Ex hoc momento pendet aeternitas.
(На этом моменте качается вечность.)
Когда я пришла в себя, то увидела поворачивающий за угол ретро-автомобиль. Я стояла на коленях прямо посреди тротуара и дрожала. Что-то было не так с этой улицей. Она выглядела не совсем обычно. За последние несколько секунд всё стало другим. Дождь прекратился, зато дул ледяной ветер. Сильно потемнело, почти настала ночь. На магнолии не было ни цветочков, ни листочков, я уже вообще сомневалась, что это дерево – магнолия.
Верхушки ограды, установленной вокруг дерева, были выкрашены золотистой краской. Я могла поклясться, что ещё вчера они были чёрными.
За угол завернул ещё один ретро-автомобиль. Это была странная конструкция на высоких колёсах со светлыми спицами. Я посмотрела на тротуар: дорожные знаки исчезли. Асфальт весь казался кривым и горбатым, фонари совсем изменились, их свет стал жёлтым и слабым. Он едва доходил до ближайшего парадного. Ком подступал к горлу, но я всё ещё была не готова допустить мысль об этом. Сначала надо просто отдышаться.
Потом я внимательнее огляделась по сторонам. Ну, не так уж много всего изменилось. Дома, вообще-то, стояли, как и всегда.
Хотя… там, в дальнем конце улицы, исчезла чайная, мама всегда покупала в ней отличнейшее печенье «Принц Уэльский». А того дома на углу с массивными статуями я раньше не замечала.
Какой-то мужчина в шляпе и чёрном пальто бесцеремонно пялился прямо на меня. Он шёл, не сворачивая, но не предпринимал при этом попыток заговорить или, тем более, помочь. Я встала и отряхнулась.
Неизвестность, которая родилась, как предчувствие, превратилась вдруг в страшное осознание происходящего.
Придуриваться не перед кем!
Я не на ралли ретро-автомобилей, а с магнолии не просто так слетели все листья. Эх, всё отдала бы сейчас за то, чтобы за угол завернула Николь Кидман, но, к сожалению, съёмочной декорацией фильма Генри Джеймса всё это тоже не было.
Я точно знала, что произошло. Было совершенно ясно. И также ясно было то, что произошла ошибка.
Я очутилась в другом времени. Не Шарлотта. Я. Кто-то допустил страшную ошибку. Я застучала зубами. Не только от возбуждения, но и от холода. Холод был просто собачий.
«Я бы знала, что делать», – в ушах снова и снова звучали слова Шарлотты.
Ясное дело. Шарлотта-то знала, что делать, но со мной никто этим знанием не поделился.
Вот я и стояла, дрожа и стуча зубами на углу своей улицы, постепенно превращаясь в общественное пугало. К счастью, людей на улице было немного. Молодая женщина в полупальто прошла мимо меня с корзиной в руке. За ней следовал мужчина в шляпе и с поднятым воротником.
– Извините, вы не подскажете, какой сейчас год? – спросила я.
Женщина сделала вид, что не услышала меня и зашагала быстрее.
Мужчина покачал головой.
– Какая невоспитанность, – пробубнил он.
Я вздохнула. Эта информация мне всё равно не помогла бы. В сущности, какая разница, 1899-й нынче на дворе или 1923-й.
По крайней мере, я знала точно, где нахожусь. Ведь я жила всего в нескольких шагах отсюда. Что естественней в такой ситуации, как не направиться прямо домой? Действовать-то надо. В сумерках улица казалась вполне спокойной и приветливой. Озираясь по сторонам, я медленно зашагала обратно.
Что изменилось, а что осталось прежним? Дома – почти такие же, как в моём времени. Если хорошенько приглядеться, казалось, будто видишь их впервые, но в тот момент обращать внимание на детали не получалось. Я машинально повернула голову в сторону дома номер восемнадцать, но возле входа никого не было, никакого чёрного человека не осталось и в помине.
Я остановилась.
Наш дом выглядел точно так же, как и в моё время. На первом и втором этаже горел свет, в маминой комнатке под крышей тоже. С чердачного окошка свисали сосульки. Как же мне захотелось домой, когда я всё это увидела!
«Я бы знала, что делать!»
Да, что бы сделала сейчас Шарлотта? Быстро темнело, а холодало ещё быстрее. Куда бы пошла Шарлотта, чтобы не замёрзнуть? Домой?
Я поглядела вверх на горящие окна. Может, уже родился мой дедушка. Может, он уже взрослый и даже узнает меня при встрече. Катал же он меня на коленках, когда я была ещё совсем малюткой… ну что за чушь! Даже если он и родился, очень сомнительно, что он сможет вспомнить, как он сажал бы меня на колени, будь он стареньким дедушкой. Холод проникал под дождевик. Ладно, я просто позвоню в дверь и попрошусь переночевать.
Нужно только придумать, как бы всё это по-умному провернуть. «Привет! Меня зовут Гвендолин, я внучка лорда Лукаса Монтроуза, который, может быть, ещё и не родился».
Такому вряд ли кто поверит. Я окажусь скорее в психушке, чем в собственном доме. А уж психушки-то в этом времени просто супер – один раз попал – и на всю жизнь.
С другой стороны, ничего другого я придумать не могла. Скоро стемнеет, нужно как можно быстрее найти место, чтобы переночевать и не замёрзнуть. Желательно не попасть при этом под нож Джека Потрошителя. Вот ужас! Когда он там творил свои мерзости? И где? Надеюсь, не здесь, в чинном-спокойном Мейфэре?
Если получится поговорить с предком, я смогу его убедить, что знаю об этом доме и о его семье больше, чем мог бы знать чужой человек. Кто кроме меня может, например, выдать, что лошадь пра-пра-пра-пра-прадедушки Хью звали Толстушкой Энни? Это же точно знают только свои.
Я отвлеклась от рассуждений из-за сильнейшего порыва ветра. Он был таким холодным! Не удивлюсь, если и снег сейчас повалит.
«Привет! Меня зовут Гвендолин, и я прилетела из будущего. В качестве доказательства могу предъявить вот эту застёжку-молнию на куртке. В вашем времени её ещё не изобрели, так ведь? Нет у вас пока ни самолётов, ни телевизоров, ни холодильников…»
Можно было хотя бы попробовать. Глубоко вздохнув, я направилась к двери.
Ступеньки казались невероятно знакомыми и чужими одновременно.
Я машинально ощупала стену в поисках звонка. Но, конечно, его там не оказалось.
Электрические звонки тоже ещё не изобрели.
К сожалению, о конкретном годе это мне не говорило. Я вообще была без понятия, когда там выдумали электрический ток. До пароходов или уже после? Проходили мы это в школе или нет?
Если и проходили, что-то я не припомню подробностей.
На притолоке я засекла ручку на цепочке. У Лесли дома тоже была похожая конструкция, для слива в туалете. Я со всей силы потянула за цепочку и услышала, как за дверью зазвонил колокольчик.
О Боже!
Хоть бы открыл кто-то из хозяев этого дома, а не, например, прислуга. Что можно сказать им, чтобы мне поверили? Может, пра-пра-пра-пра-прадедушка Хью ещё жив? Или уже жив? Ну, в общем, я просто попрошу позвать его, вот и всё.
Или Толст у ш к у Энни позвать.
Шаги приближались, и я собрала всю свою волю в кулак.
Но не успела увидеть, кто именно открыл дверь, потому что вдруг меня сбило с ног, завертело во времени и пространстве, и выплюнуло обратно.
Я снова очутилась на коврике перед нашей дверью. Я поднялась и огляделась вокруг. Всё выглядело как раньше, когда я вышла за леденцами для бабушки Мэдди. И дома, и припаркованные машины, и даже дождь. Чёрный человек возле дома номер восемнадцать уставился прямо на меня.
– Да уж, тут не только ты в шоке, – пробормотала я.
Как долго меня не было? Интересно, а этот в чёрном пальто видел, как я пропала у поворота, а потом вдруг появилась на коврике перед дверью? Небось, глазам своим не поверил. Так ему и надо. Хотел загадок – пусть получает.
Я бешено затрезвонила. Открыл мистер Бернхард.
– Что за спешка? – спросил он.
– У вас, может, никакой спешки, а я лично тороплюсь!
Мистер Бернхард удивлённо скруглил бровь.
– Извините, я забыла кое-что важное, – я проскользнула мимо него и со всех ног помчалась по лестнице, перескакивая через ступеньки.
– Ангел мой, а я думала, что ты уже убежала!
Задыхаясь, я глянула на стенные часы. Прошло как раз двадцать минут с тех пор, как я вышла из комнаты.
Бабушка Мэдди ошарашенно поглядела на меня, когда я влетела в комнату.
– Как хорошо, что ты решила заглянуть ещё раз! Совсем забыла, в «Селфриджес» продаются те же конфетки, только без сахара. Обёртка совершенно такая же! Их не бери ни в коем случае, от тех без сахара у меня… э-э… пищеварение ухудшается.
– Бабушка Мэдди, а почему все так уверены, то ген именно у Шарлотты?
– Почему-почему, кончается на «у». Спроси что полегче, – вид у бабушки Мэдди был немножко сконфуженный.
– Кто-то делал ей анализ крови? Может, ген у кого-то другого? – моё дыхание постепенно успокаивалось.
– Сомнений быть не может, Шарлотта – носительница гена.
– Это анализ ДНК показал?
– Тут ты, дорогуша, не того спросила. Я в биологии полная дурочка, не знаю даже, что оно такое, это твоё ДНК. Сдаётся мне, тут дело не в биологии, а, скорее, в высшей математике. Жалко, что математика мне тоже не давалась в своё время. Когда вокруг жонглируют цифрами-формулами, я просто перестаю вникать и думаю о чём-то более милом и привычном. Могу лишь сказать тебе, что Шарлотта появилась на свет точно в рассчитанный за столетья до нас и назначенный специально для неё день.
– Значит, по дате рождения определяют, в ком ген? – я нервно покусывала губы. Шарлотта родилась седьмого октября, а я – восьмого. Нас разделял один-единственный день.
– Скорее наоборот, ген определяет дату, – сказала бабушка Мэдди. – Они всё точно рассчитали.
– А если они ошиблись?
На один день! Это же так просто. Произошла ошибка.
Идиотский ген был у меня, а не у Шарлотты! Или у нас обеих. Или… я плюхнулась прямо на пол.
Бабушка Мэдди покачала головой:
– Они не ошибаются, ангел мой. Уж если эти люди что и могут по-настоящему, так это считать.
Что вообще за «эти люди»?
– Ошибиться может каждый, – сказала я.
Бабушка Мэдди засмеялась:
– Надеюсь, ты не заподозришь в ошибке Исаака Ньютона?
– Ньютон рассчитал день рождения Шарлотты?
– Дитя моё, мне прекрасно знакомо твоё любопытство. Когда я была такой же маленькой, как ты сейчас, я тоже хотела всё знать. Но, во-первых, кто меньше знает, тот крепче спит. А во-вторых, я правда-правда очень хотела бы коробочку лимонных леденцов.
– Всё это так нелогично, – сказала я.
– Лишь на первый взгляд, – бабушка Мэдди погладила меня по руке. – Только так: я тебе ничего не говорила, понятно? Наша беседа пусть останется между нами. Если твоя родная бабушка узнает, что я всё тебе рассказала, она страшно разозлится. А в гневе она ещё страшней, чем обычно.
– Всё, бабушка Мэдди, не тревожу тебя больше. И уже бегу за леденцами!
– Ты доброе дитя.
– Последний вопрос: сколько времени проходит с момента первого прыжка до следующего?
Бабушка Мэдди вздохнула.
– Ну пожа-а-а-а-лу йста!
– Не думаю, что в этом деле установлены какие-нибудь правила, – сказала она. – Каждый носитель гена – особенный. Но никто не умеет управлять своими прыжками во времени. Это случается каждый день, совершенно спонтанно, даже несколько раз на дню. Потому этот хронограф – такая важная штука. Насколько я поняла, он поможет Шарлотте не болтаться совсем беспомощно туда-сюда по времени. Её можно будет послать в определённый год и день, где с ней ничего не случится. Так что не волнуйся за неё.
Честно говоря, в тот момент я гораздо больше волновалась за себя.
– А сколько времени проходит в настоящем, пока носитель гена в прошлом? – спросила я, затаив дыхание. – И можно ли во второй раз допрыгнуть аж до эры динозавров, когда здесь было одно сплошное болото?
Бабушка оборвала меня резким взмахом руки:
– Довольно, Гвендолин! Мне-то откуда знать!
Я встрепенулась:
– Всё равно спасибо за твои ответы, – сказала я, – ты мне очень помогла.
– Что-то мне так не кажется. Совесть не даст мне теперь покою. Ох, не должна была я потакать твоему любопытству. Мне ж самой не положено этого знать. Когда в прежние времена я пыталась расспросить брата – твоего дедушку – обо всех этих тайнах, он оставался непреклонным и отвечал лишь «не порть здоровье!» Ну так ты мне сегодня конфеток принесёшь? Только не забудь, пожалуйста: с сахаром!
Бабушка Мэдди помахала мне вслед.
Чем это, интересно, тайны портят здоровье? И что вообще знал обо всём этом мой дедушка?
– Исаак Ньютон? – озадаченно повторила Лесли. – Это тот, с силой притяжения?
– Ага. Но он ещё успел рассчитать день рождения Шарлотты.
Я стояла в «Селфриджес», в продуктовом отделе перед холодильником с йогуртами, прижимала правой рукой телефон к уху, а левой держалась за правую.
– Только никто не поверит, что он ошибся. Ну да, кто такому поверит! Это ж Ньютон! Но он всё-таки просчитался! Я родилась на следующий день после Шарлотты, и именно я совершила прыжок во времени – я, не она!
– Это всё очень загадочно. Вот ёлки-палки, снова эта железяка будет грузиться целый час. Включайся давай, ты, животное! – Лесли, как всегда, ругалась со своим компьютером.
– О Лесли, это было так… странно! Ещё немного, и я встретилась бы со своим предком! Может, помнишь этого толстяка с картины перед потайной дверью, пра-пра-пра-пра-прадедушку Хью. Если это, конечно, было его время, а не чьё-нибудь ещё. Между прочим, они вполне могли упрятать меня в психушку.
– Да уж, с тобой могло случиться что угодно, – сказала Лесли. – Что-то я торможу, все эти годы столько шуму вокруг Шарлотты, а потом вдруг – на тебе! Расскажи об этом маме, обязательно. И вообще, давай скорей домой! Это может в любой момент случиться снова!
– М-да, ситуация не ахти.
– Да уж. О, не прошло и ста лет, а я в Интернете. Могу тебе погуглить Ньютона для начала. А ты рули домой тем временем! Кто знает, сколько лет тут стоит этот магазин, может, раньше здесь была яма, и ты сейчас как провалишься метров на двенадцать!
– Бабушка просто свихнётся, когда узнает, – сказала я.
– Да, а бедная Шарлотта! Все эти годы терпеть, от всего отказываться, а в итоге – фигушки! О, вот, Ньютон. Родился в 1643 году в Вулсторпе – о Боже, это ещё где? – умер в 1727 году в Лондоне… так, это неважно… это тоже… здесь ничего не написано про путешествия во времени, только какие-то исчисления бесконечно малых величин, что-то я таких не знаю, а ты? Трансцендентность всех спиралей… квадратика, оптика, небесная механика… так-так, а вот закон всемирного тяготения. М-да, штука про трансцендентность спиралей как-то больше всего смахивает на путешествия во времени, как считаешь?
– Честно – не-а, – сказала я.
Влюблённая парочка рядом со мной оживлённо обсуждала, какой йогурт купить.
– Ты что, ещё в магазине? – крикнула Лесли. – А ну скорей домой!
– Уже бегу, – заверила я и, схватив пачку бабушкиных леденцов, заторопилась к выходу.
– Но Лесли, я не могу рассказать об этом дома! Они же решат, что я совсем тю-тю.
Лесли захихикала в трубку:
– Гвен! Любая другая семья обязательно отправила бы тебя лечиться, но только не твоя! У них же только и разговоров, что о путешествиях во времени, хронометрах и занятиях по тайноведенью.
– Не хронометр, а хронограф, – поправила я. – Эта штука, кстати, заправляется кровью. Вот гадость, да?
– Хро-но-граф… Так, гуглю хронограф.
Я пробиралась по шумной Оксфорд-стрит к следующему светофору.
– Тётя Гленда обязательно скажет, что я всё это выдумываю, чтобы показаться значительней, и испортить Шарлотте приключение.
– И что с того? Уже когда ты прыгнешь в следующий раз, они как-нибудь догадаются, что были не правы.
– А вдруг не прыгну? Вдруг это было что-то вроде приступа? Или насморка?
– Ты сама-то веришь в то, что несёшь? Так, хронограф. Кажется, это многофункциональные наручные часы. На «ebay» их целая куча продаётся. От 10 фунтов стерлингов… Дуристика… о, погоди, я погуглю Исаака Ньютона, хронограф, путешествия во времени и кровь, всё вместе.
– Ну?
– Результатов: ноль, – Лесли вздохнула. – Ну какие же мы дуры! Надо было раньше всё разведать. Так, для начала я достану нам необходимую литературу. Должен же мне читательский билет хоть раз пригодиться? Ты где сейчас?
– Перехожу Оксфорд-стрит и сворачиваю на Дьюк-стрит, – я усмехнулась. – Спрашиваешь, чтобы прийти сюда и нарисовать мелом крестик, если разговор вдруг оборвётся? Я тут вообще задумалась на досуге, зачем Шарлотте этот крест?
– Ну, наверное, они могли бы послать за ней того второго типа. Как там его?
– Гидеон де Виллер.
– Ну и имечко, жесть. Сейчас и его погуглим. Гидеон де Виллер, как там он пишется?
– Я откуда знаю! Давай ещё пораскинем мозгами насчёт креста мелом – куда бы они его послали, Гидеона этого? Ну, то есть, в какое время? Шарлотта могла бы очутиться где угодно. То есть, в любой минуте, в любом часе, в любом дне, в любом веке. Не-а, тогда от креста никакого проку.
Лесли так громко взвизгнула мне в ухо, что я чуть не выронила мобильный.
– «Гидеон де Виллер» – есть такой!
– Ну же, читай!
– Тэк-с, здесь написано: команда по игре в поло гринвичского интерната имени Винсента в этом году снова выиграла британский кубок по поло среди школьников. Награде радуются справа налево: директор школы Уильям Гендерсон, тренер Джон Карпентер, капитан команды Гидеон де Виллер… и так далее. Вау, он ещё и капитан команды. Картинка, правда, малюсенькая, фиг разберёшь, кто из них кони, а кто мальчики. Ты где там, Гвен?
– Всё ещё на Дьюк-стрит. Верно, интернат в Гринвиче, конный спорт – это наверняка он. Там не написали, что он исчезает время от времени? Может, прямо с лошади?
– А, чёрт. Только увидела, этой заметке уже три года. Сейчас он, наверное, уже школу закончил. Как ты там, голова не кружится?
– Нет пока.
– А где идёшь?
– Лесли!! Всё ещё по Дьюк-стрит. Спешу, как могу.
– Ладно, мы с тобой повисим на телефоне, пока ты не дома, а там ты сразу расскажешь всё маме.
Я поглядела на часы:
– Она ещё не вернулась с работы.
– Тогда подождёшь, но поговори с ней обязательно, поняла? Она наверняка знает, что делать. Гвен? Ты ещё там? Ты меня поняла?
– Да. Лесли?
– Чего?
– Я так рада, что ты у меня есть. Ты лучшая подруга на свете!
– Ты тоже ничего, – сказала Лесли. – А ещё ты ведь можешь захватить парочку прикольных штуковин из прошлого. Ну какая другая подруга такое сумеет? А когда надо будет готовиться к следующей контрольной по истории, ты просто полетишь на место событий и всё разведаешь.
– Если б не ты, я бы совсем растерялась сейчас, – я понимала, что выгляжу полной тютенькой. Но, ёлки-палки, именно так я себя и ощущала.
– А можно забирать предметы из прошлого с собой? – спросила Лесли.
– Это я не в курсе. Честно, ни малейшего понятия. Попробую в следующий раз. Я, кстати, сейчас на Гросвенор-сквэр.
– О, почти дома, – облегчённо вздохнула Лесли. – Кроме заметки про поло Гугл о Гидеоне де Виллере ничего не знает. Зато много всего про частный банк де Виллеров и адвокатскую контору де Виллеров в Темпле.
– Да, это тоже о них, наверное.
– Как твоя голова? Кружится?
– Пока нет, но спасибо, что спрашиваешь.
Лесли кашлянула в трубку:
– Знаю, ты там идёшь и боишься, но всё это просто крутецки! Самое настоящее приключение, Гвен. И ты в самом центре событий!
– Да уж, центрее некуда. Вот кошмар.
Лесли права: кто сказал, что мама мне не поверит? Мои истории о привидениях она выслушивала со всей серьёзностью. Я всегда могла рассказать ей, если что-то меня пугало. Когда мы ещё жили в Дархеме, меня несколько месяцев преследовал дух одного демона. Вместо того, чтобы работать по назначению – украшать церковный свод – он таскался за мной. Звали его Азраэль. Выглядел он как помесь кошки, человека и орла. Когда он заметил, что я его вижу, а главное – слышу, то так расчувствовался, что ходил и летал за мной хвостиком, балаболил ни о чём при каждой возможности и даже ночевать хотел в моей кроватке. После того, как первый страх прошёл (как и другие ему подобные фигуры, физиономию Азраэль имел довольно жуткую), мы постепенно подружились. Жалко, что он не мог переехать с нами в Лондон. Я до сих пор по нему скучала. Демоны, украшавшие лондонские дома, были какими-то совсем несимпатичными персонами. Мне до сих пор не попался никто, кто переплюнул бы Азраэля.
Если мама поверила в Азраэля, то, наверное, поверит и в путешествия во времени. Нужно только найти подходящий момент для разговора. Но момент всё не представлялся. Как только мама вернулась домой, она сразу же стала разбираться с моей сестрой Кэролайн. Та вызвалась взять домой из школьного террариума на лето хамелеона по имени мистер Бин. До лета было ещё далеко, но разбор полётов начался уже сейчас.
– Ты не сможешь ухаживать за мистером Бином, Кэролайн! Ты же прекрасно знаешь, что твоя бабушка запретила брать в дом животных, – сказала мама. – А у тёти Гленды вообще аллергия.
– Но у мистера Бина ведь нет шерсти! – оправдывалась Кэролайн. – Он будет сидеть себе тихонько в террариуме и никому не помешает.
– Он помешает твоей бабушке!
– Тогда она зануда!
– Кэролайн, так нельзя! В нашем доме никто и понятия не имеет о хамелеонах. Только представь, если мы сделаем что-то не так, мистер Бин может заболеть, или даже умереть!
– Не может! Я уже научилась за ним ухаживать. Ну пожалуйста, мамочка! Давай возьмём его! Если не я, его опять заберёт Тесс и будет снова вести себя так, будто мистер Бин её ребёночек.
– Я сказала: нет, Кэролайн!
Через четверть часа они всё ещё спорили, хотя мама зашла в ванную и закрылась там. Кэролайн стояла под дверью и кричала:
– Леди Ариста даже ничего не заметит! Если б мы захотели, могли бы хоть весь террариум пронести. Она всё равно ко мне никогда не заходит.
– Могут меня в этом доме хоть в туалете оставить в покое на несколько минут? – кричала мама.
– Нет, – сказала Кэролайн.
Пить кровь у неё получалось отлично. Она перестала нудить, только когда мама пообещала, что сама попросит леди Аристу подержать мистера Бина у нас дома во время каникул.
Пока грызлись мама и Кэролайн, я выколупывала жвачку из волос Ника. Мы сидели в швейной комнате. Ник нашлёпал себе на голову почти полфунта этой гадости, но никак не мог вспомнить, как же это случилось.
– Как можно не заметить, если что-то на себя наклеиваешь! – сказала я. – Придётся откромсать тебе пару прядей.
– Не страшно, – сказал Ник, – всё равно леди Ариста говорит, что я стал похож на девочку.
– У леди Аристы все на девочек похожи, у кого волосы длиннее спички. Для твоих чудных локонов это настоящий позор.
– Да отрастут, не волнуйся. А отрежь-ка всё, а?
– Маникюрными ножничками причёски не сделаешь. Для этого – марш к парикмахеру.
– А давай ты сама попытаешься, – сказал Ник доверительным тоном. Он, очевидно, успел забыть, как я однажды уже подстригала его маникюрными ножницами, и вид у него был тогда, как у только что вылупившегося коршунёнка. Мне было семь, ему четыре. Его кудри понадобились мне тогда для парика. Парик вышел кривоватым, а меня на день посадили под домашний арест.
– Только попробуй! – сказала мама. Она зашла в комнату и для пущей уверенности забрала у меня ножницы. – Если стричь, то только в парикмахерской. Завтра. А сейчас нам пора вниз на ужин.
Ник сморщился.
– Не волнуйтесь, леди Аристы нет дома, – мы с Ником переглянулись. – Никто не будет занудствовать по поводу жвачек в волосах или пятен на рубашке.
– Что ещё за пятно? – Ник поглядел себе на живот. – Вот чёрт, гранатово-яблочный сок. Не заметил совсем.
Бедный мой братишка, он был так на меня похож.
– Я уже сказала, ругаться там некому.
– Но сегодня ведь не среда! – сказал Ник.
– И всё-таки их нет дома.
– Крутизна.
Когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта бывали дома, ужин превращался в натужную церемонию. Леди Ариста ругала Ника и Кэролайн (а иногда и бабушку Мэдди) за их манеры. Тётя Гленда всё время выпытывала про мои оценки, чтоб потом сравнить их с оценками Шарлотты, а Шарлотта улыбалась как Мона Лиза и говорила: «Это вас не касается», если её о чём-то спрашивали.
Вообще-то мы могли бы спокойно обойтись без этих вечерних заседаний, но наша бабушка настояла, чтобы присутствовали все.
Прощён мог быть лишь тот, у кого обнаруживалась заразная болезнь. Еду нам готовила миссис Бромптон. Она приходила с понедельника по пятницу, готовила кушать и стирала. (По выходным готовила то тётя Гленда, то мама. Пиццы или китайской кухни, к моему и Никовому огорчению, не заказывали никогда.)
В среду вечером, когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта уходили на свои занятия по тайноведенью, ужин становился гораздо веселей. А сегодня это было так мило – только понедельник, а уже будто бы среда. Вы не подумайте, что мы сразу залезали с ногами на стол, чавкали и кидались едой.
Нет. Но мы отваживались поговорить друг с дружкой, положить локти на стол и пообщаться на такие темы, которые леди Ариста считала неподходящими.
Например, о хамелеонах.
– А тебе нравятся хамелеоны, бабушка Мэдди? Ты бы хотела завести маленького послушненького хамелеончика?
– Э-э-э… ну-у… сейчас, когда ты сказала, я вдруг поняла, что да, я всегда хотела иметь хамелеона, – сказала бабушка Мэдди, накладывая себе в тарелку картошку с розмарином. – Во что бы то ни стало.
Кэролайн сияла:
– Кто знает, может, твоё желание скоро исполнится.
– Как там леди Ариста и Гленда? – осведомилась мама.
– Твоя мать звонила после обеда, чтобы сказать, что не придёт к ужину, – сказала бабушка Мэдди. – Я от имени всех нас выразила глубочайшее сожаление, надеюсь, вы не против.
– О да, – Ник хихикнул.
– А Шарлотта? Она что…? – спросила мама.
– Пока нет, кажется, – бабушка Мэдди пожала плечами. – Но они наготове каждую секунду. У бедной девочки закружилась голова во время пути, а теперь ещё и мигрень вдобавок.
– Жаль бедняжку, – сказала мама. Она отложила вилку и, задумавшись о чём-то, разглядывала тёмную плитку. С этой плиткой наша столовая выглядела так, будто кто-то по ошибке спутал стены с полом и положил на них паркет.
– А что, собственно, будет, если Шарлотта вообще не улетит? – спросила я.
– Рано или поздно, но это произойдёт! – нравоучительно сказал Ник терпким голосом леди Аристы. Все, кроме мамы, засмеялись.
– Но что, если не произойдёт? Что, если они ошиблись, и у Шарлотты этого гена нет?
На этот раз Ник передразнил тётю Гленду:
– Уже с малых лет было ясно, что Шарлотта родилась для высших целей. С обычными детьми её сравнивать нельзя.
Все снова засмеялись. Снова все, кроме мамы.
– Откуда такие мысли, Гвендолин?
– Да так… – я пожала плечами.
– Я же тебе объяснила, что в этих делах ошибки быть не может, – сказала бабушка Мэдди.
– Точно, Исаак Ньютон – прямо такой гений, никогда не ошибался, – сказала я. – Зачем он вообще рассчитывал день рождения Шарлотты?
– Ах, тётя Мэдди! – мама посмотрела на бабушку Мэдди с немым укором.
– Она пристала как банный лист, что мне оставалось делать? Гвендолин так похожа на тебя маленькую, Грейс. Но, кажется, она пообещала никому не рассказывать?
– Бабушке – ни слова, – сказала я. – А хронограф Ньютон придумал?
– Фигушки, – сказала бабушка Мэдди. – Ничего тебе больше не скажу.
– Что ещё за хронограф такой? – спросил Ник.
– Это машина времени, она может посылать Шарлотту в прошлое, – объяснила я ему. – А вместо топлива у неё Шарлоттина кровь.
– Офигеть, – сказал Ник, а Кэролайн охнула:
– У-у-у, кровь.
– А хронограф и в будущее послать может? – спросил Ник.
Мама застонала:
– Гляди, что ты натворила, тётя Мэдди.
– Дети-то твои, – ответила, смеясь, бабушка Мэдди. – Это нормально, они хотят знать правду.
– Да, наверное, – мама переводила взгляд с одного на другого. – Но никогда, слышите, никогда не задавайте таких вопросов вашей бабушке, понятно?
– Только ответы на них знает, наверное, она одна, – сказала я.
– Вам она всё равно ничего не расскажет.
– А ты, мама, что обо всём этом знаешь?
– Больше, чем мне хотелось бы, – мама даже чуть-чуть улыбнулась, говоря это, но улыбка у неё получилась какая-то грустная. – Да, насчёт твоего вопроса, Ник, – в будущее попасть нельзя, по той простой причине, что оно ещё не случилось.
– Че?! – возмутился Ник. – Интересная логика!
В дверь постучали. Вошёл мистер Бернхард, неся перед собой телефонную трубку. Лесли бы, наверное, с ума сошла от восторга, если бы увидела, что трубка лежала на серебряном подносе. Иногда мистер Бернхард мог всё-таки чуть переборщить.
– Звонок для мисс Грейс, – сказал он.
Мама забрала с подноса трубку, а мистер Бернхард повернулся на сто восемьдесят градусов и вышел из комнаты. Он ужинал с нами, только если леди Ариста специально его об этом просила, но случалось такое нечасто, всего пару раз в год.
Мы с Ником фантазировали, как он втихаря заказывает себе суши и пиццу и смакует в уютном одиночестве.
– Слушаю. Мама, это ты?
Бабушка Мэдди подмигнула нам:
– Ваша бабушка прямо-таки мысли читает! – шепнула она. – Чувствует, наверное, что мы тут с вами запрещённые разговорчики разговариваем. Кто из вас уберёт посуду? Давайте освободим место для фирменного пирога миссис Бромптон!
– С ванильным кремом! – хоть я и слопала порцию картошки с розмарином, салат из сладкой морковки и кусок свинины, есть ещё хотелось.
От этой кутерьмы только разыгрывался аппетит. Я встала и начала складывать посуду в лифт для еды.
– Если Шарлотта допрыгнет аж до динозавров, пускай возьмёт мне оттуда маленького динозаврёныша, можно? – попросила Кэролайн.
Бабушка Мэдди отрицательно покачала головой:
– Люди и животные, не обладающие геном путешественника во времени, транспортироваться не могут. К тому же, это слишком глубоко для временного прыжка.
– Жалко, – сказала Кэролайн.
– А мне так больше нравится, – сказала я. – Представь только, что бы тут началось, если бы путешественники во времени стали хватать из прошлого динозавров и саблезубых тигров, или короля гуннов Аттилу, или Адольфа Гитлера.
Мама закончила разговаривать по телефону.
– Они решили остаться там на ночь, – сказала она. – В целях безопасности.
– Где это «там»? – спросил Ник.
Мама не ответила.
– Бабушка Мэдди! С тобой всё в порядке?