я - читать онлайн

Вашингтон.

5 мая

1

Джереми Майер, помощник президента по национальной безопасности, традиционно выступал перед шефом с получасовым докладом в понедельник после обеда. Традиция эта за все время нарушилась лишь дважды, когда резко обострялся очередной конфликт в зоне действия американских миротворцев – тогда Майер на полторы-две недели переводил общение с президентом в ежедневный режим. На сей раз арабы, персы, южные славяне и прочие варвары, по всем признакам, от привычки к запредельному зверству и нарушению железных договоренностей отдыхали – однако уже в среду утром Майер запросил у президента аудиенции, на которой, по его словам, должны были присутствовать руководители министерств обороны и безопасности, а также ЦРУ. «Что, русские готовы высадиться на Аляске?», – пошутил президент. Майер, не улыбнувшись, ответил: «Вы знаете, господин президент, когда выстрел, сделанный наугад, поражает сердце мишени – это вмешивается рука Господня».

«Боже мой», – сказал Бьюкенен – и совещание состоялось уже в четверг, как только срочным порядком вернулся из Европы министр обороны Уильям Хогарт. Бывший замглавы Университета национальной обороны все не мог насладиться игрой в солдатики, а потому обрушивался на любые заметные военные учения, в какой бы точке земного шара те не происходили. Эта особенность снискала министру уважение рядовых и сержантов и искреннюю неприязнь среднего и старшего командирского состава, которому совершенно не улыбалось демонстрировать героизм и выучку – тем более учебные – под зорким оком высшего начальства. Президент был, скорее, солидарен с генералами, но вышучивать – в своей манере – Хогарта не торопился, поскольку ценил его несомненные стратегические и административные достоинства.

Как всегда после командировки на маневры Хогарт выглядел так, словно только что вернулся из полноценного отпуска где-нибудь на Гавайях: был свеж, загорел и страшно активен. Остальные участники совещания имели на этом фоне особенно кислый вид. Президент подумал, что на следующие маневры, видимо, поедет не министр обороны, а верховный главнокомандующий. Такой вояж поможет развеяться, добавит популярности как минимум среди самых дисциплинированных избирателей, военных и женщин, и самое главное, не будет выглядеть предвыборным жестом, поскольку до выборов еще два года. Не так уж много, поправил себя президент, но тут Майер начал говорить, время от времени обращаясь за помощью уточнявших кое-что мрачных силовиков, и президенту стало не до посторонних мыслей.

По словам Майера, Россия, давно мечтавшая дать симметричный ответ на развертываемую США программу национальной противоракетной обороны, оказалась как никогда близка к исполнению заветного желания. Как и утверждали американские эксперты, обещания Москвы укрыть противоракетным зонтиком всю Европу оказались блефом. Но выводы специалистов получились излишне оптимистичными. Эксперты заверяли, что Россия вообще не в состоянии сколь-нибудь серьезно говорить о запуске принципиально нового масштабного военного проекта. Причин называлось несколько – основной была финансовая, остальные относились, скорее, к логическим выкладкам. Считалось, например, что на самом деле Кремль вполне солидарен с доводами США, и, как и Белый дом, не видит в бывшем потенциальном противнике реальной угрозы для себя. Соответственно, бояться России приходится не американских ракет, а собственных сепаратистов, и во вторую очередь – пресловутых изгоев типа Ирака или Северной Кореи. Но от этого страха с уверенностью избавляют даже реликтовые базы ПРО, оставшиеся от советских времен. Так что рассказы русских о том, как они теперь свободны от Договора 1972 года и какими страхами это грозит отступнице-Америке, эксперты совета национальной безопасности характеризовали спецтермином «Бла-бла-бла».

Если верить Майеру, такое определение оказалось трагической ошибкой. По данным агентурной разведки, подкрепленным наблюдением спутников-шпионов и материалами нескольких групп независимых аналитиков, за последнее время привычная картина изменилась самым решительным и пугающим образом. Россия, в соответствии с договором СНВ-2 снявшая с боевого дежурства полторы сотни десятиголовых межконтинентальных баллистических ракет SS-18 Satan, завершила развертывание новой системы, составленной из пресловутых «Тополей-М», превратившихся из моноблочных в трехголовые комплексы, а также ставших шестиглавыми ракет SS-19 Stiletto. Более того, русские несколько месяцев назад расконсервировали и интенсивно начали достраивать объекты ПРО, заброшенные в середине 70-х. При этом российские оборонные НИИ уже выполнили полученные в прошлом году – и мы это прошляпили, жестко сказал Майер, а глава ЦРУ опустил глаза, – технические задания, связанные с коренной модернизацией системы ПРО. Соответствующие заказы, размещенные на военных заводах, находятся в высокой степени готовности. По оценкам ЦРУ, базовый контур российской системы ПРО может быть запущен в действие уже через восемь—двенадцать месяцев.

Тут президент не выдержал и сказал: «Ерунда. Это опять будет система с философией пятидесятых годов. При нашем космическом господстве…» Тут он замолчал, обнаружив, что присутствующие смотрят на него с откровенной жалостью. Майер объяснил, что семьдесят процентов российской космической группировки, жизненно необходимой для функционирования системы ПРО, давно выведены на орбиту: «Ведь мы обращали ваше внимание на то, что в последние два года число запусков с Плесецка росло по экспоненте?» «Но это же были коммерческие запуски», – воскликнул президент. «Сэр, большинство коммерческих спутников имеет двойное назначение. Если мы признаем это справедливым для нашей техники, почему не наделить таким же правом русских?» «И они это делали на наши деньги?» – устало уточнил президент, вспомнив, как руководители НАСА жарко доказывали ему необходимость субсидирования совместных с русскими проектов, среди которых особенно поражали стоимостью международная космическая станция и космический парусник. «Нет, это невозможно: расходование средств, выделяемых на совместные космические программы, находится под нашим постоянным контролем», – сказал Майер, но уверенности в его словах не было.

Кроме того, добавил он, Россия начала практиковать запуск искусственных спутников Земли с борта стратегического бомбардировщика Ту-160. Эта возможность заложена в конструкции самолета, выполняющего, по сути, роль первой ступени космического носителя: набрав необходимую скорость и высоту, он отстреливает закрепленную под фюзеляжем крылатую ракету, без проблем выводящую тысячефунтовый сателлит на полярную орбиту высотой 500—700 км. Нет никаких оснований надеяться на то, что эти спутники имеют гражданское назначение, ровным голосом сказал Майер, а Хогарт мрачно кивнул.

Сеть строившихся в советские времена ракетных баз, а также мобильных установок, разворачиваемых на суше и на море, должна была покрыть всю территорию СССР, продолжил Майер. Москва решила не суживать географическое поле маневра и выдвинула идею распространения ПРО на государства СНГ. ЦРУ располагает информацией, согласно которой консультации по этому поводу прошли с руководителями как минимум пяти среднеазиатских и закавказских государств. Это позволяет допустить: предложение уйти под русский зонтик сделано всем бывшим республикам СССР – кроме Прибалтики, конечно. Однозначного ответа Москва пока не требует, но по нашим данным, ряд республик готов подписать подобный договор с Россией хоть сейчас. По сути, Россия на сегодня почти сумела воссоздать подобие Варшавского договора, по определению – в стратегическом плане – противостоящего НАТО.

Майер замолчал и посмотрел на президента. Бьюкенен вздохнул и сказал:

– Что ж, новости печальные, но не трагичные. Все это – бурление в рамках бывшего СССР, затрагивающее только нищие и недееспособные республик бывшей империи, на что мы можем…

– Простите, сэр, но это еще не все, – перебил его Майер.

«Театр одного актера», подумал президент раздраженно и уставился на помощника. Тот еще пару секунд помолчал, собираясь с мыслями, и сказал:

– Полученная нами информация позволяет с высокой степенью уверенности предполагать, что одновременно со странами СНГ документ, ориентировочно называемый Евразийским договором о стратегической безопасности, подпишет Китай. Консультации по этому поводу уже состоялись – в ходе двусторонних встреч, официально посвященных подготовке очередной встрече руководителей шанхайского союза. Представитель Пекина якобы назвал идею договора «в высшей степени интересной и продуктивной».

Более того, на следующей стадии, наступление которой ожидается уже в следующем году, не исключено присоединение к Евразийскому альянсу Индии, Ирана и ряда арабских государств. По нашим данным, руководители этих стран, имевшие переговоры с русскими, были посвящены в суть московских разработок и дали понять, что считают объединение усилий в этой области весьма перспективным.

2

Бьюкенен обнаружил, что воспринимает слова Майера как абстракцию. Словно, как и мечтал, глядя на довольного министра обороны, уже отправился на штабные учения, и представитель комитета начальников штабов с убийственно серьезной физиономией пересказывает президенту вводную, согласно которой русские на собачьих упряжках в полном соответствии со вчерашней шуткой переправились на Аляску и договариваются с Ее величеством о транзитном коридоре для марш-броска через Канаду в Штаты. Но в этом случае от президента не требовалось бы ничего – военная машина сама включала программу действий, рассчитанных на такой сценарий. Теперь сценария не существовало – более того, не было машины, на которую можно было свалить ответственность. Потому что инициатива русских пока никак не относилась к зоне ответственности оборонного ведомства. Это была сфера чистой политики, управляться в которой приходилось президенту. А он просто не знал как.

Бьюкенену достался в наследство очень простой мир. Он был таким уже как минимум полвека, и все эти полвека становился все примитивнее и понятнее. Родился этот мир после второй мировой войны, когда планета, как в сказке, разделилась на три части. Первую составили свободные государства, вторую огнем и мечом собрал вокруг себя СССР – так что образовалась по-голливудски бинарная система «хороший-плохой» – а третий мир, куда вошли недоразвитые страны, во множестве образовавшиеся в результате освобождения колоний, был в лучшем случае на подхвате, когда у кого. Как в любом классическом фильме, злодей был беспросветно черен, при этом дьявольски силен и изворотлив. Но любой, кто смотрел хоть один остросюжетный фильм, знал, что это злодею не поможет. Человечеству просто надо было дождаться лидера с незамутненным восприятием, который догадался бы наложить киношную кальку на такую вроде бы сложную и запутанную картину мироздания. К счастью, долго ждать его не пришлось. Именно выходец из Голливуда нашел немного наивное, но точное определение для второго мира – «империя зла». И именно президент-актер заколотил крышку гроба этой империи.

Ее развалившиеся куски ухнули в третий мир, и отныне планета вполне по-библейски делилась на две части, на чистых и нечистых. Нечистыми управляли чистые, чистыми управляли США, а США управлял он, Майкл Бьюкенен. Выше него был только Господь Бог, и Бог велел ему вести человечество к пажитям небесным. Путь обещал быть гладким и прямым – большинство ведомых впечатляет естественная мощь пастыря, самых же неразумных должна вразумлять хорошая дубинка, необходимая каждому пастуху. В конце концов, по дубинке пастыря и узнают и отличают от овцы. А когда появляется вторая дубинка, это уже не смирная пастораль, а бардак с мордобитием.

Евразийский договор, о возможности которого президент не догадывался сам, и не получал никаких сигналов от помощников и советников, просто выбил его из седла. Россия, согласно всем раскладам, была давно и безнадежно списана со счетов. Принимать ее во внимание приходилось не столько из-за ее ядерного потенциала, который все стремительнее обращался в безвредный пар, сколько из необходимости сохранить саму Россию как буфер, смягчающий экспансионистские устремления ее ближайших соседей, в первую очередь Китая. На второй год своего президентства старый собачник Бьюкенен четко идентифицировал Россию с древним лабрадором Даффи, вошедшим в жизнь Бьюкененов на ее предпоследнем, индианском этапе. Последние годы пес большую часть времени дрых под столом в гостиной, время от времени звучно оскверняя воздух, но на вечерней прогулке норовил показать себя мачо-убийцей, оживленно переругивался со встречной молодежью и пытался лезть в драку с самыми задиристыми ее представителями. Жене и дочерям Майкла всегда удавалось вынуть из челюстей естественного отбора расхрабрившегося дурачка со стершимися зубами – так что Даффи не был переварен не чтящим седины ротвейлером, а дотянул до почтенных пятнадцати лет и должен был почить в мире и спокойствии под неизбежные, но светлые слезы домочадцев. Той же участи президент Бьюкенен искренне желал России – и надеялся, что ей хватит благоразумия не ускорять печального процесса.

Теперь Россия-Даффи, подобно мирной лайке из мерзкого фильма, которыми так увлекалась Дэзи, младшая дочь президента, превратилась в чудовищную тварь, пожирающую все, до чего может дотянуться – а для всего прочего отращивающую гигантских размеров щупальца. Которые, как полвека назад, угрожали всему свободному миру. Лоснящиеся щупальца, с которых капала сукровица и гадостная слизь, опять сгребали нечистых в империю, в империю зла. Потому что место империи добра было занято давно и навсегда. Самое поганое, что это происходило именно сейчас, когда США наконец обеспечили себе комфортную жизнь – умом, потом и кровью, в том числе даже своей. Одновременно великая страна силой выдрала прочий мир из хаоса, построила в походный порядок и затолкала на ковчег, потихоньку двигающийся к нормальному цивилизованному существованию, в котором не было места террору, каннибализму, голодным смертям, фундаментализму и геноциду. И опять этому наиболее эффективно воспротивились не религиозные исламские фанатики и не какие-нибудь первобытные африканские дикари, которых, в общем-то, никто на ковчег и не звал. Воспротивились русские – пьяницы и дикари, привыкшие жить в вонючем сортире и готовые мочить любого, кто попытается их из сортира выудить. До сих пор оставалось радоваться, что силы у русских уже не те, и они не способны, как это было прежде, распространять границы своего сортира на полпланеты. Теперь поводов для радости не осталось.

Майер и силовики с почтительным ожиданием смотрели на президента. Он ощутил сильнейшее раздражение – в конце концов, сколько можно прикрывать чужие промахи, а тем более – грубые провалы? Разведчики и аналитики страны и ее союзников прохлопали событие, по масштабам и последствиям сопоставимое с хиросимским взрывом, способное так же круто перевернуть политическое устройство человечества. И теперь руководители этих непрофессионально сработавших специалистов ждут, что президент, как обычно, улыбнется и выдаст рецепт спасения. Как будто это его работа.

Президент улыбнулся и сказал:

– И какие будут предложения?

Силовики, видимо, следуя договоренности, перевели взгляд на Майера. Президент решил, что поговорит с Джереми о допустимости театральных эффектов нынче же вечером, и последовал их примеру. Майер сказал:

– План «Духовное возрождение».

Сказал так, словно это все объясняло.

– Поподробнее, пожалуйста, – не скрывая уже раздражения, попросил Бьюкенен.

Оказывается, в конце восьмидесятых американские эксперты чуть было не пропустили момент, когда на территории Советского Союза начали набирать оборот центробежные тенденции. Верно оценить ситуацию им удалось в последний момент – но оказать содействие развалу империи США и их союзники уже не успели – лидеры советских республик, сначала прибалтийских, а потом и славянских, справились почти самостоятельно. Аналитикам ЦРУ, Госдепа и ряда политологических институтов осталось лишь удержать своих руководителей от выражения поддержки Михаилу Горбачеву, из-под которого младшие товарищи ловко выдернули страну.

Распад СССР и Югославии дал развитым странам универсальную модель размотки самых запутанных вроде бы узлов: как оказалось, древняя формула «Разделяй и властвуй» действует все так же исправно. На этой волне и родился план «Духовное возрождение», предусматривающий демонтаж России именно по этой модели. В соответствии с планом, необходимо было обеспечить проведение в российских регионах демократических выборов, в результате которых местных партийных функционеров, тяготеющих к унитарному государственному устройству, обязательно должны были заменить представители либеральной оппозиции.

Основная ставка делалась на национальные автономии, сохранивших перевес традиционного населения, недовольного второсортностью собственного положения. Благо, курс на ассимиляцию народностей русским этносом в последние десятилетия стал вполне официальным, национальное образование находилось в загоне, все языки кроме русского становились стремящимся к минимуму декоративным элементом. Градус конфликтности повышался вавилонскими устремлениями коммунистов, которые с нарочитой небрежностью путали границы национальных территорий и с помощью ударных строек затевали великие переселения народов. Это оборачивалось маргинализацией целых социальных слоев и обостряло межнациональные отношения. Не воспользоваться такими условиями было просто грешно.

Согласно разработанному консультантами русского отдела Госдепартамента плану, новоизбранные лидеры национальных республик должны были объявить своей главной задачей обеспечение духовного возрождения угнетенного народа, отправившего их во власть. Сделать это в рамках в рамках федерации, унаследовавшей унитарную и нетолерантную суть СССР, было невозможно. Поэтому национальные республики – в полном соответствии с призывом Бориса Ельцина проглотить столько суверенитета, сколько смогут – должны были объявить о полной независимости от Москвы и начать оформление собственной государственности, которая могла на первых порах принимать самую причудливую форму. Помимо отмены российских законов эксперты рекомендовали схему, при которой республики учреждали собственную валюту, создавали силы самообороны и проводили «диверсификацию института гражданства»: каждый регион вводил собственное гражданство, и в первую очередь его получали представители титульной нации. Лица других национальностей считались иностранцами, что лишало их не только гарантированного социального минимума, но и вообще легальных средств для существования (иностранцы не должны были становиться госслужащими, не могли быть приняты на работу в частное предприятие, если существовала хотя бы теоретическая возможность занять образовавшуюся вакансию полноценным гражданином, наконец, практически не могли начать собственный бизнес – к тому же облагались двойной ставкой налога). Такой подход гарантировал усугубление политической и экономической дезинтеграции регионов и скорое выпадение из ее состава как минимум республик Кавказа и Поволжья с преимущественно мусульманским населением, испытывавшим двойное давление и в коммунистические времена, и в наступившую эпоху оглушающего православия.

На применение в областях с преимущественно русским населением план Госдепа не был рассчитан: там все сколь-нибудь серьезные оппозиционные партии и движения ориентировались на единого лидера, который как раз и стал президентом страны. Поэтому, указывали авторы концепции, здесь следовало прибегать к плану «Сильная Россия», который подлежал к применению, скорее, в Москве, чем в провинции. План, разработанный все тем же отделом при содействии Русского института в Бостоне, призван был искоренить возможность возрождения коммунистического движения, а одновременно – усугубить противоречия между русским большинством страны и ее многонациональным меньшинством, которое – в рамках последнего плана – должно было позиционироваться как один ненасытный нахлебник, объедающий и обворовывающий многострадальных православных. Уравновесить экстремальность такой диспозиции должна была идея восстановления исторической справедливости, предусматривавшая восстановление немецкой автономии в Поволжье и выплату серьезных компенсаций чеченцам, калмыкам и другим народам, пережившим насильственное выселение.

Вторым системообразующим элементом становилась ставка на экономическую самодостаточность каждой области, призванной покончить с сверхцентрализацией, унаследованной от эпохи планового хозяйства. Итогом должно было стать зарождение той же центробежной идеи, сначала по экономическим причинам, но в идеале – распад русских по исконным признакам, скажем, на восточных сибиряков, вятичей и поморов.

В результате России предстояло рассыпаться на конгломерат маломощных полугосударственных образований, обреченных на полную зависимость от мирового сообщества. В первую очередь – от США. Европа в обычной своей манере наверняка воспротивилась бы завариванию столь крутого бракоразводного процесса в самом большом гареме, обитающем под крышей так удачно, казалось, отстроенного общеевропейского дома.

Оба плана поступили на рассмотрение тогдашнему помощнику по национальной безопасности, который разнес предложения в пух и прах, обозвал разработчиков ублюдками Макиавелли и настоял на очередной радикальной реорганизации русского отдела. Немного позже Белый дом с тайной подачи помощника настоял на введение в закрытую часть бюджета отдельной строки расходов на поддержку националистических партий и движений стран Восточной Европы. Знающие люди также отмечали, что отдельные положения «Духовного возрождения» и «Сильной России» были буквально реализованы в странах новой демократии, в частности, в Балтии и Средней Азии, а также Югославии и даже в Афганистане. Впрочем, рассуждения на эту тему ни одной администрацией не поощрялись – официально считалось, что никаких планов нет и не было никогда.

Неофициально же тогдашний строгий помощник оба плана и все сопутствующие материалы сохранил и завещал своему преемнику передавать их по наследству – авось когда пригодятся. По мнению Майера, час настал.

3

Помощник с разрешения президента передал слово директору ЦРУ Филипу Кларку, который сообщил, что, по данным как оперативных, так и аналитических подразделений управления именно сейчас Россия наиболее подготовлена к реализации «Духовного возрождения». Хотя на первый взгляд представлялось, что дело обстоит совсем наоборот.

Идея укрупнения регионов, подброшенная Кремлю западными консультантами еще в начале 90-х и сходу отвергнутая тогдашним руководством страны, отлежавшись десяток лет, овладела умами новой политической элиты, которая искренне считала себя единственным и неповторимым автором этого проекта. Особенно кремлевская администрация гордилась постепенным и поэтапным выращиванием новых губерний из прежнего разнотравья областей и республик: сначала создание федеральных округов с малопонятным уровнем ответственности, затем перетекание из региональных в окружные столицы центров исполнительной власти, далее – созыв окружных законодательных собраний, занимавшихся вроде бы исключительно приведением местных законов в соответствие федеральным. А потом проведение прямых выборов в эти собрания во всех регионах – и постановка на повестку дня первой же сессии каждого парламента вопроса об объединении регионов в границах бывших федеральных округов. Такое право свежелегитимизированным собраниям дали поправки к конституционному закону «Об объединении регионов РФ и вхождении в состав Федерации нового члена», лихо проскочившим через федеральный парламент под давлением все того же Кремля.

Президент Придорогин и его команда то ли не знали, то ли предпочитали не вспоминать, что именно такая последовательность действий была рекомендована подготовленным аналитическим управлением ЦРУ осенью 1993 года «Оптимальным сценарием развития федерализации России». В рамках этой идеологии американские дипломаты, разведчики и случайно затесавшиеся среди них «чистые» политконсультанты вели беседы с высокопоставленными чиновниками и представителями проправительственных и особо доверенных оппозиционных партий до февраля 1994 года, когда стало ясно, что подписание прецедентного договора между Татарстаном и Россией все-таки состоится и станет примером для других областей и республик, а значит, в обозримом будущем будет актуальнее не слияние регионов, а фиксирование их границ – физических и юридических.

Теперь вектор развития снова изменился, скрепив, как дротиком, виртуальные реальности, рожденные исходившими из совершенно различных предпосылок авторов «Духовного возрождения» и «Оптимального сценария». По словам Кларка, уже сегодня российские власти, педантично и без постороннего влияния реализующие проект укрупнения регионов в семь супергуберний (плюс одну особую территорию), создали почву для того, чтобы наиболее крупные национальные республики, которым предстоит потерять от трансформации больше остальных – и в материальном, и моральном плане, – открыто взяли курс на дезинтеграцию и неподчинение московским планам. Очевидно, в первую очередь местные элиты будут при этом заботиться о своих грубо ущемляемых интересах. И не менее очевидно, что апеллировать к своему населению, электорату эти как правило авторитетные лидеры будут совсем с другими аргументами – в первую очередь связанными с такими ключевыми для любой демократии ценностями, как личная свобода, свобода народа и основные гуманитарные права личности, которым грозит ущемление. То есть именно те ценности, которые положены в основу «Духовного возрождения».

Так вот, продолжил глава разведывательного ведомства, по нашей информации, национальные республики настроены весьма решительно даже при нынешнем безнадежном для них раскладе. Что же будет, если они получат сигнал о готовности цивилизованного мира однозначно поддержать стремление к свободе народа, которому грозит угнетение?

– И что же будет? – поинтересовался президент.

– Будет возрождение, сэр, – отрапортовал Кларк и широко улыбнулся – так, что и без того неширокие глазки совсем спрятались за толстыми складками.

– Вы уверены? – спросил Бьюкенен, давно научившийся не обманываться лучезарными манерами толстяка, известного среди уцелевших коллег как крокодил в шкуре бегемота.

– Когда имеешь дело с этой страной, сэр, быть уверенным не приходится, – сказал Кларк, – но наши данные практически однозначно демонстрируют напряжение, готовое привести российское общество к расколу. Большинство в лице верховной власти и относительно моноэтничных русских регионов стремится форсировать федеральную реформу. Ему противостоит абсолютное, однако же весьма влиятельное и дееспособное меньшинство в лице национальных республик. Тон в этой группе задает Татарстан, который – с оговорками – пользуется поддержкой Башкирии, Ингушетии и Якутии. Правда, пока они не готовы подписаться под наиболее радикальными требованиями Татарстана – но наша поддержка сможет, я думаю, придать им уверенности.

– А к чему сводится этот радикализм?

– На очевидном уровне – только к настойчивому стремлению сохранить статус-кво. Но власти республики понимают, что не смогут остаться анклавом старого образца в сердце модернизированной России…

– Простите, – перебил Кларка президент. – Почему в сердце? Насколько я помню, Татарстан – это Азия, юго-восточная граница России, ближе к Монголии.

– Никак нет, сэр. Татарстан – это Европа. Республика с населением в четыре миллиона человек примерно в семиста милях от Москвы, на Волге. Столица Казань.

– Казань? – обрадовался президент. – Правильно, Казань. А республика иначе называется Казанстан.

Кларк заметно заколебался, явно соображая, стоит ли спорить с президентом по столь пустяковому поводу. Видя это, в разговор вмешался Майер:

– Господин президент, рискну предположить, что нас с вами ввело в заблуждение сходство названий «Казань» и «Казахстан». Казань – столица республики в составе России, в самом ее сердце, как верно заметил коллега Кларк. Казахстан – бывшая республика в составе СССР, юг Урала, на географическом стыке Европе и Азии.

– Джереми, я ценю ваше благородство, но оставьте мои ошибки мне. Не надо говорить, что вас что-то ввело в заблуждение. Покажите, где ваш Татарстан, – сказал президент, поднимаясь из кресла и огибая стол, возле которого стоял огромный глобус.

Сунув руки в карманы, он секунд пятнадцать с удовольствием наблюдал, как четыре, пожалуй, лучших в мире макрополитика и стратега наперегонки тычут пальцами в синего червяка Волги, разыскивая ловко спрятавшуюся в ее изгибах Казань (Россию, надо сказать, они нашли практически мгновенно). Бьюкенен мысленно поставил на Кларка и тут же проиграл себе двадцатку. Первым оказался промолчавший все совещание глава Минбезопасности Юджин Браун, торжественно воскликнувший «Здесь» – и придавивший срезанным под самый корень ногтем крохотную точку, на которую неожиданно для себя обратила столь пристальное внимание единственная оставшаяся в наличии сверхдержава.

– Спасибо, Юджин. Надеюсь, вверенные вам силы всегда будут столь же точны и быстры, – чинно сказал президент, и улыбнулся, призывая Брауна не обижаться на шутку. Затем подошел к глобусу и внимательно принялся рассматривать Казань и ее окрестности. Наконец, оторвавшись, сказал:

– Да, от Монголии далеко. Или я путаю, и татары шли на Европу не из Монголии?

Собеседники президента переглянулись, и Хогарт с запинкой заявил:

– Ну, Чингисхан точно был монгол…

– Видимо, переселились, – предположил Кларк. – В конце концов, мы, англосаксы, сейчас еще дальше от исторической родины.

– Фил, спасибо за прием в дружную саксонскую семью, – впервые улыбнувшись, сказал Майер.

Кларк охотно поклонился. Президент, возвращаясь в кресло, предложил:

– Пока не дошло до великой иудейской войны, вернемся-ка к нашим интригам. Итак, Фил, вы действительно считаете, что эта крохотулька в состоянии пойти против Москвы?

– Почему нет? – ответил Кларк. – Во-первых, эта крохотулька ведет свою линию с начала 90-х, как правило, вразрез с линией Москвы, и в основном довольно успешно. Во-вторых, Чечня (он для убедительности показал на глобусе – причем, надо отдать ему должное, сделал это не колеблясь) еще меньше.

И, в отличие от Чечни, мусульманский Татарстан считает себя цивилизованным европейским государством, четко сориентированным на Запад и пытающимся отстаивать ценности, характерные для близкого нам образа жизни. Неудивительно, что Татарстан ждет такого же понимания и помощи от нас. Особенно ценно, что такого рода сигналы исходят не столько даже от властей республики, сколько от общественного мнения.

Должен заметить, господин президент, что последние недели в России кипят страсти вокруг дискуссии, начатой средствами массовой информации Татарстана. Особый резонанс получила статья, которая была опубликована в солидном политологическом журнале – ее автор прямо обращается к НАТО и США с требованием ввести миротворческие силы – собственные или под флагом ООН, – чтобы защитить Татарстан и другие тяготеющие к построению подлинной демократии регионов России от имперских амбиций Москвы.

– Да, я читал Washington Times, – сказал президент. – Впрочем, Post я тоже читал.

– Post, как обычно, смешала зерна и плевела, – с неожиданной суровостью отрезал Кларк. – Парень, съездивший в Россию от Washington Times, допустил по молодости пару проколов. Но в целом оценил ситуацию совершенно правильно. Мои ребята на днях встретились с ним… в библиотеке Конгресса, – Кларк ухмыльнулся, – парень изучал историю религий, Post его все-таки здорово зацепила. Так вот, он рассказал о том, что осталось за рамками статьи – об атмосфере. О настроениях людей. Об их надеждах. Его оценки полностью совпадают с наблюдениями наших агентов и мнением наших опытных экспертов по России, в первую очередь специально изучавших Татарстан. Например, Холлингсуорка – сэр, вы его должны помнить.

Президент кивнул, не отводя глаз от заметно заведенного Кларка – нечастое это было зрелище.

– Тот же Холлингуорк буквально на днях получил достоверную информацию о настрое татарской элиты, в том числе и руководства республики. Настрой самый серьезный и категорический – татары как никогда в последние годы готовы к решительному бою за свою свободу. Говоря «бой», я имею в виду самое широкое и буквальное значение слова. При это экономическая и политическая изоляция России, обеспечить которую не составит особого труда, гарантирует минимизацию возможного насилия и его локализацию в пределах европейской части России.

Пора понять, что мы до сих пор субсидируем Россию – по сути, платим ей из своего кармана, позволяя играть на внешних, в том числе и наших рынках по устраивающим русских правилам. Необходимость установления собственных правил давно перезрела – особенно с учетом названных мною обстоятельств. Наше бездействие дает русским ресурсы, из которых финансируются все их реформы, в том числе крайне нежелательные для нас. Я больше скажу: наше попустительское отношение к российской активности просто позволяет этой стране выжить. Хотя мы можем забрать ситуацию в каменный кулак и позволять Москве дышать лишь тогда, когда нам и только нам этого захочется.

Господин президент, – торжественно завершил директор ЦРУ, – Татарстан, а с ним все угнетенные народы России рассчитывают на нашу помощь. Реализация «Духовного возрождения», которая может начаться при минимальной поддержке и затратах с нашей стороны, позволит нам навсегда покончить с русской угрозой. В любом ее виде.

Звенящая пауза, от которой захватывало дух, длилась буквально пару секунд. Затем ее разбил ненавидящий патетику Майер.

– Как минимум, – добавил он, – будет покончено с идеей Евразийского альянса. С развалом внутрироссийского единства от участия в проекте дистанцируются даже страны СНГ, не говоря уже о менее традиционных партнерах России. Определяющей в этом вопросе является политика, но не следует забывать, что именно в Казани выпускаются упоминавшиеся стратегические бомбардировщики Ту-160. И что еще существеннее, именно в Татарстане, в горном массиве Сарытау, достраивается ключевой объект ПРО, призванный защитить от ракетного нападения индустриальные Поволжье и Приуралье. В случае скандального разрыва Татарстана с Россией Москве придется искать другие варианты выполнения своей космической программы, поддержки в боеспособном состоянии дальней авиации и в целом завершения строительства национальной противоракетной системы нового типа. Очевидно, эти варианты будут гораздо более дорогими – а значит, реализация амбициозных программ оттянется на неопределенный срок, если не будет свернута вообще.

Впрочем, по нашим прогнозам, гораздо более вероятен исход, о котором с англосаксонской прямотой сказал Фил: Россия начнет превращение в кучку слабо связанных между собой недогосударств, полностью управляемый мировым сообществом.

Майер замолчал и уставился на президента. Тот сосредоточенно думал, по обыкновению глядя на свои сплетенные пальцы. Помощник, главы министерств и ЦРУ ждали, уставившись примерно в ту же точку.

Наконец президент повернул голову, посмотрел на глобус и пробормотал что-то вроде:

– Даффи вышел на охоту на огромного бизона.

Привезли его в субботу и зарыли под газоном.

– Простите, сэр? – сказал Майер.

Президент, усмехнувшись сказал:

– Так, ерунда. Ладно, парни, я даю добро. К завтрашнему дню подготовьте план действий, и с понедельника начинаем.