Гости явились через три дня после изгнания Лаума. Чего-то такого я и ожидала, но все равно напряглась, хотя виду старалась не подавать.
– Проводите его в гостиную, – велела Марусу, одетому в новый с иголочки костюм, подходящий для секретаря, поправила прическу перед большим зеркалом, – охрана его пусть останется у входа. Нам в гостиную подайте чай и какое-нибудь угощение.
– А мы? – спросил Зэрас, косясь на меня подозрительно от двери.
– Присмотрите за его охраной, чтобы не дергались. И за домом на всякий случай, – велела подумав. – Поговорим мы наедине.
Слава всем богам, после того, как полуорки узнали о моей сущности, они уже не воспринимали меня как просто женщину, хоть и магичку, а потому слушались куда лучше. Правда, было еще что-то, какой-то подспудный страх, которым веяло и от них, и от их жен, но я пока не стала с этим разбираться.
– Быть наедине с мужчиной – это неприлично, – заметил капитан Гарт привычно.
– И являться в гости в дом к одинокой женщине тоже неприлично, – кивнула я, – но не выгонять же его. И нет смысла устраивать эту встречу в публичном месте. На случай чего лучше нам поговорить наедине.
– Вы собираетесь его убить? – спросил деловито Зэрас, сжимая пальцы на рукояти палаша.
– Как пойдет, – ответила уклончиво, и это почему-то успокоило полуорков, а вот Гарта заставило еще сильнее заволноваться.
Когда я въехала в гостиную, он уже пил чай. Я с любопытством осмотрела среднего возраста мужчину с внешностью коренного халифатца: не слишком высокий, но и не низкорослый, не худой, скорее высушенный, со смуглой кожей и раскосыми черными глазами. На нем костюм по имперской моде, но на боку халифатская сабля, а на запястьях позвякивают браслеты – так в империи мужчины не носят. Еще несколько подвесок на шее, сережка в правом ухе с крупным красным камнем – рубин или красная шпинель, для граната слишком яркий. Впрочем, возможно, здесь другие виды камней.
– Приветствую прекрасную госпожу Бороув, – он поднялся с места, заметив меня, но поклонился опять не по-имперски, сложив руки у груди.
Я все еще молчала, рассматривая его. Как ни странно, я ничего не чувствовала: ни страха, ни удивления, ничего. Наверное, это все еще остаточное влияния того случая с Лаумом, я не слишком-то пришла в себя, хотя физически и магически вроде бы не чувствовала усталости, только эмоциональное отупение какое-то.
– Кирим, – сдержанно кивнула я как равному или более низкого ранга мужчине на имперский манер, – что привело вас ко мне в дом?
Он немного удивился, но затем ухмыльнулся:
– Не думал, что вы сразу перейдете на такую фамильярную манеру общения, Арина…
Я вздохнула. Мне просто было лень вспоминать его полное имя, которое, как у всех халифатцев, было трехэтажным. Да и то, что кто-то будет звать меня по имени, меня не коробило – не «Аришкой» же звали.
– В местах, откуда я родом, обращение по имени не является сколько-нибудь значимым делом. Это не означает близости. Но, если вам это неприятно, я могу называть вас иначе.
– Удивлен, что вы не смутились, – он откинулся назад, по-хамски раздвинув колени и разложив руки на спинке горизонтально на всю ширину дивана.
Я промолчала, внимательно наблюдая за ним. Что это? Наглость, хамство или попытка провокации?
– Обычно женщины, даже если нарушают социальные нормы по не знанию, смущаются, если им на это указать. Например, имперки, гостящие в Халифате, всегда смущаются, если сказать им, что женщине неприлично появляться в общественном месте с непокрытой головой.
«Все же провокация», – поняла я.
– Если бы мне было какое-то дело до приличий, слуги не пустили бы вас в мой дом, – я подъехала ближе за пустое место, оставленное за столом. Сперва хотела выпить чаю, но потом остереглась – гость какое-то время оставался с продуктами один на один, а яды я различать не умею. Подумав, взяла чистую чашку и налила в нее магией воды из одной из своих фляг, сперва ею же и сполоснув. На всякий случай. Отпила. – Я думала, мы сегодня сможем поговорить откровенно и закрыть все вопросы.
– Еще одна странность, – заметил он. – Обычно женщины любят оставлять главный разговор на потом, потратить время на разные приличия.
Я усмехнулась, вспомнив, насколько общение между купцами в халифате было подвержено традициям и условностям.
– Вы пришли говорить со мной о разных женщинах? – приподняла бровь.
– А вы ревнуете? – он подался вперед с любопытством.
Я усмехнулась шире. Еще одна проверка. Как глупо.
– Я надеялась, что вы получили мое послание и пришли его обсудить, – перевела тему.
– Вы имеете в виду того слугу? – он вновь откинулся назад, глядя на меня через пар над своей чашкой. Разве его чай еще не успел остыть? Мне кажется, мы тут уже целую вечность. – Вряд ли он в силах передать мне какое-то послание…
– Молчание может быть красноречивее всяких слов, – пожала я плечами.
– Особенно если оно приправлено потоками крови, текущей прямо изо рта, – ухмыльнулся Кирим хищно. – Простите, но я так глуп, что так и не понял, что же это послание означает.
– Что вам пора домой, конечно. Надеюсь, что ваши маги справятся с зимними штормами.
– Мы с удовольствием отправимся в обратный путь, как только вы согласитесь стать моей женой. К сожалению, Лаум так и не смог сказать, к кому мне следует обратиться за разрешением на брак и кому заплатить калым.
– Я и сама вам отвечу – нет, я не буду вашей женой. Надеюсь, вопрос закрыт. Удачного обратного пути.
– А ваши родители? – он игнорировал мои слова напрочь, ни одна мышца не дрогнула, в эмоциях ни малейших перемен.
– Я сирота, – соврала спокойно, хотя ведь действительно в этом мире у меня нет никого.
– Опекун?
– Мне он не требуется.
– Как же? У любой женщины должен быть опекун! Вы специально скрываете его, поэтому и лишили Лаума способности говорить? – он подался вперед.
Я усмехнулась. Надо же, какие страсти.
– По законам Империи мне опекун не требуется, я получила патент и имею достаточно средств для жизни.
Он поморщился досадливо, откинулся назад на диване, а я запоздало сообразила, что в тот первый день, когда мы заказывали мне коляску, Лаума с собой не брали. То есть он так и не узнал про патент? Или просто не успел рассказать. Все возможно.
– Мои маги так и не поняли, что такое вы сотворили с несчастным слугой, – заметил Кирим.
– Прокляла, – ответила спокойно.
Вот здесь эмоции у мужчины полыхнули странной помесью: страха, интереса и жадности.
– Это заразно? Он приносит неудачу? Может, его лучше убить?
– Это незаразно, – я поморщилось. – Он сможет жить спокойно, если будет соблюдать положенные условия: не рассказывать ничего обо мне и не пытаться приблизиться. Думаю, ему нужно уехать в Халифат и забыть обо мне.
– Вы очень милосердны к предателям, – усмехнулся Кирим, – как все женщины.
– Идущая ртом кровь – это милосердно? Забавно, – усмехнулась я.
– Значит, мне придется выгнать его из дома, когда мы поженимся. Или вы сможете снять с него это проклятье?
– Мы этого никогда не узнаем, потому что не поженимся, – этот разговор начал меня утомлять.
– Знаете, когда отец велел мне ехать сюда, я не мог ослушаться его повеления, но был преисполнен сомнений. Мне не хотелось жениться на строптивой женщине, которая оскорбила отца, да к тому же больной. Но после всего произошедшего, я изменил свое мнение. Вы довольно красивы, хоть внешность у вас и своеобразная. А сила ваша и странные способности… вы сможете научить этому меня или моих магов? Они заинтригованы.
Я нахмурилась. Этого еще не хватало.
– Это тайное знание моей родины.
– И все же все тайное когда-нибудь может стать явным…
Как случилось с теми же узами между орками, и они превратились в ошейники? Нет уж.
– Каждый, владеющий силой наложения клятв, связан такой же клятвой. Если я скажу хоть слово непосвященному, то умру, – придумала отмазку.
В эмоциях Кирима появилась досада.
– Но вы можете сами накладывать такие… проклятья.
– Только на предателя, предавшего меня лично. Луна и Океан взвешивают его душу и душу проклинающего и, если я права, предатель получит расплату. Если же нет… – я вздохнула многозначительно.
– Вы рисковали жизнью? Но зачем, если можно было его просто убить?
Я пожала плечами, кажется, лишний раз подтвердив его тезис о том, что женщины слишком милосердны. Ладно, пусть.
– Знаете, вы очень интересная женщина. Мне еще сильнее хочется сделать вас своей.
– И вас не смущает моя инвалидность?
– У меня прекрасные лекари.
– Это неизлечимо, – качнула я головой.
Он усмехнулся неверяще. Ну, ладно.
– Что ж, в любом случае я уже вам отказала. Своего решения я не изменю.
Он смотрел на меня, как на золотую цацку, которую хочет купить, будто приценивался, и усмехался довольно, зная, что она ему по карману.
– Я мог бы вас заставить.
– Сомневаюсь, – усмехнулась я.
– О, я уверен.
– И вы не боитесь проклятья? Опыт вашего отца и брата вас не заставил задуматься?
– Брата? – он на миг растерялся, а потом сообразил, – а, вы про этого байстрюка? Да мало ли отец их настрогал, сын шлюхи ничего не значит. А проклятий я не боюсь, уверен Боги всегда будут на моей стороне. Я не предлагаю вам ничего аморального.
Непробиваемый человек.
– Вы хотите жить под одной крышей с женщиной, вечно ожидая от нее удара? Вечно боясь, что однажды, усыпив вашу бдительность она достанет нож и ударит? Или даже не так, просто положит ладонь вам на грудь однажды, – я вытянула вперед руку, – и кровь ваших жилах перестанет течь. И никто никогда не узнает, от чего вы умерли.
Глаза его вспыхнули азартом.
– Вы очень сильная женщина, – заметил он с прищуром. – Я мог бы сделать вас своей женой.
Я отрицательно качнула головой.
Он вытащил из кармана трубку и закурил прямо от пальцев. «Маг огня», – сообразила я запоздало. По комнате поплыл сладковатый дым с фруктовым привкусом, не похожий на сигаретный.
– Я мог бы подсадить вас на наркотики, и вы бы не ушли. Вы делали бы все, чтобы получить новую дозу, были бы послушной и ласковой, – он курил, дым вился вокруг меня, и мне вдруг стало ужасно страшно. Впервые после случая с Лаумом сильная эмоция будто иголка вонзилась в окружающую меня сферу эмоционального отупения… и она лопнула, словно воздушный шарик. – Я мог бы сломать вас. Вы были бы счастливы жить такой жизнью, ластились ко мне, искали моего внимания…
Я огляделась по сторонам, пытаясь сообразить, что делать, куда уезжать, где поблизости вода – вон в тех и тех вазонах, и еще в бурдюках у меня по бокам, а также…
– Но я не буду этого делать, – он поднялся с дивана. – Какой смысл ломать сильную женщину и заставлять ее быть твоей. Ведь она станет такой же, как все другие, такой же слабой и зависимой. Это будет уже не она, не сильная, смелая и самостоятельная. Не проще ли тогда просто сразу выбрать ту, что будет согласна на все?
Я сглотнула, почувствовав облегчение от его слов:
– Что ж, спасибо за такую милость.
– Как думаете, если бы мы встретились при других обстоятельствах, мы могли бы быть вместе? Если бы не было истории с отцом и Лаумом…
– Все возможно, – ответила уклончиво, хотя в голове билось судорожное: «нет-нет-нет, ни за что!»
– Прощайте, – он поклонился в этот раз уже на имперский манер и, продолжая пыхтеть трубкой, покинул мой дом.
Я выехала на задний двор, спасаясь от удушливого страшного запаха его трубки. Он теперь ассоциировался у меня с его словами, и это было… я впервые за долгое время почувствовала себя вновь такой слабой.
Оставалось лишь надеяться, что в этот раз это действительно конец, что теперь я смогу перевернуть страницу под названием Халифат и начать все заново.