в подземный мир или самой его сердцевины. Его первые изображения встречаются повсеместно. Например, на камне из Санды – одном из древнейших памятных камней острова Готланд (V–VI века н. э.). Композиция выстроена вертикально; в нижней её части – погребальная ладья с гребцами и некое чудовище над ней, символически изображающие Нижний мир, Мир мертвых. Выше – горизонтальная черта – середина композиции, Средний мир с прорастающим Мировым Древом, его вертикальной осью. И над Мировым Древом – солярные свастические знаки, символизирующие Верхний мир, Мир богов. Никакой «бой», никакая «битва» между небесными и хтоническими Богами невозможна в принципе, так как любая победа будет связана с нарушением табу, хаосом; последствия такого поединка приведут к разрушению привычных связей космоса.
Символы весеннего рождения и возрождения имеют разные временны́е мифологические основы: яйцо – производное хтонического мира, зарождается в чреве Великой Богини и затем, оплодотворенное, наделённое божественным духом Рода, являет возрождение всемирья, как упорядоченного пространства после хаоса, образовавшегося к окончанию зимнего периода, включая Землю и Небо. И в то же время "яйцо – атрибут Змея, бога преисподней" (Голан A., 66, с. 114), опекуна и хранителя ложесн Богини, без которого она не воспроизведёт мир в его единстве противоположностей. "Демиургическое сотрудничество женского и мужского начала составляет основное содержание представления о священном браке, результатом которого становится сотворение актуальной космосистемы" (Евзлин М.: "О космогонической основе…", 67, с. 230).
Кулич, творожная Баба, Яйцо – символы оплодотворения и рождения, относящиеся к весенним обрядам. Единение бинарных противоположностей – Солнечно-небесного (мужского) и Земного (женского) начал дают плоды на возродившемся Мировом Древе. Всё мироздание, Мировое Древо существует на постоянном, никогда не угасающем единении духа Рода и материи, рождаемой Богиней. Одно без другого либо не проявляется в материальном мире, либо мертво без наполнения духом. Яйцо – символ исключительно женского плодородия, начало начал всего живого. Поедание жертвенного кулича и яйца в весенних ритуалах приобщает к плодородной силе, а катание яиц по могилкам на Радунице магически способствует возрождению предков в согреваемом солнцем мире. Части пищи, освященной в Ярилин день (кулич, яйца, кости животных и птиц, оставшиеся от праздничного обеда) выносятся на засеянные поля, закапываются в землю или разбрасываются, крошатся с той же магической задачей – оплодотворение и произрастание посевов.
То, что зарождается божественной сущностью Богини – Великой Матери, имевшей изначальный мифологический образ Утки в океане, оживает при наполнении семенем, принадлежащим Роду – Дыханием его Духа. Праматерь-Утка, вода-океан, земля, в нашей мифологии материальны, представлены знакомыми нам образами. Всебог – Род не имеет и не может иметь четких описаний, он – Дух, который един и множественен, многопроявлен во всемирье, где каждый материальный объект Яви наполнен его частью и этим объединяет всё. "Еще во времена глубокой древности люди видели во всех космических процессах и могущественных силах Природы неразрывную гармонию мужского и женского начал, где мужская энергия заключена в идее – семени, а женская энергия проявляется в зарождении и творении. Оба эти начала должны быть соединены в высшей реальности, но именно женское космическое начало представляло собой господствующую силу во Вселенной и занимало доминирующее положение во всех древнейших религиозных системах" (Ромах О. В., Стерликова М. С.: "Генезис культа Богини-Женщины", 64, с. 8). Контакт яиц с землей, катание, разбивание, связано с наиболее простой и архаичной формой ритуальных действий, имеющих магический характер. Продуцирующая магия обрядов весеннего равноденствия направлена на вызов плодородия окружающего нас мира и, в первую очередь, – Земли.
Образ Древа Жизни, ещё недавно являвшийся одним из главных символов русской культуры, постепенно "остается в росписи порой только намеком, воспоминанием о своем древнем значении, либо переходит в христианский символ" (Земцова И. В.: "Мировые символы…", 69, с. 6). Там, в глубинах нашего бессознательного, всё мироздание живёт по единым законам высшей божественной силы, образованной дуальностью находящихся в постоянном взаимодействии Мужского и Женского начал, Духа и Материи в религиозном значении.
Вода. Особое значение в дне Возрождения имеет Вода. В мифологии многих народов космогенез, творение мира и его разделение на части – небо и землю представляется как развитие из мирового яйца или близких ему образов, где Земля открывается, выступает на передний план только через воду. Ритуальная магия обливания водой в день Возрождения должна была вызвать смену состояния ледового покрытия рек и весенние дожди, открыть землю и согреть воду. Так, символичная связь креста с водой обнаруживается в древних геометрических знаках на рушниках: "…зафиксировано троекратное нанесение косого креста на дорогу или дно реки при вызывании дождя" (Дробушевский А. И., Нечаева Г. Г.: "Ромбы «целинные» и "засеянные"…", 70, с. 26). Сохранившийся игровой характер действа, не соотносимый с церковным постом, стал отголоском древнего ритуала, направленного на «открывание», пробуждение спящей Земли и покрытых льдом рек путем внешнего воздействия: символического ударения по поверхности и обрызгивания (обливания) водой. В Нижегородской области известен обычай "ломать говенье": девушек прикрывают корзинами и обливают водой (71, с. 90). На севере России молодежь обманывает какого-либо подростка, говоря ему: "Сядь под кузов, услышишь, как говенье переломится". Если он верит, его обливают водой. Особенность нахождения «игрока» под внешним, обязательно верхним укрытием, отмечается и в Пермской области: "Под короб с мякиной дети залезут с крестом и ждут…, а когда парнишки прибегут, по коробу треснут. Половина поста пройдет, крест стряпают. Крест, крест – половина поста треск. Коноплю натолкут, теста наделают – крест лепят" (Черных А. В., 72, с. 157). Также, как и позже в день Спаса, для вызывания дождя, увлажнения земли, «посевают» мак на средокрестие в селах Украины: "А на хрестци сеютъ макъ, хоть бы то по снегу, лишь бы можно было вскопать какъ-нибудь землю. Макъ сеютъ только девчата да молодыя молодицы…" (Максимович М. А., 15, c. 467).
Глубоким символизмом, отсылающим нас к образу Праматери, наполнен сохранившийся обычай, в котором основным объектом ритуального «пробуждения» или «возрождения» являются девушки и женщины. "На крестную бабы ходят, поют, а их обливают водой, чтобы к Пасхе был дождь" (Агапкина Т. А.: «Средопостие», 73, с. 152, Поволжье). «Тетёрочный» день весеннего равноденствия в Каргополье (Архангельская область) до настоящего времени считается женским праздником. Мужчинам вместе с ними праздновать в этот день не полагается (Дурасов Г. П.: "Народная пища Каргополья…", 74, с. 90). Особое почитание молодых жен (молодух) в день возрождения Великой Богини носило характер ритуальной продуцирующей магии: от них ожидали продолжение рода. "В "тетерочный день" все, кто был с невестиной стороны на свадьбе, обязательно несли молодым гостинцы – тетерки своей стряпни… Угощать присутствующих гостинцами должна была сама молодуха. Она подносила всем по тетерочке, и потом уже за столом оставались одни женщины: "тетерочный день" почитался "бабьим праздником"… (Дурасов Г. П.: "Каргопольские тетерки", 75, с. 28). Отметим: Каргопольские выпечки – «тетёрки» содержат в себе главный элемент – змеиный образ, не относящийся к солнцу, отображающий верчение, кручение, плетение, витье, "…в котором обнаруживается генетическая связь культа змеи с культом женского божества, покровительствующего не только женскому плодородию, но и женским ремеслам, какими являются прядение и ткачество" (С.А.Ситникова: "Реликты змеиного культа…", 77, с. 100). Змеиный образ, имеющий отношение к Прародительнице, был приурочен к дню равноденствия, и сохранился и как "день весеннего появления змей" и как праздник Матери-сырой-земли.: Исследователями заговоров отмечаются такие, в которых "… змея отсылается под землю, т. е. в сферу, принадлежащую ей как хтоническому существу… иногда трудно определить, к кому обращен заговор – к земле как покровительнице змеи или к змее, называемой землей" (Завьялова М. В., 78, с. 125). Большинство запретов этого сакрального времени закрепилось в период двоеверия за церковным Благовещением. "Праздник Благовещения приходится на время весеннего равноденствия, а Воздвиженье – осеннего равноденствия. Это – рубежи, когда земля, как отмечалось, "пробуждается ото сна" и "отходит ко сну", к зимней спячке" (Толстые Н. И. и С.М., 79, с. 58). И в том и в другом случае речь идёт о Материнском начале.
Двоеверие. В этом обзоре будем придерживаться понимания термина «двоеверия» не как одновременного почитания богов разных конфессий, а как синкретизм, вплетение одного в другое. Иными словами, "Как бы то ни было, фактом остается то, что образовавшееся двоеверие представляло собой мировоззренческий синкретизм, в котором ведущая роль принадлежала славянскому язычеству. Оно не только определяло специфику религиозности древнерусского народа, но и серьезнейшим образом видоизменяло важнейшие обрядовые формы и догматические законоположения христианства" (Замалеев А. Ф., Овчинникова Е. А., 80, с. 18).
Подобное отношение к Благовещению, как к празднику с определенными запретами, наблюдается везде: "Белорусские крестьяне, как и Русские, считают «Благовэшшэння» "великим праздничком", в который запрещаются не только сельскохозяйственные работы на земле и работы, связанные с уборкой мусора, но даже плетение девушками кос, приготовление еды и т. д. Осторожные матери прячут в этот день гребни, чтобы какая-либо из дочерей невзначай не нарушила запрета: девушкам не следует подчеркивать свою девическую сущность заплетением косы из опасения навсегда остаться незамужними. В противном случае она исключает себя из числа тех, кому покровительствует богиня, и обрекает себя на долгое или вечное девичество. "Перед Благовещением расчесывалась, а наутро мать не разрешала – лохматой ходила в школу"… Все сделанное в этот день не имело перспективы, ничто не могло получить развития – например, из снесенного яйца, как представлялось, не выведется цыпленок" (Фурсова Е. Ф.: "Календарные обычаи…", 130, с. 171).
Б.А.Рыбаков, описывая древнее языческое святилище на Благовещенской горе в Брянском полесье (Рыбаков Б. А., 31, с. 155), обратил внимание на особые праздники геродотовских будинов в марте в честь женского Божества, близкого по своей сути к античной Артемиде. От тех времен, от образа Богини-медведицы, слабым отголоском сохранилось лишь описание благовещенских «комоедиц» в одной из Белорусских деревень. Среди тотемных генеалогических легенд народов Западной Европы также распространен вариант о происхождении того или иного рода (чаще всего – феодальных владетелей, королей и т. п.) от медведя или (чаще) медведицы. Большой праздник равноденствия, возрождения
Строжайшее табуирование плетения девушками кос, женских хозяйственных работ (а порой и относящихся к мужским) объясняются тем, что в этот день в природе и в человеческом обществе женское начало должно быть «раскрыто». "За всем этим стоит ряд представлений, согласно которым заплетение женских волос, связывание и собирание их в прическу есть знак сдерживания эротической энергии, знак воздержания, в то время как расплетение, распускание и расчесывание символизирует высвобождение этой энергии" (Неклюдов С. Ю.: "О функционально-семантической природе…", 81, с. 212). Помимо этого, и сам гребень, как и многие утилитарные предметы, относится к культовому. Функциональный диапазон его применения связан как с самим носителем гребня, так и с силами Земли (как "расчесывание пряжи"). Его использование в этот день может вызвать прямое магическое воздействие, потревожить окружающий мир. Все замирает перед "моментом открытия земли, пробуждения ее ото сна" (Фурсова Е. Ф.: "Календарные обычаи…", 130, с. 174). Кукушка была наказана одиночеством именно за то, что вопреки запрету, "свила гнездо на Благовещенье". К замужним женщинам запреты, связанные с волосами, не относятся.
В этой связи необходимо обратить внимание и на эротические игры молодежи на гумнах. Любая работа для девушек в этот день запрещается; игры – разрешаются. Календарно увязанный где с церковными "Сорока мучениками", где с «Благовещением» разрешенный день «кувыркания» на гумнах приурочен именно к равноденствию. Особые "молодежные собрания" на соломе в день равноденствия в далёком прошлом имели глубокий сакральный смысл, относящийся одновременно и к посевному зерну (по месту этих игр) и к женскому началу возродившейся Великой Богини. "А на саломи кувыркацца – эта уж разришано была… Парни эти адóнья-ти кувыркали, а кувыркались и девки, и парни, всё. И падиночки, и вдваём кувыркались. Па всяки-ти, кто как, кто каво асилит. Дажи да таво дакувыркались – забиреминили" (Чередникова М. П.: «Благовещение», 14, с. 209, Ульяновская обл.). Ранневесенние «заигрывания» молодежи, достигшей брачного возраста, содержат матримониально-эротическую доминанту, целью которой является последующее заключение брака. Совместные игры, как и ночевки на посиделках, дают возможность набраться определенного интимного опыта обращения с противоположным полом: ласки, объятия, поцелуи являются неотъемлемой составляющей такого общения. На Киевщине среди молодежи была известна «притула», отражающая двойные стандарты в оценке добрачных отношений: с одной стороны, поощрение необходимости общего сна девушки с хлопцем на вечеринках, с другой – прославление девичьей скромности, «честности», культ девственной плевы (Ігнатенко I.: "Жіноче тіло…", 82).
По данным этнографии, эти ритуальные игры на гумне, нередко сопровождавшиеся коитусом, были и в европейской части Руси и в Сибири. "Объ этомъ знаютъ не только окружающіе, но и местные священники, которые на исповеди, вместо вопроса: „Въ чемъ грешенъ?“ – спрашиваютъ: „Не валялся ли, или не валялась ли на соломе?“, т. е. не совершалъ ли блуда въ день Сорока Мучениковъ" (Макаренко А. А., 41, с. 62). Только глубокое сопоставление годового жизненного цикла Матери-Земли в космогоническом понимании с жизненным циклом земной Девушки-Женщины, сакральность переходного дня дает объяснение запретам и «дозволениям», относящимся к "бабьему дню". "Марта 25-го, на Благовещенье… Встарину говорили, что въ этотъ день Господь благовеститъ землю и открываетъ ее на сеянье" (Максимович М. А., 15, с. 466).
Не будем забывать, что вскоре после этого начнутся свадьбы "Красной Горки". И в этом свете не трудно понять раздвоенные чувства родителей молодежи: отпустить чадо на «кувыркание» с непредсказуемыми последствиями или запретить всё, включая осенне-зимние посиделки, с сомнительной возможностью замужества «затворницы». Проблема решалась в пользу желаемого замужества, сакральности этого дня и магии земного плодородия. Даже если для девушки «это» происходило впервые (и, конечно, до брака), то в далеком прошлом оправдывалось сакральной инициацией в день Великой Богини. "Первое – доля богов и других представителей иного мира, оно не принадлежит человеку" (Байбурин А. К., 35, с. 147). Безусловно, корни таких отношений кроются в глубокой древности. Как выразился в 1651 г. иконописец Григорий в челобитной царю, "… девицы девство діаволу отдаютъ" (Каптерев Н. Ф., 83, с. 6). Сакрализация мужа, как первого мужчины, происходила в разных регионах и обществах неравномерно, в ходе исторической эволюции семьи и брака. Право первой ночи "… от магически более сильного впоследствии переходит к социально более сильному и становится средством узурпации супружеских прав" (Пропп В. Я., 84, с. 308).
До последнего времени сохранился ритуал не физического, но духовного расставания девушки с красо́той-девственностью в бане перед свадьбой: "Банное действо" является пережитком старинного ритуала бракосочетания невесты с духом бани, баенником, которому она приносила в жертву свою девственность с целью обеспечить себе плодовитость. <…> Необходимо заметить, что обрядовое сочетание девушки с богом или духом, по народному поверию, не лишает ее целомудрия " (Кагаров Б. Г.: "Состав и происхождение свадебной обрядности", 85, с. 171–173). Таким образом, в сакральном плане, девушка расстается со своим девичеством ещё до непосредственной потери девственности.
Часть ритуалов, ранее относившихся к Возрождению, перешла в церковное Средокрестие. Здесь, в весеннем равноденствии, в центре креста, символика которого неисчерпаема, образуется ось мироздания. Повсюду, от Аккады и Вавилона до ацтеков и майя крест – универсальный символ единства жизни и смерти, духа и материи в их нерасторжимой взаимосвязи, как и единство основных полярных начал – мужского и женского. Об обережно-магическом значении равноконечного «языческого» креста в круге и без существует немало свидетельств в традициях по всему миру. "На многих корчагах, горшках, кувшинах и других предметах домашней утвари снизу на дне ставили крест в круге, им освящалась не только посуда, но и пища, в ней приготовленная. Крест вырезали и на деревянных изделиях, например, на бочках, в которых хранили воду, на подойниках" (Воронина Т. А.: "Утварь (XII–XX века)", 27, с. 341). В этой связи всегда важно рассматривать контекст изображения креста, который в каждом конкретном случае отсылает нас в круг строго обозначенных и взаимосвязанных с ним дополнительных символов. "Крест выступает в нескольких ипостасях: с одной стороны, древнейший солярный символ (знак), который в изображениях с ломаными под прямым углом или закруглѐнными концами (так называемая свастика) выступает как символ жизни, неба, вечности движения, с другой стороны, это графема Мирового древа. Позднее крест становится основным, важнейшим символом христианской и католической мировых концессий" (Земцова И. В.: "Мировые символы…", 69, с. 4).
В настоящее время становится актуальна точка зрения, игнорирующая христианское содержание «средокрестного» обряда и считающая, что это отголоски "древнейшей сельскохозяйственной магии", формально приуроченный к середине поста, и столь же формально воспринявший – "по аналогии" – крестообразность печений от «крестопоклонной» недели (Соколова В. К., 86, с. 94–95; Шангина И. И., 87, с. 374). Весь смысл «средокрестия» отчетливо виден в сохранившейся символике и обычаях этого дня. Использование в "переломное время" хлеба, хлебных образов и связанных с ним ритуальных действий с испеченными «крестами» указывает "на восприятие хлеба в каком-то исключительно архаически-мифологическом аспекте, когда "хлеб (преобразованная мука)" – в каком-то своем изначальном статусе – мыслится "своеобразной «жертвой», приносимой предкам" (Часовникова А. В.: "Хлеб в традиционной народной обрядности…", 47, с. 14). Симбиоз древнейшего мировоззрения наших предков и христианского месяцеслова позволил донести средокрестные "хлебные лепёшки" и связанные с ними ритуалы через столетия до наших дней. «Кресты», выпекаемые на хлебе, почти повсеместно имеют загнутые в ту или другую сторону, закрученные в спирали концы. Выше мы уже отметили, что по различным причинам произошли временны́е сдвиги обрядов, смешивались и часто сливались воедино символы, относящиеся к закличкам Весны и к Весеннему Равноденствию. Примером смешения может служить текст такого детского заклинания, приуроченный к закличкам:
"Кресты-пророки, Бегите по дороге, На той дороге Часовня стоит,
В этой-то часовне Воробьи поют, Нам крестов не дают.
Хозяин с хозяюшкой, Пеките кресты, Загибайте хвосты.
Нам, молодцам, Под окошечком, Всем по кресту, По зеленому дубцу" (21, с. 53).
В этой закличке сохранилась сакральность весеннего поворота солнца и упоминание о неком важном месте, к которому стекались закликальщики: "Тексты средокрестных окликаний бассейна Волжско-Костромского Поветлужья говорят о том, что в некие более отдаленные времена, ритуал предназначался не только для исполнения в деревне. Какая-то самая его сокровенная часть исполнялась в иных местах" (Тульцева Л. А.: "Ритуально-возрастная стратификация…", 88, с. 240). И здесь же мы видим упоминание мирового древа – «дубца» в непосредственной связи с испеченным «крестом» – оси мироздания, относящейся к равноденственному перелому.
Кроме индивидуальной средокрестной выпечки украинские, белорусские, русские крестьяне обязательно выпекали несколько крестиков для использования их в обрядах первой вспашки поля и местами – в посевных обрядах. Четыре точки небесного круга соединяются в центре, который является и украшением, и способом гадания на предстоящее «лето». При этом пресное тесто было не принципиальным, это условие – результат церковных ограничений, наложенных в этот период: "патаму шта тожа был пост" (14, с. 413, Среднее Поволжье). В некоторых местах и кресты и "закличных жаворонков" пекли из дрожжевого теста (там же). Причем в Ульяновской области, как и в некоторых других регионах, утративших сакральность времени «закличек», сохранилась традиция печь «жаворонки» именно в весеннее равноденствие: «Жаваронки» тожи ни то што в васкрисенья, а дваццать втарова марта ани вот" (89, с. 530).
Несмотря на позднее наименование испеченного в равноденствие ритуального хлеба «крестом», изначальная его форма была другая: "…в этот день пекли обрядовое печенье хрестец или крестец, напоминавшее о будущем урожае. Оно имело форму круглой лепешки с тринадцатью снопиками (перекладины из теста) на ней. Такое печенье имитировало первую кладку снопов на жниве. Магико-продуцирующая роль этого хлебца как бы усиливалась за счет обрядовых действий с ним: его хранили до весенних работ, потом запахивали или, раскрошив, сеяли по полю, скармливали лошадям, на которых пахали, иногда часть их съедал сам сеятель. Хрестцы пеклись в основном в среднерусском регионе" (Тульцева Л. А.: "Календарные праздники и обряды", 27, с. 542). В поздних формах, при растворении сакральных смыслов, смешение «крестов» и «жаворонков» встречается достаточно часто. Круглые ржаные хлебцы на «средокрестье» пекли и вепсы, и украинцы. "Печенья-кресты по своему внешнему виду очень напоминают сложенные накрест снопы, из которых складывали копы… Испеченные из теста сжатые снопы должны были способствовать успешному завершению всех трудовых процессов хлебопашца – от сева до жатвы" (Творун С. А., 90, с. 60).
Солярно-аграрная символика «средокрестного» хлеба сохранилась на протяжении тысячелетия, изменив только приуроченность по сроку. "В земледельческих районах распространена выпечка в форме круглой лепешки (пышки) с прорезанным или выложенным из равных жгутиков теста прямым/косым крестом. Такая выпечка символически воспроизводит крест внутри круга (так называемый "колёсный крест"). Другой вариант креста в круге: у хлебного креста предварительно «расщеплялись» его концы и попарно соединялись или каждый расщепленный крест разнонаправлено закруглялся, благодаря чему, как записал Павел Флоренский, "крест получался в круге" (Флоренский П., свящ. "Из богословского наследия", 91, с. 231). Колесо, как символ поворота солнца, выпекается только в этот день: "Значимость Средокрестной недели для земледельца подтверждается выпеканием «средокрестного» печенья "наподобие разных земледельческих орудий, например, в виде сохи, косы, бороны" (Некрылова А. Ф., 92, с. 453). В Тульской области на день великомученицы Евдокии (14 марта в совр. стиле), по традиции, делают выпечки "…в виде четырёх скреплённых между собой колёс: "…напекуть жаворят, птушечек наделаеть мать разных, стан-колёса сделаеть, т. е. 4 колеса свернёть из теста (в колесе 3–4 оборота, наподобие улитки с пустым центром)" (Гайсина Ю. В.: "Календарные праздники…", 93, с. 12). В этом примере также проявилось соединение обрядности двух значимых дат – Закличек и Возрождения.
В этнокультурном ареале центральных и западных районов Костромской области и ярославско-костромского пограничья выпекаются печенье-кресты с загнутыми концами- «хвостами»… "При выпекании такой крест приобретал вполне очевидную солярную форму, в том числе и свастического абриса…" (Тульцева Л. А.: "Ритуально-возрастная стратификация…", 88, с. 234). Со временем сакральная суть "центра мира" в испеченном хлебе утрачивалась. Но по принятому обычаю, его продолжали печь в том-же виде, но уже приурочив к церковным датам. Например, Белорусы-переселенцы Восточной Сибири пекут лепёшки, именуемые «крестами» без привязки к крестопоклонной неделе, на Благовещение. "В Енисейском крае к Благовещенью выпекали специальные печенья – «лепёшки» особой формы. Символика этой сакральной выпечки, видимо, была многозначной, так как ее хранили и использовали в качестве жертвенного подношения в разные календарные даты. "В Благовещенье наша мама работать не разрешала, она встанет, тесто замесит и кресты делала, такие круглые, спекёт и так вот кресты делала на тесте, это благовещенские лепёшки" (Фурсова Е. Ф.: "Календарные обычаи…", 130, с. 171). Специальные круглые «тетёрки» со свастичной символикой, приуроченные к весеннему равноденствию, готовят на Каргополье: "В эту пору пекут здесь хозяйки особое печенье «тетерки» в виде круга, состоящего из трех «околов» – обводов, завитых "по солнышку". В его середине часто выкладывают крест – "солнышко-высоколнышко", в окружении «кудерочков». По словам стряпух, "и у настоящего солнца тоже есть кудерочки". Такое же лучистое солнышко с крестом в центре встречается и в орнаменте прялок, и на местных тканях" (Дурасов Г. П., 34, с. 122).
Печеной лепешке, приготовленной именно в Великдень с магическим знаком «центра» мироздания, придается большое значение, как содержащей в себе сакральный момент рождения нового мира. Эта сила через магические ритуалы переходит во всё, с чем соприкасается. Например, на Тамбовщине в «Егорьев» день корове дают крест, испеченный на Переломе, для того, "чтобы корова была здоровой" (Дубровина С.Ю, 94, с. 89). Средокрестное печенье хранят и до первого весеннего выезда в поле, с ним начинают засевать свои поля и огороды. Ритуал изготовления символичных хлебцов распространен повсеместно. Например, Средокрестье (keskpuha) отмечалось у вепсов, где основной обычай выражался в приготовление круглых ржаных хлебцев (сев., ср. ristliibad; южн. kristliibad) с крестом, сделанным из теста или вырезанным ножом. "Впоследствии хлебцы использовались как магические предметы в обрядах сева и первого выгона скота на пастбища. То же самое весенне-аграрное значение средокрестья придавалось и в Костромской области: "хозяйственное значение Средокрестья было связано с подготовкой не столько к Пасхе, сколько к весенним полевым работам. Выпекая специальное обрядовое печенье в форме крестов, крестьяне обязательно оставляли его для того, чтобы накормить им скотину в день первого выгона или первой работы в поле (печенье давали лошади, на которой пахали), и для того, чтобы начать с ним сев" (21, с. 26).
Здесь, на переломе времени, в Весеннее Равноденствие, поднимающееся Солнце окончательно набирает силу. Огонь-Сварожич – хтонический, земной, передает свое покровительство над людьми Огню Небесному. Обратное действие – переход огненной силы Рода от небесной к домашнему очагу произойдет в Осеннее Равноденствие. Оба Огня – и Солнца и домашнего очага отображаются одним символом – равносторонним крестом. "Общепризнано, что изображения в форме креста были известны и широко применялись задолго до принятия христианства. Крест у многих народов был магическим символом орудия для добывания огня, его эмблемой, а впоследствии и эмблемой солнца как "… огня небесного. Таким образом, крест еще в глубокой древности стал очистительным символом, символом воскресения и бессмертия…" (95, с. 178). Прямой или косой крест на ромбовидном или круглом поле имеет только одно значение – момент единения «верха» и «низа», небесного и земного, мужского и женского начала. В Каргополье 22 марта до настоящего времени детям пекут тетерок – хрупкое, как кружево, печенье, но не в форме птиц, а с узорами в форме солнышка-высоколнышка, солнышка с кудерочками, солнышка с бегунками (конями) и др. Некоторые «тетёрки» имеют узоры – змеевики, указывающие на неразрывную связь со Змеем-Ящером, хранителем Мироздания.
"Старые люди говорят, что в день Благовещения, как и в первый день Пасхи, играет солнце перед восходом. Матушки и бабушки посылают впросонках детей своих и внучат посмотреть на это удивительное явление, но они никогда не видят его, а между тем рассказывают всем, как солнце вертелось по небу, каталось, раскидывало лучи, собирало их и вновь играло ими. Ко дню Благовещения, как ко дню Пасхи, обновляют одежду и домашние вещи. Со дня Благовещения считают за грех вздувать огонь, ужинать при огне и спать в избах. Мастеровые перестают засиживать (работать при огне) и делают свой шабаш с заходом солнца…" (Терещенко А. В., 96, с. 456). Восприятие зажигаемого огня, как греховного, свидетельствует о связи запрета с культом Солнца. После важного рубежа он препятствует дальнейшему увеличению светового дня, являясь помехой природным космическим процессам. Это предписание действует в переходный момент, связанный с Новолетием. После того, как огонь печи погашен, он должен быть зажжен снова, но от нового – Живого огня.
В основе благовещенских предписаний лежит небесное оплодотворения земли (брак неба и земли)", согревание Земли перед началом пахоты. "В частности, на востоке Балкан весьма популярны паремии, восходящие к мотиву "весенний святой забивает/втыкает в землю головню" (Агапкина Т. А., 97, с. 114). Сексуальные коннотации глагола «втыкать» в этом случае иногда заменяются в фольклоре концептами души, духа и дыхания. Бог разогревает своим дыханием землю или вкладывает в нее свою душу для "пробуждения женщины". Костры, возжигаемые на Возрождение, изначально были приурочены к кануну весеннего Новолетия – лунному Новцу, ближайшему к весеннему равноденствию. Его «плавающее» перемещение, приходящееся в разные годы как на канун Возрождения, так и после него, за столетия в некоторых местах закрепились за церковным Благовещением – в период, закрытый церковным постом. Возжигание Живого огня, вычищающего пространство после ушедшего года, таким образом, стало исчезать из традиции. Например, в Олонецком крае, за редким исключением, костры в этот период, включая пасхальный, не возжигались (Абросимова Д. Д.: "Народный календарь обонежья …", 98, с. 44).
Важным сакральным обрядом, приуроченным к Благовещению, является повсеместный выпуск птиц из клеток на волю, аналогичный ассиро-вавилонскому. Символика обряда многоаспектна и главная особенность весеннего ритуала заключена в том, что он противоположен обряду жертвы, при котором желаемое покупается ценой смерти. Жизнь и свобода возвращаются птице как выкуп за жизнь освободителя. "У всех славян присутствуют представления о раскрытии в этот день границы между мирами и об отпущении на волю душ, а в русской традиции этот пласт верований особо богат" (Никитина А. В.: "Благовещенские обычаи…", 99, с. 225). В этом "празднике душ" соединились и отраженная в мистериях Аттиса точная дата воскресения бога Таммуза – 25 марта. Однако культ божества плодородия Адониса-Таммуза-Думузи-Фаммуза имеет существенное отличие от Славянского: открытие плодородного начала у нас относится к Великой Богине, её приходу в мир людей в образе Живы-Весны, который произойдет позже.
До дня Земли её нельзя тревожить от зимнего сна. "Преимущественно у восточных славян широкое развитие получил комплекс представлений о том, что, начиная с поздней осени и до определенного момента весной земля «закрыта»: она «спит», "замерла" и т. п., в связи с чем до этого момента ее нельзя «трогать» (рыть, копать, городить заборы, вбивать клинья, а главное – пахать и сеять). День Возрождения во многих регионах считается Днем Земли – явленной нам Великой Матери, днем её пробуждения: "Чаще всего днем, когда земля просыпается и оживает, называют Благовещенье, хотя в целом по разным славянским традициям разброс дат, связанных с этим верованием, достаточно велик: интересующие нас мотивы охватывают период от Сретенья (2.02) до Юрьева дня (23.04)" (Агапкина Т. А.: "Великопостная обрядность…", 12, с. 85). Постоянно встречающееся противоречивая оценка состояния Земли к Благовещению – и «беременная» и «спящая» одновременно (Кабакова Г. И., 100, с. 226) говорит о смешении древнего космогонического мифа о возрождении всемирья с весенним пробуждением Природы. "Земля считается «беременной» до Благовещения, ее нельзя трогать до этого праздника, когда "зэмля рождаеца, кажды корэнчык пуйдзе жывуй" … Или же: "До Благовищення не копаютъ и не тривожать зэмлю, говорятъ, що зэмля спыть. А писля Благовищення говорятъ, що зэмля вжэ встала, и тоди вжэ орють и сиють".
Нередко соответствующие запреты связываются не с точной календарной или солнечно-лунной датой, а с периодом сева и пахоты. В Вологодской губернии, например, в полях и огородах не разрешается "скакать на досках" только после сева. Учитывая вышесказанное, День Земли может определяться только регионально, перед пахотой. Все последующие «даты» противоречат подготовительному состоянию Земли-Матушки к рождающей и плодоносящей функции.
В этот Великий день Возрождения проводится множество обрядов, посвященных и Великой Богине и возрождению Мира. Их основная направленность прослеживается в магии плодородия, направленной на наступающий год и в сопутствующих гаданиях. Центр креста, геометризированный вариант мирового древа (Малахова Т. П.: "Мотивы геометрического орнамента…", 205, с. 210), есть та ось, которая была и всеобщей, и индивидуальной для каждого одновременно. Синкретизм двоеверия позволил нашим предкам найти обоснование для гаданий "по кресту" – "кому что выпадет". Однако индивидуальные гадания по крестам – традиция, относящаяся только к XIX веку, которая затем также переродилась в детскую забаву (Соколова В. К., 86, с. 96). "В Крестовую Среду пекли кресты… какой крест Господь положит, такой и понесешь" (Часовникова, 47, с. 30). Эта поздняя народная традиция гадания возникла из прямой параллели с церковной службой Крестопоклонной недели, где читалось Евангелие от Марка, а именно: "Рече Господь: иже хочет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет". Для таких индивидуальных гаданий практически во всех деревнях делали из плотного пресного теста кресты, в которые закладывали символические предметы. "В середину креста клали и уголька, и земельку, и денежек, соли, и пустое, кому что попадёт"… Если попадалась монетка, то это означало богатую жизнь, а соль – "что солоно проживёшь". «Печина» (глина) считалась плохим знаком (Фурсова Е. Ф.: "Русский Север и Западная Сибирь…", 102, с. 345). Вариативность таких гаданий была самой разной и даже противоречивой. Например, если в одном месте запеченный в «крест» церковный крестик означал скорую смерть, то в другом – долгую и счастливую жизнь. Имели «своё» прочтение и другие вкладываемые символы, например, уголь (к печали), кольцо (к браку), монету (к достатку и веселью), куриное перышко ("чтобы куры велись"), ржаное зерно ("чтобы хлеб уродился"), человеческий волос ("чтобы голове легче было"), пустой «крестик» означал "пустую жизнь" и т. д.
Этим гаданием по определенным символам определяли в некоторых местах и первых пахарей и засевальщиков. Считалось, что даже если ребёнку выпадет "от Бога" знак, то он должен хотя бы горсть зёрен бросить во вспаханное поле. Этот «выбор» противоречит исходной древней традиции: "Нe сюда же ли относится и обряд, когда крестьянин сеет лен без штанов, в одной рубашке, иногда голый? В сущности, он молится матери-земле, он совершает с нею священный брак" (Маторин Н. М., 62, с. 107). Трудно представить себе годовалого ребёнка, «брачующегося» с кормилицей – Землёй, как и мать грудного ребёнка, получившему «засевальный» знак свыше (из описания С. Максимова, 103, с. 270). О таком же позднем гадании на «засевальщика» у русских говорил и Д. К. Зеленин: "Сев должен начать тот, кому достанется крестовик с зернами ржи, даже если это ребенок двух-трех лет" (Зеленин Д. К., 104, с. 79). К действительно символичному по своим последствиям гаданию на равноденственном круглом хлебе, лепёшке в этот сакральный день относился только прогноз урожая на предстоящее лето: "В некоторых областях Украины на средокрестье пытались в последний раз угадать, какой хлеб уродится лучше. … В крестах запекали зерна различных злаков. Считали, что урожай будет на ту культуру, зерно которой при выпечке печенья поднимется вверх" (Творун С. А., 90, с. 60). Некоторые виды девичьих гаданий в этот день, связанных с замужеством, этнографы также относят к заимствованным от других народов (связь с Новолетием) и не имеющим широкого распространения (Шарапов В. Э., 105, с. 7).
Только с этого времени, с Возрождения, постепенно начинают ставить качели и карусели, как элементы симпатической магии, способствующие дальнейшему подъему Солнца. В связи с церковными запретами предпасхального поста на увеселения, отсюда, из весенних праздников, в некоторых селах эти круговые и подъемные «развлечения» несвоевременно переносились в «допускаемые» масляничные гуляния. "На Масленицу качались у нас в деревне. Два столба таких высоких ставим, качаемся…"… В селе Унжа во время качания пели песни "Горох цвятет в три пяры" и "Прилетела ластивка" (106, с. 129). С равноденствия карусели начинают устраивать, как правило, в «холодных» регионах, где в ещё лежит снег; в «тёплых» ставят качели. "Существовало особое катание – по кругу на ледяной карусели. Как и другие виды кругового движения, оно восходит к обрядовой имитации движения солнца по небосводу и отражает поклонение этому светилу. В XX веке такой смысл катания был известен немногим, и карусели в деревнях устраивали больше по традиции" (106, с. 27). Карусели делают в разных вариантах: жердь с санками на вбитом колу, примороженные к колодцу оглобли, тележное колесо на вмороженном в лёд колу с санками по сторонам, столб – «исполин» с привязанными санками.
Таким образом, день весеннего равноденствия – Возрождение – праздник огромного масштаба, обрядность которого за столетия была сохранена, но включена и разбросана по церковным датам. "С приходом православия межевые ритуально-праздничные циклы календаря, которые изначально, со времен неведомых нам космических мудрецов, были исчислены в соответствии с осевыми астрономическими точками движения Солнца и Луны, наполняются литургическим временем православно-церковного календаря…" (Тульцева Л. А.: "Ритуально-возрастная стратификация…", 88, с. 232).