В современном отечественном и зарубежном литературоведении совершенно закономерен большой и вполне обоснованный интерес к литературе переходного периода (конец XVII – начало XVIII в.). «Изучение так называемой переходной или Петровской эпохи представляет собой одну из важнейших задач нашей науки»[2].
Важнейшей составной частью литературного процесса первой трети XVIII в. являются театр, драматургия и ораторское искусство, о чём неоднократно писали многие исследователи. И драматические, и ораторские произведения Феофана Прокоповича чрезвычайно значимы и значительны в литературе Петровской эпохи. Г. А. Гуковский назвал Феофана Прокоповича «пропагандистом Петра и его дела», «крупнейшим литератором петровского времени»[3]. Его «проповеди, – пишет учёный, – имеют в малой степени церковный характер. Это политические агитационные речи и статьи, написанные очень живо, ярко, просто»[4].
Ораторская проза Феофана Прокоповича, в отличие от его драматургии и стихотворства, и в XVIII, и в XIX вв. привлекала внимание церковных деятелей, историков церкви, исследователей-филологов.
В XVIII в. литературная критика ещё только начинает формироваться: в письмах писателей, мемуарах, литературных произведениях встречаются отдельные замечания литературного характера, которые можно рассматривать как критические. Есть такие замечания и об ораторской прозе Феофана Прокоповича.
О восприятии проповедей Феофана Прокоповича его современниками есть несколько свидетельств. Иностранца Моро-де-Бразе (участвовавшего в армии Петра в Прутском походе; его записки перевёл А. С. Пушкин) удивила способность «придворного священника» «целых полтора часа говорить проповедь»[5] (речь идёт о проповеди Феофана Прокоповича, произнесённой 27 июня 1711 г., во время Прутского похода, в память Полтавского сражения). Соотечественники же Прокоповича, его современники, как замечает И. И. Лажечников в своём письме А. С. Пушкину (от 22.XI.1835), умели «уже сочувствовать красноречивому витийству Феофана»[6]. Высоко оценил его ораторский талант и свежесть мысли Пётр I[7].
А. Д. Кантемир одну из своих сатир (№ 3) посвятил Феофану Прокоповичу, высоко оценившему его первую сатиру и ответившему на неё стихотворным посланием «Не знаю, кто ты, пророче рогатый» (216–217).
В сатире Кантемир обращается к Прокоповичу:
Мудрый первосвященник, ему же Минерва
Откры все сокровенна
Феофан, ему же все известно, что знати
Может человек и ум человечь поняти![8]
В примечаниях к сатире Кантемир даёт биографические сведения о Феофане и свою оценку его личности: «Между церковными не было его учейнейшего, и в народе таким почитан». Есть здесь замечание и об ораторской прозе проповедника: «великого числа поучений, которые он говорил в присутствии монархов и к общему наслаждению слушателей»[9]. Черновые рукописи М. В. Ломоносова донесли до нашего времени его отзыв об ораторском искусстве Феофана Прокоповича. В рукописи «Риторики» (1744–1747) есть не вошедшая в опубликованный текст («Краткое руководство к красноречию», 1748) фраза: «Но лучшие сего примеры (чем у Флешье – О.Б.