Известно, что с давних времён на Юге России проживало большое число греков, которые занимались торговлей, сельским хозяйством, различными ремёслами. В Одессе и Севастополе находились крупные греческие торговые дома, которые осуществляли посреднические операции в торговле России с Западной Европой и странами Востока. Своих соотечественников в России Греция считала частью разбросанного по всему миру эллинизма, называемого греческими политиками «национальным капиталом». Традиционно у Греции с Россией были прочные связи, которые временно были нарушены революцией 1917 года в России.
После революции 1917 года греки, находившиеся на территории России, по-разному отнеслись к советской власти. Например, не все греческие консулы покинули Россию. Во время интервенции 1919 года в Советскую Россию в «Известиях Ростово-Нахичеванского Революционного комитета» было опубликовано письмо Ростовского греческого консула, в котором он выражал искреннее сочувствие от имени греческой колонии Ростова, а также эллинского народа советской власти и просил верить грекам, как дружественной нации по отношению к советской России. Письмо заканчивалось словами: «Моё присутствие в Ростове, как и Таганрогского консула, в то время, как почти все остальные консулы ушли со своими подданными, может служить относительным доказательством вышеизложенного»39. Иной была реакция на революцию греческого правительства, которое приняло решение об участии в интервенции в Советскую Россию, получив взамен согласие европейских держав-покровителей на вторжение в Малую Азию.
В феврале 1919 года части греческой регулярной армии вместе с французскими войсками высадились на черноморском побережье, в Одессе и Севастополе. Одновременно со своими войсками греческое правительство послало в Россию по благословению Синода трёх епископов, четырёх архимандритов и сорок священников, которых сопровождали переводчики. Их цель заключалась в духовном воздействии на местное население. Греческое правительство вело пропаганду по поводу того, что советская власть преследовала греков Юга России. В связи с этим в МИД Греции была послана советская радиограмма, в которой говорилось: «Если речь идёт о греческих биржевиках и спекулянтах, захвативших в сети своей эксплуатации черноморское побережье Украины и России, то борьба против них… составляет главную задачу советского правительства. Что же касается бедного греческого населения греческих рыбаков побережья Украины и Крыма, а также полутораста тысяч греческих бедных крестьян, живших в Закавказье, все их симпатии определённо на стороне советской власти» 40. Со стороны советской власти также велась активная революционная пропаганда в частях интервентов. Неслучайно на их кораблях в Одессе и Севастополе вспыхнуло восстание матросов. В условиях интервенции НКИД нуждался в информации о будущих действиях греческого правительства. В Архиве внешней политики Российской Федерации было обнаружено очень интересное письмо из Севастополя, датированное 23 мая 1919 года, без указания имен адресата и отправителя. Из содержания письма ясно, что его писал грек, который информировал представителя советской власти о прошлых и настоящих намерениях греческого правительства. В письме указывалось, что Греция и её население всегда испытывали чувство дружбы и признательности ко всем русским, чьи предки способствовали освобождению Эллинского государства. У Греции нет оснований выступать за ту или иную политическую партию иностранного государства – писал автор письма. «Абсолютно демократичная со времен античности», Греция занимается лишь «проблемой освобождения своих братьев и национального восстановления»41. Далее излагались обстоятельства, вынудившие Грецию предпринять военную экспедицию в Россию. Это в первую очередь долг чести перед союзниками, которые помогли Греции защититься и восстановить своё национальное единство42. Именно поэтому греческие военачальники действовали «строго в рамках приказов французского командования»43. Всё это, заключал автор, подводит к главному выводу, а именно, что греческая армия не предпримет повторный поход на Россию. Более того, в послании отмечалось, что как только позволит международная обстановка, греческое правительство вернёт свою армию и военные корабли, которые «в будущем будут приходить в Россию только с гостевым визитом»44. Скорее всего, это была основная информация, которая интересовала адресата. Греция действительно не готовилась к новому походу на Россию, потому что именно в это время начинала военную компанию в Малой Азии, ввязавшись с подачи союзников в Греко-турецкую войну 1919-1922 гг. Поэтому о повторном наступлении на Юге России не могло идти и речи. Кроме того, сама тональность письма свидетельствовала о явной попытке оправдать участие греков в интервенции. Будущие же намерения Греции в отношении Советской России представлялись автором исключительно миролюбивыми, что, бесспорно, отвечало интересам советского правительства.
Уже в 1920 году, после освобождения Крыма, советское правительство предлагало Греции начать диалог об установлении дипломатических отношений. В декабре 1920 года народный комиссар иностранных дел Советской Республики Г. В. Чичерин послал министру иностранных дел Греции телеграмму, в которой отмечалось, что информация, приходящая почти ежедневно в НКИД, «свидетельствует о сердечной и глубокой симпатии, выражаемой греческим населением к Российской Республике и её рабочему народу»45. В свою очередь и русский народ желает «установить постоянные дружеские связи между двумя странами»46. Советскому правительству известно, говорилось в телеграмме, что именно иностранное влияние заставило Грецию напасть на Советскую Республику. Российская Республика охотно готова забыть эти прискорбные факты. Однако советское правительство с сожалением констатировало, что греческое правительство предоставляет убежище на своей территории остаткам частей Врангеля, позволяя им собирать новые силы, готовые атаковать Россию. Вследствие этого российское правительство выражало протест против неблаговидных действий греческого правительства и считало, что причины взаимонепонимания между двумя странами можно было легко устранить, если бы были установлены нормальные отношения между Россией и Грецией. Поэтому греческому правительству предлагалось «немедленно вступить в переговоры с целью установления нормальных и дружеских отношений между двумя странами»47. Установить же дипломатические отношения удалось лишь в 1924 году48.
В 1920-е годы ряды греческой диаспоры на Юге России пополнили греки – беженцы из Малой Азии после печально известной Греко-турецкой войны 1919-1922 гг., закончившейся так называемой «малоазиатской катастрофой». Лозаннский договор 1923 года предусматривал обмен населением между Грецией и Турцией, то есть перемещение греческого христианского населения Турции (за исключением жителей Константинополя, Имброса и Тенедоса) в Грецию, а мусульманского населения Греции (за исключением Западной Фракии) – в Турцию. Это решение ознаменовало полный отказ Греции от притязаний на Малую Азию. В Грецию хлынул поток беженцев (1,2 млн), которых нужно было обеспечить жильём и работой. Греческая экономика оказалась под тяжёлым ударом.
Наиболее сложной ситуация была осенью-зимой 1922 года, когда греческое правительство испытывало нехватку ресурсов в связи с эвакуацией вооружённых сил из Малой Азии и политическим кризисом, завершившимся государственным переворотом Н. Пластираса в 1922 г. Не был разработан механизм расселения беженцев; их размещение носило, в значительной степени, стихийный характер. Правительство старалось задействовать беженцев в строительстве инфраструктуры Новой Греции (территории, присоединённые в результате Балканских войн 1912–1913 гг. – Южный Эпир, Южная Македония, часть Западной Фракии, Крит, часть Эгейских островов). Именно туда направляли большую часть трудоспособных иммигрантов. Женщины, дети и старики первоначально размещались в городах, где было проще организовать минимально приемлемые условия проживания. В центре Афин, рядом с храмом Гефеста V в. до н.э. был разбит временный лагерь беженцев, где в палатках проживало около 3 тыс. человек. Временным прибежищем для греческих семей стали ложи Королевского театра Афин. Если в городах государство предоставляло хоть какое-то жильё, то в сельской местности иммигранты были вынуждены строить себе жилище сами. Стране с населением около 5 млн человек предстояло обеспечить жильём и рабочими местами 1,2 млн человек.
Греческое правительство было, конечно, не в состоянии в одиночку справиться с задачей такого масштаба, о чём представитель Греции в Лиге Наций Н. Политис открыто заявил уже в феврале 1923 года. После военного поражения 1922 года Греция переживала настоящую гуманитарную катастрофу. Национальный долг Греции вырос почти в 3 раза. В итоге было принято решение Лиги Наций о предоставлении помощи Греции. Была создана специальная Комиссия по обустройству беженцев, предоставлены займы греческому правительству, причём контроль над распределением средств принимала на себя восстановленная в соответствии с Константинопольским договором 1898 года Международная финансовая комиссия, в которую входили представители Великобритании, Франции и Италии. Кроме того, греческое правительство передавало Комиссии по обустройству беженцев 500 тыс. гектаров земли. Возглавлял Комиссию американский дипломат Генри Моргентау. Основная часть беженцев была направлена в Новую Грецию. В Македонии и Западной Фракии переселенцев было проще обеспечить рабочими местами, особенно в сельском хозяйстве. К 1926 году примерно треть беженцев могли прокормиться собственным трудом. Комиссия была распущена в 1930 году, однако жилищная проблема беженцев оставалась нерешённой до конца 30-х годов XX века.
Обмен населением был беспрецедентной акцией, последствия которой оказали огромное влияние на дальнейшее развитие Греции. Если в ближайшей перспективе это была политика, направленная на скорейшее расселение беженцев, обеспечение их жильём и рабочими местами, то в дальнейшем эти практические меры приняли вид масштабных социально-экономических преобразований, затронувших все группы населения и фактически изменивших облик страны. Преодоление последствий «малоазиатской катастрофы» потребовало от Греции максимального напряжения. При этом ресурсов страны всё равно не хватало. Правительство было вынуждено просить помощи у международного сообщества. Систематическое привлечение иностранных кредитов ставило Грецию в ещё большую зависимость от великих держав, прежде всего Великобритании и США.
В Россию же попали греки, пострадавшие от планомерной политики турецкого правительства по депортации их во внутренние районы Малой Азии. По прибытии греческих беженцев в Советскую Россию, практически сразу началась их реэвакуация из РСФСР, мотивированная настойчивым желанием самих греческих граждан уехать в Грецию. Это вызвало протест со стороны греческого правительства. Накануне установления дипломатических отношений с Грецией (март 1924 г.) советское правительство пошло навстречу пожеланиям греческого; местным органам власти было дано указание приостановить отправку греков на родину49. Весной 1924 года в Новороссийске скопилось много беженцев из Малой Азии. Не имея ничего, кроме средств от частной благотворительной помощи греческой диаспоры, которая согласилась оплатить их проезд в Грецию, из-за задержки отъезда беженцы были вынуждены тратить эти деньги на питание. Их положение оказалось безвыходным, так как греческое правительство не соглашалось принять этих людей. В марте греческая диаспора направила телеграмму министру внутренних дел в Афины с просьбой о срочном разрешении на репатриацию беженцев, но телеграмма осталась без ответа. Тогда в мае 1924 года НКИД категорически потребовал от греческого правительства осуществить репатриацию беженцев ввиду серьёзных последствий их дальнейшего пребывания в Новороссийске. Об этом было заявлено в письме заместителя народного комиссара М. М. Литвинова министру иностранных дел Греции Руссосу, посланном 16 мая 1924 года. В нём также отмечалось, что М. М. Литвинов передаёт просьбу греческой диаспоры Новороссийска разрешить отправку на родину 1100 греческих беженцев, родственники которых уже находятся в Греции, приехав туда непосредственно из Турции50. Однако их отправка затягивалась. Дипломатические представители Греции считали, что, помимо запрета на въезд, следует ещё информировать греков, находящихся в России, относительно тяжёлых условий жизни в Греции. С этой целью Канелопулос (греческий посланник в Берлине) даже передал советскому дипломату «нечто вроде маленькой заметки» о жизни в Греции для опубликования в газетах Юга России, где проживало наибольшее число греков51. (Пока в Москву не приехала Греческая Миссия, сношения с Грецией осуществлялись через её посольство в Берлине).
Греции всё труднее было принимать своих соотечественников по материальным соображениям. Она даже не имела средств, чтобы содержать свои консульства в СССР. Если в дореволюционной России консульства Греции существовали почти во всех крупных портовых городах, то в 1920-е годы греческих консульств не было. В различных южных городах СССР существовали так называемые «благотворительные общества», обслуживающие нужды греческих колоний. Когда грекам, живущим в провинции, по большей части безграмотным и не знающим советских законов, нужно было обменять свои паспорта, они в основном обращались в эти общества, которые имели связь с Греческой миссией в Москве. Советские власти не разрешали грекам превращать благотворительные общества в консульства52. Комиссариат иностранных дел неоднократно указывал греческому правительству, что проживающие в СССР греки более всех заинтересованы в том, чтобы СССР и Греция обменялись консульствами53. Греческое правительство долго тянуло с открытием консульств из-за соображения экономии. Они были открыты лишь в двух городах – Одессе и Новороссийске в 1930-е годы.
О тяжёлом финансовом положении Греции в 1926 году можно судить по греческим долгам. Греческая Комиссия по долгам уведомила американскую Комиссию по долгам, что она уполномочена вести переговоры о возмещении греческого долга Америке в 15 млн долларов только в том случае, если США предоставят ей заём в 33 млн долларов. На что американская Комиссия ответила, что она не уполномочена предоставлять дальнейших займов по военным кредитам54. Греческий же долг Великобритании составлял 20 млн 710 тыс. фунтов55.
Греческая миссия в Москве всячески старалась предотвратить высылку греков из России. В октябре 1926 года в одной из бесед в НКИД первый секретарь Греческой миссии Скеферис заметил, что Миссия очень бы хотела избежать высылки греков, так как, с одной стороны, уже очень много греков выслано, а с другой, часть греков родилась в СССР и ничего общего, кроме гражданства, они с Грецией не имеют. При этом Скеферис высказал любопытное соображение. Якобы высылка явится для греков и их семей большим наказанием, чем даже продолжительное тюремное заключение. А судебный процесс поможет реабилитировать значительное число осуждённых56. И в то же время Греческая миссия пыталась защитить своих соотечественников. Так греческий посланник Пануриас во время своего визита в НКИД пожаловался на то, что у греческих арендаторов в Кубанской области отбирают мельницы. Его заверили, что эти арендаторы находятся под защитой советской власти. Истинная же подоплёка конфликтов заключалась в том, что арендаторы, отпуская муку населению по более низкой цене, «срывали государственные заготовки»57. Пануриаса также беспокоила судьба одесских греков. Он считал, что высылка таких крупных коммерсантов, как Каллигас, Караджа и др., может лишь подорвать торговые отношения двух стран. Пануриас подчеркнул, что греческие негоцианты в Одессе и так чувствуют себя обойдёнными, ибо «советская власть откровенно предпочитает им турок»58