Глава 2
Миновав толстые, как дом, створки ворот, Стэнли оказался на пятиугольном, выложенном чёрной брусчаткой дворе, ограждённом цельнометаллической стеной, на противоположной стороне которой виднелась узорная стальная решётка. В центре возвышался тускло рдеющий обелиск высотой с Эмпайр-стейт-билдинг10, покрывая багровыми тенями какую-то тёмную, укутанную в серебристый плащ с капюшоном фигуру рядом с ним.
Позади раздался негромкий скрежет, и, обернувшись, Стэнли увидел, что, отрезав путь назад, ворота закрылись и щель между створками исчезла. Он повернулся и спокойно направился к отбрасывающему вокруг кровавые сполохи обелиску, возле которого безмолвно и неподвижно застыла серебристая тень. Когда он подошёл ближе, голова существа повернулась, уставившись на него мерцающими углями глаз, внимательно следя за званым, по всей видимости, гостем.
Стражник откинул, казалось, сделанный из жидкого металла капюшон, и Стэнли замер, поражённый увиденным. Ему открылось совершенно не похожее на человеческое лицо: скуластое, бледное и неподвижное, будто вырезанное из слоновой кости; широкий, безгубый, усеянный крохотными, похожими на кошачьи, зубами, рот по бокам раздвигали в ухмылке два заострённых, торчащих вперёд клыка; приплюснутый, с широкими ноздрями, горбатый нос переходил в узкие, выступающие надбровные дуги; высокий прямой лоб покрывала сеть трещин, а немного удлинённый назад череп венчала корона из острых костяных выступов, прикрытая заплетёнными во множество косичек длинными седыми волосами.
Некоторое время Стэнли и зловещий стражник изучающе смотрели друг на друга. Наконец существо раскрыло рот и заговорило. Стэнли показалось, что это царапают стекло несомые ураганом мелкие камешки.
– Добро пожаловать в Ад, Стэнли Брайт. Я Владыка Врат – Кхарсторван.
– Здравствуй… Кхар. Я умер?
– Наоборот. Ты призван как будущий проводник ярости Владыки Владык, сидящего на нефритовом троне в центре мира. И не смей умалять моё имя, смертный! Я, хранитель извечных знаний, стоящий на границе миров, – один из старейших. Я Кхарсторван! Преклони колени перед вечным стражем!
Глаза древнего монстра вспыхнули ослепительным белым огнём, и, помимо своей воли, Стэнли упал на колени. В подтверждение его первого впечатления прямо из цельной поверхности обволакивающего фигуру Кхарсторвана плаща вынырнула иссохшая белая длань с четырьмя пальцами, заканчивающимися острыми, как лезвия, блестящими металлом когтями.
Стэнли зажмурился, опустил голову и замер в ожидании смертельного удара. Теперь он прочувствовал значение слова «покорность» – безропотное принятие неизбежного, подчинение гнущим тебя, словно травинку, превосходящим силам, которые даже не заметят твоего сопротивления, как полноводная горная река не обращает внимания на падающие в неё с обрыва валуны.
Страж почему-то медлил с возмездием, а в душе Стэнли, противясь безропотному принятию судьбы, начала закипать и разбухать, заполняя каждую алчущую её клеточку тела, неистовая ярость. Ощутив в своих венах этот бурлящий всепоглощающий огонь, неимоверным усилием воли он стал медленно подниматься с колен, а когда с трудом раскрыл налившиеся кровью глаза, то увидел, что страж протягивает ему руку, и благодарно схватился за неё, смирив бушующий внутри гнев.
Распрямившись, он посмотрел в глаза Владыки Врат, и ему показалось, что за непроницаемой, иссушённой бесконечным временем маской промелькнуло одобрение.
– Ты силён. Он не ошибся, ты подходишь. Можешь пройти, – прошелестел Кхарсторван и начал что-то напевать на стылом, как сама пустота, незнакомом языке.
Мелодия текла волнами, то стихая до шёпота, то гремя, как падающая гора. Внезапно она прервалась, и Стэнли увидел, что закрывавшая проход решётка вздрогнула и бесшумно распахнулась.
– Не медли. Тебя ждут.
Капюшон вновь скрыл лицо адского привратника, он развернулся и, как через воздух, прошёл в поглотивший его обелиск. Стэнли удивлённо прикоснулся к нему ладонью, которую тут же окружили алые, складывающиеся в причудливые узоры сполохи, – твёрдый и холодный камень. Лишь только он убрал руку, все следы мгновенно исчезли.
Обойдя пылающую ледяным пламенем колонну стороной, он, не оглядываясь, зашагал к открывшемуся выходу, за которым его взору предстал ажурный город, террасами поднимающийся до величественного дворца из янтаря, в чьих полупрозрачных стенах цвета гречишного мёда призрачно отражался танец небесных змей.
Ко дворцу тянулась широкая дорога, засыпанная, как щебёнкой, драгоценными камнями. Не тратя времени на неуверенность, Стэнли пошёл вперёд, разглядывая обступающие дорогу безупречно грациозные, кажущиеся невесомыми дома. Узорные архитравы11 и изящные аркбутаны12 опирались на колонны самых различных видов и форм, часто расписных или даже в виде переплетённых, тянущихся к небу лиан. Невообразимое разнообразие форм и расцветок пестрило в глазах и заставляло его недоумённо смотреть на словно бы вытряхнутые из коробки с игрушками избалованного принца шикарные чертоги, пагоды13, мегароны14, базилики15 из золота, порфира16, гранита и слоновой кости.
Под стать городу выглядели и его жители – зеленокожие, одетые в бронзовые латы воины с головами рептилий; высокие, ослепительно красивые, похожие на людей существа, тонкие, как тростник, и с огромными голубыми глазами; уродливые приземистые гоблины с выпирающими кривыми зубами; вызывающие отвращение рыхлые и бородавчатые, похожие на борова, цвета дохлой жабы существа, казалось, выпрыгнувшие прямо из ночных кошмаров. Все они мирно сосуществовали, нисколько не удивляясь друг другу.
Стэнли заметил, что никто не выходит на дорогу к Янтарному дворцу, используя для её пересечения высокие мраморные арки, через равные промежутки нависающие над искрящейся каменной рекой. От него не укрылось и отсутствие здесь другой жизни – деревьев, птиц и зверей.
На гостя не обращали внимания, лишь изредка кто-то мельком бросал взгляд и спешил дальше по своим делам. Остановившись, Стэнли поднял с земли горсть алмазов, рубинов и сапфиров и, покатав в руке, убедился в их высочайшей чистоте. Не то чтобы он вдруг превратился в ювелира, способного торговать на «Алмазной миле»17, но блеск и кристальная прозрачность говорили сами за себя. Полюбовавшись на игру света в разноцветных гранях, он без сожаления высыпал камни обратно и быстро зашагал к видневшейся в конце дороги высокой арке.
Беспрепятственно попав внутрь дворца, Стэнли огляделся и увидел, что находится в огромном зале, целиком застеленном кроваво-красным толстым ковром. В стенах из янтаря плавали тени и смутные образы, а через проделанные по всему периметру у самого потолка узкие вертикальные оконца на них падали вспыхивающие огненно-жёлтыми искрами лучи света. На потолке драгоценными камнями неизвестный художник выложил фреску какой-то батальной сцены, но она располагалась на такой высоте, что разглядеть подробности Стэнли так и не смог. В центре зала вздымались неохватные столпы из золота, образующие ведущую к двустворчатым золотым дверям в противоположной стене колоннаду. Вдоволь насмотревшись на окружающее великолепие, он зашагал прямо к ним.
За плавно разошедшимися от лёгкого нажима створками оказался ещё один зал. Если первый выглядел огромным, то невообразимая величина этого вызвала у Стэнли приступ благоговения – золотой купол терялся в вышине, между стенами уместились бы нескольких футбольных полей, а где-то за горизонтом, на постаменте, с ведущей к нему широкой лестницей, возвышался громадный тёмно-зелёный трон, на котором, откинувшись на спинку лишь ненамного выше его головы и положив руки на массивные подлокотники, восседал призвавший его Владыка Ада.
По бокам от входа в тронный зал Стэнли увидел двух минотавров18 с внушительными бронзовыми обоюдоострыми топорами. Он остановился, но стражники даже не шелохнулись; о том, что это живые существа, а не статуи, говорил только вылетающий при выдохе из их ноздрей пар.
Минотавры никак не прореагировали на его появление, и, сочтя это дозволением приблизиться, он направился к трону, но, ступив на антрацитовую ковровую дорожку, сразу почувствовал, как с каждым шагом увеличивается сопротивление, будто ему приходится спускаться на дно океана через толщу становящейся всё более густой воды.
Пытаясь совладать с невидимым соперником, он заставил себя переставлять ноги, но вынужден был остановиться, когда от напряжения заныли все мышцы, а дыхание стало прерывистым и начало причинять боль. Оглянувшись, Стэнли увидел, что охранники, словно не замечая его фиаско, застыли у двери, от которой он не удалился и на пятьдесят ярдов. Попробовав вернуться, он обнаружил, что ему ничего не мешает, но, пойдя вперёд, снова окунулся в густой, пружинящий воздух. Шагнул влево – свободно, отойдя на приличное расстояние от дорожки, пошёл вперёд – та же вязкая стена.
Он направился обратно к дорожке, сел на пол и в недоумении посмотрел на неподвижного гиганта вдалеке. В этом странном мире его с самого начала подталкивали к определённой цели, а Кхарсторван говорил, что он избран; тогда что, чёрт возьми, это значит, почему ему не дают завершить своё путешествие?! Раз его не хотят пропускать к Владыке, значит, не так уж Стэнли ему и нужен. Может быть, весь пройденный, чуть не доведший его до сумасшествия путь, то, что его силой затащили сюда и дали надежду понять что-то важное или даже смириться с гибелью любимой, – всё это только части какого-то дьявольского замысла, и он лишь собачонка на привязи, которая никак не может достать до поддразнивающих её мальчишек и, надрываясь от лая, снова и снова бросается вперёд, лишь туже затягивая на горле цепь?
В таком случае выйти из игры получится, только отвергнув её правила. Самым логичным будет отправиться домой, предположительно воспользовавшись алтарём в красной пустыне, через который он попал сюда. Остаётся надеяться, что это действительно точка перехода и он доберётся туда без боя, а если нет – что же, на этом его мучения и закончатся.
И всё же Стэнли остался на месте, и вовсе не потому, что боялся умереть, – он жаждал получить ответы на многочисленные вопросы, порождённые вмешательством этих существ в его жизнь, или по крайней мере заставить их ответить за то, что с ним сделали! Ярость раскалилась добела и запылала, ему казалось, ещё немного – и с кончиков пальцев во все стороны хлынет огонь.
Поднявшись, Стэнли устремил взгляд на сидящего на троне, несомненно потешающегося над его страданиями, колосса. Ярость бушевала, как огненный смерч, мир вокруг сузился до размеров дорожки перед ним. Да! Вот она, его цель! Он достигнет её, и ничто не сможет ему помешать!
Он сделал шаг вперёд, нога весила, наверное, тонну, словно её отлили из чугуна, грудью он, казалось, толкал вагон с кирпичами, но это только заставляло ярость внутри раскаляться всё сильнее с каждым преодолённым ярдом. Она клокотала и бурлила, поглотив чувства и мысли, в нём осталось лишь стремление двигаться, ничто другое больше не имело значения. Преодолевая нарастающее сопротивление, он медленно переставлял ноги, шаг за шагом приближаясь к трону, и остановить его могла лишь смерть.
Когда ему стало казаться, что мышцы вот-вот лопнут, как слишком туго натянутая струна, а грудная клетка будет раздавлена и он упадёт бездыханным, Стэнли вдруг почувствовал, что его больше ничто не удерживает. Ноги подкосились, и он рухнул на слегка подрагивающий, показавшийся ему мягче перины, пол, чудом удержавшись на границе бессознательности.
Непреодолимая преграда исчезла. Распростёршись лицом вниз, он тяжело дышал, чётко видя каждую прожилку мраморного узора, не в силах даже перевернуться на спину. Мышцы рвало на части судорогой, а холод камня начал проникать внутрь, остужая бушующий в нём огонь.
Способность мыслить возвращалась постепенно, по мере того, как нахлынувший из океана ярости прилив с рокотом в барабанных перепонках отступал. Силы начали восстанавливаться, и, опершись на руки, он попробовал встать. Каждая жилка болела, в глазах клубился багровый туман, но с неимоверным трудом ему всё же удалось подняться. Шатающейся походкой он заковылял дальше, а когда достиг подножия трона, уже чувствовал себя гораздо лучше: ноги больше не дрожали, взгляд очистился. Сжав кулаки, он поднял голову и бесстрашно посмотрел на владыку этого странного места, не зная, станет тот палачом или вратами к спасению.
Трон высотой в десять человеческих ростов был вытесан из цельного куска нефрита и весь изукрашен резным орнаментом с вкраплениями драгоценных камней. На нём спокойно и безмолвно восседал хозяин дворца, вид которого поражал воображение. Золотистая кожа покрывала его огромное тело; то, что издалека Стэнли принял за сапоги, оказалось чёрными, как уголь, раздвоенными копытами; просторный шёлковый балахон не мог скрыть похожие на клубки стальных тросов мышцы; кисти рук размером с лопату для снега заканчивались длинными гибкими пальцами, с количеством фаланг явно намного большим, чем у людей; бочкообразную шею частично закрывал широкий квадратный подбородок с окладистой бородой, вблизи оказавшейся покачивающимися и шипящими змеями. За тонкими карминными губами приоткрытого рта чудовища виднелись ряды акульих зубов; широкие скулы заметно выдавались по бокам, оставляя место для четырёх глаз, по два на каждой стороне, разделённых широким, с горбинкой носом, шестигранные значки рдели, как угли в доменной печи; изо лба росли два золотых винтовых рога, сросшихся на затылке и образующих что-то вроде ореола над лысым шишковатым черепом.
Помня об уроке Кхарсторвана, Стэнли, опустив глаза, преклонил колено перед Владыкой Владык, и слова пришли к нему сами.
– Приветствую тебя, Великий. Я пришёл, так как ты призвал меня. Покорно внимаю твоей воле и вверяю себя в твои руки.
Исполин сжал подлокотники и медленно подался вперёд, отчего заскрипел каменный трон. Нависнув над маленькой фигуркой у его подножия, гулким, как эхо обвала в глубоком ущелье, голосом он произнёс:
– С радостью приветствую тебя в Аду, Стэнли Брайт. Зови меня, скажем, Демогоргон19 – всего лишь одно из имён, данных мне людьми. Ты прошёл долгий путь, вынес многие испытания, и твои жертвы не напрасны. Каждая из них приближала тебя к этой встрече и познанию твоей сути. Ярость, сделавшаяся частью тебя, обратится возмездием для недостойных, и содрогнутся они, и будут сокрушены. Поднимись ко мне – и да обретёшь ты все ответы, которых алчешь.
Стэнли выпрямился и пошёл по лестнице из красного мрамора, каждая ступень которой издавала еле слышимые мелодичные звуки, наверх к трону, где увидел площадку с установленными по её периметру золотыми скамьями. Он встал перед испытующе рассматривающим его гигантом и встретил прямым взглядом его пылающий взгляд.
– Садись и вопрошай, и отопьёшь ты горький напиток истины сполна, – изрёк Владыка, и Стэнли, оглядевшись, присел на скамью по правую сторону от него.
– Ты, как всегда, прав, Владыка Владык, меня одолевает множество вопросов, но какой-то должен стать первым.
Он задумался и склонил голову. Спустя некоторое время он поднял глаза и спросил:
– Что такое Ад? Это место не похоже на то, которое описывают земные религии.
– Этот вопрос – одновременно и простой, и сложный, – Демогоргон величественно откинулся на спинку трона и, прикрыв глаза, задумался.
Утро выдалось спокойное. Без происшествий добравшись до участка, Боб отметился о прибытии на службу и получил наряд на патрулирование Хорнбрук-террас – тихого жилого района на самом краю его участка. Перед выездом он поднялся в отдел расследований проверить, на месте ли Лэйни. Как всегда пунктуальный, тот сидел за рабочим столом и деловито стучал по клавиатуре.
Когда он подошёл, Лэйни уже закончил печатать и разбирал бумаги в органайзере. Боб просто забежал узнать последние новости и вкратце рассказать о поездке на Блюроуз-стрит, подытожив выуженные из хозяина и соседей показания, так что, пожав Лэйни руку, сразу перешёл к сути.
– Шенгов не назовёшь слишком общительными: в доме у них было лишь несколько поверхностных знакомых, которые не могут сообщить ничего интересного, так как дальше вежливой житейской болтовни дело не заходило. Хотя некая мисс Трамптон утверждает, что они собирались продать ресторан и копили деньги на безоблачную старость. В общем, негусто, и пока ничего не говорит про какую-то тайную вторую жизнь, за которую им пришлось расплачиваться явной. Попозже я занесу полную распечатку опросов каждого свидетеля, но ничего стоящего ты там не найдёшь. Может, хоть у тебя есть хорошие новости?
– Ты застал меня, как раз когда я отправлял запрос насчёт зафиксированной криминальной деятельности и судимостей Портера и Квандайка. Ответ, скорее всего, придёт после обеда. Если там обнаружатся какие-то пробелы, я позвоню знакомому детективу в Сайлент Гарден и попрошу их заполнить, намекнув, чтобы он уделил особое внимание уличным связям наших усопших мерзавцев. Приятелю из ФБР я позвонил вчера, и он обещал посмотреть, что у них имеется на фигурирующих в этом деле лиц. В общем, удочки заброшены, и теперь нам остаётся только следить за поплавками.
– Ты, я вижу, зря времени не терял. Прекрасно. Я отправляюсь на патрулирование и вернусь в участок вечером. Тогда и поговорим об улове за день.
– Звучит как план. У меня тоже ещё полно работы, так что вечером в самый раз.
Кивнув на прощание, Боб спустился на первый этаж, как всегда, наполненный гомоном арестованных и несмолкающим перезвоном телефонов, и, невозмутимо миновав этот бедлам, вышел на улицу. С сегодняшним нарядом ему повезло – в Хорнбруке в основном живут пенсионеры и страховые агенты. Там даже не установлено наличие уличных банд, только хулиганы и алкоголики, которые время от времени проводят ночь в участке, а потом о них долго не ни слуху ни духу.
Такие рабочие дни можно назвать отдыхом – Боб не спеша колесил по району, периодически заворачивая в сквозные переулки, но даже там единственным нарушителем оказался бомж, копавшийся в мусорном контейнере за круглосуточным универсамом.
За весь день Боб не заметил ни одного серьёзного правонарушения – один раз пожурил летящего на скейтборде по улице с риском сбить кого-то с ног или разбить себе голову подростка и ближе к вечеру помог старушке, медленно переходившей дорогу и застрявшей посередине, когда пешеходный светофор уже переключился на красный.
В конце смены он чувствовал себя чуть ли не более отдохнувшим, чем утром, – так освежающе подействовало на него время, проведённое среди довольных жизнью, вменяемых людей. Помыв машину и поставив её на стоянку, он отправился проведать Лэйни, но его стол ещё пустовал.
Санджей Сингх, наверное, единственный детектив индийского происхождения во всём Розвинде, сказал, что Лэйни с утра не возвращался, и предложил дождаться его в комнате отдыха – комнатушке с продавленным кожаным диваном и небольшим старым телевизором; зато там, на специальной тумбочке, сверкала хромом новая кофемашина – гордость всего участка, способная приготовить десять видов кофе.
Санджей присоединился к Бобу, и, наслаждаясь ароматом свежесваренного капучино, они поболтали о выматывающих полицейских буднях и о том, что Миррен, жена Санджея, уехала на неделю к родне в Феникс, с вытекающей из этого сравнительной характеристикой забегаловок быстрого обслуживания поблизости от работы. Допив кофе, детектив вернулся на своё место, а Боб откинулся на спинку дивана и неожиданно для себя задремал.
Проснулся он от того, что кто-то трясёт его за плечо.
– Вот, значит, за что полицейское управление платит тебе зарплату, – ухмыляясь, пошутил Лэйни.
– Да сам не знаю, как это я умудрился тут заснуть. Присел выпить кофейку – и вот меня уже будишь ты. – Боб встал с дивана, потянулся, растёр затёкшую шею и, подняв упавшую на пол чашку, вымыл её под горячей водой в раковине. – Ну что, лёд тронулся?
– Пожалуй, да. Перед тем как тебя будить, я просмотрел входящую корреспонденцию и нашёл там ответ из Сайлент Гарден. Оба наших жмурика находились на прицеле у местных детективов – грабежи, разбой, квартирные кражи, но доказать причастность удалось лишь по двум эпизодам, за что они и отсидели пять лет в «Бирслоу». Вышли на свободу полгода назад и, видимо, принялись за старое. Хотя за эти полгода их не удалось прищучить, по слухам, они спутались с какими-то авторитетными уголовниками, стали держаться гораздо уверенней и занялись чем-то посерьёзнее воровства телевизоров. Скорее всего, подались в шестёрки одной из семей. Поздравляю, твоё предположение, что они там оказались неспроста, получило косвенное подтверждение. Я уже позвонил Бену Сайдволлу – это мой хороший знакомый в том участке – и попросил его неофициально допросить тех, кто может прояснить ситуацию с их нанимателями.
– Отличная работа, Лэйни. Теперь мы знаем, что убийство четы Шенг – это не случайный налёт, а спланированная акция.
– Точно. И хотя пока неизвестно, кто дёргал за ниточки и для чего это им понадобилось, но совершенно ясно, что кукловод есть и он оставил после себя множество брошенных мёртвых кукол. Если получится раздобыть хоть какие-то твёрдые доказательства, то дело перейдёт в разряд официальных, и тогда мы обязательно докопаемся до истины.
– Надеюсь скоро доказательства обнаружатся.
– Даже не сомневайся. Ладно, Боб. Мне ещё писать отчёты, потом надо заехать в химчистку, продуктовый и забрать жену с пилатеса.
– Семейные заботы? Счастливец! До пятницы, звони вечером, если буду свободен – пропустим кружку-другую пивка. А пока я собираюсь завалиться в кровать и проспать часов эдак двенадцать.
Они пожали друг другу руки, и, отметившись у дежурного о конце смены, Боб вышел в тёплый вечер и поспешил домой, где, как и обещал, провалился в глубокий, как бездонный колодец, сон.
* * *
Старый бабушкин будильник с двумя маленькими гонгами по бокам, единственная вещь, позволявшая упрекнуть его хозяина в сентиментальности, громко зазвенел, и Витти тут же открыл глаза. Он оставил этот будильник не столько в память о бабушке – строгой итало-американской матроне с большим количеством усов, чем у моржа, сколько потому, что с детства привык к его звуку и всегда моментально от него просыпался, в отличие от новомодных игрушек, которыми пытался его заменить.
Прошлёпав босиком по напольной плитке на кухне, он достал из холодильника молоко и, отпив прямо из бутылки, вернул его на место, после чего намазал бутерброд паштетом из гусиной печени. Наскоро перекусив, вынул ящик со столовыми приборами и отнёс его на стол, приподняв боковину, сдвинул нижнюю панель и достал из тайника несколько удостоверений, хранившихся тут на всякий случай, который сейчас и представился.
Выбрав удостоверение детектива с настоящими именем и фамилией сотрудника полиции, он закрыл тайник и убрал ящик на место. Фотографию, разумеется, он наклеил свою, но даже если у кого-то возникнут сомнения и он решит позвонить в участок, то лишь законченный параноик станет ещё и сверять внешность. К тому же, от греха подальше, Витти менял эту ксиву раз в год. Знакомый изготовитель фальшивых документов брал данные напрямую из полицейской базы, которую он давно взломал и, будучи осторожным профессионалом, до сих пор оставался там незамеченным.
Одежда для работы – скромная и неброская – висела в отдельном небольшом шкафчике. Облачившись в синие джинсы и светло-коричневую футболку с длинными рукавами, выйдя в коридор, Витти накинул салатовую ветровку, почистил щёткой и надел мокасины, которые предпочитал кроссовкам из-за удобной подошвы. На этот раз, выйдя на улицу, он не прогуливался по мостовым и не любовался видами. Отойдя ярдов на двести от своего дома, он уверенно свернул в чистый, освещённый переулок между облицованным гранитом десятиэтажным многоквартирным домом и белым, с фигурными известняковыми плитами на фасаде, особняком в стиле барокко.
Чем больше он удалялся от фешенебельного центра, тем запущеннее и непригляднее становились переулки и дома вокруг. Наконец, свернув в L-образный промежуток между кирпичными многоквартирными высотками, он попал в мир запустения и упадка. Как очень хитрая мышка, всегда знающая, где в запутанных дорожках лабиринта припрятан сыр, Витти юркнул в очередной проулок и, миновав спящего на обрывках грязных коробок бродягу, исчез за поворотом.
На этот раз он не собирался гулять по местному Чайна-тауну и, выскользнув из какой-то тёмной подворотни в двадцати ярдах от «Застывшего времени», сразу направился к чёрной двери, бессменно охраняемой строгим гипсовым самураем.
Под мелодичный перезвон спрятанных где-то под потолком колокольчиков, из задней комнаты, засунув руки накрест в широкие рукава, вышел невозмутимый хозяин с трубкой в зубах и уселся за свой незыблемый, олицетворяющий надёжность стол. Витти поздоровался в ответ на вежливый неспешный кивок и встал напротив.
– Как моя просьба? Ты достал информацию о нужных людях?
Мин неторопливо выпустил несколько колец дыма и положил трубку на подставку. Открыв ключом нижний ящик правой тумбы стола, он достал оттуда конверт и бережно положил его перед собой.
– Всё здесь, – выдал он исчерпывающий ответ. – Помни о нашем договоре – никто из этих людей не должен пострадать.
– Не беспокойся. Раз я сказал, что им ничего не угрожает, значит, так и будет. Моё честное слово – такая же надёжная валюта, как и золотые банковские слитки, ведь стоит один раз его нарушить – и дела сильно осложнятся.
Китаец пожевал губами и толкнул конверт к Витти.
Он протянул руку и вскрыл его, обнаружив внутри листок с шестнадцатью именами и адресами. Около двух стояли красные номера один и два, а на другой стороне Мин написал две строчки – название влиятельного мафиозного клана под цифрой один и фамилию, которую Витти видел первый раз в жизни, под цифрой два.
– Я так понимаю, номера – это связи указанных лиц с определёнными людьми и организациями, способными доставить неприятности. Но что значит номер два? Я, по крайней мере, о нём не слышал.
– Это детектив полицейского управления Розвинда Джунипер Торнбуш, который очень крепко держит этого человека за яйца, сделав его полицейским информатором. Выяснять, почему он вынужден работать на полицию, я не стал, вряд ли ты будешь пытаться съесть червячка и не заглотнуть крючок. Думаю, тебе достаточно информации, что к нему лучше не приближаться.
– Да, всё так, мне просто надо знать, кто из этих людей может доставить проблемы, а в детали их биографии я вдаваться не собираюсь. Благодарю за помощь, пусть твои китайские боги принесут тебе здоровье и процветание.
Китаец слегка раздвинул уголки губ в улыбке.
– И тебе желаю того же. Все мы во власти Юй-Ди20, и снизойдут на нас умиротворение и достаток, если он пожелает того. Рад, что ты удовлетворён моими скромными усилиями, всегда желанный гость в моём доме.
Мин благосклонно поклонился, и Витти ответил ему тем же, после чего засунул конверт за пазуху, вышел на улицу и направился в сторону ближайшего ресторана под стихающий за его спиной робкий, немного печальный звон.
Ближайшим оказался «Нидито Комодо» – небольшой мексиканский ресторан, заглянув в который, Витти увидел идущие вдоль стен отдельные кабинки, идеально подходящие для того, чтобы спокойно посидеть и составить план. Выбрав кабинку в дальнем углу, он сел за тёмно-бордовый деревянный стол, над которым на каменной стене висело сомбреро, и заказал гуакамоле21, мексиканское рагу и двойную текилу одетому в плетёное цветастое пончо официанту.
В ожидании заказа Витти снял куртку и положил её на сиденье рядом с собой, затем достал из конверта список и мельком его просмотрел. Имена ему ничего не говорили, и он посмотрел на адреса. Основная часть нужных ему людей проживала на Санрайз-авеню или на соседних улицах и они являлись, без сюрпризов, азиатами, четверо – неподалёку от «Золотой луны»; рядом с двумя европейского вида фамилиями стоял тот же адрес, что и у Шенгов, а последние две строчки разбросало по разным концам города.
Витти только подивился, как Мин умудрился собрать такую подробную информацию всего за один день. Ему самому потребовалось бы на это не меньше недели. Разумеется, ушлый китаец ни при каких условия не выдаст методы своей работы, которые, бесспорно, весьма эффективны, оттого он и пользуется широкой известностью в определённых кругах.
Тем временем официант принёс квадратный поднос с едой, высокой узкой стопкой и несколькими дольками лимона на медном блюдце. Витти убрал список во внутренний карман куртки и принялся за еду, заботливо приготовленную и очень вкусную, решив запомнить это местечко, чтобы заглядывать сюда, когда окажется поблизости.
Он не только с удовольствием утолял голод, но и выстраивал план по вытягиванию информации из отобранных Мином людей, с помощью живого ума и мёртвой, отлично прожаренной коровы убивая сразу двух зайцев.
Сначала, конечно, стоит опросить азиатов, которым, как соотечественникам, Шенг с большей вероятностью доверил бы свою тайну, но сбрасывать остальных со счетов тоже нельзя, ведь наименее вероятные места как раз и обеспечат наибольшую сохранность документов. К тому же это запросто может оказаться заклеенный пакет без опознавательных знаков и его временный хозяин не имеет ни малейшего понятия о его содержимом.
Витти решил сегодня посетить как можно больше людей из списка, проживающих в непосредственной близости. Всех, конечно, за один вечер допросить не удастся, но когда есть много работы, единственный способ её выполнить – это закатать повыше рукава.
Пятеро из списка, в том числе номер один, облюбовали Санрайз-авеню, и, достав из кармана золотую шариковую ручку, Витти подчеркнул четырёх ненумерованных – они будут первыми, кому придётся ответить на его вопросы.
Тянуть резину после выяснения диспозиции противника и необходимых для победы действий он считал форменным преступлением. Отставив недоеденное рагу, выпил залпом текилу и, посолив лимон, впился в него зубами. Слаженная благовкусная композиция прожгла дорогу в желудок и разлилась теплом по мышцам, финальным аккордом слегка зазвенев в голове и создав приподнятое настроение.
Расплачиваясь по счёту, Витти оставил щедрые чаевые и, накинув куртку, вышел на улицу. На память он не жаловался, но на всякий случай заглянул в список. Ещё в ресторане он составил кратчайшую траекторию обхода всех своих подопечных и теперь направился прямиком к её началу.
Прервав, казалось тянувшуюся вечность, паузу, Демогоргон властно поднял руку. Воздух в центре зала пошёл рябью, и в нём возникло гигантское, объёмное, состоящее из нескольких слоёв изображение.
В одном из них, смутно припомнив научно-популярные передачи, Стэнли узнал Вселенную, какой её знали люди, – перед ним величаво плыли в бескрайней пустоте галактики, мерцали, загорались и гасли звёзды; внезапно где-то в этом ошеломляющем великолепии космического вальса полыхнула ослепительная вспышка, словно кто-то разжёг среди тьмы и холода космоса огромный костёр. Стэнли догадался, что видит какую-то грандиозную катастрофу, и вопросительно посмотрел на хозяина трона.
– Столкновение галактик, уничтожение тысяч планет и высвобождение огромной энергии. Как ты уже, наверное, догадался – перед тобой своеобразное окно, через которое можно увидеть происходящее во Вселенной в этот самый момент. Смотри дальше, это далеко не всё.
Молча повернувшись к окну во Вселенную, Стэнли внимательно присмотрелся к другим слоям, но происходящее там выглядело настолько непривычным, что, наконец, он признал своё бессилие и покорно обратился за разъяснениями.
– Молю тебя поделиться своей мудростью, о Великий, так как слаб мой разум, и, имея глаза, я слеп для очевидного.
– Ты видишь лишь части единого целого. Я показал их так, чтобы ты смог узреть каждую грань безупречного алмаза, называемого мирозданием. Граней намного больше, здесь же предстали лишь важные для тебя. Каждый слой – это та же самая Вселенная, но в другом состоянии. Представь себе радиоприёмник, который ловит множество радиоволн, но ты слышишь лишь ту, на которую он настроен. Все эти волны пребывают в одном и том же времени и пространстве, но для тебя реальна лишь одна из них, остальные как бы не существуют, пока ты не выставишь на шкале их частоту. В одном слое ты сразу узнал часть Вселенной, являющуюся твоим домом. Во втором ты сейчас разговариваешь со мной в Янтарном дворце. Сюда попадают те, кто при жизни выбрал путь воина и защитника, кто не желает мириться с несправедливостью и прощать врагов. Мы – непоколебимые судии, носители вселенской ярости, Воины Справедливости, неотвратимое возмездие для тех, кто сеет зло и хаос в мире Первородных. Как рачительные садовники, мы выпалываем эти ядовитые побеги, отравляющие души и сердца. И наши пути разошлись с третьим уровнем, который привыкли называть Раем. Туда переходят те, кто всей душой стремился к добру, беззаветно любил и не замечал окружающего зла. Там властвует тот, кого вы называете Богом, творец и источник покоя, но он устранился от всех проблем и страданий людей. Мы непримиримые враги, так как нам не по пути с тем, кто хочет, чтобы никто ни во что не вмешивался, предоставив всему идти своим чередом. Неотъемлемая от сущности демона ярость не даёт нам спокойно наблюдать за болью и унижениями – мы должны вмешаться и наказать зло, отправив его прямиком в Геенну, которую ты лицезреешь в четвёртой волне. Геенна соответствует человеческому понятию преисподней – места, где оказываются все истинно злые души. Там нет ни владык, ни законов, лишь нескончаемый хаос и бесконечная пустота. Ничто не может быть там создано, так как зло способно только разрушать. Там нечего крушить и нет смерти, поскольку убить бессмертную душу по силам лишь тому, кто может создавать из хаоса порядок, кто способен управлять неисчерпаемой энергией Вселенной. В Геенне нет ни страха, ни боли, и запертые в ней кровожадные твари не могут испытать столь желанное ими чувство безграничной власти над другими и лишь рвут друг друга на части в тоске и безысходности, чтобы возрождаться и погибать снова и снова до конца времён.
Стэнли внимательно посмотрел на четвёртый слой и не увидел там ничего, кроме тьмы. Он задумался и надолго умолк, но Демогоргон не торопил его, понимая, что ему требуется время, чтобы осознать услышанное. Наконец Стэнли поднял взгляд и спросил:
– Если все эти волны находятся в одном и том же месте одновременно, то как получается, что каждая из них существует отдельно? Почему люди живут в своей вселенной, а ты и эти удивительные существа – тут и для каждого только его волна является реальностью? Что служит настройкой приёмника, которая позволила мне сюда попасть?
– Волна, из которой ты пришёл, служит чем-то вроде яслей – родившиеся в ней существа получают часть энергии мироздания, называемую душой, и именно там начинается её путь. Они не появляются на свет добрыми или злыми и сами должны выбрать, что нести в окружающий их мир. Именно выбор является той настройкой, которая после смерти физической оболочки перенесёт душу в соответствующий ей новый дом.
– А как я попал в эту волну? Я же вроде не умер, просто заснул. Или я всё-таки мёртв?
– Ты жив, и именно это позволяет тебе сохранить прочную связь с твоим миром, но теперь ты связан также и с моим. Владыка Врат может открыть проход лишь для того, кто уже ступил одной ногой в Ад.
– Но почему именно я, зачем Кхарсторван открыл Врата для меня?
– От наполнивших тебя из-за понесённой тяжёлой потери отчаяния и злости оставался лишь шаг до всепоглощающей ярости. Нужно было лишь немного подтолкнуть тебя в нужном направлении, чтобы ты полностью совпал с нашей волной. Никто из последующих ступеней не может попасть в изначальную без проводника – существа, ей принадлежащего; и то лишь на короткое время. Чтобы нести желанное возмездие, демонам необходим тот, кто будет не только открывать дверь, но и находить подходящую цель, ведь их пребывание в вашем мире длится слишком мало, и его не хватит на то, чтобы искать её самостоятельно. Но если жертва, выбранная проводником, окажется чистой душой, наш договор будет расторгнут, и проводник сам превратится в того, за кем раньше охотился. Будет выбран новый проводник, который свергнет отступника и навечно отправит его в Геенну.
– И как много таких избранных?
– В каждом мире всегда лишь один проводник, но во Вселенной неисчислимо миров. Тебе оказана великая честь познать истину, доступную лишь единицам, и сидеть по правую руку от Владыки. Ты умрёшь, только когда на то будет твоё желание… или если нарушишь договор. За слишком долгое время, чтобы ты мог его осмыслить, множество проводников оставили свои миры и по праву заняли почётное место в Аду. Но и немалое их число пополнило сонм душ, обречённых на неутолимую жажду крови и нескончаемые мучения. Так что будь осторожен в своём выборе, который может принести тебе как великую награду, так и беспощадную расплату.
– Смогу ли я верно определить того, кто сеет зло? Ведь иногда и добрые люди совершают злые поступки, а возмездие должно пасть только на головы тех, в ком не осталось добра.
– Ты почувствуешь это. Отныне ярость всегда будет пылать в твоём сердце, но к тем, кто несёт зло и страдания, ты почувствуешь обжигающую ненависть, которая, словно компас, направит твою карающую длань.
– Наш договор подразумевает, что я должен всегда позволять утолить праведный гнев демонам-воинам, или могу воздать по заслугам нечестивым сам?
– Можешь обращаться к нашей помощи, только когда она будет действительно необходима. Также ты обретёшь уникальные способности, которые будут проявляться по мере того, как скоро ты докажешь приверженность нашей общей цели и чистоту своих намерений.
– Значит, чем больше я уничтожу зла, тем сильнее стану?
– Именно. Чем чаще ты станешь вздымать пылающий меч возмездия, тем ярче будет становиться его свет. Ты имеешь право удалиться от мира для отдыха и раздумий, даже бессмертным нужно время от времени перевести дух, но когда услышишь зов о помощи, то не сможешь его игнорировать.
– А что за способности я получу? И как мне узнать, что я открыл новый дар и какой именно?
– Ты обязательно это почувствуешь. Как знаешь, что рука – это рука, так и единожды обретённая способность навсегда становится частью тебя. Великие проводники, жившие по несколько тысяч лет, обретали поистине божественное могущество, оставляя свои имена в легендах и мифах. Дольше служили Аду единицы – когда никакой отдых уже не в состоянии излечить усталость от бесконечной войны, они приходят к Янтарному дворцу, где обретают покой.
– Чтобы вернуться в Ад, мне придётся умереть? Если у меня появятся какие-то вопросы, могу ли я обратиться к тебе, о Владыка?
– Для тебя врата между волнами больше не откроются, пока ты не возжелаешь покоя и не сложишь оружие. Задавай любые вопросы, которые тебя беспокоят, здесь и сейчас. Я не тороплю, думай, сколько пожелаешь. В нашем мире нет ни голода, ни жажды, а время для бессмертных ничего не значит.
– Тогда, Владыка, с твоего позволения, мне надо попробовать разобраться в хаосе новых для меня истин.
– Не спеши и обдумай всё хорошенько: как только ты минуешь врата Уган-ра, обратной дороги не будет.
Стэнли опустил голову, и безудержный поток мыслей закрутил и понёс его в бурные воды неизведанного. Слишком много нового он узнал, и слишком непривычным было услышанное, чтобы осознать его сразу. Безмолвие надолго заполнило огромный зал Янтарного дворца, но время тут не имело власти.
Наконец, спустя часы, а может, и дни, сумбур в голове Стэнли понемногу упорядочился, и он понял, что предлагаемые ему возможности полностью соответствуют его желаниям. Подняв глаза вверх, он посмотрел на неподвижного гиганта и уверенным голосом произнёс:
– Я готов принять свой путь и сопутствующую ему ответственность. Моя ярость принесёт заслуженные плоды сеятелям зла. У меня остался последний вопрос: как призвать демона и могу ли я вызвать кого хочу или этот выбор остаётся за ними?
– Для этого тебе не понадобятся амулеты или заклинания. Достаточно просто мысленно воззвать о помощи к силам Ада, и она придёт. Став проводником, ты будешь неразрывно связан с нами, как наш брат по оружию и по духу. Ты можешь обратиться к демону, которого хочешь увидеть, по имени, но лучше предоставить выбор посланника Хранителю Врат – не стоит заводить себе любимчиков. Подойди и встань на колени – ты поклянёшься защищать достойных этого людей несокрушимым щитом своей ярости и истреблять угрожающее им зло сверкающим клинком безжалостного возмездия.
Стэнли поднялся с золотой скамейки и, опустив голову, преклонил колени перед Демогоргоном, покорившись своему предназначению. Заскрипел камень трона – колосс поднялся на ноги и простёр руки над головой маленькой, застывшей перед ним фигурки.
– Стэнли Брайт, ты вступаешь в братство Воинов Добра и клянёшься следовать его законам и устремлениям. Ты клянёшься вступать в бой со злом, неотступно преследовать и вырубать его ядовитые побеги из сада жизни.
– Клянусь.
– Ты принимаешь в сердце искру света, которая навеки свяжет тебя с Адом, его воинами и его извечным властелином.
– С благодарностью принимаю, о Великий.
– Да будет так. Дарую тебе звание проводника и наделяю силой вершить правосудие во имя Добра. Нарекаю тебя Лоднельт, что значит «Меч Ярости», и да не посрамишь ты столь достославное имя!
С рук исполина начали беззвучно срываться молнии, глаза ярко засветились белым светом, а из его уст полился напевный речитатив на непонятном древнем наречии. Стэнли почувствовал, как через него текут реки энергии, разливаясь внутри невиданной доселе силой и непоколебимым спокойствием. Казалось, его тело превратилось в глину, из которой Владыка Владык лепит сосуд, готовый вместить новую бессмертную сущность.
Дряблые мышцы человека, не злоупотреблявшего физическими упражнениями, вздувались буграми; трещали сухожилия, растягиваясь, чтобы соответствовать утолщающимся костям; сердце, как мощный насос, гнало по венам галлоны крови; очистившиеся от налёта городских испарений лёгкие, казалось, могут вместить столько воздуха, что хватит надуть дирижабль. Все органы чувств воспринимали окружающее с точностью профессиональных детекторов – он слышал, как падают на мрамор пола капли горячего, катившегося по нему ручьями пота, и ощущал изменение температуры в зале на каждый градус, на который она поднималась из-за бушующего в нём океана энергии. Когда Стэнли почувствовал, что заполнен ею до краев и сейчас взорвётся, он закричал и потерял сознание.
Стэнли Брайт умер, вместо него родился Лоднельт – дозорный Адского Воинства, безжалостный садовник жизни, от которого нельзя убежать или скрыться.
Он очнулся, лёжа на полу, видя каждую прожилку мрамора и слыша, как потрескивает трон, принимая огромный вес хозяина. Наконец буря внутри Стэнли улеглась и, слившись с ним воедино, стала его неотъемлемой частью. Тяжело поднявшись на колени, а затем встав во весь рост, он посмотрел на своё неузнаваемо изменившееся тело, отныне принадлежащее могучему Воину Добра и полностью соответствующее этому званию. Прислушавшись к внутренним чувствам, он разобрал только шум стремительно бегущей по венам крови, отдающийся толчками боли в его разгорячённой, затуманенной голове.
Демогоргон тем временем устало навалился на покрытые ажурной резьбой подлокотники: видимо, процесс инициации проводника отнял у него много сил.
Стэнли – нет, теперь уже Лоднельт – опустился на правое колено и, склонив голову, молча отдал дань уважения Владыке Ада.
– Поднимись, Меч Ярости, теперь ты бессмертный Воин Ада и полностью готов служить ему и мне, как подобает настоящему проводнику. Теперь ты можешь возвращаться в свой мир, но никогда не потеряешь связь с моим.
Гордо выпрямившись, Лоднельт посмотрел в глаза наместнику мироздания.
– Разрешит ли Владыка задать ещё один вопрос?
– Спрашивай, у меня нет секретов от преданных соратников.
– Почему в Аду нет ни животных, ни деревьев – кругом лишь красная трава и камень?
Демогоргон прикрыл глаза и погладил своими гибкими пальцами бороду из змей, которые зашипели, раскачиваясь, словно в трансе.
– Всё, что ты тут видишь, – отнюдь не плод трудов строителей или ювелиров. Весь этот мир создан из неиссякаемой энергии Вселенной сознанием его властелина. Разум это самый умелый каменщик и истинный творец всего сущего. Но есть границы, неподвластные даже ему. Сутью естества всех демонов является неукротимая ярость, а существа, живущие, чтобы убивать, даже во имя добра, не могут создать жизнь. Я способен воздвигнуть незабываемо прекрасный город, усыпать его улицы драгоценными камнями и оградить его неприступными стенами, но не в моих силах пробудить к жизни ни единого стебелька, ни даже крохотной мошки. То, что ты принял за траву, – всего лишь красный горный хрусталь. В нашей силе – также и наша слабость. Зародить жизнь может только любовь, поэтому Рай – всегда цветущий и бьющий ею через край, но Бог и его ангелы – лишь погрязшие в бездействии и прощении безвольные наблюдатели, старающиеся уберечь свою ненаглядную благодать. Мы презираем их нежелание запачкать руки и не променяем восстановление справедливости и защиту тех, кто в этом нуждается, на благодушное самолюбование и экстаз в прострации. Мы – воины, а не сидящие на игле благодати и распевающие псалмы самодовольные ослы! Ты ведь тоже не смог простить убийц своей жены, потому и стал одним из легионеров Ада, тем, о ком в твоём мире будут слагать легенды, а изверги и злодеи, услышав твоё имя, задрожат от страха.
– Я понимаю тебя, о великий Демогоргон. Прощать тех, кто сеет вокруг лишь разрушения и хаос, я не могу. Зло не должно оставаться безнаказанным; вырывая с корнем его ядовитые побеги, я буду создавать лучший мир для всех, в том числе для тех, кто способен любить и прощать и кто, избежав его смердящего дыхания, после смерти пополнит ряды ангелов господних, чего без нашего вмешательства не произошло бы.
– Я не ошибся в тебе, Стэнли Брайт, наречённый Лоднельт. Если у тебя больше нет вопросов, то настала пора возвращаться, чтобы приступить к своим обязанностям. Твой захлёбывающийся в крови и страхе мир с нетерпением ждёт своего героя.
Новоиспечённый проводник низко поклонился и, медленно повернувшись, начал спускаться по поющей лестнице. Ему слышалась воодушевляющая и торжественная мелодия, хотя, возможно, переполняющие его схожие эмоции просто заставили принять еле слышный напев за гимн Адского Легиона.
Тронный зал больше не казался Лоднельту ни враждебным, ни слишком большим. Теперь это и его мир, надёжная крепость, тихая гавань в бурю. Здесь он дома. Минотавры у дверей всё так же безмолвно и неподвижно охраняли покой своего господина, но, когда Лоднельт проходил мимо, склонили головы, показывая, что теперь он их собрат по оружию, а не заблудившийся, полный злости и обиды ребёнок, которым входил в эти двери когда-то давно, в прошлой жизни.
Ступив на дорогу из сверкающих камней, он увидел, что жители города оставили свои дела и молча стоят вдоль неё. Чувствуя на себе их пристальные взгляды, он пошёл к видневшимся в её конце непроницаемо чёрным воротам, разглядывая полные радостного ожидания лица.
Словно тянущийся к вожделенной фляге с живительной влагой путник в раскалённой пустыне, Адское Воинство предвкушало, что Лоднельт преподнесёт им освежающий глоток возмездия и утолит их жажду справедливости.
Дойдя до середины дороги, проводник остановился и взволнованно оглядел устремлённые на него и следящие за каждый его шагом глаза всевозможных форм и расцветок – змеиные, круглые, узкие, как щели амбразуры, и шестигранные зелёные, небесно-голубые, красные и антрацитовые. Он почувствовал единение с каждым из этих невообразимо странных, ужасно безобразных и оглушающе прекрасных существ, ждущих его зова, по которому они безотлагательно придут к нему на помощь, и, наполнив свою широкую грудь воздухом, прокричал:
– Приветствую вас, братья! И хотя мы братья не по крови, внутри каждого из нас горят ярость и неспособность отступать, когда где-то требуется наша помощь. Я, Меч Ярости, клянусь без устали защищать добро и безжалостно истреблять зло, где бы оно ни затаилось. Пусть враги трясутся от страха и расползаются по своим тёмным, вонючим норам, охотники со смертью на цепи, послушной их воле, придут! Легион Ада не остановить и не отвратить от его цели! Да здравствуют славные воины Демогоргона и да сгинут его недруги в вечной тьме!
Он воздел руку со сжатым кулаком вверх, и оглушительный боевой клич потряс древний прекрасный город – первобытный, неистовый и яростный, вырвался он из множества ртов, не похожих друг на друга, но единых в своём порыве. Лоднельт опустил руку и зашагал по перекатывающимся у него под ногами драгоценным камням, рассыпающим пёстрые яркие искры по обращённым к нему лицам, и громогласный, сотрясающий мироздание рёв провожающих его жителей Ада не стихал, пока он не достиг стальной закрытой решётки, за которой находился мощённый чёрным камнем двор с красным обелиском.
Услышав за спиной тишину, он оглянулся и увидел, что, все как один, демоны уставились на ворота дворца, где, заполняя собой огромную арку, стоит Владыка Владык. Тот поднял руку в прощальном жесте, и Лоднельт наклонил голову, с прокравшейся в сердце печалью расставаясь с Демогоргоном и его городом. Повернувшись, он шагнул через порог во владения Кхарсторвана, неподвижно замершего у оплетённого ветвистыми багровыми сполохами маяка. Не проронив ни слова, привратник подождал, пока Лоднельт подойдёт, и лишь тогда медленно и тихо вымолвил:
– Рад видеть, что ты исполнил своё предназначение и не разочаровал меня, проводник. Настала пора возвращаться. Удерживать врата между мирами открытыми требует огромной энергии и отнимает у меня очень много сил.
Только сейчас Лоднельт обратил внимание, что, и до этого казавшееся безжизненным, лицо Кхарсторвана стало похоже на гипсовую маску, а поблёкшие угли глаз догорают – от источаемого ими света почти ничего не осталось. Вздрогнув, он растроганно ответил:
– Благодарю тебя, мудрейший. Ты открыл для меня путь, и я пройду его до конца, приложив все силы для того, чтобы твоя жертва не пропала даром.
Извечный страж лишь кивнул и, взмахнув рукой, прошептал несколько таких же древних, как сам мир, шелестящих, словно порыв ветра, слов. Ворота ночи вздрогнули и начали бесшумно открываться. С трудом подняв руку, он показал на тянущуюся от них уже знакомую проводнику тропинку и еле слышно произнёс:
– Возвращайся к краеугольному камню. Ложись на него, закрой глаза и успокойся. Затем подумай о тех, кто тебе дорог в твоём мире. Когда настроишься на свою волну, ты окажешься дома. Поспеши, мои силы на исходе.
Лоднельт склонил голову в знак признательности и быстро зашагал между подрагивающих иголок красного хрусталя, принятых им сначала за траву. Ворота прекрасного города демонов закрылись у него за спиной, и они больше не откроются для него, пока он жив и может следовать цели, которой посвятит всего себя.
Подойдя к алтарю, он обернулся и, в последний раз взглянув на покинутый им наполненный загадочной жизнью оплот справедливости, где восседал на нефритовом троне его бессменный Владыка, улёгся на холодный гранит. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и окунулся в пучину воспоминаний об Изабель.
Несмотря на то, что теперь он стал абсолютно другим, если так можно сказать, человеком, память сохранила мельчайшие подробности всей его жизни. Любовь к погибшей жене и обжигающая ненависть к повинным в том, что им пришлось навсегда разлучиться, подонкам стали якорем, удерживающим его в своём мире. Изабель всегда была полна любви и прощения, а значит, умерев, отправилась туда, где на троне из вечноцветущих растений восседает их живое воплощение и куда Стэнли Брайту, а уж тем более Лоднельту, путь заказан. Он вызвал из тайников памяти любимое лицо, во всех его чарующих, приносящих одновременно радость и боль чертах, – глаза цвета голубого опала под тонкими, чуть приподнятыми бровями; пышная шапка непослушных каштановых волос, блестящих в солнечных лучах, как гранатовая патока; слегка курносый нос с непоседливыми веснушками, которые не поддавались её усилиям их извести и в тёплую погоду рассыпались по щекам, как одуванчики по лугу; неглубокие ямочки в уголках губ, появляющиеся, когда она смеялась; и острый точёный подбородок с маленькой родинкой, придававший ей сходство с прекрасной дикаркой или особой королевских кровей.
Его подхватил ураган эмоций – горе, радость, уют домашнего очага, созданного двумя близкими людьми, – и понёс, как Дороти из Канзаса22, сквозь пустоту и тьму, пролившись на мятущуюся душу освежающим дождём слёз; хотя ярость и защищала от страха и физической боли, она оказалась совершенно бессильна против ран, заставляющих кровоточить сердце.
Открыв глаза, всё ещё плачущий, Лоднельт обнаружил себя распластавшимся перед телевизором на полу своей квартиры, к тому же абсолютно голым. Поднявшись и обведя комнату взглядом, он подумал, что, очевидно, путешествовать по волнам мироздания дозволяется лишь налегке, так как его брюки и рубашка в беспорядке валялись на кровати, упавшие с внезапно исчезнувшего тела, а балахон, в котором он скитался по безжизненной пустыне Ада, сейчас, надо полагать, одиноко лежит на затерянном среди измерений граните алтаря.
Несмотря на все перенесённые испытания, Лоднельт не чувствовал усталости, только волчий голод, что неудивительно, ведь он совершенно не представлял, когда в последний раз ел. Но сперва он отправился в ванную и принял сначала ледяной, а затем обжигающе горячий душ. Ему требовалась встряска, и, подставив лицо упругим струям, он стоял так, пока тело не начало гореть, как будто его растёрли шерстяным покрывалом.
Наконец он выключил воду и, преследуемый облаками пара, отправился на кухню, наугад достал из холодильника какой-то пакет и, разорвав его, с жадностью, как дикий зверь, набросился на оказавшиеся в нём замороженные сосиски.
Полуоттаявшие, с кусочками льда, они лишь немного утолили его голод, и он стал вытаскивать и пожирать один за другим оставшиеся продукты, остановившись, только когда почувствовал, что желудок набит до отказа. Погладив ощутимо увеличившийся живот и сыто рыгнув, он посмотрел на заваленную пакетами и вскрытыми контейнерами кухню и вернулся в спальню, где с досадой выяснил, что к вылепленному Демогоргоном телу бессмертного легионера не подходит ни один предмет из его прежнего гардероба.
Задумавшись, он сел на кровать. Можно, конечно, вызвать консьержа и, посулив небольшую компенсацию, отправить его приобрести какие-нибудь сносные шмотки. Стэнли разминулся с ним в первый вечер в новом доме, а значит, тёзка-громила, занявший квартиру прежнего субтильного жильца, не вызовет подозрений. Удивительное везение, избавляющее его от необходимости объяснять эту нелепую ситуацию полицейскому детективу, которому история с подаренным Владыкой Ада новым телом вряд ли покажется более убедительной, чем убийство и подделка документов.
Покрутив этот вариант в голове, он пришёл к выводу, что, пожалуй, лучше избежать знакомства с консьержем при таких обстоятельствах, а значит, надо попытаться найти магазин, который торгует одеждой с доставкой и где можно сделать заказ по телефону.
Откинувшись на подушку, он решил отдохнуть. Слишком многое с ним случилось за последнее время, так что передышка является не желанием, а необходимостью, к тому же решение скорее придёт в светлую голову. Он улёгся поудобнее и, хотя спать ему вроде бы не хотелось, спустя несколько минут уже провалился в мир сновидений, благо, чтобы туда попасть, не потребовалось никаких ухищрений.