Тина вместе с Шурой вот уже месяц работала в санатории «Морской прибой». С небольшой зарплаты, которую она получила, у нее почти ничего не осталось, потому что она начала выплачивать долг дяде, а также отдала часть денег за жилье и питание тетке, вышедшей из больницы.
Мечта Тины в очередной раз откладывалась на неопределенный срок, а жизнь в теткином доме стала еще невыносимей, когда та узнала о победе своей племянницы в конкурсе красоты. Тине легче было брать дополнительную работу и оставаться на ночь в санатории, чем приходить в этот ненавистный дом и слушать в свой адрес всякие гадости.
Еще тетка постоянно твердила мужу, что они прогадали, взяв мало денег за эту «шалаву». Так они называли между собой Тину.
Конечно же, девушка отчаянно хотела вырваться из этой дыры. Все ее помыслы были направлены в мир красиво одетых и пахнущих дорогими духами женщин, а также элегантных, небрежно распахивающих дверцы модных автомобилей, мужчин. Она, бывало, последние гроши тратила на толстый глянцевый журнал, а, приходя домой, закрывалась в своей крохотной комнатушке с поблеклыми обоями и жадно вбирала воздух недосягаемого мира звездных кумиров. Из этих грез ее грубо возвращала какая-нибудь прозаическая муха, пробравшаяся через открывшуюся форточку, и Тина вновь оказывалась в опостылевшей обстановке. Из этой комнаты, наверное, никогда не выветрится отвратительный запах, который доносился из сарая напротив. Муж тетки занимался выделкой кожи, и как девушка не боролась с мухами, они все равно залетали в ее комнату. Зимой и осенью еще было ничего, но с приходом тепла опять наступало царство духоты и смрада.
«Я не должна здесь жить, – думала девушка, – мой отец, как говорила тетка, „успешный бизнесмен“, у него свои автомастерские, а я тут… Нет, папочка, я не виновата, что появилась на свет!»
Тина не переставала писать душераздирающие письма отцу, взывая о помощи и заверяя в дочерней любви.
Знала бы Тина об их участи! Они даже не доходили до почтового ящика ее отца. Об этом позаботилась его вторая жена, заплатив хорошую сумму почтальону, который должен был отдавать письма в ее собственные руки. Она же, прочитав их, сжигала.
Но судьба, видно, сжалилась над девушкой. Однажды, убирая в номере санатория «Морской прибой», в который Тина устроилась горничной с помощью Шуркиной тетки, она услышала, как где-то, почти рядом, женщина говорила по телефону и упоминала фамилию Горцев. Это была фамилия ее отца, ее фамилия. Правда, сейчас она носит фамилию теткиного мужа – Пискунова. За это отец заплатил тетке, видите ли, неудачное прошлое не должно мешать его карьере и личной жизни.
«Я неудачное прошлое… неудачное прошлое», – мысленно повторяла девушка, больно вонзившуюся в мозг фразу, обжигавшую ее сердце чудовищной несправедливостью.
Когда прошла волна негодования, Тина решила действовать. Сначала она узнает, точно ли это ее отец. Так, его имя и отчество – Дмитрий Викторович. Что еще она знает… У него дочери-близняшки, им по пять лет, и жена… Лора, кажется, или нет… Лариса.
«Это уже кое-что, – улыбнулась девушка, и светлое будущее замаячило перед ее глазами, – да мне нужна совсем небольшая сумма, только поступить в модельное агентство, там бы я стала зарабатывать большие деньги, а потом отдала бы отцу долг».
Быстро выбежав из комнаты, она пошла на голос. Немного пройдя по коридору, девушка увидела приоткрытую дверь и остановилась.
«Всего хорошего», – отчетливо услышала Тина тот же голос.
Сомнений не было, говорили по телефону из триста пятого номера.
Закончив уборку в номерах, Тина опрометью бросилась к администратору.
– Уф, рук не чувствую, – подойдя к стойке, устало произнесла девушка.
– Работы много? – посочувствовала тетя Дуся, вытирая носовым платком пот со лба.
– Да, много, особенно в триста пятом, конфетных оберток полно, жвачки повсюду.
– Что ты хочешь, двое маленьких детей. Ты их, наверное, видела.
– Нет, я только сегодня заступила на смену.
– А, так ты не знаешь… Тогда слушай, поселилась там семья, – тетя Дуся улыбнулась, – мужичок, такой обходительный, думаю, любитель нашего брата, – женщина поправила кружево на огромном бюсте и продолжила, – жена – швабра, сухая, а нос дерет, будто у нее пятый размер! А всего-то – шмотки дорогие на себя нацепила. Да еще две дочери-близняшки, лет пяти, беленькие такие, забавные.
– Так вы говорите мужичок симпатичный, посмотреть бы…
– Посмотри, я как раз их регистрирую. Вот его паспорт.
Дрожащей рукой девушка взяла документ, почувствовав, как у нее чаще забилось сердце. Да, она узнала его, только лицо чуть располнело. Это был ее отец.
«Если все получится, как я задумала, отец будет мною гордиться, только бы он выслушал меня, – думала девушка, – только бы выслушал».
И Тина решила действовать. Первым делом она забежала в процедурный кабинет и посмотрела по журналу, в какое время жена отца находится здесь. Процедуры длились полтора часа и начинались сразу после завтрака. Этого времени более чем достаточно, чтобы поговорить с отцом. Вот только дети… Ничего, она что-нибудь придумает. Итак, решено – завтра.
Придя домой, Тина закрылась в комнате и достала единственную фотографию семьи, на которой были сфотографированы она с сестрой, папа и мама. Она долго всматривалась в родные лица. Без сомнения, Горцев Дмитрий Викторович из санатория – ее отец. Затем Тина достала из тумбочки чашку. Она всегда доставала ее в ответственные моменты своей жизни. Девушка долго смотрела на нее, и ей даже показалось, что она слышит голос мамы, которая уговаривает своих дочурок выпить молоко из этих волшебных чашечек.
– Видите, на них нарисованы цветы, – говорит мама, – это примула, ее маленькие цветочки-солнышки будут вас согревать всю жизнь.
И действительно, ее согревают. Может быть, отец тоже вспомнит их дом, если увидит эту чашку.
Тина бережно завернула чашку с блюдцем в листы из старых журналов и положила в сумку.
***
На следующий день Тина пришла на работу очень рано, чтобы прибрать кладовку. Она аккуратно сложила белье на стеллажах, помыла полы, накрыла веселенькой скатертью стол с потрескавшейся полировкой, принесла букетик космеи и поставила в вазочку. Закончив уборку, девушка осмотрела комнату.
«Сносно, – подумала она и посмотрела на часы, – так, сейчас отец с детьми должен подняться в номер, чтобы подготовиться к пляжу. Женушка в это время находится на процедурах».
Когда раздался звонкий смех детей, Тина выглянула в коридор, приоткрыв двери.
Маленькие девочки, держась за руки, о чем-то весело щебетали и задорно смеялись. Они были одеты в розовые сарафанчики, а кудрявые головки украшали пышные белые банты. Отец, шедший позади близнецов, пытался их утихомирить, но все было напрасно.
«Когда-то и мы с сестрой так смеялись, а рядом с нами были папа и мама. Где же они теперь?! – горько усмехнулась девушка, – сейчас у меня нет ни сестры, ни отца, ни матери. А тетка со своим муженьком называют меня «шалавой».
Эти раздумья еще сильнее укрепили девушку в решении попросить у отца денег.
«А почему бы и нет, ведь я тоже его дочь», – подбодрила себя Тина и посмотрела на часы.
Пора действовать. Девушка подошла к маленькому зеркальцу, которое стояло на подоконнике, и поправила волосы. Затем, глядя в глаза своему отражению, произнесла вслух несколько раз:
– Все будет хорошо, все будет хорошо.
Подойдя к двери номера, Тина прислушалась. В комнате раздавался смех детей. Девушка постучала.
Через мгновение дверь открылась, и Тина встретилась взглядом с отцом. Она зажмурилась, потому что солнце, заливающее комнату, ослепило ее. В огромных карих глазах девушки застыл испуг, щеки покрылись румянцем, а пухлые, как у ребенка, губы пролепетали:
– Простите, можно вас на минуточку.
– Я к вашим услугам на целых пять минуточек, – улыбнулся отец, а потом добавил, – вот только сока налью маленьким сорванцам.
Он выбрал одну из бутылок, стоящих на тумбочке, и налил содержимое в пластмассовые стаканчики.
– Будьте паиньками, я сейчас помогу тете и приду.
Тина открыла дверь кладовки и еле слышно произнесла:
– Прошу вас.
Мужчина зашел в комнату.
– А у вас тут уютно. Даже чаю можно попить, – сказал он, увидев на столе две чашки, вазочки с печеньем и вареньем.
Тина все рассчитала. Она поставила чашку так, чтобы рисунок на ней сразу бросился в глаза входящему. И, возможно, отцу ничего не придется объяснять. Он все поймет, откроет объятия со словами «доченька моя». Но ничего такого не произошло, хотя отец действительно заметил рисунок на чашке.
– Кажется, это примула? – спросил он, многозначительно посмотрев на девушку.
Тине стало как-то неловко, потому что мужчина мгновенно изменился. Его голос стал вкрадчивым, глаза засветились похотливым огнем, который она не раз видела в глазах мужа тетки. Но, может, она ошибается? Конечно, ошибается, ведь это же ее отец! Как только она назовет свое имя, он вспомнит ее.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – чуть дрогнувшим голосом предложила Тина.
– С удовольствием, – произнес заинтригованный отдыхающий.
В это время дверь открылась, и на пороге показались близнецы.
– Папа-а-а, – заныли девочки, – приходи быстрей.
– Иду, иду, крошки. Бегите, а я за вами.
У Тины заколотилось сердце.
Неужели из-за этих избалованных девчонок у нее сорвется задуманное? Ну нет!
– А можно я их успокою? – улыбнулась Тина, – я мигом. Пойдемте, девочки!
Девушка зашла в номер и сразу обратила внимание на часы. Прошло уже двадцать минут. Она может не уложиться. И прощай ее мечта!
– Девочки! Кому сока?! – задорно воскликнула Тина.
Близнецы подняли руки.
Тина подошла к тумбе, на которой стояли бутылки с соком, и откупорила одну из них.
Малышки, опережая друг друга, подбежали к тете. Тина быстро налила сок в коктейльные стаканчики, подставленные девочками, и торопливо покинула комнату.
Она вошла в кладовую, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, а от этого еще более похорошевшая.
Гость уже не скрывал своего восхищения красотой девушки. Не стесняясь, он задерживал взгляд то на ее тугой вздымающейся груди, то на коленках, показавшихся из-под платья, когда девушка села на стул рядом с ним, то на белой шее, на которую игриво спадал завиток.
Немного отдышавшись, Тина спросила:
– Вам ни о чем не говорит рисунок на чашке?
– Что вы, говорит и о многом, – обворожительно улыбаясь, ответил Дмитрий Викторович.
– Неужели?! – воскликнула девушка, и ее глаза наполнились слезами от радости.
– Примула – это божественный цветок. Жрецы-друиды варили из него «любовный напиток»…
– Нет, что вы… я…
– А вот у Екатерины Второй, – перебил Дмитрий Викторович, – на изделиях из фарфора в обязательном порядке присутствовал цветок примулы. Эти изделия были немыми свидетелями ее любовных свиданий…
Мужчина поднялся с места и стал приближаться к горничной. Сладострастный огонь загорелся в его глазах, а тело била мелкая дрожь. Он уже так близко оказался возле девушки, что его дыхание чувствовалось на ее шее, а его руки противно касались ее груди.
– Ой! – кокетливо воскликнула Тина и, ловко вывернувшись, взяла чашки и подошла к подоконнику, на котором стоял чайник.
– Я сделаю чай, а вы пока намажьте печенье вареньем.
Мужчина, сопя, занялся делом, а девушка налила кипяток в чашки, сожалея в глубине души о том, что день прошел впустую. Но ничего, рано или поздно ей повезет.
Тина едва пригубила чай, и, посмотрев на часы, сделала испуганное лицо. Ей срочно вдруг понадобилось позвонить знакомой, которая должна на днях приехать в санаторий. Тина выскочила в коридор и подошла к двери триста пятого номера. Внутри было тихо. Девушка приоткрыла дверь. Дети спали на кровати. Тина, бесшумно ступая, подошла к тумбочке…
Часы показывали десять-двадцать. Через пятнадцать минут появится жена отца.
Это подстегнуло Тину, по коридору она уже не шла, а бежала. Открыв дверь коморки, она застыла: за столом сидела Шурка-конопатая и по-идиотски улыбалась.
– Это кто? – показала пальцем на спящего за столом мужчину Шурка, – твой бойфренд?
– Что надо?! Зачем приперлась?! – грубо налетела на подругу Тина.
– Да ты же сама утром звонила, просила подменить тебя в одиннадцать. Я приехала немного раньше, чтобы покупки показать…
– Потом покажешь. А теперь давай отсюда! На улице подожди, – чуть ли не взашей вытолкала подругу Тина.
Подождав, пока стихли за дверью шаги подруги, девушка стала будить отца.
– Просыпайтесь, просыпайтесь, Дмитрий Викторович! Ваша жена сейчас придет.
Девушка лихорадочно посматривала на часы. Осталось пять минут. Она попробовала его поднять, но обмякшее тело отца мешковато сползло на стул.
Тина прислушалась. В коридоре раздались шаги. Затем открылись и закрылись двери, и все стихло.
«Ладно, пусть проспится», – решила девушка.
Вдруг нечеловеческий крик пронзил тишину.
Тина вздрогнула. Она слышала, как по этажу забегали люди. Кто-то крикнул: «Скорую! Может, они еще живы!»
Девушка вышла в коридор.
Возле триста пятого номера толпились люди.
– Что произошло? – спросила Тина у одной из отдыхающих.
– Говорят, с детьми что-то случилось. Мать стала их будить, а они не просыпаются. Оказывается, она забыла на тумбочке снотворное, вот дети и… Женщина от горя совсем обезумела… Врачи ее приводят в чувства. Ищут мужа, но его нигде нет.
Тина побежала в кладовую.
Отец мирно посапывал. Девушка лихорадочно принялась его будить.
– Проснитесь, проснитесь! Что-то случилось с вашими детьми! – кричала девушка.
– Что? Кто? Дети? – мужчина открыл глаза. – Где я?
– Идти можете?
– Да, – пошатываясь, встал Дмитрий Викторович.
– Ваших детей увезли в больницу.
– Что?!
Он странно и недоверчиво посмотрел на девушку, приняв ее за предвестницу чего-то страшного и непоправимого, затем внезапно повернулся и почти выбежал в коридор.
Тина безвольно опустилась на стул, почему-то ей вдруг стало ясно, что со стороны отца больше никогда не получить помощи. И опять потянется череда серых будней в душной, вонючей конуре с мухами и руганью.
– Эй, ты чего здесь уселась? – раздался голос Шурки, – иди домой.
– Скорая уехала? – устало спросила Тина.
– Да, увезла детей. А потом вызвали еще одну, для матери.
– Что с детьми?
– Что, что?.. Говорят, что дети могут умереть по дороге в больницу. Слушай, а что делал у тебя этот мужик? А? – хитро прищурившись, спросила Шурка.
– Чай пил… с мятой…
– Угу.
– Тут убрать надо, – одними губами проговорила Тина.
– Не волнуйся, я уберу. Беги.
– Спасибо, – тихо произнесла Тина, машинально собрала вещи в сумку и вышла из комнаты, сопровождаемая восхищенным взглядом подруги.
***
Тина ехала в рейсовом автобусе домой. Еще утром, собираясь на работу, она мысленно уже распрощалась со своей прошлой жизнью и даже представила, как она радостно помашет ручкой «милой» родне и опостылевшему поселку. Но, увы, денег она не раздобыла, а значит, ее мечта отодвинулась на неопределенный срок.
Тина со злостью толкнула ногой калитку и пошла к дому по дорожке с разбитой плиткой. Радовали глаз только цветы: разросшаяся космея, бархатцы и петунья.
Меньше всего девушка хотела сейчас видеть вышедшую недавно из больницы тетку и ее надокучливого муженька. Но, ничего, она сообразит, как незаметно попасть в свою комнату.
Входная дверь была открыта. Пахло разогретым борщом и котлетами. Слышно было, как стучат по тарелкам ложки. Тетка с мужем, обедали и неспешно вели беседу.
Девушка прислушалась.
– Завтра должна приехать эта, надо содрать с нее как можно больше, а то хорошо устроилась, – пробурчала тетка.
– Кто «эта»? – заплетающимся языком спросил дядя.
– Надрался, свинья! – брезгливо крикнула тетка, но тут же спохватилась и перешла на шепот.
– Почему ты шепчешься, девчонка же на работе? – захихикал мужчина.
– Да, ты прав. Так вот, приедет ее мамаша, выписалась в очередной раз из больницы, алкоголичка чертова. Пишет, мол, начала новую жизнь. Привезет деньги для Тинки, а тебе, болвану, поможет с автомастерской.
– Ти… ты сказала, чтобы зелененьких привезла больше, чем в тот раз?
– А как же… Еще она нашла тебе специалиста по дублению кожи.
Девушка сжала губы:
«Нет уж, голубчики, этих денег вам никогда не видать!»
Как она мудро поступила, попросив Шурку заменить ее и на следующий день. Его-то она проведет, как надо, и, кто знает, может, уже послезавтра ей не придется выходить на работу в этот санаторий. Разве что, когда-нибудь приедет, чтобы отдохнуть пару-тройку дней в номере люкс.
Тина кашлянула и вошла в комнату.
Тетка и ее муж испуганно переглянулись и залебезили перед ней.
– Садись, детка, – пропищала отвратительно ласковым голоском женщина, – наливая в тарелку красный наваристый борщ с густым запахом укропа и петрушки.
– Ч-че так рано? – поинтересовался дядя Жора.
– Голова болела, отпустили с работы. Поем немного – и в постель: грипп, наверное.
– А как же завтра? На работу пойдешь? – с заметной тревогой в глазах спросила тетка.
Дядя Жора в свою очередь засопел и заерзал на стуле.
– Да, придется, – устало проговорила девушка, услышав дружный вздох облегчения родственников.
– Героиня! – пробасил дядька, хлопнув по столу, – героиня!
– Молодец! – взвизгнула тетка, брызнув слюной.
Тина доела борщ и устало поплелась в комнату.
Когда она захлопнула за собой дверь, то закрыла рот рукой, чтобы не заорать от радости. А вдруг это предпоследний, по-настоящему предпоследний день ее пребывания в этой плохонькой комнатке с обоями в тошнотворно-синенький цветочек и безвкусными, засиженными мухами, плакатами, которые она, не задумываясь, уничтожит. Хотя, пожалуй, оставит один, чтобы напоминал, из какого болота ей пришлось выбираться. Тина брезгливо посмотрела на дешевую мебель, из которой выделялась только стильная настольная лампа с абажуром в виде женской шляпки. Эту вещь девушка позволила себе купить со своей первой зарплаты, полученной в санатории. Скорей всего, она заберет ее с собой.
«В сумку поместится», – подумала Тина.
Девушка обвела комнату взглядом, который потеплел, остановившись на большой фотографии, где она стояла в длинном белом платье, на голове у нее переливалась корона, а на красной широкой ленте через плечо серебрились слова «Королева красоты».
Она победила в конкурсе и стала поселковой королевой. У нее даже появились свои фанаты. А сколько признаний в любви она выслушала!
«Дураки, – подумала девушка, – меньше всего я хотела быть „поселковой“ королевой. Ничего… это первый, да-да, только первый шаг в новую жизнь».
Самой преданной фанаткой Тины была и остается Шурка-конопатая, ее подруга еще с первого класса, глупая, как пробка. В рот ей заглядывает, а после победы в конкурсе вообще в Санчо Панса превратилась, ни на шаг не отходит. Говорит, дневник ей, королеве поселка, посвятила и даже – вот чокнутая! – создала маленький музейчик у себя дома, где собирает вещицы, принадлежащие королеве красоты.
«Я забыла положить чашку!» – вдруг вспомнила Тина.
Это была ее любимая чашка с примулой, которая «жила» с ней в этой комнате с детства.
Чашку подарила ей мама. Точно такая же есть и у младшей сестры.
Сестра… Где она? Что с ней? Неужели мучается так же, как и она?
Глаза Тины наполнились слезами, которые она не спешила вытирать. Сейчас они были благодатным дождем, орошающим ее ожесточившуюся душу.
Девушка уже открыла тумбочку, чтобы достать оттуда чашку, как вдруг ее ударило, будто молнией: чашка осталась в санатории, в кладовке.
«Надо срочно ее забрать. Можно позвонить Шурке, чтобы она захватила. Нет, она точно скажет, что не нашла, а сама упрет ее в свой музей. Ехать!»
Девушка опрометью выскочила из комнаты.
– Ты куда? – поинтересовалась тетка.
– В санаторий, ключ от номера занесла, – соврала девушка.
– Конечно, конечно, надо отвезти, – закивала головой тетка.
Тина посмотрела на часы, она как раз успевала на рейсовый автобус, который довезет ее в город прямо к санаторию.
Когда она зашла в кладовку, Шурка, вытирающая пыль на стеллажах, бросила на нее испуганный взгляд и схватилась за голову.
– Что тут было, что тут было! Близнецы по дороге в больницу скончались. Приезжала милиция, все выспрашивала, все выведывала. Мне тоже задавали вопросы.
– А ты что?
– Ответила, мол, ничего не видела, ничего не слышала.
– Обо мне что-нибудь спрашивали? – как можно безразличнее спросила Тина.
– Да. Я сказала, что ты заболела, а я работаю вместо тебя. Короче, тетя Дуся слышала, как милиционер говорил в телефонную трубку: «Несчастный случай».
– Ты… больше ничего не рассказывала?
– Если ты о мужике… я же не дура, понимаю.
Тина не помнит, как она вышла из санатория. Перед ее глазами стояли лица маленьких девочек, просящих пить.
Только в автобусе девушка вспомнила, зачем она возвращалась в санаторий.
Весь вечер Тина собирала вещи.
«Ничего, – подбадривала она себя, – если я не получила помощь от отца, я вырву ее из других рук».
***
Серебристый шестисотый мерседес осторожно ехал по ухабистой проселочной дороге, вздымая за собой столб пыли.
Редкие прохожие провожали его взглядом, в котором читался немой вопрос: «Туда ли забрел этот красавец? И почему его владельцам понадобилось забираться в эту Тмутаракань?»
Дама, сидящая на заднем сидении машины, закашлялась, хотя в салон не попало ни одной пылинки, а кондиционер работал по-прежнему исправно.
– Мы не заблудились?! – не поворачивая головы, спросил водитель.
Женщина усмехнулась.
– Хотела бы я заблудиться, да уверена, мне не дадут этого сделать. Это мои родные края.
Впереди на обочине дороги замаячила женская фигура. Голосовала молодая девушка с дорожной сумкой в руке.
Машина замедлила ход.
– Езжай! – крикнула дама, тревожно вглядываясь в лицо девушки.
Незнакомка будто прочитала мысли людей, находящихся в автомобиле, и сделала решительный шаг ему навстречу.
Водитель резко затормозил.
Это произошло неожиданно. Дама судорожно ухватилась за спинку сиденья пальцами с нейл-дизайном, унизанными кольцами с огромными драгоценными камнями. Прядь черных волос упала на глаза. Дама нервно ее отбросила.
Водитель вышел из машины с намерением как следует отчитать нахалку. Но, к его удивлению, девушка даже не обратила на него внимания, решительно шагнув к задней дверце машины. Она внимательно посмотрела в лицо дамы и твердо сказала:
– Я Тина.
Дама скорей поняла по губам, нежели услышала имя девушки. Без слов она открыла дверцу и вышла из машины.
– Все в порядке, – бросила она сквозь зубы водителю и подошла к девушке.
– Я Тина, – повторила девушка, – и туда, – она кивнула в сторону поселка, – я никогда не вернусь.
Надменное выражение лица брюнетки моментально исчезло, на лице появилось одновременно ласковая и виноватая улыбка.
– Доченька! – тихо, чтобы не услышал водитель, проговорила женщина и попыталась поцеловать девушку, но та решительно остановила ее.
– Разворачивайся! Домой! – крикнула дама, после того, как, что-то обсудив с девушкой, они сели в машину.
Тина безразлично смотрела на мелькавшие вдали дома поселка, потому что твердо знала: туда она больше не вернется.
«Меня старый граф уж точно не дождется!» – улыбнулась неожиданной мысли Тина.