Давным-давно, когда Алешка ходил еще в детский сад, или как они с сестрой называли – садик, одна из воспитанниц принесла в группу железную баночку. Баночка была разрисована яркими ягодами и фруктами, а из-под крышки исходил сказочный аромат. Там были разноцветные леденцы. Воспитательница сказала, что это монпансье. Не известно почему, но на Алешку это произвело впечатление. Тем более что эта противная девчонка угощала всех кого угодно, только не его. А тут еще монпансье. Такое сладкое и волнующее слово, сквозь которое просматривались разноцветные стекляшки маленьких конфет. В тот день он так и не попробовал этого чудесного лакомства.
Вечером он рассказал об этом сестре. Тут же родился и план, как самим сделать монпансье. Дело в том, что леденцы иногда продавались в магазине. Но были они в сахарной обсыпке, а значит не прозрачные. Потому что, без сахарной обсыпки «стекляшки» слипались, и взвешивать их было гораздо сложнее. Цвет той или иной конфеты под сахарной пудрой едва угадывался. Алешку и его сестру это не испугало, поскольку они твердо решили довести дело до логического конца, превратив обычные леденцы в необычное монпансье.
Уговорить бабушку купить леденцов оказалось делом не очень сложным, надо было всего лишь пару дней вести себя прилично. Заветный кулечек с конфетами, завернутыми в серую шершавую бумагу, был вручен Алешке очень во-время, так как он очень устал изображать из себя примерного мальчика.
Дело оставалось за малым – достать тару. Для этого была вычищена и вымыта старая круглая банка из-под обувного крема. Наклеив какую-то забавную картинку из старой детской книжки на верхнюю крышку, дети отправились в дальний конец сада. Расположившись в тени созревающей вишни, они принялись облизывать каждую конфету до блеска. Облизав леденец до гладкого состояния, вытаскивали его изо рта, смотрели сквозь него на солнце, оценивая качество работы, и складывали в баночку. Когда попадались зеленые леденцы, сравнивали с листьями, желтые – с каплями тягучей смолы на дереве. Самым приятным было сравнивать красные конфетки с висевшими рядом ярко-красными вишнями.
Через полчаса усердной работы, израсходовав значительное содержание слюны, юным изобретателям удалось наполнить баночку. Радости не было предела: у них появилось монпансье.
Вечером они с заговорщицким видом угостили родителей и бабушку слипшимися разноцветными леденцами, объяснив, что это не просто конфеты, а монпансье…
Шло время. Как-то утром Алешка проснулся от возбужденных возгласов взрослых. Оказывается ночью выпал снег. В южных краях, где они жили, снег большая редкость, а если и выпадал, то к обеду начинал таять. Тут же его навалило до самой крыши, пусть и не очень высокой. И надо же такому случиться, у Алешки – ангина. В другое время он бы обрадовался несказанно: остаться дома и не идти в детсад, что может быть лучше. Вскочив с постели и, шлепая босыми ногами по некрашеному деревянному полу, он побежал на кухню. Прижавшись носом к холодному заиндевевшему стеклу, он начал постепенно отвоевывать горячим дыханием пространство для обзора.
Вдруг Алешка с испугом отпрянул от замерзшего окна. В оттаявшее отверстие неожиданно брызнуло чем-то ослепительно ярким, и рассыпалось тысячью разноцветных искорок по бескрайнему снежному покрывалу. Мгновение спустя он чуть не захлебнулся от восторга, вспомнив, что уже видел эту картинку, только в уменьшенном размере.
Перед ним раскинулось целое поле искрящегося тысячью оттенков монпансье. Ему тут же захотелось скорее бежать туда в снег, хватать руками, собирать ртом эти разноцветные переливающиеся солнечные искорки с таким непонятным названием монпансье. Но никто не пустил его на улицу. Не дали и у окна вволю насладиться завораживающей воображение картиной. Вместо этого загнали под одеяло, предварительно напоив горячим молоком с медом и сливочным маслом.
От обиды Алешка расплакался в подушку: так было жалко себя. Ведь он мог обладать всем этим богатством, мог угощать всех подряд, и у него все равно бы еще осталось. Потом поднялась температура, мама делала компресс, а бабушка напевала грустную колыбельную. Постепенно голос бабушки стал отдаляться, а на глаза навалилась непонятная тяжесть, а вслед за ней ватная тьма. Затем появились свет и необычайная легкость в движениях. И вот уже Алешка идет по заснеженному полю, усыпанному леденцами, спелыми вишнями и зелеными листиками. Он ничему не удивляется: ни изобилию лакомств и красок, ни теплому и ласковому снегу. И только где-то далеко-далеко бабушкин голос продолжал напевать его любимую песню, напоминая о старой обиде. И тогда улыбка на его счастливом лице, упирающаяся в кулачок под щекой, сменялась частым и прерывистым всхлипыванием.
Через два дня, когда Алешке разрешили выйти на улицу, снег почти весь растаял. А там, где еще оставался – был грязен и непривлекателен. За хмурыми тучами спряталось солнце, оставив лишь воспоминания, непонятно тревожащие душу. А может, ничего и не было, тяжело вздохнув, подумал Алешка?
Шли годы. Недавно я вновь его встретил, с трудом узнав во взрослом человеке прежнего мечтателя. Правда, теперь его уважительно называют дядей Лёшей. Его собственные дети давно уже выросли. Вспоминая далекое прошлое, он с грустью поведал, что монпансье теперь можно приобрести в любом магазине, и никого это уже не удивляет. А жаль, ведь вместе с удивлением и восхищением мы теряем атмосферу праздника. Родные считают его чудаком, посмеиваясь над его привязанностью к леденцам. Не обращая на них внимания, он изредка покупает баночку монпансье. Бережно открывая леденцы, и вдыхая аромат с закрытыми глазами, он наполняет свою память незабываемым запахом детства. А сквозь заиндевевшие на морозе окна на заснеженных и залитых солнцем полях ему по-прежнему видятся россыпи монпансье.