В российской правовой литературе термин «конституционализм» не получил широкого использования. В дореволюционной литературе ему предпочитали такое понятие, как «конституционное государство». В советский период этот термин длительное время связывали лишь с зарубежными странами. И только в постсоветский период термин «конституционализм» стал использоваться достаточно широко, хотя главным образом лишь в исследованиях, специально ему посвященных.
Своим происхождением термин «конституционализм» обязан американской политико-правовой мысли. Основатели Конституции США 1787 г. обозначали им верховенство писаной конституции над издаваемыми законами и иными правовыми актами[1]. Однако в дальнейшем в правовых и других исследованиях этот термин получил более широкое значение и стал применяться для характеристики демократизма общественного строя различных государств.
В российской правовой литературе не выработано единое понятие конституционализма.
Так, авторы монографии «История буржуазного конституционализма XVII–XVIII вв.» рассматривали конституционализм как теоретическую доктрину, идейно-политическое движение и государственно-правовую практику[2].
«Конституционализм, – писали они, – означает прежде всего сам факт наличия конституции и ее активного влияния на политическую жизнь страны, верховенство и определяющую роль конституции (писаной или неписаной) как основного закона в системе действующего законодательства, опосредованность политических отношений конституционно-правовыми нормами, конституционную регламентацию государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства»[3].
В другой книге, посвященной теории и практике буржуазного конституционализма XIX в., авторский коллектив также исходил из понимания конституционализма как теоретического знания, идейно-политического движения и государственно-правовой практики.
«Для конституционализма как политико-правовой практики существенное значение, – указывается в этой книге, – имеет сам факт наличия конституции и ее активного влияния на политическую жизнь страны, реальное функционирование конституции в системе действующего законодательства. Конституционализм предполагает, кроме того, конституционно-правовую регламентацию государственного строя и политического режима, конституционную защиту прав и свобод личности в ее взаимоотношениях с государством.
Как специфический способ устройства и осуществления политической власти определенного класса (классов) конституционализм включает в себя правовую регламентацию полномочий и деятельности государственного аппарата»[4].
Говоря о собственно юридических аспектах конституционализма, авторы выделяют порядок обсуждения и принятия конституционных актов, их место и значение в системе законодательства, структуру конституций, связь общих принципов и конкретных норм в тексте конституции.
Авторы считают, что анализ политико-правовой идеологии в той ее части, которая непосредственно относится к конституционализму, должен касаться представлений о народном суверенитете и демократии, разделении властей и избирательной системе, режиме парламентаризма, гражданских свободах, правовом статусе личности, законности и т. д.[5]
О буржуазном конституционализме писали и другие авторы. Так, авторы книги «Практика буржуазного конституционализма» относили к конституционализму все, что связано с конституцией[6].
А. А. Мишин, также связывая конституционализм с созданием конституций, рассматривал его как государственное правление, ограниченное конституцией. «Первыми буржуазными конституциями в собственном смысле слова, – писал он, – были Американская 1787 года и Французская 1791 года. В эту же эпоху возникает и институализируется концепция конституционализма, который понимался как правление, ограниченное конституцией. Концепция конституционализма, выведенная из идей естественного права, являлась буржуазно-демократической антитезой феодальной тирании. Теоретики того времени учили, что конституция не только ограничивает пределы государственной власти, но и устанавливает процедуры осуществления властных функций. Иными словами, устанавливалась юридическая граница между сферой приложения верховной государственной власти и правами гражданина-собственника. Одновременно регламентировалось то, что американская конституция называла «надлежащей правовой процедурой». Объективно идеи конституционализма (конституционного государства, конституционного правления, господства права) были исторически прогрессивными, как и само буржуазное государство и буржуазная демократия»[7].
Вместе с тем советские исследователи конституционализма длительное время связывали его предмет исключительно с буржуазным государством и правом, буржуазными конституциями. При исследовании советских конституций, советского государства и права это понятие не использовалось. А в советских правовых словарях и энциклопедиях слово «конституционализм» даже не упоминалось[8].
Видный исследователь данной проблемы И. М. Степанов объяснял это тем, что «в познании идей и принципов социалистического конституционализма в их динамике по законам диалектико-материалистической логики» советское государствоведение застряло в своем движении на уровне 30-х гг.[9] Первую из причин он видел в дефиците реализма в оценке положения дел, порожденном самой обстановкой нагнетания романтически-идеализированных представлений о социализме. Вторую причину – в неприятии поначалу самого термина «конституционализм» как якобы если и не совсем чуждого общему строю социалистического миропонимания, то, во всяком случае, на дело конституционного правотворчества не работающего[10].
Положение несколько изменилось с конца 70-х гг., когда в порядке реализации теоретического мышления на очередные шаги в конституционном развитии СССР и зарубежных социалистических стран начали появляться публикации с фрагментарными набросками именно доктрины социалистического конституционализма, которые на фоне обильной монографической литературы о буржуазном конституционализме выглядели более чем скромно[11].
Особенно активно проблемы конституционализма стали исследоваться в нашей стране в постсоветский период, когда наконец отказались от деления конституционализма на буржуазный и социалистический.
Одним из наиболее активных исследователей этого вопроса остался И. М. Степанов.
Он отмечал, что в категориальном аппарате науки понятие «конституционализм» стало обретать самостоятельный истинный смысл. «Прежде к нему, – писал он, – то и дело прибегали чуть ли не в качестве равнозначного понятиям «конституция», «конституционный строй», «форма правления» и даже «политический режим». Между тем под конституционализмом прежде всего, видимо, следует понимать систему представлений об общедемократических, общецивилизационных политико-правовых ценностях государственно организованного общества. Уходит в прошлое противоречивая постановка данной проблемы в ракурсе догматической тезы: «тип государства – тип конституционализма»[12]. В то же время в общественном сознании продуцируется не одна, не две системы взглядов на сущность и социальное назначение идей и принципов классически конституционного ряда. Притом далеко не всегда генеральная становится решающей в легитимации формы правления, не говоря уже о политическом режиме.
Коллизии эти, облеченные наукой в лаконично емкую форму «конституция фактическая – конституция юридическая», или еще «конституция реальная – конституция фиктивная», в той или иной мере известны всем без исключения государствам. В одних условиях они стимулируют эволюционное развитие общества, в других – ведут к революциям, контрреволюциям, переворотам и мятежам, чреватым то фарсами, то трагедиями, а то и просто мелодрамами. Для сложных социогосударственных систем, отмечал он, – дело в общем обычное[13].
В другой работе И. М. Степанов отмечал, что для «измерения» общественного прогресса недостаточно обращения к одной только первичной схеме диалектики способов производства. Должны быть выявлены и задействованы многие другие критерии, с известных мировоззренческих позиций даже более важные, поскольку позволяют получить наряду с экономическими характеристиками общественного бытия четкие постадийные изображения его социального, духовного, государственно-правового состояния. В приоритетном ряду таких критериев он видел феномен конституционализма[14].
Говоря о конституционализме, И. М. Степанов отмечал, что это емкое явление в самых первичных представлениях о нем объемлет собой теорию конституции, теорию и практику конституционного развития той или иной страны, мирового сообщества в целом. В узком смысле под конституционализмом он понимал общую систему знаний о фундаментальных политико-правовых ценностях демократии, их составе, формах выражения, методах и степени реализации[15].
«В непреложном составе ценностей конституционализма, – писал он, – такие приоритеты, как человек, его права и свободы; суверенитет (национальный, народный, государственный); народовластие, парламентаризм со всеми его составляющими, прежде всего верховенством закона и разделением властей; признание и защита всех форм собственности, идеологическое многообразие, политический плюрализм и некоторые другие. Формализация этих приоритетов осуществляется путем законодательного возведения их в ранг конституционных принципов, которые тем самым наделяются высшей юридической силой и имеют прямое действие. Наконец, конституционализм настолько функционально слитная система политико-правовых ценностей, что от степени и методов реализации одной из них зависит состояние остальных, а при известных обстоятельствах и судьба конституционализма как такового. К примеру, неразвитый парламентаризм – показатель неразвитого конституционализма, а с уничтожением парламентаризма кончается и конституционализм (точнее, прерывается, потому что исторически и глобально он неистребим, как сама демократия»)[16].
И. М. Степанов подчеркивал, что становление конституционализма явилось крупнейшим событием великой истории цивилизации. Оно закономерно связано с эпохой крушения феодального миропорядка и революционной заменой абсолютистских режимов республиканскими, теологического мировоззрения – идеалами просветительства, свободы и равенства.
С тех пор нарастание влияния идей конституционализма стало преобладающей тенденцией мирового демократического конституционного строительства[17].
В. Т. Кабышев и Т. М. Пряхина отмечают, что в науке конституционного права под конституционализмом понимают верховенство и определяющую роль конституции в правовой системе, прямое действие конституции в конституционной регламентации государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правовой характер взаимоотношений гражданина и государства. Конституционализм, считают они, это не только правление в рамках конституции, это прежде всего система ценностей, идей и взглядов на характер политико-правовой организации государства, философия юридического мировоззрения, основанного на постулатах правового государства[18].
«Конституционализм, – пишут они, – это весь комплекс проблем, связанных с воплощением в Основном законе системы правовых ценностей, обеспечения их верховенства, приоритетности и реальности. Подобный подход требует пересмотра традиционного понятия конституции как учредительного акта, определяющего государственное устройство, форму правления, права и свободы граждан. Наличие Основного закона еще не повод для того, чтобы утверждать, что присутствует конституция. Конституцией может быть признан только тот Основной закон, который закрепляет общечеловеческие ценности, воплощенные в праве, признающий и гарантирующий права и свободы человека, обеспечивающий демократическую организацию системы власти, социальное согласие и исключающий насилие»[19].
В. Т. Кабышев и Т. М. Пряхина полагают, что анализ проблем российского конституционализма не должен абстрагироваться от реалий государственной и общественной жизни, на которые накладываются нормы Основного закона в процессе их реализации. «Не пустое критиканство, какое-либо слепое восхваление, а раскрытие потенциальных возможностей и достоинств Конституции – вот главная задача теории конституционализма. Это тем более важно, поскольку осуществление общепризнанных ценностей мирового конституционализма в переходный период наталкивается на многие противоречия»[20].
По мнению В. Т. Кабышева и Т. М. Пряхиной, основные ценности конституционализма формируются в качестве таких принципов, как приоритет прав человека, народовластие, разделение властей, федерализм, верховенство права.
Они считают, что знаменательным шагом в истории российского конституционализма явилось признание высшей ценности человека, его прав и свобод. Другие конституционные ценности они видят в демократии, народовластии. Ратуя за сильную государственную власть, авторы считают, что необходим ряд условий ее организации и деятельности, которым она должна отвечать с позиций конституционализма. К числу таких условий они относят четкое соблюдение конституционных принципов разделения властей, верховенства права и прежде всего прямого действия Конституции РФ, конституционной ответственности.
Авторы подчеркивают, что принципиально новым для российского конституционализма является признание общепризнанных принципов и норм международного права составной частью правовой системы России. По их мнению, установление этих правил повышает качество российской правовой системы[21].
«Говоря о принципах, воплощаемых конституционализмом, – пишут В. Т. Кабышев и Т. М. Пряхина, – следует отметить, что они представляют собой безусловную ценность при условии, что сформулированы и действуют как общая система. Утрата или неэффективность хотя бы одного принципа сводит на нет все усилия. Так, например, отсутствие принципа политического и идеологического многообразия приведет к невозможности различных социальных сил выразить и согласовывать свои интересы, что автоматически отражается на принципе народовластия, поскольку господствовать и довлеть над обществом начинает один определенный класс… Без единства принципов российского конституционализма не может быть и речи об универсальных правовых ценностях, которые должны стать залогом благополучия российского народа, поступательного и бескризисного развития российской государственности»[22].
Авторы подчеркивают, что в теории российского конституционализма значительное место принадлежит федерализму, который они рассматривают как исторически сложившееся государственное единство России и как юридическую гарантию целостности территории России, составляющих ее республик и территорий.
В. Т. Кабышев и Т. М. Пряхина также отмечают, что в конституционном механизме реализации власти народа исключительно важное место принадлежит местному самоуправлению, которое также выступает гарантией обеспечения государственной целостности России[23].
В другой своей работе В. Т. Кабышев, рассматривая вопрос о соотношении конституционализма и конституционного права, утверждает, что «конституционализм – это обобщающая категория конституционных идей, концентрированно выражающая суть конституционного права, отражающая конкретное устройство государства». По его мнению, конституционализм составляет основу (несущую конструкцию) науки конституционного права, ее сердцевину[24].
Подводя итоги различного понимания конституционализма, В. Т. Кабышев приходит к выводу, что конституционализм – это философия конституционного мировоззрения, закрепленная в Основном законе, системы правовых ценностей, обеспечения верховенства конституции, ее приоритетности и реальности, правления в рамках конституции[25].
Позже В. Т. Кабышев подчеркивал, что конституционализм выступает в науке российского конституционного права как синтезированное понятие, воплощающее наиболее значимые явления конституционного строя и конституционной практики: это и конституционная доктрина, сама конституция и пределы ее реализации, это и конституционная культура носителей власти и всего населения.
По мнению Р. А. Ромашова, о конституционализме следует говорить как о политической системе реально действующей конституции. При этом в первую очередь данный феномен обусловливает практическое ограничение государственной власти Основным законом – конституцией. Конституционализм легитимирует государственную власть, утверждая ее правомерность. Конституционализм способствует приданию государственной власти авторитета в обществе, причем не силовым методом, а социально выработанным. Политическая система конституционализма объединяет и взаимоуравновешивает социально-политические интересы государства и гражданского общества, не допуская необоснованного вмешательства со стороны кого бы то ни было в сферу конституционных прав и свобод.
A. Н. Медушевский считает, что конституционализм может интерпретироваться как осознание обществом социального конфликта, как метод инструментального разрешения этого социального конфликта и, наконец, как определенный феномен политической системы[26].
По мнению В. И. Крусса, в первом приближении конституционализм может рассматриваться в качестве направления политико-правового видения социального должного, имеющего, однако, более отчетливые по сравнению с философией права «пограничные ориентиры»[27]. Проблематика конституционализма и философии права касается правового идеала и с формальной стороны, которая «проецирует» на внешнюю форму общественно-политического устройства, и со стороны содержательной, связанной с внутренней формой развития общественного самоустройства, т. е. с совершенствованием правового мышления[28].
B. И. Крусс приходит к выводу о возможности вообще интерпретировать конституционализм как современную (постсовременную) философию права. Такой подход позволил бы юриспруденции претендовать на более адекватный характер «ответов» на «вопросы», которые ставит перед ней эпоха.
«Глобальная «экспансия» конституционной государственности в цивилизованном аспекте, – пишет он, – ее гуманитарные, пацифистские, культурные достижения и – главным образом – их очевидный потенциал (равно как и важнейший потенциал содействия экономическому и духовному возрождению человечества) дают конституционализму весомые основания говорить о самых фундаментальных вопросах бытия голосом времени и на языке общечеловеческих смыслов и ценностей»[29].
Несомненным приоритетом конституционализма, считает А. Г. Пархоменко, являются такие ценности цивилизации, как права, свободы человека и гражданина; народовластие; суверенитет (народный, национальный, государственный); парламентаризм; политический плюрализм; многопартийность; разнообразие форм собственности и многие другие[30].
По его мнению, конституционализм – это движение к правовому конституционному государству, в котором конституция (основной закон) закрепляет основные принципы демократического конституционного строя: народовластие, верховенство права в жизни общества; связанность государства в своей деятельности правовыми законами; незыблемость прав и свобод личности; разделение властей, государственный суверенитет, федерализм, политический плюрализм; многообразие форм экономической деятельности; светский характер государства, самостоятельность местного самоуправления[31].
Н. А. Богданова отмечает, что конституционализм сегодня – одна из наиболее часто употребляемых в отечественной науке конституционного права категорий, используемая в качестве статусных и оценочных характеристик государства и способов организации государственной власти применительно к российской и зарубежной конституционно-правовой практике. В системе понятий и категорий, составляющих понятийный аппарат современной российской науки конституционного права, понятие «конституционализм» по уровню обобщения и систематизирующей роли приобрело качество одной из основных, наиболее значимых и емких категорий, в равной степени используемых в изучении как российского, так и зарубежного конституционного права. Вокруг этой категории формируется теория конституционализма как важнейший элемент общей теории конституционного права.
Н. А. Богданова считает, что многоаспектность и многогранность понятия «конституционализм» и отражаемых им явлений дает основание охарактеризовать его с различных сторон: теоретической, практической, нормативной, организационной.
Теоретический подход к этому понятию позволяет определить его как систему идей и взглядов, отвечающих принципам демократического развития устройства государства, организации в нем власти и взаимоотношениях последней с гражданами. Такое государство стремится к своему идеалу – конституционному государству. В теоретических представлениях о таком государстве идеологические начала выражены наиболее явно, а оценочные суждения отражают те или иные интересы – общечеловеческие, корпоративные, классовые и проч. Отсюда можно утверждать, считает Н. А. Богданова, что конституционализм является своего рода идеологией, ориентирующей правовую и политическую мысль, право и политическую практику.
По ее мнению, основные характеристики конституционного государства заключены в четырех важнейших его признаках, являющихся универсальными. В таком государстве, во-первых, проводится идея верховенства права, означающая подчинение власти праву и ограничение власти правом; во-вторых, свобода человека и его достойное существование обеспечиваются посредством установления пределов власти и ее обязанности гарантировать закрепленные законом права и свободы при взаимной ответственности государства и личности; в-третьих, организация государственной власти строится на началах, исключающих ее сосредоточение у одного органа (вида органов) и обеспечивающих взаимосвязь и взаимоконтроль государственных органов; в-четвертых, идеи народного представительства воплощаются в порядке формирования и деятельности органов власти и обеспечения непосредственного участия народа в осуществлении власти, в том числе в принятии решений и контроле за функционированием власти.
Н. А. Богданова считает, что все эти признаки конституционного государства, которые в зависимости от конкретной исторической ситуации варьируются в их содержании и акцентах, являются ориентирами демократического развития государства и общества, а приближение к ним означает воплощение доктрины конституционализма в жизнь.
Практическая сторона характеристики конституционализма, по ее мнению, связана с практикой реализации составляющих его принципов, которые воплощаются в правовых и политических институтах конституционного строя конкретного государства на конкретном этапе его развития[32]. «Таким образом, – пишет Н. А. Богданова, – в соотношении двух понятий – «конституционализм» и «конституционный строй» – первое представляет собой идеальную модель, доктрину, а второе отражает конкретное по времени и месту устройство государства и общества и означает обращение теоретической модели в политическую и правовую реальность»[33].
Н. А. Богданова подчеркивает, что основные идеи конституционализма не сразу и не во всем объеме становятся принципами и действующими элементами конституционного строя конкретного государства. Но уже тот факт, что они приобретают правовое значение, а значит, становятся правовой целью, позволяет говорить о нормативной стороне характеристики конституционализма. В связи с этим особая роль принадлежит конституции. «С одной стороны, – указывает она, – конституция является необходимым компонентом конституционализма, в котором воплощаются его содержание и форма. С другой стороны, доктрина конституционализма включает учение о конституции»[34].
Касаясь формализации отдельных идей конституционализма, она отмечает, что в конституции они получают закрепление в принципах конституционного строя, основных началах устройства государства, во взаимоотношениях власти и гражданина. Кроме того, такие идеи либо конституируются через конституционные нормы о правах и свободах человека, об институтах прямой и представительной демократии, о формировании и деятельности органов государственной власти и местного самоуправления и т. п., либо предопределяют содержание таких норм.
Говоря об организационной стороне характеристики конституционализма, Н. А. Богданова отмечает, что она связана с отражением в его идеях демократических способов устройства власти, т. е. демократической формы правления, а также приемов политического властвования, т. е. отвечающего демократическим требованиям политического режима. Такой взгляд на конституционализм, считает она, близок к его характеристике с практической стороны, но более конкретен, поскольку предполагает выбор варианта для конкретного, и узок, так как касается только организации и осуществления власти[35].
Обобщая приведенные ею характеристики, Н. А. Богданова предлагает следующее определение понятия «конституционализм»: «Конституционализм – это система идей и взглядов, в которых воплощены представления о конституционном государстве, их конституционное оформление, а также политико-правовая практика реализации таких идей и закрепляющих их норм»[36].
Н. А. Богданова отмечает, что, являясь одной из основных категорий в науке конституционного права, конституционализм введен в понятийный аппарат других общественных наук. Это понятие используется социологией, отражая, например, направление общественно-политической мысли или социальное явление, соответствующее обозначенным характеристикам. Политология связывает его, в частности, с политической идеологией и практикой. В юридической науке понятие «конституционализм» употребляется в различных аспектах в зависимости от предмета и метода конкретной науки. Так, историей государства и права, историей политических и правовых учений это понятие рассматривается в связи с историческим развитием конституционно-правовой мысли и правовых институтов. Теория государства и права изучает сущностные и функциональные характеристики конституционализма как явления политического и правового.
Н. А. Богданова подчеркивает, что наука конституционного права отводит понятию «конституционализм», наряду с имеющим в большей мере нормативное содержание понятием «конституционный строй», роль системообразующей категории. Этой категории, считает она, присущ наиболее высокий уровень обобществления, что сказывается на ее содержании. Сферой такого обобществления выступает предмет науки конституционного права в целом и во всем его многообразии, что предопределяет объем рассматриваемой категории. Она объединяет все другие категории конституционного права, а особое понятие этой науки проявляется в категории «конституционализм».
Н. А. Богданова указывает, что наука конституционного права изучает конституционализм через отражающие его суть отдельные конституционно-правовые институты, например права и свободы граждан, формы непосредственной демократии, разделение и поддержание баланса властных полномочий между органами государственной власти, территориальная организация власти, соединяющие начала централизации и децентрализации. Кроме того, отмечает она, содержание конституционализма раскрывается в связи со статусным характером субъектов конституционного права, и прежде всего государства, устройство которого наиболее полно воплощено в предмете соответствующей науки.
Н. А. Богданова подчеркивает, что всестороннее конституционно-правовое знание о государстве дает его доктринальный статус, представляющий собой теоретическую конструкцию, включающую нормативные характеристики государства, теоретические представления о нем и отражающие практику реализации конституционно-правового характера государства. Таким образом, полагает Н. А. Богданова, именно в доктринальном статусе государства соединяются правовая догма, теория и политическая практика, что позволяет проанализировать различные черты и проявления конституционализма, присущие конкретному государству на конкретном этапе его развития.
Говоря о конституционно-правовом статусе российского государства, Н. А. Богданова выделяет такие его элементы, как социально-политическая роль и назначение этого государства, а также его правосубъектность. Она подчеркивает, что только суверенное государство способно воспринять и отстоять конституционализм как идеологическую и правовую ценность. Ущербность суверенитета напрямую сказывается на реализации тех или иных черт конституционного государства[37].
Н. С. Бондарь полагает, что при всем разнообразии подходов к определению понятия и к характеристике основных закономерностей развития российского конституционализма ни у кого не должен вызывать сомнение тот факт, что сама по себе категория конституционализма является научно-теоретическим и одновременно нормативным правовым отражением наиболее важных качественных характеристик реальных общественных отношений с точки зрения достигнутого уровня свободы и организации власти в государстве. «В этом плане, – пишет он, – для нас принципиальное значение имеет признание того обстоятельства, что конституционализм в любой форме его проявления – как политико-правовая (конституционная) идеология, юридическое мировоззрение, политическая и правовая практика и т. д. – воплощает в себе показатели достигнутого в обществе компромисса между властью и свободой, интересами общества и личности, государства и гражданина. Сами же институты прав и свобод человека и гражданина, без преувеличения, являются визитной карточкой современного конституционализма»[38]. Это в полной мере касается и российского конституционализма, хотя закономерности его становления и развития, равно как и закономерности развития институтов прав и свобод личности, всегда отличались в России особенностями. Давая им оценку, Н. С. Бондарь подчеркивает, что ни один народ не имеет исключительных прав на универсальное обозначение для всех других стран и народов понятия конституционных ценностей современной цивилизации. Все они, включая права человека, – результат общедемократического развития государств мира[39].
Н. В. Витрук рассматривает конституционализм как многоэлементный и многоуровневый феномен, а его понятие как широкое и емкое. Не ставя перед собой задачу дать определение понятия конституционализма, он рассматривает основные формы его бытия как сложного общественного явления в контексте правовых позиций Конституционного Суда РФ.
Касаясь конституционализма как научной теории, он указывает, что она имеет свои собственные законы, внутреннюю логику развития. В ее состав входят позитивные частные теории, идеи, принципы, модели, прогнозы и т. д. Теория конституционализма воплощается в конституции, других источниках конституционного права, а также в институциональных структурах конституционного строя государства.
Н. В. Витрук считает, что конституционализм как нормативно-правовая система представляет собой конституционное право в качестве системы норм позитивного права, находящего выражение в конституции (основном законе государства) и других источниках конституционного права (законах, конституционных обычаях и др.). Позитивное конституционное право базируется на естественном конституционном праве, т. е. на основных правовых идеях, принципах, идеалах. Задачу соответствия позитивного конституционного права естественному праву всякий раз решает законодатель, а не правоприменитель. Есть лишь одно исключение. Аналогичную задачу, исходя из буквы и духа конституции (конституционного права), а также из международных стандартов, решают конституционные суды.
Говоря о конституционализме как практике реализации конституции и конституционного права в целом, Н. В. Витрук включает в нее в качестве составной части деятельность Конституционного Суда.
Конституционализм как правовое мировоззрение, как проявление профессионального правосознания юристов, правовой культуры должностных лиц, всего населения формируется в результате общего и специального обучения, просвещения и правового волеизъявления.
По мнению Н. В. Витрука, построение свободного демократического общества, правового государства во многом зависит от уровня конституционно-правового мировоззрения и правосознания народа, всех его слоев, должностных лиц и граждан.
Коренное изменение места и роли конституции и конституционного права в создающемся демократическом обществе и правовом государстве непосредственно связано с воспитанием соответствующего конституционно-правового мировоззрения и правосознания. В системе правовых ценностей и идеалов на одно из первых мест наряду с уважением прав и свобод человека и гражданина выдвигается также отношение к конституции как основному (высшему) закону в государстве, отражающему основные правовые принципы, закономерности и достижения прогресса. Конституция в силу специфических юридических свойств (верховенство и др.) составляет основу (фундамент) всей нормативно-правовой системы государства, в качестве таковой она должна повышать в общественном правосознании свой статус в иерархии социальных и индивидуальных ценностей[40].
«Рассмотренные аспекты конституционализма, – пишет Н. В. Витрук, – в своем единстве раскрывают структурное содержание, формы проявления конституционализма как сложного общественного явления. Следующий, еще более важный этап познания содержания и закономерностей функционирования конституционализма заключается в выявлении связей между различными формами бытия конституционализма – научной теорией конституционализма, конституционными основами нормативно-правовой системы российского государства, практики реализации конституции (конституционного права), конституционно-правовым мировоззрением и правосознанием российского общества – поиском оптимальной модели действия (функционирования) конституционализма как сложнодинамической системы в условиях переходного периода в целях построения свободного гражданского общества, социально ориентированного правового государства, в которой высшей ценностью является человек, его достоинство, права и свободы»[41].
Р. А. Ромашов определяет конституционализм как специфическое политико-правовое явление, включающее в качестве структурных элементов идейную доктрину, действующее законодательство и юридическую практику[42].
В. А. Лихобабин и А. Г. Пархоменко рассматривают конституционализм как движение к правовому конституционному государству, в котором «конституция (основной закон) закрепляет основные принципы демократического конституционного строя: народовластие; верховенство права в жизни общества; связанность государства в своей деятельности правовыми законами; незыблемость прав и свобод личности; разделение властей; государственный суверенитет; федерализм; политический плюрализм; многообразие форм экономической деятельности; светский характер государства; самостоятельность местного самоуправления»[43].
И. А. Кравец склонен считать, что конституционализм – это политическая система, отражающаяся на конституционных методах правления. «Конституционализм, – пишет он, – является важнейшим фактором развития демократических государств в конце XX века. Как явление мировой политико-правовой культуры он сформировался при переходе от традиционного к индустриальному обществу. Он сохраняет значение нормативной основы демократического развития к информационному обществу (постиндустриальное развитие), не совместимому с тоталитарным порядком и требующему свободного обмена информацией. Политико-правовая система конституционализма, являясь важной институциональной и процедурной гарантией становления, развития и функционирования институтов гражданского общества, выступает как условие построения правового государства в России»[44].
И. А. Кравец различал несколько классификаций типологии конституционализма: мнимый (номинальный) и подлинный; парламентарный (в форме парламентской республики или монархии) и дуалистический (в форме парламентской республики и дуалистической монархии); республиканский (основанный на принципе народного суверенитета) и монархический (базирующийся на монархическом принципе); народный (возникший вследствие принятия конституции избирательным корпусом или его представителями в парламенте или учредительном собрании); договорный (возникший в условиях соглашения между монархом и парламентом) и октроированный (юридическим основанием которого является акт, пожалованный главой государства, как правило, монархом)[45].
«С начала 90-х гг. XX века, – пишет он, – появляется судебный конституционализм, под которым понимается совокупность решений органов конституционного правосудия и отраженных в них правовых позиций по конституционно-правовым вопросам»[46].
По мнению И. А. Кравца, системный анализ современного российского конституционализма охватывает четыре грани его воплощения в социальной реальности: идейно-теоретический, нормативно-правовой, институционально-функциональный и судебно-интерпретационный[47].
Он предлагает новую периодизацию конституционного развития России, исходя из циклов модернизационного процесса и роста конституционных интересов в ходе эволюции российского государства. Введенное им понятие исторических форм российского конституционализма используется для характеристики ключевых этапов конституционной истории России, отличающейся сущностными характеристиками и лежащими в их основе правовыми принципами. На основе новой периодизации им рассмотрены исторические формы российского конституционализма: теоретические основы и политико-правовое значение «правительственного» (до 1905 г.), монархического (1906–1917), советского (1917–1989) конституционализма, включая переходный период российского государства (1989–1993), и современного конституционализма[48].
И. А. Кравец исходит из того, что термин «конституционализм» происходит от понятия «конституция», однако не равнозначен ему и имеет множество интерпретационных значений в современной юридической, политической и исторической науке. Первоначально им обозначали верховенство писаной конституции над издаваемыми законами и иными правовыми актами. Со временем термин «конституционализм» получил более широкое значение и стал применяться для характеристики процессов перехода к демократии и установления конституционного строя[49].
Как пишет И. А. Кравец, в современных исследованиях конституционализм рассматривают в качестве нормативной концепции, которая связана с господством права, правлением закона. Она соединяет господство права с понятием писаной конституции, устанавливающей основные процедуры, которые должны использовать правители и которым они обязаны подчиняться.
Конституционализм, окрашенный национальной спецификой, выступает как синоним демократического конституционного государства. В этом смысле говорят об американском, германском, французском, российском или английском конституционализме, причем термин «конституционализм» применим и к странам, где нет письменной (кодифицированной или некодифицированной) конституции, однако реально функционирует режим конституционной демократии.
И. А. Кравец отмечает, что феномен конституционализма в различные исторические эпохи, начиная с Нового времени, претерпевал изменения, модифицированные в государствах, различающихся своим уровнем социально-экономического и политического развития. Причем общая динамика в Европе заключалась в постепенном переходе от либерального к демократическому конституционализму, опосредующему деятельность государства с социально ориентированной рыночной экономикой. На основе сравнительного анализа современный конституционализм характеризуется им как правовое, историческое, политическое и социальное явление.
И. А. Кравец утверждает, что категория «российский конституционализм» вызывает потребность по-новому осмыслить всю систему категорий конституционного права России, их взаимосвязь и приоритеты в процессе функционирования и воздействия на правовую систему.
На основе синтеза различных аспектов проявления конституционализма с позиций современного уровня конституционной мысли и политико-правового знания автор делает попытку выработать интегрированный подход к пониманию конституционализма.
Он полагает, что общая линия современного понимания конституционализма может быть представлена как состоящая из трех- или четырехэлементной структуры, которая раскрывается по линии «теория – законодательство – практика» или «теория – законодательство – практика – культура, сознание».
Интегративный подход к раскрытию конституционализма позволяет, считает автор, рассматривать его как широкий правовой, исторический, политический и социальный феномен, состоящий из совокупности следующих элементов.
Российский конституционализм:
во-первых, правовая категория науки конституционного права, которая имеет национальные особенности временного, пространственного и содержательного характера;
во-вторых, в процессе эволюции предстает в качестве исторических форм, отменяющих друг друга вместе с развитием российского государства и общества;
в-третьих, основные направления его реализации осмысляются через функции конституций, действовавших в разные периоды времени в России;
в-четвертых, в сфере правосознания и правовой культуры выступает как конституционное правосознание и конституционная культура, процесс распространения и усвоения которых тесно связан с политической и правовой модернизацией российского общества;
в-пятых, это система правовых принципов, закрепленных в конституции или выведенных из нее благодаря толкованию. Их формирование отражает сложный процесс демократизации, интернализации и социализации конституционного права, а также конституционализации правового порядка;
в-шестых, для него актуальна на современном этапе проблема прямого действия конституции, которая в значительной степени определяет реальность основных прав и свобод личности и самого конституционализма;
в-седьмых, в процессе формирования содержательным его компонентом являются теоретическая разработка и правовое регулирование форм, оснований и мер конституционно-правовой ответственности государственных органов, должностных лиц и других субъектов конституционного права;
в-восьмых, для обеспечения стабильности и динамизма конституционного процесса в России на цивилизованных и правовых основах происходит формирование последовательной теории внесения конституционных поправок и пересмотра конституции как стабилизационно-охранительного и одновременно преобразующего компонента конституционализма;
в-девятых, его важнейшей интегральной частью постепенно становится конституционная герменевтика – истолкования норм конституции (в рамках нормативной и казуальной интерпретации) на основе идеологии прав человека, демократического правления и верховенства права.
Автор отмечает, что, все отмеченные им элементы взаимосвязаны и в идеале должны представлять единое целое.
Проведенный им анализ конституционного законодательства показывает, что российский конституционализм как правовая категория обладает специфическими чертами, которые свидетельствуют о формировании интегрированного конституционализма, сочетающего конституционно-правовые принципы и институты универсального, национального и традиционно-регионального характера. Современный российский конституционализм интегрирует различные правовые традиции и институты, которые возникли на национальной почве или привились на ней на различных этапах конституционного развития страны (например, сочетание свободного и императивного депутатского мандата).
Надо сказать, что, хотя И. А. Кравец свои рассуждения связывает с российским конституционализмом, на самом деле они в значительной мере относятся к конституционализму вообще[50].
В другой своей работе И. А. Кравец рассматривает конституционализм как правовое, историческое, политическое и социальное явление.
Как правовое явление конституционализм, по его мнению, означает прежде всего сам факт наличия конституции и ее активного влияния на политическую жизнь страны, верховенство и определяющую роль конституции как основного закона в системе действующего законодательства, опосредованность политических отношений конституционно-правовыми нормами, конституционную регламентацию государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства.
Конституционализм включает набор идей, принципов и правил, совокупность которых имеет дело с решением вопроса о том, как развивать правовую и политическую систему, которая исключала бы произвол, насколько это возможно, и гарантировала бы основные права и свободы личности, публичную и частную жизнь индивида.
По его мнению, конституционализм можно определить как гармоничное правление в хорошо организованном обществе в условиях правового порядка. Такое правление ограничено правилами, созданными до момента начала их действия. Поэтому конституционализм тесно связан с концепцией верховенства права.
Он считает справедливым утверждение, что конституционализм реализует господство права в условиях Нового и Новейшего времени, неся с собой предсказуемость и безопасность в отношениях между индивидами, личностью и государством, создавая ограничения для государственной власти и в то же время определяя правовые параметры ее деятельности в разных сферах.
Для современного понимания конституционализма правообразующее значение имеют классические принципы с учетом их эволюционного значения, национальной специфики реализации относительно новых конституционных институтов, получивших широкое распространение во второй половине XX в.
Говоря о принципах конституционализма, И. А. Кравец в их число включает наличие гарантированных прав и свобод, а также реализацию в той или иной мере разделения властей в государстве. Он также считает существенным и необходимым принципом конституционализма народный суверенитет; правление закона; правила относительно выбора должностных лиц и их ответственности по отношению к управляющим, а также принципы относительно создания, пересмотра, интерпретации и реализации конституции.
И. А. Кравец подчеркивает, что принципы конституционализма при всей их важности не должны распространяться в современном мире путем насилия со стороны отдельных государств. Различные страны и народы вправе формировать свою конституционную идентичность при наличии доброй воли без навязывания основополагающих принципов конституционализма.
Рассматривая конституционализм как историческое явление, И. А. Кравец считает конституционализм продуктом Нового времени, тесно связанным с доктриной и практикой либерализма как широкого общеевропейского феномена при переходе от Средневековья и феодальных порядков к Новому времени, отмеченному развитием капитализма. Конституционализм выступал политико-правовым выражением либерализма в ходе перехода к индустриальному обществу.
Как политико-правовая программа либерализма конституционализм представляет собой совокупность принципов и институтов, которые приводят к уничтожению абсолютизма, возникновению представительного образа правления, демократизации общественной жизни и внедрению правовых методов регулирования общественных отношений. Исторически конституционализм был связан с возникновением массового общества, борьбой в политической сфере – за всеобщее избирательное право, в гражданской – за гражданские права и равноправие.
И. А. Кравец полагает, что конституционализм как политическое явление выражает себя и как политическое движение, ставящее целью построение правового государства и цивилизованного гражданского общества, и как совокупность правил политической практики, общеобязательных правил политики, которые способствуют широкому политическому участию масс в управлении делами государства, а также гармоничным отношениям между управляющими и управляемыми на основе демократического волеобразования и согласия.
Он считает, что представителями политического движения борьбы за конституционализм могут быть различные по своим программам политические партии, которых объединяет признание парламентских форм политической борьбы, признание конкуренции в ходе проведения избирательных кампаний и осуществление публичной политики, а также права на политическую оппозицию со стороны партий меньшинства, представленных в парламенте.
Конституционализм выступает и в качестве социального явления, так как составляет часть более широкого социального порядка. Благодаря конституционализму государство приобретает правовой характер и в то же время не господствует над обществом, не подавляет его. И. А. Кравец подчеркивает, что конституционализм гарантирует саморазвитие институтов гражданского общества и обеспечивает правовые формы взаимоотношений между государством, обществом и личностью, опирается на развитую социальную структуру и институты гражданского общества, которые в процессе взаимодействия обеспечивают частную жизнь индивидов. Социальный опорой конституционализма становится развитый и в значительной степени независимый от государства средний класс. При переходе к информационному обществу социальная база конституционализма расширяется за счет социальных групп, занятых в различных сферах услуг, участвующих в обмене информацией и обеспечивающих их трансляцию в публичной и частной сферах[51].
Анализируя вопрос о соотношении конституционализма и конституционного права, И. А. Кравец исходит из того, что это соотношение не оставалось неизменным на протяжении конституционного развития страны. Поэтому оно не может быть описано в категориях статики. Динамика этого соотношения менялась по мере роста правовых и демократических институтов.
Конституционализм как политико-правовое и культурное явление гораздо шире своей нормативной основы и конституционного права. Взаимосвязь конституционализма и конституционного права имеет многоаспектный характер. При раскрытии этой взаимосвязи можно наблюдать, как трансформируется само понятие конституционализма, как различными гранями своего проявления конституционализм влияет на формирование новых конституционных норм, принципов и институтов.
Наиболее важные аспекты взаимосвязи конституционализма и конституционного права, по мнению И. А. Кравца, проходят по идеологической, исторической, нормативной и социокультурной линиям.
Идеологический аспект способен выявить влияние идей конституционализма на процесс становления, развития и современного состояния российского конституционного права. Исторический аспект раскрывает генезис в историческом пространстве конституционно-правовых актов, институтов и принципов, в ходе которого постепенно и революционно происходит смена типов и исторических форм российского конституционализма. В пределах каждой исторической формы конституционализма развиваются конституционные нормы, принципы и институты, отличающиеся содержанием, организационным построением, степенью обеспечения прав и свобод, демократичностью применяемых избирательных процедур.
Рассматривая нормативный аспект, И. А. Кравец подчеркивает, что он представляет собой наиболее важную грань взаимосвязи конституционализма и конституционного права для самого конституционного права. Существуют две стороны нормативности конституционализма. Первая сторона – естественно-правовая, которая предполагает деонтологический подход к праву и конституции (интерпретацию конституционных норм с позиций их этической оценки). Вторая сторона – позитивистская нормативность конституционализма, которая основывается на доктрине юридического позитивизма.
Нормативный аспект формулирует идеал конституционного развития страны, тогда как позитивная нормативность конституционализма ограничивается установлением обязательных правил поведения в конституционном законодательстве страны. Поэтому свойство позитивистской нормативности конституционализм приобретает благодаря принципам и правилам, закрепленным в конституции и других правовых актах.
Касаясь социокультурного аспекта, И. А. Кравец считает, что этот аспект показывает восприимчивость населения страны, различных социальных групп к новым институтам конституционного права, степень их приверженности базовым ценностям современного конституционализма, способность адекватно использовать в процессе реализации конституции права и свободы. Данный аспект определяет возможности и трудности формирования конституционного правосознания и конституционной культуры в обществе, находящемся на стадии незаконченной модернизации[52].
А. Г. Пархоменко раскрывает категорию «конституционализм» через понятие и принципы конституционного государства. Для него конституционализм – это движение к правовому конституционному государству, в котором конституция (основной закон) закрепляет основные принципы демократического конституционного строя: народовластие, верховенство права в жизни общества; связанность государства в своей деятельности правовыми законами; незыблемость прав и свобод личности; разделение властей, государственный суверенитет, федерализм, политический плюрализм; многообразие форм экономической деятельности; светский характер государства; самостоятельность местного самоуправления[53].
С. А. Авакьян рассматривает конституционализм как сложную общественно-политическую и государственно-правовую категорию, основу которой составляют идеалы конституционной демократии (т. е. демократии, базирующейся на наличии конституции как особого документа государства и общества), наличие определенных институтов власти, соответствующего конституции политического режима и системы защиты ценностей демократии, прав и свобод человека и гражданина, конституционного строя в целом.
Он считает конституционализм идеалом, к которому должно стремиться общество, идущее по пути социального прогресса. Его основными компонентами он называет:
1) конституционные идеи, в частности глубокое почитание связанности государства и общества правом, законом; приоритет человеческой личности, уважение ее достоинства; участие непосредственно народа в осуществлении функций власти, не просто наличие определенных государственных органов, а демократический порядок их формирования, подчиненность деятельности этих органов интересам народа; наличие процессуальных механизмов защиты прав и свобод граждан, деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, создания и участия в государственно-политических делах общественных объединений; общественное сознание, построенное на убеждении в необходимости и пользе институтов власти и государственных законов, их оформляющих, возможности достижения социальной справедливости и защиты обоснованных интересов посредством своих действий и шагов властей, основанных на нормах права;
2) наличие нормативно-правового фундамента, что проявляется прежде всего в создании и принятии официальной конституции, закрепляющей набор конституционно-правовых институтов. Последние в совокупности создают демократический конституционализм, когда в них отражаются демократические общество и государство; свобода личности, демократические права и свободы граждан; инструменты власти, сочетающие прямое народовластие и органы, формируемые демократическим путем, испытывающие на себе влияние народа, имеющие необходимые полномочия и средства воздействия друг на друга; избирательная система, основанная на всеобщности, свободе и состязательности выборов; политический плюрализм и многопартийность;
3) наличие определенного фактического политического режима, адекватного конституции. Налицо может быть реакционная конституция и соответствующий ей политический режим. Ни о каком конституционализме в данном случае говорить нельзя. Надо предполагать демократическую конституцию и вытекающий из нее политический режим. Не может быть конституционализма, когда конституция звучит демократически, а режим ей не соответствует (как это было, например, при принятии Конституции СССР 1936 г.). Таким образом, частью конституционализма является соответствие конституции фактическим общественным отношениям;
4) система защиты конституционного строя и конституции. Конституционализм требует верховенства конституции. Нельзя подменять ее положения законом, указом президента, актом правительства. В федеративном государстве не может быть сведения на нет конструкции всего государства конституцией, уставом субъекта. Верховенство связано не только с субординацией актов, но также и с обеспечением авторитета конституции, в том числе в общественном сознании[54].
В другой работе, соглашаясь с И. М. Степановым, который обозначил конституционализм как систему представлений об общедемократических, общецивилизационных политико-правовых ценностях государственно-организованного общества, С. А. Авакьян подчеркивает, что указанные ценности следует трактовать как набор нужных, желательных в любой стране, однако нельзя их рассматривать как некую аксиоматическую заданность и соизмерять с нею то, что имеет место в конкретном государстве, поскольку в этом случае анализ реальности, в том числе и достижений соответствующего общества, невольно подменяется формальными критериями: есть все из набора – значит, государство может похваляться наличием конституционализма, чего-то недостает – значит, до «подлинного» конституционализма путь еще не пройден[55].
В. С. Нерсесянц считал, что дальнейшее развитие начал гражданского общества и правового государства в России прямо зависит от прочности конституционализма. Он рассматривал конституционализм как идеологию уважения, соблюдения и защиты конституции, как общегосударственную, надпартийную идеологию любого правового государства.
Он подчеркивал, что утверждение конституционализма как общегосударственной, надпартийной идеологии и интегративной общенациональной идеи особенно актуально в современной России, в условиях отсутствия общезначимых ценностных и мировоззренческих ориентиров, острой борьбы между различными узкопартийными идеологиями[56].
«Разумеется, – писал В. С. Нерсесянц, – конституционализм как общегосударственная, надпартийная идеология (государственно-правовое сознание, позиция и ориентир) не противоречит положению Конституции Российской Федерации (ч. 2 ст. 13) о том, что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Совершенно очевидно, что этот запрет относится ко всем партийным идеологиям, но никак не к конституционализму – уже в силу общегосударственной природы и общеобязательного характера самой Конституции. Государство в целом, все государственные органы и должностные лица, все сторонники Конституции и конституционно-правового строя должны всемерно содействовать возвышению роли Конституции и повышению уважения к ней, реальному утверждению ее статуса как Основного закона страны, последовательной реализации ее норм, принципов и ценностей»[57].
В. С. Нерсесянц полагал, что этой идеологией конституционализма должна быть пронизана прежде всего вся деятельность уже сформированных и еще формирующихся институтов российской правовой государственности. Он считал, что для реального утверждения конституционализма необходимо сформировать надлежащую нормативно-правовую базу и механизмы защиты конституционного строя от всех правонарушений, публично-правовой ответственности всех должностных лиц всех ветвей и уровней власти за неуважение к Конституции, нарушение конституционных норм, процедур и порядков[58].
Конституционализм, приближенный к мировым стандартам, стал одной из национальных идей, с помощью которой Россия старается совершить прорыв в развитии государственности, считает И. А. Конюхова.
В современный период известными на международном уровне экспертами-политологами в качестве основных критериев утверждения конституционализма в конкретном государстве на первое место ставятся следующие условия: обеспечение прав и свобод человека и гражданина; независимое правосудие и ответственная перед народом и законом государственная власть. Лишь в качестве второго эшелона условий конституционализма называются свободные выборы, система сдержек и противовесов законодательной и исполнительной властей, свобода выражения своего мнения в средствах массовой информации и политический плюрализм[59].
По мнению Л. В. Сониной, конституционализм – это политико-правовой режим, заключающийся в конструировании индустриального (постиндустриального) общества и установлении в нем начал конституционности (гармонии, справедливости) с целью обеспечения его равновесного существования и развития путем воплощения в праве, правосознании, общественно-государственном устройстве идей (ценностей) приоритета конституционного законодательства, обеспечения человеческого достоинства, прав и свобод человека и гражданина, демократии и децентрализации, сильной государственной власти, свободы экономической деятельности, иных идей (ценностей), а также путем выделения в обществе социальных групп, способных отстаивать названные идеи (ценности).
Она полагает, что конституционализм – средство солидаризации всего комплекса введенных в обществе политико-правовых режимов. Конституционализм способен напрямую, без дополнения его отраслевыми правовыми регуляторами, определить ход общественных процессов. В то же время конституционализм сам является режимом, требующим определенного содержания от всех средств социальной регуляции.
Как политико-правовой режим, он конституирует государство, политическую систему, общество в целом, обеспечивая текущее общественное взаимодействие. Еще одним проявлением конституционализма, указывает Л. В. Сонина, наряду с конституированием общества является конституционность или внесение в общество начал гармонии и справедливости. Конституирование и конституционность, дополняя друг друга, обеспечивают общественный прогресс[60].
«Основное предназначение конституционализма, – пишет JI. В. Сонина, – заключается во внесении в общество начал гармонии и справедливости. К идеям конституционализма, обеспечивающим внесение в общество этих начал, можно отнести идеи прав и свобод человека, демократии, сильной государственной власти, федерализма, преемственности, верховенства права (приоритет конституционного законодательства над иными источниками права и государственным усмотрением, усмотрением иных – помимо государства – субъектов), гражданского мира и согласия»[61].
Л. В. Сонина считает, что идеи конституционализма – явление общекультурное; они связаны с нравственными, религиозными, философскими и другими видами идей, стереотипом поведения и их общими предшественниками – социальными чувствами.
Идеи конституционализма способны выполнять роль фундамента конституционной модели общества и государства, если они прошли этап легитимации, укоренились в более глубинных по сравнению с общественной (правовой) идеологией слоях общественного сознания и психики. Под легитимацией конституционных идей понимается не их публично-властное санкционирование, а принятие тех или иных идей индивидуальным и массовым сознанием и превращение их в действенный стимул (мотив) индивидуального и группового поведения[62].
Рассматривая конституционализм как социальное явление, JI. В. Сонина отмечает, что в науке конституционного права под конституционализмом понимаются верховенство и определяющая роль конституции в правовой системе, прямое действие конституции в конституционной регламентации государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правовой характер взаимоотношений гражданина и государства. Конституционализм находится в одном ряду с такими явлениями, как конституционное законодательство и конституционное право. Конституционализм, будучи режимной моделью общественной жизни, содержится в массиве конституционно-правовых норм, однако, поскольку он направлен на организацию жизнедеятельности общества, первостепенное значение в его установлении приобретают конституционно-процессуальные нормы. Таким образом, замечает она, конституционное законодательство и конституционное право – формы выражения конституционализма первого и второго порядков.
Л. В. Сонина подчеркивает, что полем приложения конституционализма являются не отдельные сферы или стороны общественной жизни, а общество в целом в совокупности всех его проявлений. «То есть конституционализм, – пишет она, – метарежим, требующий определенного содержания от всех средств социальной регуляции, предполагающий свою детерминацию во всех иных политико-правовых режимах, но в то же время способный определять ход общественных процессов напрямую, без дополнения его отраслевыми правовыми регуляторами. Конституционализм – средство непротиворечивой соорганизации всего комплекса введенных в обществе политико-правовых режимов. Иными словами, конституционализм – способ упорядочения общества и власти, обеспечения их единства и непрерывности». Данная цель и проявление конституционализма определяются автором термином «конституирование». Конституирование – одно из слагаемых конституционализма. Другим слагаемым конституционализма Л. В. Сонина считает конституционность, под обеспечением которой понимается создание политико-правовых условий для внесения в общество начал гармонии и справедливости, раскрепощения индивидов, укрепления их статуса, эффективного согласования различных групп общественных интересов, установления баланса между государством и гражданским обществом в целях социального развития (прогресса).
Конституирование, конституционность, будучи слагаемыми конституционализма, обеспечиваются различными средствами правового регулирования. На первом месте здесь, по мнению Л. В. Сониной, конституционно-правовое обобщение (принципы, цели, дефиниции, декларации, гарантии) и конституционные идеи и ценности.
К идеям конституционализма, обеспечивающим конституирование и конституционность, Л. В. Сонина относит идеи прав и свобод человека, демократии, сильной, но ограниченной государственной власти, децентрализации в формах федерализма и местного самоуправления, преемственности, верховенства права, гражданского мира и согласия, гласности, разделения властей, открытости общества и гражданина, правового государства и гражданского общества, приоритета конституционного законодательства по отношению к иным источникам права и государственному усмотрению, обеспечения человеческого достоинства, свободы экономической деятельности.
Все эти идеи в том или ином виде закреплены в российском законодательстве, однако для их внедрения в общественное сознание, необратимого укоренения в нем необходима деятельность так называемых опорных групп – объединений как формального, так и неформального характера, чья деятельность, осознанно или неосознанно, направлена на пропаганду, развитие, творческое осмысление идей конституционализма.
Л. В. Сонина отмечает, что конституционализм как метарежим имеет не только сложное содержание, но и несколько форм проявления, которые в зависимости от исследовательской задачи можно обособить друг от друга, а можно и представить в обобщенном виде. Она рассматривает конституционализм в нескольких аспектах: как, во-первых, правовую модель, заложенную в конституционном праве; во-вторых, определенный срез правосознания (правовой идеологии и правовой психологии); в-третьих, правореализационную (в том числе правоприменительную) деятельность, направленную на осуществление правовой модели конституционализма; в-четвертых, реальное состояние общества и государства, сложившееся под воздействием правовой формы конституционализма в процессе соответствующей правореализационной деятельности. Кроме того, конституционализм рассматривается в исторической динамике: отслеживается процесс его становления и развития на отдельных этапах существования российского государства.
Рассматривая идеологическое, психологическое, поведенческое основания конституционализма, Л. В. Сонина полагает, что проблема укоренения конституционализма в обществе выступает прежде всего как проблема прочного включения конституционных идеологем в общественное сознание, общественную психологию, иерархию общественных ценностей.
Идеи конституционализма способны служить фундаментом конституционной модели общества и государства, если они прошли этап массовизации, сами укоренились в более глубоких по сравнению с общественной (правовой) идеологией слоях общественного сознания[63].
По мнению Н. А. Бобровой, конституционализм может рассматриваться как:
1) конституционная идеология (система идей и концепций);
2) процесс (политический процесс вокруг конституционных вопросов, за или против принятия той или иной конституции, а также политико-юридический процесс по принятию и применению конституции);
3) цель (установление определенного конституционного строя как определенного механизма власти);
4) политико-юридическая реальность (существование конкретного конституционного строя, само наличие конституции, реальность или фиктивность ее социального действия);
5) юридический результат (реализация конституционных норм, принципов и институтов конституции);
6) средство (разрешения политических кризисов, подавления внеконституционных форм оппозиции, установления форм диалога между народом и властью);
7) тип нормативной основы правовой системы страны (выход конституционного регулирования за рамки текста основного закона и возможность постановки проблемы об уровнях конституции);
8) тип конституционных основ в системе отношений «общество – государство – личность» (ограничение государственной власти по либеральному типу в виде ответственности государства и личности перед обществом);
9) тип взаимодействия в системе «конституционность – демократия – народовластие»;
10) тип конституционного строя (либеральный – формально-юридическое осуществление государственной власти от имени народа, социальной разновидностью которого является государственный патернализм – осуществление государственной власти в интересах народа, государственнический – осуществление власти государства от имени народа, зачастую по типу «замещения» социума – общества и народа)[64].
Российский конституционализм, по ее мнению, есть взаимозависимое сочетание (система) конституционной идеологии, конституционной теории, конституционного законодательства и конституционной практики, подразделяемой на практику политического конституционного процесса и практику действия, реализации, гарантирования и охраны конституционных норм, принципов и институтов[65].
Ю. В. Пуздрач считает, что конституционализм – это такая система правления, при которой власть государственных органов ограничена, зависима и подконтрольна источнику этой власти – народу. Конституционализм он также понимает как практику общественного и государственного развития и высшую реальность конкретного общества и государства[66].
К. В. Арановский рассматривает конституционализм как своего рода традицию, «оснащенную не только непосредственно видимой частью – нормативными текстами, набором политико-правовых учреждений, институтов публичной власти, но и системой мировоззренческих представлений, верований, образов, поведенческих навыков и автоматизмов». При таком понимании конституционализма «образование конституционного режима является не только и не столько официальным актом провозглашения основного закона, конституционного по содержанию, но и привитием, формированием образа жизни, жизненной философии со всеми ее ценностями, привилегиями, достоинствами и изъянами»[67].
Анализируя российскую правовую среду, автор приходит к выводу, что она «насыщена собственными особенностями, которые в совокупности представляют сложные, очень неоднородные качества». Поэтому «утверждать об их соответствии конституционной традиции было бы неосторожным»[68].
Надо сказать, что приведенные здесь, а также многие другие высказывания, посвященные понятию конституционализма, создают иногда впечатление, что это понятие, выражаясь словами А. Шайо, «словно широкое покрывало, может охватывать многое»[69].
«С конституционализмом, – пишет А. Шайо, – у нас примерно такие же отношения, как у св. Августина с Богом: «Не могу дать Ему определение, но знаю, что такое безбожие». Мы не можем дать точного определения конституционному порядку, но улавливаем нарушение конституции, и не только улавливаем, но можем и доказать это»[70].
И это верно, если с конституционализмом связывать все, что делается или не делается в обществе и государстве, все, что так или иначе связано с конституцией или правами человека и т. д.
Может быть, и такое представление о конституционализме имеет право на существование. Однако думается, что конституционализм нечто гораздо более конкретное, более определенное.
Представляется, что понятие «конституционализм» можно рассматривать, с одной стороны, как теоретическую доктрину, связанную с представлением о справедливом, демократическом государстве, соответствующем природе человека, а с другой стороны, как государственный строй, созданный в соответствии с этой доктриной.
Формирование конституционализма как теоретической доктрины и основанного на ней идейно-политического движения исторически связано с переходом от феодализма к капитализму, с борьбой буржуазии за политическую власть и новый политико-правовой порядок, с возникновением и развитием начал буржуазной государственности.
Теоретическое обоснование раннебуржуазного конституционализма было вызвано необходимостью борьбы против королевского деспотизма, за утверждение конституционной монархии или демократической республики. Поэтому поначалу «буржуазно-демократические революции проходили как бы стадию «антиабсолютистского конституционализма», предполагающего такое политическое устройство, при котором власть монарха ограничивается и сдерживается рядом «уравновешивающих», «контролирующих» и «процедурно упорядочивающих» учреждений, подкрепленных авторитетом и силой закона»[71].
Вся последующая история конституционализма – это в первую очередь история становления и развития представительного правления, сменившего деспотизм абсолютной монархии. Представительное начало в формировании высших органов власти, признание права граждан на юридическое равенство и защиту собственности со временем становится высшей потребностью политического образа жизни, именуемого конституционализмом.
Следует подчеркнуть, что конституционализм, в каком бы смысле о нем ни говорилось, никогда не существовал в виде одной, а тем более единственной модели. Он всегда носил конкретно-национальный и конкретно-исторический характер. Никогда не было конституционализма вообще, а всегда был конституционализм английский, американский, французский, германский и т. п., причем каждый из них всегда связывался с определенной эпохой своего существования.
Например, И. А. Кравец, характеризуя современный российский конституционализм, считает, что основными его чертами как правовой категории являются следующие:
для него характерно значительно более позднее правовое формирование по сравнению с другими европейскими государствами;
он отличается переходным характером современного состояния, в связи с чем многие принципы конституционализма, получив конституционное-правовое оформление, пока не обеспечены широкой общественной поддержкой и в процессе реализации часто теряют качество нормативности;
ему присуще целеполагание в значительно большей степени, чем демократическим государствам со стабильной конституционной системой, поэтому российский конституционализм – это телеологический (целевой) конституционализм с внутренними запасами пока не реализованных возможностей;
интеграция России в европейское и международное сообщество заставляет видоизменять многие традиционные правовые институты и интерпретировать отечественные конституционно-правовые нормы и принципы, а также соответствующие нормы и принципы международного и европейского права[72].
И. А. Кравец считает, что современный российский конституционализм ориентирован в своем развитии на три ключевых компонента программы – на основы: а) демократического конституционализма; б) неолиберального конституционализма; в) социального конституционализма[73].
Однако все это не означает, что у всех этих «конституционализмов» нет ничего общего, позволяющего сформулировать какое-то общее понятие конституционализма.
Прав А. Шайо, который полагает, что «конституционализм не определяется путем исчерпывающего перечисления свойств»[74]. Просто это сделать невозможно. Однако выделить то главное, что характеризовало бы конституционализм, не только возможно, но и необходимо, и прежде всего с практической точки зрения.
Во все времена и во всех странах, избравших конституционализм в качестве доктрины государственного строительства, государственный строй должен был отвечать большинству следующих требований:
а) обеспечение основных прав человека, и прежде всего права частной собственности;
б) верховенство законов;
в) формальное равенство всех перед законом;
г) разделение государственных властей;
д) осуществление законодательной власти органом народного представительства, избранным широким кругом лиц с исключением каких бы то ни было сословных принципов;
е) ответственность исполнительной власти перед высшим законодательным органом;
ж) определение государственных доходов и расходов законодательным органом народного представительства.
Все эти требования имели неодинаковое значение и соотношение в различных странах. Их соотношение изменялось даже в одной стране в различные периоды ее истории. Однако сущность их всегда была в основном одна: на основании большинства указанных признаков всегда можно было решить вопрос о соответствии государственного строя данной страны общим требованиям конституционализма.
Одними из существенных признаков конституционализма являются сам факт наличия конституции (писаной или неписаной) и ее активного влияния на политическую жизнь страны, верховенство и определяющая роль конституции как основного закона в системе действующего законодательства, опосредованность политических отношений конституционно-правовыми нормами, конституционная регламентация государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства.
Конечно, наличие в государстве конституции, даже соответствующей по своему содержанию требованиям конституционализма, совсем не означает, что такое государство является воплощением идей конституционализма. Дело в том, что конституционализм, подобно самой конституции, может быть как реальным, так и фиктивным, т. е. мнимым. Фиктивен конституционализм, когда конституция, построенная на его идеях, и действительность расходятся. Не фиктивен конституционализм, когда они сходятся.
В отечественной правовой литературе постановка вопроса о понятии российского конституционализма обычно связывается с его происхождением. В современной юридической литературе существуют три точки зрения на характер происхождения идей, принципов и институтов российского конституционализма. Одна из них исходит из того, что российская идея конституционализма не была заимствована у Запада. Она имеет свои традиции и уходит корнями в глубь веков[75]. Вторая точка зрения предполагает, что для большинства государств, в том числе и для России, конституционализм может иметь только заимствованное происхождение. Теория полной рецепции конституционализма исходит из того, что вызревший в недрах западной цивилизации политико-правовой феномен переносится в неадекватную социальную среду, не имеющую необходимых внутренних природных условий развития[76].
В литературе высказано правильное, на наш взгляд, мнение о том, что обе эти теории страдают недостатками, которые могут быть преодолены только через интеграцию позитивных сторон каждой из них, отражающих реальные процессы формирования и развития конституционных учреждений в России. «По-видимому, только интеграционная, или синтетическая, теория происхождения российского конституционализма может объективно объяснить общее и особенное в конституционном развитии России. Такая теория основывается на предположении, что конституционализм все же имеет набор универсальных принципов, характерных для конституционных и демократических государств, различающихся по этническим и социально-экономическим характеристикам, но в то же время подобные принципы могут иметь национальные особенности реализации в конкретных государствах и существовать наряду с уникальными (специфическими и неповторимыми) конституционными учреждениями»[77].
Вместе с тем не могут не настораживать разговоры «о мировых стандартах конституционализма, которые нашли прямое или опосредованное закрепление в современной системе международного права, особенно через международные стандарты в области прав и свобод человека, а также международные требования, предъявляемые к организации демократического порядка осуществления государственной власти и проведению в жизнь принципа господства права»[78].
Думается, что не может быть никаких международных требований, предъявляемых к организации демократического порядка осуществления государственной власти. Такие требования противоречили бы не только идее суверенного государства, но и самой идее конституционализма, основанной на идее народного суверенитета.
Появление конституционно-демократических идей в России относится к XVIII в. Именно они положили начало формированию и развитию российского конституционализма как теоретической доктрины, которое проходило в рамках трех основных периодов.
Первый из них включал возникновение конституционных идей и разработку проектов конституции, ни один из которых так и не был реализован в общероссийском масштабе.
Второй период – период монархического конституционализма. Его идеи нашли воплощение в думской монархии, возникшей в 1906 г.
Третий период, начавшийся после Февральской революции 1917 г., провозгласившей республиканскую форму правления, был прерван Октябрьской революцией.
Первые конституционные проекты в России были связаны с именами представителей дворянской аристократии и получили название дворянского конституционализма.
В правовой литературе начало дворянского конституционализма обычно связывают с подготовленными членами Верховного тайного совета[79] кондициями (условиями), которые должна была подписать курляндская герцогиня Анна, приглашенная на русский престол.
В этих кондициях (1730 г.), обращенных к будущей императрице Анне Иоанновне, посредством которых члены Верховного тайного совета пытались ограничить ее власть, говорилось:
«1. Ни с кем войны не счинять.
2. Миру не заключать.
3. Верных наших подданных никакими новыми податями не отягощать.
4. В знатные чины как в стацкие, так и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ни же к знатным делам никою не определять. Гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного Тайного Совета.
5. У шляхетства живота и имения без суда не отнимать.
6. Вотчины и деревни не жаловать.
7. В придворные чины как русских, так и иностранцев без совету Верховного Тайного Совета не производить.
8. Государственные доходы в расход не употреблять.
И всех своих подданных в неотменной своей милости содержать. А буде по сему обещанию не исполнено, то лишена буду короны»[80].
Анна Иоанновна была вынуждена подписать эти кондиции, при которых она могла бы занять русский престол, а заняв его, 25 февраля 1730 г. разорвала кондиции, не получившие поддержки широких слоев дворянства и влиятельных государственных деятелей.
В литературе указывается на сходство кондиций с «крестноцеловальными записями», которые давали, вступая на престол, В. Шуйский и М. Романов, а также с избирательными капитуляциями польских королей (Pacta conventa). Это позволяет предположить, что верховники опирались на исторический опыт России и Польши[81].
Одним из видных представителей дворянского конституционализма был граф Н. И. Панин (1718–1783), представивший Екатерине II проект манифеста об учреждении Имперского совета, без ведома и санкции которого не должен был издаваться ни один акт монарха.
Имперский совет уравновешивался сенатом, который мог возразить против решения монарха, согласованного с советом, если такое решение нарушало существующие законы или благосостояние народа.
Манифест был подписан императрицей 28 декабря 1762 г., но не был введен в действие.
В общем плане проект Н. И. Панина был первым шагом к введению конституции. Позже Н. И. Панин разработал проект такой конституции, который не сохранился. Однако известно, что Н. И. Панин предлагал основать политическую свободу сначала для одного дворянства. Важная роль отводилась сенату, который должен был быть облечен полной законодательной властью, а императору оставалась бы власть исполнительная с правом утверждения обсужденных и принятых сенатом законов и обнародования их.
В проекте говорилось о необходимости постепенного освобождения крестьян и дворовых людей.
После смерти Н. И. Панина часть его бумаг перешла к его брату – П. И. Панину, который на их основе написал «Прибавление к рассуждению, оставшемуся после смерти министра графа Панина, сочиненное генералом графом Паниным, о чем между ними рассуждалось иметь полезным для Российской империи фундаментальные права, не переменяемые на все времена никакою властью». В рукописи излагались вопросы, подлежащие урегулированию законодательным путем, среди которых значились, в частности, вопросы «О праве собственности каждому», «О не суждении ни за какие злодеяния и преступления, ни какого звания людей в иных особых местах как единственно в учреждениях публичных для всех на то судах» и др.[82]
В 1767 г. Екатериной II была созвана Комиссия об Уложении, для которой она составила «Наказ» (1767 г.), заимствуя для него идеи передовых мыслителей Запада[83].
В «Наказе», в частности, подчеркивалась необходимость «всякого согражданина особо видеть охраняемого законами, которые не утесняли бы его благосостояния, но защищали его от всех сему правилу противных предприятий».
В нем указывалось, что «законы весьма сходственные с естеством, суть те, которых особое расположение соответствует лучше расположению народа, ради которого они учреждены… Надлежит, чтоб законы, поелико возможно, предохраняли безопасность каждого особо гражданина. Равенство всех граждан состоит в том, что все подвержены были тем же законам».
В «Наказе» подчеркивалось, что «ничего не должно запрещать законами, кроме того, что может быть вредно или каждому особенно, или всему обществу».
Касаясь устройства судебной системы, «Наказ» подчеркивал, что «ответчика в суде должно слушать не только для узнания дела, в котором его обвиняют, но и для того еще, чтоб он себя защищал. Он должен или сам себя защищать, или выбрать кого для своего защищения… Защищать значит здесь не что иное, как представить суду в пользу ответчика все то, чем его оправдать можно. Законы, осуждающие человека по выслушиванию одного свидетеля, суть пагубны вольности».
В «Наказе» говорилось, что употребление пытки «противно здравому естественному рассуждению: само человечество вопиет против оной и требует, что она была вовсе уничтожена… Надлежит, чтоб судимые в великих винах с согласия законов избирали себе судей или по крайней мере могли бы отрицать из них толикое число, чтоб оставшиеся казались быть в суде по выбору судимых преступников. Также бы надлежало нескольким из судей быть чина по гражданству такого же, какого и ответчик, то есть ему равным, чтоб он не мог подумать, будто бы он попал в руки таких людей, которые в его деле насильство во вред ему употребить могут».
В «Наказе» подчеркивалось, что «самодержец, представляющий и имеющий в своих руках всю власть… может один издавать общий о наказании закон, которому все члены общества подвержены; однако он должен воздержаться… чтобы самому не судить. Почему и надлежит ему иметь других особ, которые бы судили по законам».
Русский общественный и государственный деятель, историк и публицист М. М. Щербатов в сочинении «Разные рассуждения о правлении» старался по возможности беспристрастно отнестись к различным формам правления: монархическому, аристократическому и демократическому[84].
М. М. Щербатов подчеркивал, что «никакое сообщество… не может пребывать без некоторых правил и законов… Сие сочинило разные роды правления: монархическое, которое от патриаршего правления начало свое имеет; деспотическое, иль самовластное, введенное мучителями; аристократическое и демократическое, о каких можно мнить, что они произведены неудовольствием вельмож иль всего народа правлением сих деспотов, которые по тому, колико они имели участие в сих переменениях, более или менее участие в правлении взяли».
«Все сии правления (окромя самовластного) имеют их полезности и пороки: часто монархия переменяется в самовластие иль в ужаснейшее мучительство, аристократия весьма утесняет подлый народ, демократия производит беспорядки и смущения, которые иногда и самого государства погибель приключают. И так можно сказать, что несть ничего совершенного в делах человеческих, но понеже совершенство нам не дано в удел, то будет, по крайней мере, стараться от пороков избежать».
Характеризуя монархическое правление, М. М. Щербатов считал, что «государь – по избранию ли, иль по праву рождения, на престол бывает возведен – должен не только себя почитать царем народа, который управляем, как отцом, а они себя его (должны) детьми считать: он есть их покровитель, защитник, судия и проч. И как в правлении каждого рода хотя вышняя власть и в персоне единого отца пребывает, однако и тот в важных делах спрашивает совету у старейших иль мудрейших своих детей, то тем наивяще понеже в монархическом правлении более важных дел случается, и что когда же надлежит сохранить установленные уже законы иль новые установить для благополучия народов: не необходимо ли нужно государю иметь совет, сочиненный из мудрейших и более знания имеющих в делах, людей его народа, которые должны ему представлять то, что может служить счастию государств, и отсоветовать колико возможно в вещах, предосудительных государству и клонящихся к самовластию».
Аристократическое правление, по мнению М. М. Щербатова, «установилось через некоторые возмущения, сочиненные главными фамилиями, которые, видя, что монархия зачала в самовластие пременяться, выдумали другой род правления, сиречь, такой, в котором власть вверена некоторому числу людей, отличаемых их достоинствами и летами. С первого взгляду, несть ничего прекраснее главностей сего правления: тут мудрейшие люди сочиняют Сенат: не по своенравию одного, но по здравому рассуждению разумнейших мужей государства дела течение свое имеют».
Вместе с тем он подчеркивает, что «если столь мудрые люди, сочиняющие Сенат, также бывают заражены честолюбием и собственною к себе любовию; каждой, хотя и равен в Сенате, однако хотел бы властвовать, и чтобы его голосу предпочтительно пред другими последовали… Хотя дела и решаются по большому числу голосов, однако большее число не всегда лучше бывает… Предпочитая пользы своих родов интересам государства, стараются учинить вечными в их домах достоинства и богатства со исключением других, и утесняя подлый народ, который нигде столь не несчастлив, как под аристократическим правлением».
М. М. Щербатов считал, что те же причины, «которые подали случаи переменить монархию во аристократию, сиречь, мучительство государей вельможам, были причиною установления народного правления, то есть мучительства вельмож подлому народу… Демократическое правление, с первого взгляда, является быть сходственнейшее с естественным законом: понеже быв все рождены от единого отца, не все ли имеют справедливость требовать сию равность состояний, которая (ныне) является изгнанною из сообществ? Но, рассмотря сие, с другой стороны, несть ничего непостояннее сего правления: оно снедает свои недра, разделялся в разные партии, которые разные смутные поджигают, как корабль на волнующемся море – хотя часто искусством кормщика от потопления избегают, но чаще еще и погибают иногда у самой пристани».
Говоря о самовластии, М. М. Щербатов сомневался в возможности «по справедливости самовластие именем правления именовать, понеже сие есть мучительство, в котором нет иных законов и иных правил, окромя безумных своенравий деспота (самовладетеля). Вместо что в монархии государь есть для народа, в самовластном правлении народ является быть сделан для государя».
Касаясь прав народов в условиях разных правлений, М. М. Щербатов приходит к выводу, что «ничто более действия не имеет над правами человеческими, как воспитание, и как воспитание разнствует по разным родам правления, и так под всяким правлением народ имеет особливые нравы, более иль менее сходственные с законами государства. Таким образом, в монархии люди честолюбивы, во аристократии горды и тверды, в демократии смутнолюбивы и увертчивы, в самовластном же правлении подлы и низки».
Ряд конструктивных идей высказал А. А. Безбородко (1747–1799) в составленной им в 1799 г. записке. Он считал, что в России насчитывается три сословия: дворянство, мещанство и крестьянство.
Дворянство и мещанство имеет свои законы, которыми служат жалованные грамоты 1785 г. Он полагал, что и крестьянство также должно иметь свои законы, которые при сохранении крепостного права гарантировали бы неприкосновенность движимого имущества.
Он предлагал избрать в губерниях по два депутата от каждого сословия, с участием которых министр рассматривал бы дела, касающиеся губернии. Собрание этих депутатов от всех губерний должно было рассматривать проекты законов, которые затем подлежали одобрению общим собранием сената и утверждению царем. Таким образом, собрание депутатов выступало как законосовещательное учреждение, хотя самодержавная власть сохраняла за собой право издавать законы без предварительного обсуждения их палатою.
По мнению А. А. Безбородко, Россия может быть только самодержавным государством, отличающимся от деспотии тем, что самодержец, издающий свой закон, сам первый его чтит и повинуется ему.
Идеи дворянского конституционализма разделял и А. Р. Воронцов (1741–1805). Он разработал проект реорганизации сената, предложенный в «Записке неизвестного лица о сенате и государственном устройстве».
По мнению автора «Записки», сенат должен осуществлять функции «власти, посредствующей между государем и народом». Он наделял его правом представлять императору кандидатов на посты президентов коллегий, губернаторов и т. п.
А. Р. Воронцов предлагал некоторые узаконения сделать коренными, «заимствовать из существующих в Англии… как-то Grande Charte и Habeas corpus, соглашать, однако же, с нравами и с настоящим нашим состоянием».
Аналогичные идеи о реформе сената А. Р. Воронцов изложил в записке, направленной Александру I (1801 г.)[85].
Однако наиболее интересным документом, отражающим политические воззрения А. Р. Воронцова, является «Грамота Российскому народу». Основная задача «Грамоты» заключалась в том, чтобы «подтвердить и возобновить права и преимущества, данные дворянству предыдущими государями».
«Грамота» А. Р. Воронцова воспроизводит некоторые основные положения Habeas corpus act. Его «Грамота» предусматривает право выезда из страны, а также запрещает конфискацию у крестьянина его инвентаря.
Эти идеи дворянских либералов оказали заметное влияние на развитие идей конституционализма в XIX в.
Во второй половине XVIII в. в России сформировалось новое течение общественно-политической мысли – просветительство, наиболее яркими представителями которого были С. Е. Десницкий, Д. И. Фонвизин и Н. И. Новиков.
Русский юрист и социолог С. Е. Десницкий был автором одного из наиболее развернутых конституционных проектов тех лет – «Представления о учреждении законодательной, судебной и наказательной власти в Российской империи»[86], направленного Екатерине II в 1768 г.
С. Е. Десницкий полагал, что «законы делать, судить по законам и производить суд во исполнение – сии три должности составляют три власти, то есть законодательную, судительную и наказательную власть, от которых властей зависят все почти чиноположения и все главное правление в государстве».
При учреждении этих властей «тут надобно осторожность иметь, чтоб одна власть не выходила из своего предела в другую и чтоб притом всякая из сиех властей имеет своих надзирателей, которых описанию чтоб она была всегда подвержена».
Характеризуя законодательную власть, С. Е. Десницкий утверждал, что «сей власти в Российской империи, кроме монархов, никто в полном значении не может иметь». Вместе с тем он отводил в законодательной власти определенное место и Правительствующему Сенату, действующему по воле монарха.
Сенат должен был состоять из 600 или 800 персон. Эти люди по соизволению монархов должны были избираться из «земельных владельцев в губерниях и провинциях, сверх сего из купеческих и художественных людей и, наконец, из духовных и училищных мест так, чтоб всякая губерния, провинция и корпусы имели своего в законодательной власти представителя, заступника и ходатая, которому бы своих сограждан соподанных и соседов обстоятельства и жалобы всегда известны были, и через него всему государственному правлению в Сенате на рассмотрение представляемы были».
С. Е. Десницкий считал, что «законодательная власть будет состоять и будет собираема из всей Российской империи в одно место, то есть в столичный город как в свой центр; судительная, напротив того, власть не меньше требует, чтоб распределена была во всей империи…».
Он полагал, что в России «по крайней мере в восьми местах известное число искусных судей безотступно присутствовало, как-то: в Риге, в Санкт-Петербурге, в Тобольске, в Новгороде, в Москве, в Казани, в Оренбурге, в Глухове и, если можно, еще в каком-нибудь месте и на границах польских».
«Для скорого отправления дел и для безобидного оных решения, – писал он, – судебная власть во всех вышеупомянутых местах должна состоять из двенадцати человек, в котором числе должен заключаться генерал-адвокат, четыре генерала-судьи криминальные. Прочие семь должны быть генералы-судьи тяжебных и криминальных дел в месте, где совокупно со всеми двенадцать судей составлять будут».
«Искусство и знанье судии, зависимо:
1) От свойственности его рассуждений о том, что добрым и худым слывет в свете.
2) Также его знание несравненно еще больше усугублено может быть из учения премногих примеров судебных дел».
«Чтоб судья беспристрастно всякому суд и правду предписывать мог, невзирая ни на кого, то должно его столько не подверженным никаким угрожениям и ни от кого не зависящим сделать, чтоб он за свое правосудие и за строгость свою суда никто не мог опасаться, чего действительнее сделать никак не можно, пока монархи не соблаговолят узаконить, чтоб судья, однажды сделан, по самую смерть судьею и при своей должности пребывал завсегда и чтоб притом ему полная власть дана была судить всякого без изъятия так, что и апелляции на него делать никому б не дозволялось, разве в случае, когда он явно против закона кого осудит. И тогда адвокату или виноватому можно дозволить на судью апелляцию учинить в Правительствующий Сенат, где он произвольному монарха штрафу или наказанию подвержен должен быть».
Говоря о наказательной власти, С. Е. Десницкий полагал, что «для того порядок в обществе требует узаконить, чтоб имеющие наказательную власть ничего важного отнюдь от себя не предпринимали без осуждения публичного перед судьями». Он считал возможным доверить наказательную власть «воеводам в губерниях и знатнейших только провинциальных городах так, чтоб один воевода не зависел от другого, а зависят они все от самого монарха, который один бы только доставлять их к такому месту самовластен был. Сие указание для того надобно, чтоб великие люди его не могли низвергнуть за неприятную им строгость, учиненную по воеводской должности».
С. Е. Десницкий выделял также гражданскую власть, которая должна быть поручена «таким людям, которые в городе живут и у которых больше дел отправляется в городе. Следовательно, такую власть иметь можно дозволить гражданам, а быть еще купцам и художественным людям».
Анализ проекта позволяет утверждать, что его автор надеялся на реальные ограничения царской власти, которые должны были возникнуть в ходе осуществления предлагаемой им политической реформы.
Рассуждения С. Е. Десницкого о трех властях не являются доказательством того, что он исходил здесь из теории разделения властей. Дело в том, что теория разделения властей, как известно, предполагает разделение всей власти в государстве между несколькими властями. Между тем в проекте Десницкого органы законодательной, судительной и наказательной власти не являются единственными органами, осуществляющими властные полномочия государства. Он предполагал, что имеются и другие органы государства, не входящие в состав названных им трех властей и составляющие другие власти. С. Е. Десницкий писал не столько о разделении властей, сколько об обособлении друг от друга органов, осуществляющих законодательные, судебные и некоторые административные функции (наказательная власть).
Другим выдающимся русским просветителем был Н. И. Новиков. В издаваемых им журналах и в руководимой им газете «Московские ведомости» Н. И. Новиков излагал свои рассуждения, касающиеся необходимости ограничения власти монарха властью представительного органа и основными законами; критики теории просвещенного абсолютизма; осуждения деспотизма государей; права народа на насильственное свержение тирана. В его публикациях восхвалялась республиканская форма правления.
Конституционные идеи Н. И. Новикова четко отразились, например, в «Прибавлениях к Московским ведомостям» за 1784 г. «Власть давать самим себе законы, намечать подати и брать участие во всех советах об общем благе, – писал он, – суть преимущества, которыми наслаждаются граждане демократических областей».
Издания Н. И. Новикова способствовали распространению западных идей, а это благоприятствовало развитию идей конституционализма.
Важное место в истории русского конституционализма занимают идеи Д. И. Фонвизина. В своих «Рассуждениях о непременных государственных законах» он резко критиковал государственный и общественный строй России, указывал, что «народ пресмыкается во мраке глубочайшего невежества, носит безгласно бремя жестокого рабства», а русское верховное правление – «бездушная машина, движимая произволом государя». Он считал, что государство приводит в движение «вседневными и часто друг другу противоречащими указами», но не имеет «никакого твердого законоположения», а дворянство «придается всякому подлецу, ограбившему отечество». Д. И. Фонвизин осуждал также порядки, когда государь отдает нацию на «расхищение извергам, себе возлюбленным». «Кто может – грабит, – писал Д. И. Фонвизин, – кто может – крадет», а «правосудие превратилось в торжище».
Не исключая насильственного низвержения существующего строя, он подчеркивал: «В таком гибельном положении нация, буде находит средства разорвать свои оковы тем же правом, каким на нее наложены, весьма умно делает, если разрывает. Тут дело ясное»[87].
«Конституционные идеи просветителей, – писал П. С. Грацианский, – существенным образом отличались от идей дворянских либералов. Они не имели сословно-дворянской окраски; власть монарха просветители стремились ограничить в весьма значительной степени, в механизме государства выдвигали на первый план орган народного просветительства. Проекты просветителей могут быть охарактеризованы, на наш взгляд, как проекты установления в России конституционной монархии»[88].
Исключительно важную роль в развитии идеи конституционализма в России сыграли конституционные идеи и проекты А. Н. Радищева.
В своей работе «Опыт о законодательстве» (1782–1790 гг.)[89] А. Н. Радищев рассматривал государство как «великую махину», целью которой является блаженство граждан. Он считал, что чем народ имеет нравы непорочнее, проще, совершеннее, тем меньше его нужда в законах, которые нужны для восстановления «рушившегося порядка».
«Цель закона, – писал А. Н. Радищев, – состоит в том, чтобы права были непорочны, вера чиста и действительна, чтобы природная вольность была ненарушима, елико то дозволить может общее благо, чтобы имения были разделены справедливо и граждане не могли б опасаться злобы и неправосудия; словом, чтобы каждый столько был благополучен, сколько то дозволит существо и совершенство целого государства».
А. Н. Радищев полагал, что, если народ желает получить «великие выгоды», он должен избрать мудрых и знающих людей, которым он мог бы доверить управление государством.
Затрагивая вопрос о законах в разных государствах, А. Н. Радищев приводит в пример Англию, которая прославилась своим законодательством, стремящимся к сохранению естественных прав человека, «коих стечение составляет естественную его свободу».
Человек, появившись на свет, равен во всем другому человеку. Первое его стремление или естественная обязанность – иметь свое пропитание и сохранение. Первое его право – использование вещей, нужных для удовлетворения его нужд. «Сие дано нам природой право, – писал А. Н. Радищев, – никогда истребиться не может, потому что основано на необходимой нужде. Если забудем его на мгновение, то разрушение наше есть неизбежно. Сие основание закона естественного».
Закон положительный не истребляет, не должен истреблять и не в состоянии всегда истреблять закон естественный. «Собрание граждан именуется народом, соборная народа власть есть власть первоначальная, а потому власть высшая, единая, состав общества основати или разрушить могущая».
А. Н. Радищев указывал, что использование самим народом своей власти в малом обществе затруднительно, а в большом невозможно. Использование своей власти народ вверяет одному или многим с разными преимуществами или пределами для общей пользы. Плохое использование народной власти является величайшим преступлением, но судить об этом может только народ в «соборном своем лице».
Исполнитель народной власти издает законы. Закон является предметом высшей власти для следования только ему, поскольку соборному деянию народа власть народом постановленная, хотя всего превыше, не может назначить ни пути, ни предела. Предписание же закона положительно не должно быть ничем иным, как употреблением прав естественных.
А. Н. Радищев разделял права на единственные и относительные. Под единственными он понимал права, которые принадлежат «собственно и особо каждому человеку, в единственном его положении, без всякого отношения». Относительными он считал права, которые человек имеет как член общества.
Единственные права все люди имеют от природы, а закон определяет только доступное их использование.
К правам единственным он относил «сохранность личную», «личную вольность», которые берут свое начало в естественном положении человека, а также собственность, «которая первым положительным законом почесться может».
«Сохранность личную» он видел «в невозбранном употреблении своей жизни, здоровья, членов и доброго своего имени», а «вольность личную» – в равенстве всех граждан в том, что никто без суда не может быть наказан, а также в том, что арестованный и не допрошенный три дня должен быть передан суду, по его требованию.
Равенство граждан – это равная зависимость всех от закона, т. е. все чины в государстве должны свои деяния осуществлять по предписанию закона, а совершивший преступление не может избавиться от определенного законом наказания иначе как по воле законодательной власти.
Равенство граждан он видел также в том, что никто в государстве не может поступать самоуправно, закон защищает всех и каждого, и никто без суда не может быть наказан, каждый судится с равными себе гражданами.
Право собственности А. Н. Радищев усматривал «в невозбранном и полезном употреблении своего имения». Собственность не теряется никогда.
А. Н. Радищев считал, что в России имеются два главных члена общества: государь и народ.
Государь является самодержавным, заключающим в себе законодательную, судейскую и исполнительную власть. Он – источник всякой государственной и гражданской власти. Однако из этого не следует, что государь может все делать по своему произволу. Он должен творить в общую пользу, поскольку основанием самодержавного правления является не то, чтобы у людей отнять «естественную вольность», а то, чтобы «действия их направить к получению большего ото всех добра». Поэтому не государь, а закон может у гражданина отнять «имение, честь, вольность или жизнь».
Права государя относятся к законодательной, судейской или к исполнительной власти. В использовании законодательной власти воля государя в России ничем не ограничена. Единственное возможное ограничение законодательной власти государя А. Н. Радищев видел в ситуации, когда государь захочет приказать или запретить невозможное.
Как первый судья, государь отменяет решения всех присутственных мест и «приемлет приносимые в неправильном решении жалобы, но только тогда, когда дело все суды прошло постепенно».
Как исполнитель закона государь «печется о благоустройстве внутреннем и внешнем».
Характеризуя обязанности государя, А. Н. Радищев указывал, что поскольку государь соединяет в себе все власти, то его обязанность сводится к учреждению законов, «стремящихся единственно ко благу общему и частному», а также к тому, «чтобы суд был по законам» и «чтобы законы не оставались без исполнения». Таким образом, отмечал он, обязанности государя столь же велики, как и его власть.
А Н. Радищев считал, что народ состоит из родившихся гражданами, из сделавшихся гражданами и из «чужестранных» и разделяется на три главных сословия, из которых каждое имеет особое положение, относящееся к его сану. Он различал следующие состояния: духовенство, вольство и гражданство, которое, в свою очередь, разделял на многие состояния людей (дворянство, купечество и т. д.).
Касаясь права собственности, он отмечал, что право собственности простирается на все вещи, «которые могут быть во владении». Речь идет о недвижимом и движимом имуществе.
В своих трудах А. Н. Радищев последовательно защищал принципы народного суверенитета и разделения властей, уделял большое внимание вопросу о правах граждан и способам их обеспечения.
Большой интерес представляют и конституционные взгляды Ф. В. Кречетова. Его литературное наследство значительно: имеется около 50 неопубликованных его произведений, в которых он неоднократно обращался к проблемам конституции, вопросам об учредительном собрании, об организации высших органов государства после свержения самодержавия, о правах граждан и условиях их осуществления. Одной из центральных его идей была идея общественного договора.
По словам Г. В. Плеханова, взгляды Ф. В. Кречетова «представляли собой смесь передовых идей французской философии с более или менее оригинально истолкованным христианским учением»[90].
Появление конституционно-демократических идей в России относится к XVIII в. Они содействовали духовному пробуждению России, являясь важным этапом в формировании прогрессивных традиций политической мысли в стране.
Борьба за политическую свободу и представительство продолжалась в России и в XIX, и в начале XX в.
Для России первой четверти XIX в. характерен монархический или правительственный конституционализм. Он получил свое воплощение в рассуждениях действовавшего в 1801–1803 гг. «Негласного комитета» (Н. Н. Новосильцев, А. Чарторыжский, П. А. Строганов, В. П. Кочубей и др.), затем – в конституционных проектах М. М. Сперанского 1809 г. и, наконец, в Уставной грамоте Российской империи 1820 г.
В сентябре 1797 г., когда Александр I был еще наследником, он заявил о своем намерении ввести в России конституционные учреждения. В письме к своему бывшему воспитателю Ф. Лaгарну Александр I сообщает, что направит к нему Н. Н. Новосильцева «с исключительной целью – спросить ваших советов и указаний в деле чрезвычайной важности – об обеспечении блага России при условии введения в ней свободной конституции (constitution libre)».
Александр I пишет, что его отец, по вступлении на престол, захотел преобразовать все решительно. «Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соответствовали им. Все сразу перевернулось вверх дном, и потому беспорядок, господствовавший в делах и без того в слишком сильной степени, лишь увеличился еще более».
Александр I отмечает, что благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами: существует только неограниченная власть, которая все творит шиворот-навыворот.
«Мне думалось, – писал Александр I, – что если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя, я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких-либо безумцев». Это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законною властью, которая перестала существовать, как только конституция была бы закончена, и нация избрала бы своих представителей.
Александр I писал, что, когда придет его черед, «тогда нужно будет стараться, само собою регулируя постоянно, образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную Конституцию (constitution libre), после чего моя власть совершенно прекратилась бы и я, если провидение благословит нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечества и наслаждаясь им»[91].
Впоследствии либерализм Александра I, который в литературе характеризуется как показной, нашел свое выражение в рассуждениях «Негласного комитета» насчет желательности увенчания здания реформированных учреждений «конституцией», «соответствующей принципу и духу нации», а также в документах, подготовленных рядом других лиц.
Так, Г. Р. Державин в своей записке «О правах, преимуществах и существенной должности сената» (1801 г.) указывал, что «никакое политическое тело без властей или сил, ему потребных, сохраняться и управляться порядочно не может; что к существованию его необходимы: власть законодательная, власть судебная, власть исполнительная и власть сберегательная…».
Вместе с тем он подчеркивал, что в самодержавном правлении все эти власти предполагаются в едином лице государя, который «один исправить всего не может», а следовательно, нужно, чтобы «всяким из упомянутых властей были монарху орудиями», поскольку без тесного союза монарха со своими властями «ни мудрых законов, ни скорого исполнения, ни верного правосудия, ни надежной безопасности и даже собственно самого государя быть не может».
Г. Р. Державин считал необходимым разделить в Сенате названные им власти[92].
В. Ф. Малиновский в размышлении «О преобразовании государственного устройства России» (1803 г.)[93] считал необходимым собрать депутатов «для соображения недостатков и злоупотреблений всей империи, для советования о пособлении оным и для составления надежного правления и сообразных тому непременных законов». Собрание депутатов – «одно верное средство пособлению всех зол и недостатков. Оно положит верное основание общему благоденствию. Оно: 1) не опасно; 2) законно; 3) необходимо нужно.
В. Ф. Малиновский подчеркивал, что закон является изъявлением общей воли, «и, чтоб новое законодательство не составлено было подобно старому уложению для одних рабов, надлежит всемерно пригласить все государство к соучастию в создании его благоденствия; и тогда будут законы действия, благоразумия, справедливости и порядка… депутаты не помешают всей работе, но неутомимо размышляя облегчатся общим советыванием».
Как указывал В. Ф. Малиновский, законоположение для народа «должно всегда сообразовываться нравственности его»: чтобы познать точно народ, рассеянный по великому пространству России, и определить его нравственность в настоящее время, надлежит его видеть и слышать в собрании своих полномочных.
В 1803 г. М. М. Сперанский по поручению Александра I составил «Записку об устройстве судебных и правительственных учреждений в России»[94]. В этом документе выделяется слово «конституция» в смысле «государственный закон». Так, правила «без суда никто да не накажется» и «всякий гражданин должен платить подати по своему состоянию» суть «законы государственные, конституционные». В других случаях под «конституцией» понимаются государственное устройство и сущность государства.
В 1809 г. М. М. Сперанский подготовил «Введение к Уложению государственных законов», или «План всеобщего государственного преобразования».
В проекте Уложения государственных законов Российской империи М. М. Сперанский утверждал, что державная власть в России соединяет в себе силу законодательную, судебную и исполнительную и приводит их в действие посредством государственных сословий, для этого установленных.
К числу этих сословий он относил Государственный Совет, соединяющий все государственные силы; Государственную думу как законодательный орган; Сенат как судебный орган; министерство в качестве органа управления. Каждое из этих «сословий» должно иметь свои органические законы. «Державная власть во всем ее пространстве, – писал он, – заключается в особе императора»[95].
М. М. Сперанский подчеркивал, что никак новый закон не может быть издан без ведения Думы. Установление новых податей, налогов и повинностей осуществляется в Думе. Закон, принятый Думой, вносится на высочайшее утверждение. Закон, признанный большинством голосов неудобным, отвергается. Для подобного рассмотрения проектов законов Дума избирает из своих членов комиссии.
М. М. Сперанский предполагал образование законодательных органов и в губерниях. Он предлагал думы волостные составлять из всех владельцев недвижимой собственности и из старейшин казенных волостей. На эти думы возлагались, в частности, выбор депутатов в думу окружную, а также выбор судей в волостные суды. Таким образом, окружные думы составлялись из числа депутатов, избранных от волостных дум.
На окружные думы возлагался, в частности, выбор депутатов в губернскую думу, выбор судей в окружной суд. На губернские думы возлагались выборы депутатов в Государственную Думу, а также выборы в губернские суды.
«Волостные думы, – писал М. М. Сперанский, – представляют первую, так сказать, стихию законодательного порядка, который, возникая в волостях, постепенно восходит трехгодичными выборами депутатов и образует Государственную думу»[96].
В своей работе «Общее обозрение всех преобразований и распределение их по временам» М. М. Сперанский подчеркивал необходимость «определить разум коренных государственных законов, то есть начертать план Конституции», который включал бы права державной власти, права престола и его наследства; образ составления законов, их силу и действие; права подданных, а также ограничения законов, т. е. устройство тех органов, которыми закон составляется и исполняется[97].
М. М. Сперанский подчеркивал: «Конституции во всех почти государствах устрояемы были в разные времена, отрывками, и по большей части среди жестоких политических превращений. Российская конституция должна будет бытием своим не воспалению страстей и крайности обстоятельств, но благодетельному вдохновению верховной власти, которая, устроив политическое бытие своего народа, может и имеет все способы дать ему самые правильные формы»[98].
Главная идея М. М. Сперанского сводилась к созданию в России народного представительства и установлению выборных начал в местном управлении.
Проект М. М. Сперанского был одобрен Александром I. Однако решено было ввести его по частям, начав с Государственного Совета, заседания которого были открыты 1 января 1810 г. Однако другие идеи Сперанского воплощены в жизнь не были, поскольку Александр I усмотрел во всех его проектах в конечном счете подкоп под самодержавие.
Вместе с тем Александр I, выступая на заседании польского сейма в Варшаве 15 марта 1818 г., заявил о своем намерении ввести в России «законно-свободные учреждения», т. е. установить в ней конституционный образ правления. По приказу императора уже летом 1818 г. сенатором Н. Н. Новосильцевым была написана «Государственная уставная грамота Российской империи»[99]. В ее составлении участвовали французский юрист А. Деман и князь П. А. Вяземский.
В проекте не ставится под сомнение основной закон Российской империи о существе самодержавной власти. Государь объявлялся единственным источником всех властей в империи: гражданских, политических, законодательных и военных. Он управляет исполнительной властью во всем ее многообразии. «Каждое начальство – исполнительное, управительное и судебное, – указывалось в Уставной грамоте, – им одним постановляется». Особа государя объявлялась священной и неприкосновенной.
Вместе с тем определялся правовой порядок действий самодержавной власти, а российскому народу предоставлялось право иметь народное представительство в виде Государственной думы (сейма), составленной из государя и двух палат. Первую – высшую – палату образовывал Сенат, а вторую – посольскую палату – земские послы и депутаты окружных, городских обществ.
Государственный сейм (Государственная дума) разделяется на частные сеймы (думы) наместнических областей, созываемые каждые три года, и на общую Государственную думу, или сейм, созываемый каждые пять лет.
Законодательная власть заключалась в особе государя при содействии двух палат Государственного сейма.
Сеймы наместнических областей должны были составляться из государя и двух палат. Первая, под именем высшей палаты, должна была образовываться из одного департамента Сената, находящегося в главном местопребывании наместнического начальства. Вторая, под именем земской посольской палаты, должна была составляться из двух третей избранного в области наместничества числа послов и депутатов, утвержденных государем.
Общий Государственный сейм должен был составляться из государя и двух палат. Первую – высшую – палату образовывал сенатский департамент, находящийся в одной из двух столиц, с присоединением к нему, только на время сейма и по назначению государя, определенного числа сенаторов из других департаментов. Вторая палата – земских послов – составлялась по назначению государя из половины послов и депутатов в каждой наместнической области – посольскою палатою из числа своих представителей.
В Уставной грамоте указывалось, что дворяне каждого уезда, владеющие собственными недвижимыми имениями, составляли дворянские собрания (сеймики), на которых избирались три земских посла.
Городские общества собирались каждые три года для проведения выборов трех депутатов сейма и сообщения губернатору о своих нуждах.
В Уставной грамоте указывалось, что суды и лица, носящие звание судей, при отправлении возложенных на них обязанностей действуют по законам и независимо от всякой власти.
Суды должны были состоять из судей, определенных государем, а также из судей, избранных в соответствии с существующими по этому вопросу особыми постановлениями.
Уставная грамота предусматривала учреждение Верховного Государственного Суда, который состоял из председателя, сенаторов и других особ, назначенных императором. При Верховном Суде состоял Генеральный прокурор в качестве государственного обвинителя.
В каждом наместничестве в месте пребывания наместнического совета должны были учреждаться верховный суд наместнической области, который состоял из определенного числа сенаторов, назначенных государем для заседания в нем по очереди, а также из непременных судей, поступающих в него из председателей апелляционных судов.
Наблюдение за точным исполнением законов, а также предотвращение всяких злоупотреблений в судах возлагались на верховные суды и Министерство юстиции.
Уставной грамотой предусматривалось создание апелляционных судов по уголовным и гражданским делам; надворных судов в столицах; судов первой инстанции по делам уголовным и гражданским (уездные суды и городовые магистраты); коммерческих, совестных и мировых судов, а также других судов, в которых окажется необходимость.
Носителем исполнительной власти выступал Государственный Совет, в который входили министры, члены Государственного Совета, государственные докладчики (статс-секретари) и «особы, коих угодно будет его императорскому величеству в него призвать».
Государственная уставная грамота Российской империи стала несомненной вехой в истории русского правительственного конституционализма. Она явилась очевидным свидетельством высокого уровня русской политико-юридической мысли первой четверти XIX в. В ней нашли отражение государственно-правовые идеи, выработанные как в самой России, так и в Западной Европе.
Уставная грамота свидетельствовала о том, что в стране все было готово для «дарования» царем конституции. Однако смерть Александра I помешала дать обещанные им «коренные законы России».
Выдающийся вклад в развитие конституционализма в России внесли декабристы.
П. И. Пестель с 1821 г. готовил проект социально-экономических и политических преобразований в России, известный под названием «Русская правда, или Заповедная государственная грамота великого народа российского, служащая заветом для усовершенствования государственного устройства России и содержащая верный наказ как для народа, так и для временного верховного правления». «Русская правда» была принята в качестве политической программы Южного общества. Из десяти намечавшихся глав «Русской правды» известны только пять[100].
«Русская правда» была наиболее выдающимся документом конституционного творчества декабристов. Согласно этому проекту в будущей Российской республике верховная власть должна была принадлежать свободному народу. В документе говорилось, что государство состоит из правительства и народа. Народ есть совокупность всех тех людей, которые принадлежат к одному и тому же государству и составляют гражданское общество, имеющее целью своего существования возможное благоденствие всех и каждого. «Правительство, – говорилось в документе, – существует для Блага Народа и не имеет другого основания своему Бытию и Образованию, как только Благо Народное; между тем как Народ существует для собственного своего Блага и для Выполнения Воли Всевышнего, призвавшего Людей на сей земле прославлять его Имя, быть добродетельными и счастливыми. Сей Закон Божий постановлен для всех Людей в равной мере и, следовательно, все имеют равное право на его исполнение. А по сему Народ Российский не есть принадлежность или Собственность какого-либо лица или Семейства. Напротив того, Правительство есть принадлежность Народа и оно учреждено для Блага Народного, а не Народ существует для Блага Правительства».
Народу должны принадлежать свобода занятий, свобода печати и вероисповедания. Никто из граждан не должен быть лишен свободы «иначе как законным образом и законным порядком», под страхом «строжайшей ответственности».
Взятие под стражу допустимо только на основании надлежащего письменного предписания с указанием причины. Никто не может войти в дом человека без его согласия.
П. И. Пестель утверждал, что подлежит отмене сословный строй. Отменяются преимущества дворян (обладание крепостными, освобождение от податей, телесного наказания, рекрутского набора и др.). Весь российский народ составляет одно сословие – гражданское. В соответствии с этим должен быть введен равный для всех гласный суд присяжных, должны быть упразднены чрезвычайные суды. За содержание печатного произведения автор мог привлекаться к ответственности только по суду.
П. И. Пестель считал, что если какое-либо правительственное учреждение, не имеющее права составления законов, тем не менее издает «законодательное изречение или определение», то граждане обязаны оказать ему неповиновение «совокупными силами» и действие их всячески останавливать «до разрешения верховной власти».
В другом документе П. И. Пестеля, дополняющем «Русскую правду», «Конституция – государственный завет»[101] автор предлагал административно-территориальное деление России на области и уделы. Каждая область состояла из губерний или округов; губернии – из уездов, уезды – из волостей.
П. И. Пестель предлагал признать русскими все народы, населяющие Российское государство, которые должны были отказаться от своих названий и составить один народ.
Касаясь устройства верховной власти, П. И. Пестель отвергал равновесие властей, но принимал правило определительности круга действия. Верховная власть разделялась им на законодательную и верховно-исполнительную. Первая из них поручалась Народному вечу, а вторая – державной Думе. Кроме того, предлагалась еще и блюстительная власть, обеспечивающая нахождение двух других в определенных для них пределах. Она поручалась верховному собору.
Народное вече предлагалось формировать из народных представителей, избираемых народом на пять лет. Каждый год одна пятая часть веча должна была обновляться.
В период между сессиями веча действовала временная комиссия. Вече не могло быть распущено. Оно являлось единственным законодательным органом государства. Издаваемые им законы подразделялись на «заветные» и «все прочие». Первые должны были обнародовать, предлагаясь на суждение всей России. Вече объявляло войну и заключало мир.
Державная дума, состоящая из пяти членов и избираемая народом на пять лет, должна была стоять во главе всех министерств и правительственных мест, которые должны были действовать с разрешения Думы и во исполнение ее приказаний. В документе указывалось, что Дума «ведет войну и производит переговоры», но не может объявить войны и заключать мир.
Верховный собор должен был состоять из 120 членов («бояр»), назначаемых пожизненно. В документе устанавливалось, что Народное вече «препровождает к нему на утверждение свои законы. Собор не рассуждает о сущности предметов, но смотрит на одни формы, дабы во всем было соблюдено законное; после сего утверждения получает закон свою действительную силу». Собор назначает из своих членов по одному генерал-прокурору в каждое министерство и по одному генерал-губернатору в каждую область. Эти должностные лица должны были надзирать за законностью действий министров и областных правлений.
Главная идея П. И. Пестеля была в том, что предлагаемый им республиканский строй должен быть введен посредством диктатуры временного правительства («временного верховного правления»), первейшим делом которого будет отмена крепостного права.
Временное правительство призвано было определить структуру центральных органов страны, назначить министров и т. д. Свои задачи оно должно было решить за восемь – десять лет, после чего сойти со сцены.
Другой декабрист – Н. М. Муравьев сначала был приверженцем республики, однако позднее, под впечатлением разгрома революционных сил на Западе и усиления реакции в России, занял более умеренные позиции, отразившиеся в разработанном им в 1822–1825 гг. конституционном проекте будущего Российского государства[102].
Проект состоял из 13 глав, первая из которых «О народе Русском и Правлении» устанавливала: «Русский народ, свободный и независимый, не есть и не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства». Источником верховной власти является народ, «которому принадлежит исключительное право делать основные постановления для самого себя».
В главе второй «О гражданах» указывалось, что гражданство есть право участвовать в общественном управлении: «посредственно, т. е. выбором чиновников или избирателей; непосредственно, т. е. быть самому избираемым в какое-либо общественное звание по законодательной, исполнительной или судебной власти». Гражданами являются те жители Российской империи, которые пользуются вышеупомянутыми правилами.
В главе третьей «О состоянии, личных правах и обязанностях Русских» указывалось, что все русские равны перед законом. Крепостное состояние и рабство отменяются, и раб, «прикоснувшийся земле Русской, становится свободным».
Всякому предоставлялось право излагать свои мысли и чувства «невозбранно» и сообщать их посредством печати своим соотечественникам, всякий имел право заниматься тем промыслом, который ему покажется выгоднейшим. Всякое уголовное дело производится с присяжными.
Никто не может быть наказан иначе «как в силу закона, обнародованного до преступления и правильно, законным образом приведенного в исполнение».
Право собственности объявлялось священно неприкосновенным. Граждане получали право «составить всякого рода общества и товарищества, не испрашивая о том ни у кого позволения, ни утверждения: лишь только б действия оных не были противозаконными». Они имеют право обращаться со своими жалобами и желаниями к Народному вечу, к императору и к правительствующим сословиям Держав.
Проект обязывал каждого «носить общественные повинности, повиноваться законам и властям Отечества и явиться на защиту Родины, когда востребует того закон».
В главе четвертой «О России» проекта определялось государственное устройство России, которая должна была быть разделена на 13 Держав, 2 области и 568 уездов или поветов.
В главе пятой «О внутреннем устройстве волостном и уездном или поветовом» говорилось о том, что в каждом уезде граждане, имеющие недвижимую собственность, выбирают тысяцкого на один год.
Обыватели каждой волости избирают на год или более волостного старейшину. Волостные старейшины должны были находиться «под особенным начальством тысяцкого».
В главе шестой «О Народном вече» проекта говорилось о том, что Народное вече, состоящее из верховной думы и палаты народных представителей, облечено «всею законодательной властию».
В соответствии с главой седьмой «О палате представителей, о числе и выборе представителей» проекта палата представителей должна была быть составлена из членов, избранных на два года гражданами Держав. Всего избирались 450 представителей.
В главе восьмой «О Думе верховной» указывалось, что Верховная дума состоит из трех граждан от каждой Державы, двух граждан от Московской области и одного от Донской области (всего 42 члена). Члены Верховной думы «набираются правительственными сословиями Держав и областей, т. е. обеими соединенными в одно место палатами выборных и Державными думами».
Верховной думе принадлежало право осуществлять суд над министрами, верховными судьями и всеми прочими сановниками империи, обвиненными народными представителями. Дума участвовала вместе с императором в заключении мира, в назначении судей Верховного Суда, главнокомандующих сухопутных и морских сил, корпусных командиров, начальников эскадр и т. д.
Глава девятая «О власти, преимуществах Народного веча и составлении законов» проекта устанавливала, что Народное вече собирается по крайней мере раз в год. Оно имеет власть постановлять и отменять законы «судные и исполнительные», объявлять военное положение, проводить амнистию, объявлять войну, устанавливать налоги, утверждать бюджет и т. д.
В главе десятой «О верховной исполнительной власти» проекта говорилось об императоре, временном правителе и главах приказов.
Император объявлялся верховным чиновником российского правительства. Он соединял в себе всю исполнительную власть, имел право «останавливать действие законодательной власти» и принудить ее «ко вторичному рассмотрению закона».
Император объявлялся верховным начальником сухопутной и морской силы и т. д.
В этой главе указывалось, что все «граждане чиновники, главы приказов, правители временные и проч. могут быть лишены своих должностей, если вследствие обвинения палатою представителей уличены будут Думою в измене, расхищении общественной казны или сделали еще какие-либо преступления и, наконец, окажутся неспособными».
В главе одиннадцатой «О внутренних властях и о правительствах держав» проекта говорилось о том, что правительство каждой Державы состоит из трех отдельных независимых друг от друга властей, «но содействующих к одной цели, а именно правительствующей, исполнительной и судебной».
Глава двенадцатая посвящена правительствующей власти Держав. В ней правительствующая власть каждой Державы поручается правительствующему собранию, состоящему из палаты выборных и из Думы. Правительственное собрание есть в столичном городе каждой Державы.
Палаты выборных должны были состоять из членов, избранных гражданами на один год. Дума составлялась из членов, избранных на четыре года теми же избирателями, которые избирают членов палаты выборных.
Правительственное собрание имело право издавать постановления, касающиеся внутреннего управления Держав: устанавливать административное деление края, более сообразное с нуждами и средствами жителей; устанавливать порядок выбора народных представителей; учреждать налоги, необходимые для организации управления Державой, организовывать всякого рода общественные заведения, учебные учреждения, школы и проч.; содержать и приводить в порядок средства сообщения и т. д.
В главе тринадцатой «О исполнительной власти Держав» проекта устанавливалось, что исполнительная власть каждой Державы поручалась Державному правителю, его наместнику и совету. Правители должны были избираться Народным вече каждые три года.
Все гражданские чиновники могли быть лишены своих должностей, «если вследствие обвинения палатою выборных будут уличены Думою и осуждены за измену, расхищение общественных денег, другие какие-либо преступления или порочное поведение».
Несомненным достоинством проекта Н. М. Муравьева было требование упразднения феодально-крепостнических порядков, в том числе сословных привилегий и ограничений, ликвидации старого суда, военных поселений и рекрутчины.
Проект Н. М. Муравьева не получил одобрения Северного общества декабристов.
Современником декабристов был Т. Г. Бок, составивший конституционный проект, направленный Александру I[103]. Ввести «конституционный образ правления» предлагали братья Критские и члены их кружка[104], кружок Н. П. Сунгурова, действовавший в Московском университете[105], члены студенческого кружка Я. И. Костенецкого[106], участники революционного кружка М. В. Буташевича-Петрашевского[107].
Идею о безусловной необходимости установления в стране политических свобод, а также конституционного образа правления с последующим переходом к демократической республике развивал Н. А. Серно-Соловьевич[108]. Его перу принадлежит проект конституции, названный им «Проект уложения императора Александра II». В нем, в частности, предусматривалась передача всей законодательной власти собранию представителей всех сословий.
А. И. Герцен, который сперва полностью отрицал применимость к России парламентарных форм, в 1861–1868 гг. рассматривал парламентаризм как исторически закономерный этап, который пройдет и Россия[109]. Он полагал, что, «каково бы ни было первое Учредительное собрание, первый парламент, – мы получим свободу слова, обсуждения и законную почву под ногами. С этими данными мы можем двигаться вперед»[110].
В 1859 г. Н. П. Огарев разработал контуры будущей русской конституции, в основе которой лежали общинная собственность на землю, а также самоуправляющиеся общины и волости. Он считал, что самоуправление должно сосредоточивать в себе «законодательно-судебную и от нее зависящую исполнительную власть»[111].
Сторонником республики был и Н. Г. Чернышевский, который считал политические свободы важным приобретением для народа. Он подчеркивал, что конституционная монархия все же лучше абсолютизма, а республика еще более передовая форма правления[112].
За республику высказался и Н. А. Добролюбов, который был сторонником такой республики, где в решении вопросов жизни государства будет участвовать большинство населения[113].
В 1863 г. статс-секретарем П. А. Валуевым была подготовлена и подана Александру II записка, в которой для предупреждения брожения внутри России и для предотвращения вмешательства европейских держав в защиту Польши рекомендовалось произвести реформу в высшем государственном управлении страны, но такую, которая оставила бы незатронутыми прерогативы верховной власти[114]. Предлагалось предоставить разным сословиям некоторую долю участия в делах законодательства или общего государственного управления. «Мысль о некотором участии в делах законодательства и общего государственного хозяйства, – подчеркивал он, – не заключает в себе посягательства на Верховные права Самодержавной власти».
П. А. Валуев предлагал «призвать» в Государственный Совет для совещательного участия при обсуждении подведомственных ему дел «известное число представителей дворянского и городских сословий и нескольких членов высшего православного духовенства». При введении в действие земско-хозяйственных учреждений «настанет потребность в противодействии тем стремлениям к провинциальному сепаратизму, которые уже обнаружились в некоторых частях Империи. Это противодействие может быть оказываемо с надлежащим успехом только центральным учреждением, в котором частные интересы разных местностей были бы сопоставлены в лице их представителей с интересами других местностей и которое само в себе изображало бы единство Государства и охраняло его всецелость».
Призываемые в Государственный Совет представители земства должны быть «выборными от местных земских учреждений».
П. А. Валуев подчеркивал, что коренные начала, на основании которых могло бы быть допущено участие представителей разных сословий в делах общего государственного управления, должны сводиться к следующему.
1. Такое участие должно быть только совещательным.
2. Собрание представителей должно быть приурочено к Государственному Совету, поскольку и он имеет только совещательное участие в разрешении подведомственных ему дел.
3. Участие сословных или земских представителей охватывает вопросы законодательства и распространяется на главные вопросы государственного хозяйства (бюджет, новые налоги и т. п.).
4. Представители земства или сословий призываются из всех частей империи, кроме Царства Польского и Великого Княжества Финлядского.
5. В тех частях империи, где должны быть введены в действие земско-хозяйственные учреждения, представители избираются местными земскими собраниями. В других областях для их выбора устанавливаются особые правила.
6. Призыв представителей в Государственный Совет должен быть совершен не ранее, чем будут введены в действие новые земско-хозяйственные учреждения.
7. Число представителей должно быть по возможности ограничено. Нет необходимости в отдельных представителях от городов. (Может быть установлено известное соотношение между выборными от уездов и от городов.)
8. Исключение может быть сделано для столиц и для значительных торговых или губернских городов (Одесса, Рига, Киев).
9. Представители не должны получить никакого денежного вознаграждения от казны.
10. Их участие в делах Государственного Совета ограничивается в течение каждого года определенным сроком. В соответствии с этим распределяются дела Совета на два разряда: на дела, которые могут обсуждаться только при участии представителей, и на дела, которые могут рассматриваться без него или только при содействии нескольких представителей.
11. Необходимо за членами Совета сохранить надлежащую долю влияния на ход дел и на принимаемые по ним постановления.
12. В состав Государственного Совета наряду с представителями от земства или сословий должны входить некоторые члены высшего духовенства по непосредственному выбору императора.
Записка П. А. Валуева никаких последствий не имела.
18 ноября 1863 г. П. А. Валуевым был представлен «Проект нового учреждения Государственного Совета», в котором имелись главы, посвященные составу и внутреннему устройству Государственного Совета; предметам ведомства Государственного Совета и распределению их между департаментами; порядку и производству дел в Государственном Совете (порядку вступления и производства дел в департаментах и на Съезде государственных гласных; порядку вступления и производства дел в Общем собрании); пространству власти и образу действия Государственного Совета; порядку и представлению дел на высочайшее усмотрение; образу исполнения дел по Государственному Совету; особым правилам о делах, вносимых в Государственный Совет из комитетов Кавказского, Сибирского, Остзейского и главного комитета для устройства сельского сословия.
Большой интерес представляет Записка[115], подготовленная братом Александра III великим князем Константином Николаевичем. Он предлагал создание при Государственном Совете совещательного собрания из экспертов или гласных, специально избираемых для этого губернскими земскими собраниями и городскими думами наиболее значительных городов. Этому собранию предлагалось предварительное рассмотрение законодательных предположений, требующих учета местных потребностей, а также предварительное обсуждение ходатайств земских и дворянских собраний и городских дум.
Константин Николаевич считал, что в целях устранения праздной болтовни необходимо установить правило о том, что в гласные не могут быть избраны присяжные поверенные (адвокаты), их помощники и ходатаи по судебным делам, а также лица, состоящие на государственной службе по определению от правительства.
Его Записка рассматривалась в январе 1880 г. в Особенном совещании о допущении в Государственный Совет выборных от населения. Проект был отложен.
28 января 1881 г. М. Т. Лорис-Меликов представил Александру III Всеподданнейший доклад[116], в котором предлагалось учредить временную подготовительную комиссию для обработки собранных в ходе сенатских ревизий сведений и подготовки намеченных в его прежнем докладе реформ. В состав комиссии должны были войти правительственные чиновники и выборные представители от земств и органов городского самоуправления (Конституция Лорис-Меликова). Этой мерой планировалось не только улучшить законодательство, но и привести к сотрудничеству с правительством общественность. Предложения Лорис-Меликова были отвергнуты Александром III.
П. П. Шувалов в своей Записке (первая редакция)[117], адресованной императору, доказывал неизбежность введения представительных учреждений. Неизбежность этого введения становится очевидной уже из того обстоятельства, что начало народного представительства, несмотря на все поставленные ему преграды, «проникло окончательно во все государства образованного мира…». После этого трудно себе представить, чтобы Россия могла долго оставаться единственным исключением в семье европейских государств.
«Не следует ли после этого признать, – писал П. П. Шувалов, – что введение представительного начала в наш государственный строй принадлежит к числу таких исторических явлений, которые человеческая воля не в состоянии предотвратить, и что предстоящая ныне задача законодателя не в упорном и бесплодном противодействии неизбежному преобразованию, а в исследовании тех условий, при которых это преобразование могло бы совершиться с наибольшею пользою или, по крайней мере, с наименьшею опасностью?»
Говоря о полномочиях народного представительства, П. П. Шувалов указывал, что они желают, чтобы государь передал народному представительству часть своих верховных прав. Другие полагают, что эти собрания должны носить характер исключительно совещательный.
Однако, по мнению П. П. Шувалова, эти соображения внушены политической историей Запада и не соответствуют нашим отечественным условиям. Если даже и допустить со стороны совещательного собрания стремление к захвату власти, то это опасение не может быть устранено дарованием собранию некоторых верховных прав, принадлежащих государю. «Действительно, в подобном случае, – писал он, – несогласие может еще легче произойти по поводу разграничения этих прав и стремления к их расширению. Сущность дела остается одна и та же, с той только разницей, что собрание будет иметь под собою некоторую законную почву для предполагаемой борьбы, правительство же будет лишено части своей нравственной силы для противодействия».
Огромное большинство русского народа может не принять передачу власти в руки какого бы то ни было представительного учреждения. Однако наряду с этим большинством имеется меньшинство, незначительное по числу своих членов, но представляющее огромную важность по нравственному своему значению. Это меньшинство охватывает всю без исключения образованную часть общества, и к нему примыкают все новые силы, постоянно выделяющиеся, по мере успехов просвещения, из глубины народных масс. Почти исключительно в среде этого меньшинства складывается общественное мнение, «эта таинственная и непреодолимая сила, которой в образовательном мире подчиняются судьбы государств».
П. П. Шувалов высказывался в пользу установления народного представительства совещательного свойства, т. е. призыва, по повелению самодержца, выборных людей для воспользования их советами, но без предоставления им участия в верховной власти, сосредоточенной в руках государя.
По мере приведения в исполнение великих преобразований в России общественное мнение, освобожденное от прежних стеснений, стало быстро развиваться и постоянно расширяет круг своего действия. «Ныне, – писал П. П. Шувалов, – наше отечество более и более подходит под общие условия образованных государств, где правительственная власть поставлена в необходимость зорко следить за общественным мнением, направлять его, насколько это возможно, уступать ему в случае необходимости: одним словом, идти рука об руку с общественным мнением и из этого союза заимствовать нравственную силу, необходимую для твердого и последовательного ведения государственных дел».
Привлечение народного представительства к участию в государственном деле является вернейшим средством для устранения всех неблагоприятных условий существования власти. Присутствие выборного элемента устранит в значительной степени то недоверчивое настроение, от которого не могло отвыкнуть русское общество.
Нижняя палата народного представительства должна состоять исключительно из выборных членов и пользоваться положительной самостоятельностью в пределах предоставленных ей совещательных прав.
При избрании членов этой палаты необходимо принять за основание те самые начала, согласно которым производятся земские выборы, т. е. привлечение всех разрядов населения к непосредственному или посредственному участию в выборах. При таком составе избирателей можно надеяться на создание народного представительства, выражающего действительные стремления страны.
Для пресечения случайных и скоропреходящих явлений в деятельности народного представительства необходимо, чтобы рядом с собранием, составляющим существенный орган представительства, было другое учреждение предохранительного свойства, соответствующее верхним палатам западных государств. Это учреждение должно иметь общим назначением приостанавливать недостаточно обдуманные стремления народного представительства.
П. П. Шувалов считал, что верхняя палата должна формироваться на основе выборного начала. Он предлагал ее избирать ограниченным составом избирателей преимущественно из лиц, облеченных общественным доверием. Эти избиратели должны были представлять кандидатов на утверждение верховной власти. Члены палаты должны избираться пожизненно.
П. П. Шувалов выступал против участия земских собраний в государственном представительстве. Депутаты, выбранные не чисто избирательным съездом, а организованным собранием, желания и стремления которого им известны и перед которым они должны предстать по окончании возложенного на них поручения, находятся в положении, лишающем их необходимой самостоятельности. Подобные депутаты из советников, вызванных верховной властью для обсуждения общих польз государства, обращаются поневоле в поверенных, ответственных непосредственно перед выбравшими их доверителями.
Однако П. П. Шувалов допускал возможность поручить земским собраниям избрание членов верховной палаты.
Для власти, действующей гласно и открыто под нравственным контролем народного представительства, требуется создать самонаблюдение и безукоризненность, мало известные при других порядках.
Введение народного представительства должно исходить из личной воли государя, а не стать последствием каких бы то ни было требований или опасений.
Во второй редакции Записки, подготовленной П. П. Шуваловым[118], отмечалось, что самодержавной власти необходимо сблизиться с общественными силами. Он выступал за совестное применение государственной власти и нравственного воздействия на общество, доказывал пользу народного представительства.
П. П. Шувалов выступал также против замены народного представительства вызовом депутатов от земств для выслушивания по некоторым вопросам их предварительного мнения.
Касаясь выгод представительного учреждения, П. П. Шувалов подчеркивал, что создание постоянного представительного учреждения окажет самое благодетельное влияние на нравственное настроение общества. Постоянное и организованное собрание выборных людей также удалит на задний план многие отрицательные явления, имеющие место в стране, а в самом этом собрании огромное большинство общества будет усматривать вернейшего для себя руководителя.
П. П. Шувалов предлагал дополнить Государственный Совет выборными членами: предоставить каждому губернскому земскому собранию права избрания двух кандидатов на должность членов Государственного Совета. Эта мера будет иметь своим следствием большую безукоризненность в ведении государственного дела, сложение с правительства части нравственной ответственности, ныне всецело на нем лежащей, и окончательное усиление государственной власти дружным содействием общественного мнения.
В марте 1880 г. С. А. Муромцевым, одним из основателей и лидеров конституционно-демократической партии (кадеты), при участии В. Ю. Скалова и А. И. Чупрова была составлена поданная М. Т. Лорис-Меликову записка от лица именитых московских граждан с ходатайством о введении умеренной цензовой конституции[119].
Анализируя недостатки российской действительности, С. А. Муромцев подчеркивал, что вывести страну из такого заколдованного круга, в который она попала, не может ничто, кроме призыва в особое самостоятельное собрание представителей земства к участию в государственной жизни и деятельности, с прочным обеспечением прав личности на свободу мысли, слова и убеждения.
С. А. Муромцев указывал, что эта свобода вызовет наружу лучшие народные силы, пробудит заснувшую жизнь и разовьет богатые производительные силы нашей страны. Он считал, что свобода действеннее самых крайних репрессивных мер подавит проявление враждебности к государству со стороны анархических партий. Русское общество созрело для свободных учреждений и чувствует себя униженным, что его так долго держат в опеке.
Дарование стране учреждений с представителями земства во главе, созванными в особое собрание, придаст великому народу новые силы и новую веру в правительство и в свое будущее.
В политической Программе общества «Земский союз» (1882 г.)[120] указывалось, что Земский союз имеет целью достижение политической свободы народов России.
Под политической свободой Союз понимал самоуправление, обусловленное признанием и обеспечением за каждым членом государственного общежития всей полноты прав человеческой и гражданской личности, а также «основанное на уравнении тягостей общественной службы, на внутренней самостоятельности и взаимодеятельности самоуправляющихся групп».
Программа Земского союза имела задачей наметить общие начала самоуправления четырех независимо существующих, друг друга дополняющих и взаимодействующих групп общежития: всесословной волости, уезда, области и государства.
В Программе излагались условия, при которых возможно нормальное функционирование этих групп.
В Программе указывалось, что ввиду «двойственного значения Российского государства как вполне самостоятельного политического организма и в то же время как союза народов и племен, историческими событиями в прошедшем и общностью жизненных интересов в настоящем приведенных к общежитию и в нем удерживаемых, но никакими человеческими законами не обязанных приносить в жертву этому общежитию свою нравственную, национальную личность и материальное благосостояние родной земли, необходимым представляется помимо других собраний о пользе и справедливости вручить верховную законодательную власть не одному, а двум общегосударственным собраниям всенародных и областных представителей: Государственной Думе и Союзной Думе».
Программа предлагала, чтобы Государственная Дума составлялась из представителей всего населения России, избираемых всеобщей подачей голосов по округам, которых должно быть в каждом уезде не менее одного. «Они имеют назначение, – указывается в Программе, – своею законодательной деятельностью объединить стремления населения различных местностей к усовершенствованию государственного общежития на благо общее, применение к внутреннему государственному строительству и внешним сношениям государства начал братской взаимопомощи, социальной справедливости и свободы».
Союзная Дума должна была составляться из представителей областных собраний, которые избираются главами этих собраний из своей среды по «соображению с численностью населения в каждой области и в одинаковом для всех областей пропорциональном отношении».
«Союзная Дума, – говорилось в Программе, – кроме общей с Государственной Думою законодательной деятельности, имеет задачею полагать преграды таким стремлениям стоящих у власти групп, которые под прикрытием громкого имени всенародного блага угнетают жизнь отдельных областей и наций, входящих органичными членами в состав общего государственного дела, ведут к внутренним раздорам и ослабляют общественную самодеятельность, порождая правительственный деспотизм, в прямой ущерб жизненным интересам государственного общежития».
В Программе указывалось, что обе думы, Союзная в особенности, имеют назначение наблюдать за действиями правительства, вводить их в границы законности и удерживать в одних границах.
В Программе подробно описывался круг занятий обеих дум, и также порядок их деятельности. Устанавливалось, что личность каждого из членов дум неприкосновенна на все время их заседаний. Однако в случае совершения в течение этого времени кем-либо из членов дум уголовного преступления против общего права постановление о предании обвиняемого суду в общем порядке уголовного преследования (т. е. суду присяжных) принадлежит той Думе, в которой он состоит членом.
Конституционализм в России в начале XX в. нашел отражение в ряде документов. Так, в Резолюции частного совещания земских деятелей (6–8 ноября 1904 г.)[121], созванного в рамках первого всероссийского земского съезда, указывалось, что правильное течение и развитие государственной и общественной жизни возможно лишь при условии живого и тесного общения и единения государственной власти с народом. Для устранения возможности проявления административного произвола необходимо установление и последовательное проведение в жизнь принципа неприкосновенности личности и частного жилища.
В Резолюции указывалось на необходимость обеспечения свободы совести и вероисповедания, свободы слова и печати, а также свободы собраний и союзов. Личные (гражданские и политические) права всех граждан Российской империи должны быть равны. Земские и городские учреждения, в которых по преимуществу сосредоточивается местная общественная жизнь, должны быть поставлены в такие условия, при которых они могли бы с успехом выполнять обязанности, присущие правильно и широко поставленным органам местного самоуправления.
Авторы Резолюции полагали, что для создания и сохранения всегда живого и тесного общения и единения государственной власти с обществом и для обеспечения правильного развития государственной и общественной жизни, безусловно, необходимо правильное участие народного представительства как особого выборного учреждения в осуществлении законодательной власти, в установлении государственной росписи доходов и расходов и в контроле за законностью действий администрации.
В 1904 г. группа земских деятелей создала «Союз Освобождения», который на своем третьем съезде принял Программу, включавшую требования народного представительства, избранного прямым тайным голосованием, и ответственности министров перед парламентом. На основе этой Программы был подготовлен Проект Конституции «Союза Освобождения», изданный весной 1905 г.[122]
Проект содержал разделы, посвященные Российской империи, Великому Княжеству Финляндскому, основным правам граждан, императорской власти, Государственной Думе, министрам, местным учреждениям Российской империи, судебной власти, Верховному Суду, пересмотру Основного закона.
Составной частью Проекта был избирательный закон, в котором говорилось о распределении округов, сроке выборов, избирательских списках, порядке выборов, издержках выборов, проверке полномочий, о территориальном использовании закона.
В Проекте указывалось, что естественным правовым путем к осуществлению программы, изложенной в Проекте Конституции, является созыв Учредительного собрания, свободно избранного всенародным прямым равным и тайным голосованием для выработки и приведения в действие Основного государственного закона. «Только в таком случае, – указывалось в Проекте, – закон этот будет исходить из соответствующего его значению источника – из воли народа».
Еще один Проект Основного закона был подготовлен С. А. Муромцевым в 1905 г.[123] Его конституционная модель была призвана не столько заменить существующие законы, сколько постепенно наполнить их новым содержанием. С. А. Муромцев считал наиболее целесообразным введение в России конституционного строя путем ряда реформ сверху, последовательно осуществляемых самой монархической властью. Он старался обеспечить эволюционный переход от самодержавия к правовому государству, основными условиями существования которого признавалась Государственная Дума как важнейший инструмент политических реформ и контроля над монархической властью.
В первом разделе Проекта С. А. Муромцева говорилось о законах, на основе которых должна управляться Российская империя. Они издавались в порядке, установленном Основным законом.
В Проекте указывалось, что сила закона одинаково обязательна для всех, а сам закон не может быть отменен иначе, как только силою закона.
Второй раздел Проекта был посвящен правам российских граждан. В нем говорилось о том, что все российские граждане, невзирая на различия их племенного происхождения, веры или сословного положения, в отношении их политических и гражданских прав равны перед законом. В этом разделе Проекта провозглашались свобода совести, право на свободу и личную неприкосновенность, на судебную защиту его прав и свобод, тайну переписки и иной всякого рода корреспонденции, право на свободу передвигаться, выбирать место пребывания и жительства, свободно выезжать за пределы России, свободно высказывать свои мысли, обнародовать их и распространять путем печати или иными способами, право собираться мирно и без оружия, не испрашивая на то предварительного разрешения, право объединяться в общества и союзы в целях, не противоречащих законам, не испрашивая на это предварительного разрешения, право обращаться к государственным властям с ходатайством по предметам общественных и государственных нужд и т. д. Проект предусматривал полную отмену всякой цензуры.
В третьем разделе Проекта говорилось о составе и порядке образования Государственной Думы, членах Государственной Думы, собраниях Государственной Думы, о внутреннем устройстве и порядке занятий Государственной Думы, пределах ее ведомства и пространстве власти, об «особенных правилах», посвященных порядку принятия законов и других вопросов.
В четвертом разделе Проекта, посвященном министрам, говорилось о том, что министры назначаются и увольняются от должности указами императора. Каждый министр должен был отвечать за свои личные действия или распоряжения, за действия и распоряжения подчиненных ему властей, основанные на его указаниях, а также за скрепленные его подписью указы и иные акты императора. За совершенные при отправлении должности нарушения законов или прав граждан министры подлежали гражданской и уголовной ответственности.
Пятый раздел Проекта касался основ местного самоуправления. В нем указывалось, что области, губернии, уезды и волости или соответствующие им деления образуют самоуправляющиеся союзы, именуемые земствами, а города – самоуправляющиеся общины. Местное самоуправление низших союзов должно быть основано на всеобщем равном прямом и закрытом голосовании.
В шестом разделе «О судебной власти» Проекта устанавливалось, что судебные учреждения не могут быть в подчинении иной власти, кроме судебной, а судьи не могут против своего желания быть ни уволены, ни перемещены, ни устранены от исполнения своих обязанностей иначе, как по постановлению надлежащего суда и по основаниям, определенным в законе. Никто не может устраняться от внесения в списки присяжных заседателей на основании своего имущественного или общественного положения.
Составной частью Проекта С. А. Муромцева был также избирательный закон.
6 августа 1905 г. был издан Манифест об учреждении Государственной Думы[124]. В нем указывалось, что «настало время, следуя благим начинаниям… призвать выборных людей от всей земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включив для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов». Сохраняя неприкосновенным существо самодержавной власти, Манифест «признавал за благо» учредить Государственную Думу. Им был также утвержден ряд документов, посвященных Государственной Думе.
В акте от 6 августа 1905 г. «Об учреждении Государственной Думы» говорилось о составе и устройстве Думы, о предметах ведения, о порядке производства дел в Думе.
В Положении о выборах в Государственную Думу от 6 августа 1905 г. устанавливался порядок выборов в Государственную Думу.
9 октября 1905 г. С. Ю. Витте представил Николаю II записку о необходимости политических реформ[125]. В ней указывалось, что основной лозунг современного общественного движения в России – свобода.
Во имя свободы создается право, определяющее пределы этой свободы, а во имя права – государство с его основными элементами: властью, населением и территорией.
С. Ю. Витте указывал, что в государстве исключительно быстро наступает торжество формы над идеей. Право, действующее в стране, получает оценку постольку, поскольку оно охраняет данный строй и данный способ управления, свобода – поскольку она совместима с таким искусственно построенным правом.
Вместе с тем С. Ю. Витте подчеркивал, что идея никогда не умирает. «Если форма, ставшая внешним фактом, своей реальной силой не дает ей гореть во всем блеске, она теплится, как раскаленный уголь в груде золы. Повеет ветром – уголь вспыхнет ярким пламенем».
Человек, отмечал С. Ю. Витте, всегда стремится к свободе. Человек культурный – к свободе и праву: к свободе, реализуемой правом и правом обеспечиваемой. До настоящего момента движение, охватившее общество, еще течет в русле осуществимых и разумных требований. «Но зловещие признаки ужасного бурного взрыва с каждым днем все сильнее дают себя чувствовать».
С. Ю. Витте перечислил вопросы, решение которых волнует все общество. В их число он включал всеобщее избирательное право, политическое равноправие женщин, национализацию земли, социалистическое переустройство государства, преобразование России в союз свободных самостоятельных федераций и т. д.
Гражданская свобода необходимо предполагает правовую охрану, а правовая охрана столь же необходимо предполагает существование власти. Лозунг «свобода» должен стать лозунгом правительственной деятельности, поскольку другого исхода для спасения государства нет.
«Ход исторического прогресса неудержим, – писал С. Ю. Витте. – Идея гражданской свободы восторжествует если не путем реформы, то путем революции. Но в последнем случае она возродится из пепла ниспровергнутого тысячелетнего прошлого. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, все сметет, все повергнет в прах. Какой выйдет Россия из беспримерного испытания, – ум отказывается себе представить; ужасы русского бунта могут превзойти все то, что было в истории. Возможное чужестранное вмешательство разорвет страну на части. Попытки осуществить идеалы теоретического социализма – они будут неудачны, но они будут несомненно, – разрушат семью, выражение религиозной культуры, собственность, все основные права».
Идея гражданской свободы, считал С. Ю. Витте, ничего угрожающего бытию государства в себе не заключает. Напротив, последовательно проведенная в законодательство и в жизнь, она вернейшим образом обеспечивает государственное бытие, связывая граждан сознательно-реальной связью.
С. Ю. Витте различал идеалы освободительного движения трех родов: отрицательные – устранение произвола и самовластия подчиненных властей вообще, самовластия фактического и основанного на разнообразных временных и исключительных законоположениях; положительные – определенная законом и обеспеченная от произвольного нарушения свобода вероисповедания, слова, собраний и союзов и личности; равенство в правах всех подданных независимо от национальности и происхождения; формальные – касающиеся государственного устройства как гарантии достижения положительных и отрицательных идеалов.
Идеалы третьего рода получили в господствующем общественном сознании законченную формулировку в слове «конституция», но это слово никакой опасности в действительности не представляет. Он указывал, что и при представительстве с так называемым решающим голосом принцип полноты власти царя сохраняется: ни одно решение представителей не получает силы без санкции монарха, хотя закон о Государственной Думе вовсе не имеет в виду призвать к жизни учреждение, лишенное всяких прав; фактические решения Думы, например по рассмотрению бюджета, могут стать прямо решающими.
С. Ю. Витте не исключал, что русское народное представительство выльется в своеобразные формы, не похожие на существующие в других странах конституции. Государственная власть должна быть готова вступить и на путь конституционный. Это слово не должно пугать и быть под запретом. Государственная власть должна искренне и явно стремиться к благу государства, а не к сохранению той или другой формы.
Логическая неуязвимость системы всеобщего голосования обязывает принять как идеал будущего именно ее, какое бы политическое значение ни получило представительство в России. Практической задачей должно быть создание условий осуществления всеобщего избирательного права.
Являясь сторонником государственного единства, С. Ю. Витте полагал, что этому единству ничуть не противоречит автономия отдельных частей России.
Необходимо обставить дело так, чтобы выборы в Государственную Думу действительно производились свободно и их свободное производство было бы для всех ясно. Для этого нужно, кроме категоричных указаний местным агентам власти, широкое разрешение собраний и снятие стеснений с печати во всем касающемся предвыборной агитации и борьбы. Это поднимет престиж Думы в глазах общества.
С. Ю. Витте предлагал преобразовать Государственный Совет в верховную палату народного представительства, осуществив такое преобразование тем же порядком, которым выработано учреждение Государственной Думы. Он предлагал также органически связать Думу с правительством, поскольку везде, где такая связь существует, она служит вернейшим залогом дружной совместной работы.
17 октября 1905 г. Николаем II под давлением С. Ю. Витте был издан Манифест, которым даровались населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
Манифест также предусматривал привлечение к участию в Думе тех классов населения, которые совсем лишены избирательных прав, предоставив «дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку».
Манифест устанавливал как незыблемое правило, чтобы «никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за законностью действий поставленных от Нас властей»[126].
С точки зрения конституционализма в России начала XX в. большой интерес представляют программы демократических партий России.
Например, Программа конституционно-демократической партии, принятая учредительным съездом этой партии в 1905 г.[127], исходит из того, что все российские граждане без различия пола, вероисповедания и национальности равны перед законом. Всякие сословные различия и любые ограничения личных и имущественных прав всех групп населения должны быть отменены.
Программа требовала обеспечить каждому гражданину свободу совести и вероисповедания, право высказывать устно и письменно свои мысли, а также обнародовать их и распространять путем печати или иным способом, право устраивать публичные собрания как в закрытых помещениях, так и под открытым небом для обсуждения всякого рода вопросов, право образовывать союзы и общества, не испрашивая на то разрешения, право петиций как отдельных граждан, так и всякого рода групп, союзов, собраний и т. п., неприкосновенность личности и жилища каждого, свободу передвижения и выезда за границу.
Программа предусматривала полное упразднение цензуры и паспортной системы. «Никто не может быть подвергнут преследованию и наказанию иначе, как на основании закона – судебной властью и установленным законом судом». Программа отвергала всякие чрезвычайные суды.
В Программе указывалось, что все эти права граждан должны быть закреплены в Основном законе Российской империи и обеспечены судебной защитой.
Основной закон должен был гарантировать всем населяющим империю народам помимо полной гражданской и политической равноправности всех граждан право свободного культурного самоопределения, включая свободу употребления родных языков и наречий в публичной жизни, свободу основания и содержания учреждений, имеющих целью сохранение и развитие языка, литературы и культуры каждой народности и т. п. Населению каждой местности должно быть обеспечено получение начального, а по возможности и дальнейшего образования на родном языке.
В разделе Программы, посвященном государственному строю, указывалось, что конституционное устройство России определяется Основным законом. Народные представители должны избираться всеобщей равной прямой и тайной подачей голосов, без различия вероисповедания, национальности и пола. Предполагалось участие народного представительства в осуществлении законодательной власти, в установлении государственной росписи доходов и расходов и в контроле за законностью и целесообразностью действий высшей и низшей администрации. Ни одно постановление, распоряжение, указ, приказ и тому подобный акт, не основанный на постановлении народного представительства, как бы он ни назывался и от кого бы ни исходил, не может иметь силы закона.
Государственная роспись, в которую должны быть внесены все доходы и расходы государства, устанавливалась не более как на один год законодательным порядком, и никакие налоги, пошлины и сборы в пользу государства, а также и государственные займы не могли быть установлены иначе, чем в законодательном порядке.
В Программе указывалось, что членам собрания народных представителей принадлежит право законодательной инициативы, а министры ответственны перед собранием народных представителей, членам которого принадлежит право запроса и интерпелляции.
В разделе Программы, посвященном местному самоуправлению и автономии, указывалось, что местное самоуправление должно быть распространено на все российское государство, а представительство в органах местного самоуправления должно быть основано на всеобщем равном прямом и закрытом голосовании без различия пола, вероисповедания и национальности.
Круг ведомства местного самоуправления должен был простираться на всю область местного управления, включая полицию, за исключением тех отраслей управления, которые в условиях современной государственной жизни необходимо было сосредоточить в руках центральной власти. Деятельность местных представителей центральной власти должна была сводиться к надзору за законностью деятельности органов местного самоуправления, причем окончательное решение по возникающим в этом органе спорам и сомнениям должно было принадлежать судебным учреждениям.
В Программе указывалось, что после установления прав гражданской свободы и правильного представительства с конституционными правилами для всего российского государства должен быть определен правомерный путь в порядке общегосударственного законодательства для установления местной автономии и областных представительных собраний, обладающих правом участия в осуществлении законодательной власти по известным предметам, соответственно потребности населения.
В разделе, посвященном суду, Программа провозгласила отделение судебной власти от административной: несменяемость, независимость, гласность суда и равенство всех перед судом. Ближайшей задачей была названа отмена постановлений, противоречащих началам политической свободы.
Программа содержала ряд других разделов, предусматривающих изменения финансовой и экономической политики, аграрного законодательства, рабочего законодательства, народного просвещения в интересах народа.
11 декабря 1905 г. был издан Указ «Об изменении Положения о выборах в Государственную Думу»[128], имеющий целью привлечение к участию в Думе по возможности тех «классов населения», которые избирательными правами не пользовались. Поступившие в ходе обсуждения проекта предложения о проведении всеобщих выборов были отвергнуты Николаем II, который считал, что идти в этом вопросе вперед слишком большими шагами нельзя. «Сегодня – всеобщее голосование, – отмечал он, – а затем недолго и до демократической республики. Это было бы бессмысленно и преступно».
В Манифесте об изменении учреждения Государственного Совета и о пересмотре учреждения Государственной Думы[129], изданном 20 февраля 1906 г., утверждалось общее правило о том, что со времени созыва Государственного Совета и Государственной Думы закон не может быть принят без одобрения Совета и Думы.
Вместе с тем Манифест предусматривал во время прекращения заседаний Государственной Думы, если этого потребуют чрезвычайные обстоятельства, возможность непосредственного принятия законодательных актов императором по представлению правительства.
Однако такие акты не могли вносить изменений ни в Основные государственные законы, ни в учреждение Государственного Совета или Государственной Думы, ни в постановление о выборах в Совет или Думу. Действие такого рода актов прекращалось, если в Государственную Думу в течение первых двух месяцев после возобновления ее работы не будет внесен соответствующий законопроект, аналогичный принятому императором акту, или если его не примут Государственная Дума или Государственный Совет.
В Манифесте устанавливался порядок работы Государственной Думы и Государственного Совета.
20 февраля 1906 г. был издан Указ «О переустройстве учреждения Государственного Совета»[130], в котором определялся порядок организации Государственного Совета, а также Указ «Об учреждении Государственной Думы», посвященный составу и устройству Думы, ее членам, ведению Думы, а также порядку производства дел в Думе.
В январе 1906 г. Николай II поручил Государственной канцелярии подготовить проект, согласующий содержание действующих Основных законов 1892 г. с Манифестом от 17 октября 1905 г. Окончательная редакция проекта была принята 23 апреля 1906 г.
Основные государственные законы, утвержденные 23 апреля 1906 г., – важный шаг на пути превращения России из феодальной монархии в монархию буржуазную, но шаг противоречивый, получивший неоднозначную оценку. Тем не менее не вызывает сомнения тот факт, что эти Основные законы явились актом конституционного значения[131].
Основные государственные законы устанавливали, что Российское государство едино и нераздельно, а русский язык есть общегосударственный. Императору всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть, а его особа – священна и неприкосновенна. Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думой.
В них указывалось, что только по инициативе императора могут быть пересмотрены в Государственном Совете и Государственной Думе Основные государственные законы. Он утверждает законы, и без его утверждения никакой закон не может вступить в силу.
В Основных государственных законах устанавливалось, что власть управления во всем ее объеме принадлежит императору в пределах всего Российского государства. В верховном управлении его власть действует непосредственно, во всяком другом управлении – его именем и по его повелениям. От имени императора осуществляется судебная власть установленными законом судами, решения которых приводятся в исполнение именем императора.
Специальная глава Основных законов посвящалась правам и обязанностям российских подданных. К числу обязанностей относилась защита престола и Отечества, плата установленных законом налогов и пошлин, а также отбывание повинности согласно постановлениям закона.
Основные законы запрещали преследование за преступные деяния иначе, как в порядке, определенном законом; содержание под стражей иначе, как только в случаях, определенных законом; привлечение к суду и наказание иначе, как за преступные деяния, предусмотренные действовавшими во время совершения этих деяний уголовными законами, если при этом вновь изданные законы не исключали совершенных виновными деяний из числа преступных.
Основные законы объявляли неприкосновенность жилища, право каждого российского подданного свободно избирать место жительства и занятие, приобретать и отчуждать имущество и беспрепятственно выезжать за пределы государства, неприкосновенность собственности, право подданных устраивать собрания в целях, не противоречащих законам, мирно и без оружия, право каждого устно или письменно высказывать свои мысли, а также распространять их путем печати или иными способами, право образовывать общества и союзы в целях, не противоречащих законам, свободу веры.
В Основных законах указывалось, что Российская империя управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке. Сила законов одинаково обязательна для всех без изъятия российских подданных и для иностранцев. Никакой новый закон не может быть принят без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и введен в действие без утверждения императора. Каждый закон имеет силу только на будущее время, кроме тех случаев, когда в самом законе установлено, что его сила распространяется и на время предшествующее или что он является только подтверждением и разъяснением смысла закона прежнего. Необнародованные во всеобщее сведение законы в действие не вступают. Закон не может быть отменен иначе, как только силою закона. Никто не может оправдываться незнанием закона, если он был обнародован в установленном порядке.
Основные законы содержат главы, посвященные организации работы Государственного Совета и Государственной Думы, а также Совету Министров, министрам и главноуправляющим отдельными частями.
3 июня 1907 г. было утверждено новое Положение о выборах в Государственную Думу[132]. Оно уже не содержало сводный текст исполнительных законодательных актов, а являлось единым целостным законом, кодифицировавшим прежнее законодательство о выборах, но лишь применительно к губерниям европейской России. На остальные части России распространялось действие Положения о выборах в Государственную Думу 1906 г.
Положение о выборах в Государственную Думу 1907 г. и сохранившие силу закона статьи Положения о выборах в Государственную Думу 1906 г. были объединены в единый законодательный акт.
Левые партии расценили новое Положение о выборах в Государственную Думу как уродливый избирательный закон, совершенно извращающий волю не только всего народа, но и пользующегося избирательными правами меньшинства в угоду правящих слоев населения. Такая оценка была вызвана сокращением представительства рабочих и крестьян и расширением избирательных прав помещиков. По новому Положению активным избирательным правом пользовалось лишь 15 % населения Российской империи.
23 февраля 1917 г. в России началась революция. Совет старейшин Государственной Думы создал особый комитет, получивший название «Комитет Государственной Думы для водворения порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами». В дальнейшем он стал называться Временным комитетом Государственной Думы, а позже – Исполнительным комитетом Государственной Думы. 28 февраля этот Комитет обратился к народам России с воззванием, в котором сообщил, что вынужден взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка[133]. По постановлению Комитета для завоевания отдельными министерствами из состава членов Думы были назначены особые комиссары. 1 марта на расширенном заседании Временного комитета был одобрен состав нового правительства.
2 марта 1917 г. Николай II подписал Манифест об отречении от престола и о сложении с себя верховной власти[134].
3 марта 1917 г. была принята Декларация Временного правительства о его составе и задачах[135]. В Декларации указывалось, что правительство будет в своей деятельности руководствоваться следующими основаниями.
1. Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям и т. д.
2. Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек с распространением политических свобод на военнослужащих в пределах, допускаемых военно-техническими условиями.
3. Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений.
4. Немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего равного тайного и прямого голосования Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны.
5. Замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления.
6. Выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего равного тайного и прямого голосования.
7. Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении.
8. При сохранении срочной военной дисциплины в строю и при несении военной службы – устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам. Временное правительство считает своим долгом присовокупить, что оно отнюдь не намерено воспользоваться военными обстоятельствами для какого-либо промедления в осуществлении вышеупомянутых реформ и мероприятий.
1 сентября 1917 г. Временное правительство приняло постановление о провозглашении России республикой[136]. Как известно, отречение Николая II и непринятие престола его братом Михаилом юридически не означали изменения формы правления в России. Формально Российская империя оставалась монархией, правда, монархией без монарха. Это положение подчеркивалось Декларацией Временного правительства, которой вопрос об изменении формы правления откладывался до созыва Учредительного собрания. Однако нарастание революционного движения, с одной стороны, и опасность военного мятежа – с другой, заставили Временное правительство ускорить решение вопроса о форме правления.
«Считая нужным, – говорилось в постановлении, – положить предел внешней неопределенности государственного строя, памятуя единодушное и восторженное признание республиканской идеи, которое сказалось на Московском государственном совещании, Временное правительство объявляет, что государственный порядок, которым управляется Российское государство, есть порядок республиканский, и провозглашает Российскую республику».
После Февральской революции почти все политические партии России, кроме крайне правых, объединились под флагом созыва Учредительного собрания, возлагая на него свои надежды. В начале марта Временное правительство поставило вопрос об избирательном законе, а 25 марта решило созвать Особое совещание для подготовки проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. 25 мая 1917 г. совещание приступило к работе. В его состав вошли специалисты по государственному праву (В. М. Гессен, С. А. Котляревский и др.). Председателем совещания был назначен Ф. Ф. Кокошкин. В результате был создан весьма совершенный для своего времени проект избирательного закона, свидетельствующий о достаточно высоком уровне правовой мысли в России[137].
Положение о выборах в Учредительное собрание по основным параметрам стояло вровень с наиболее передовыми избирательными законами того времени или даже превосходило их.
Положение о выборах характеризовалось тем, что состав избирательного корпуса в России был шире, чем в других странах. Избирательные права получили женщины. Достаточно низким по тем временам был и возрастной ценз – 20 лет. Были признаны избирательные права и за военнослужащими. Отменялись имущественный ценз, цензы оседлости и грамотности. Не было в законе никаких ограничений по национальному и вероисповедному принципам. Более того, предусматривались некоторые гарантии для нерусского населения. Так, ст. 60 допускала, что избирательные бюллетени могут составляться с переводом на любой нерусский язык. В процессе реализации закона имели место случаи постановки вопроса об отзыве депутатов Учредительного собрания, только что избранных, т. е. еще до созыва Собрания. В отдельных случаях этот отзыв реализовывался.
Таким образом, Положение о выборах в Учредительное собрание являлось своего рода вершиной российской демократии. Оно принципиально отличалось от законов о выборах в Государственную Думу. Положение о выборах принималось Временным правительством по частям.
23 сентября Временное правительство утвердило последнюю – третью часть Положения, а 2 октября 1917 г. – инструкцию к ней. После этого все части Положения были сведены в единый документ и опубликованы вместе с другими актами, связанными с Положением.
Выборы в Учредительное собрание проходили в ноябре 1917 г. Однако 25 октября 1917 г. в стране произошел государственный переворот, названный впоследствии Великой Октябрьской социалистической революцией. К вечеру этого дня начал работу II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, провозгласивший себя высшим органом власти в России. Был избран новый ВЦИК и сформирован Совет Народных Комиссаров, ставший правительством России. Съезд провозгласил переход власти в центре и на местах в руки Советов, признав их единственной формой власти.
II Всероссийский съезд Советов носил учредительный характер. На нем были не только созданы руководящие государственные органы, но и приняты первые правовые акты, имевшие конституционное, основополагающее для новой власти значение.
5 января 1918 г. открылось Учредительное собрание. Председатель ВЦИК зачитал «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», в которой формулировались главные политические, социальные и экономические цели партии большевиков, совершивших государственный переворот: диктатура пролетариата, национализация земли и т. п. Большинство членов Учредительного собрания отказались обсуждать этот документ. На другой день ВЦИК издал Декрет о роспуске Учредительного собрания[138].
В Декрете утверждалось, что российская революция с самого начала выдвинула Советы как массовую организацию всех трудящихся и эксплуатируемых классов, единственно способную руководить борьбой этих классов за их полное политическое и экономическое освобождение.
В течение всего первого периода российской революции Советы убедились в обманчивости форм буржуазно-демократического парламентаризма, придя практически к выводу о невозможности освобождения угнетенных классов без разрыва с этими формами. Таким разрывом явилась Октябрьская революция, передача всей власти в руки Советов.
В Декрете указывалось, что Учредительное собрание, выбранное по спискам, составленным до Октябрьской революции, явилось выражением старого соотношения политических сил, и поэтому оно, рассматриваемое как венец буржуазно-парламентарной республики, не могло не встать поперек пути Октябрьской революции и Советской власти.
Трудящиеся убедились на опыте, что старый буржуазный парламентаризм изжил себя, он совершенно несовместим с задачами осуществления социализма, что не общенациональные, а только классовые учреждения (Советы) в состоянии заложить основы социалистического общества.
«Всякий отказ от полноты власти Советов, от завоеванной народом Советской республики в пользу буржуазного парламентаризма – и Учредительное Собрание, – отмечалось в Декрете, – было бы теперь шагом назад и крахом всей Октябрьской рабоче-крестьянской революции».
В Декрете отмечалось, что открытое 5 января Учредительное собрание в силу своего состава отказалось принять Октябрьскую революцию и Советскую власть. Тем самым оно разорвало всякую связь между собой и Советской республикой России, а уход с такого Учредительного собрания большевиков и левых социал-революционеров, составляющих гражданское большинство в Советах, был неизбежен. Оставшаяся часть Учредительного собрания может в силу этого играть роль только прикрытия борьбы буржуазной контрреволюции за свержение власти Советов. Поэтому Центральный Исполнительный Комитет постановил Учредительное собрание распустить.
Октябрьский переворот прервал движение России к конституционализму[139].
В советский период концепция конституционализма, выведенная из идей естественного права и явившаяся буржуазно-демократической антитезой феодальной тирании, рассматривалась наукой как исторически прогрессивная, как и само буржуазное государство и буржуазная демократия. Однако для советского государства она признавалась неприемлемой, поскольку большевики были противниками основных ценностей конституционализма.
Большевики отрицали принцип разделения государственных властей, создающего такое равновесие сил в высших органах государства, при котором исключается произвольное господство той или иной власти.
Советская правовая наука исходила из того, что «разделение властей» в том виде, как оно отражается в буржуазных конституциях, есть не что иное, как система распределения компетенции между различными государственными органами. При этом обычно ссылались на К. Маркса, который утверждал, что разделение властей «есть не что иное, как прозаическое деловое разделение труда, примененное к государственному механизму в целях упрощения pi контроля»[140].
Теория и практика советской государственной системы исходила из принципа единства власти как выражения полновластия трудящихся. Наличие разных частей государственного механизма, различных государственных органов они объясняли необходимостью разделения работы в интересах правильного и нормального правления государством. В этом усматривалось и основание для классификации государственных органов[141].
Большевики были противниками парламентаризма как особой системы государственного руководства обществом, характеризующейся разделением труда законодательного и исполнительного, при привилегированном положении парламента.
При этом они базировались прежде всего на критике парламентаризма, содержавшейся в работах К. Маркса и Ф. Энгельса.
К. Маркс и Ф. Энгельс исходили из того, что в условиях парламентаризма государственная власть изображает себя выразителем единства нации, ее воли, но при этом «хотела быть независимой от нации, над нею стоящей. На деле эта государственная власть была лишь паразитическим наростом на теле нации»[142].
К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что на смену парламентаризму как институту буржуазному придут органы народного представительства нового типа, которые соединяли бы законодательство с управлением. По мнению К. Маркса, таким органом народного представительства была Парижская Коммуна, которая должна была стать «работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы»[143].
Развивая эти идеи, В. И. Ленин пришел к выводу, что наиболее приемлемой формой народного представительства должны стать Советы, посредством которых государство нового типа «и парламентаризм, и чиновничество разбивает снизу доверху»[144].
В. И. Ленин сформулировал и развил принцип «работающей корпорации» применительно к Советам. Имея в виду Советы, В. И. Ленин писал о неизбежности революционной замены буржуазного парламентаризма организациями, построенными по типу Парижской Коммуны, в которых «парламентарии должны сами работать, сами исполнять свои законы, сами проверять то, что получается в жизни, сами отвечать непосредственно перед своими избирателями. Представительные учреждения остаются, но парламентаризма, как особой системы, как разделения труда законодательного и исполнительного, как привилегированного положения депутатов, здесь нет»[145].
Марксистско-ленинское понимание «работающей корпорации» охватывало как экономические, так и политические аспекты организации и деятельности представительных органов власти.
Представительные учреждения социалистического типа не рассматривались как парламентские учреждения, а признавались «работающими корпорациями»: «в каком смысле «работающие»? (1) в экономическом: работники ее члены; (2) в политическом: не «говорильня», а дело, не разъединение, а соединение; (3) создание законодательных и исполнительных функций = переход к уничтожению государства в том смысле, что не особый орган, не особые органы будут вести дела государства, а все его члены»[146].
Содержание принципа «Советы – работающие корпорации» проявилось, во-первых, в соединении законодательства с исполнением, принятия решений с исполнительной деятельностью. В. И. Ленин подчеркивал, что Советы дают возможность «соединять в лице выборных представителей народа и законодательную функцию и исполнения законов. По сравнению с буржуазным парламентаризмом это такой шаг вперед в развитии демократии, который имеет всемирно-историческое значение»[147].
Другим проявлением принципа «Советы – работающие корпорации» было сочетание в работе депутатов всех Советов участия в принятии решений с участием в их исполнении.
В. И. Ленин писал о необходимости непосредственного осуществления законов через всех членов Советов[148]. Он считал, что дальнейшее развитие советской организации государства должно состоять и «в том, чтобы каждый член Совета обязательно нес постоянную работу по управлению государством, наряду с участием в собраниях Совета»[149].
Третье проявление принципа «Советы – работающие корпорации» В. И. Ленин видел в превращении представительных органов в собрания трудовых представителей, депутаты которых осуществляют свои полномочия, не порывая с производственной или служебной деятельностью, т. е. не порывая трудовые связи с предприятиями, организациями, учреждениями и оставаясь рабочими, крестьянами, служащими.
Большевики были решительными противниками признания примата права над государством, идеи правового государства. Признавая, что эти идеи имели прогрессивный характер в период борьбы буржуазии против федерально-абсолютистского государства и сыграли большую роль в формировании прогрессивных взглядов передовых людей России в XVIII и начале XIX в., они отрицали саму возможность существования правового государства.
Большевики считали, что концепция «правового государства» не только теоретически ошибочна с точки зрения научного материалистского истолкования сущности государства и права и их соотношения, но и в своем политическом звучании никогда не выходила за достаточно узкие буржуазные рамки. По мнению советских теоретиков права, эта теория говорила о связанности государства правом, закреплявшим неограниченную свободу эксплуатации, предоставлявшим права и свободы лишь высшим слоям населения. Она идеализировала буржуазное государство, которое в действительности всякий раз выходило за рамки права, когда этого требовали экономические и политические интересы господствующих классов, она отвлекала массы трудящихся от подлинно революционной борьбы за свои интересы, сеяла конституционные иллюзии.
Эти теоретики утверждали, что правовое государство оказалось удобным средством для прикрытия усиления всевластия капиталистической государственной машины. Они подчеркивали, что пышные фразы о связанности государственной машины маскируют огромную власть бюрократическо-полицейского аппарата, усиление репрессивной деятельности, бесцеремонное использование государства в целях обогащения монополий. По их мнению, монополистическому капиталу чужда законность, но своим авторитарным устремлениям он пытается придать видимость конституционности и соблюдения права, а современное конституционное государство объявлено «царством законности», где право якобы торжествует над грубой силой государства.
В советской правовой литературе подчеркивалось, что утверждения, будто буржуазное государство и его органы в своей организации и деятельности связаны правом, не только несостоятельны в научном отношении, но просто-напросто противоречат фактам.
Разумеется, государство не может волюнтаристски делать с правом все, что пожелает. Диалектика соотношения государства и права обусловлена тем, что они равно определяются экономическим строем общества. Государство не может создать иное право, чем то, которое обусловлено этим строем; оно не может вложить в него иные принципы, чем те, которые обусловлены характером существующих производственных отношений. В этом смысле государство связано. Вместе с тем государство выступает в качестве опосредующего звена между экономическим строем общества и правом. Помимо государства и его правосоздающей и правосанкционирующей деятельности, нет и не может быть права. Но государство достаточно самостоятельно. Его деятельность, обусловленная конкретно-историческими условиями, характером государственной власти, соотношением классовых сил и т. д., может вести и необходимо ведет к существенным различиям и изменениям внутри одного и того же типа права. В какой-то мере государство вынуждено считаться с уже сложившейся системой права. Но решающими всегда оказываются экономические и политические процессы, происходящие в обществе.
Советские теоретики права отмечали, что государственная власть всегда потенциально стояла над правом, всегда в той или иной мере выходила за его рамки, а в особо острых социальных ситуациях выступала как власть, полностью не ограниченная и не стесняемая законом. Они выступали против крайней юридизации явлений общественной жизни, фетишизации правовых форм, нежелания увидеть действительное соотношение юридического и социально-экономического, т. е. против всех характерных черт концепции господства права.
Рассматривая лозунг «господство права» как одно из важных идейных орудий антикоммунизма и прежде всего его по пыток изобразить в негативном виде социалистическую государственность, советские теоретики подчеркивали, что в концепции антикоммунизма дело изображается таким образом, будто капиталистическое государство связано некими высшими принципами права и потому свято чтит свободу, в то время как «тоталитарное государство» не связано правом и в нем всегда открыта дорога произволу, подавлению прав и т. д.[150]
Говоря о том, какую фикцию представляет собой тезис о связанности государства правом применительно к капиталистическому обществу, они считали, что марксистская теория исходит из того, что для укрепления престижа социалистического строя нет никакой надобности раздувать искусственное значение права, противопоставлять его государству, возвышать его над государством. Соотношение социалистического государства и права подчинено общей диалектической закономерности. В ходе развития социалистической государственности совершенствуется социалистическое право. Это совершенствование означает последовательное укрепление в праве основополагающих принципов и начал, но рожденных социалистическим строем общественных отношений. Государство выражает и закрепляет эти принципы[151].
Вместе с тем марксистская теория считала весьма существенным другой вопрос: о законности в государственном управлении, о тесном и неуклонном соблюдении права всеми звеньями государственного механизма. Она исключала возможность существования концепций, которые обосновывали бы право какого-либо должностного лица выходить за рамки действующего права, ставить себя выше закона. Исходя из этих позиций, советские теоретики права делали вывод о том, что социалистическое государство в куда большей мере носит правовой характер, чем любое буржуазно-демократическое государство, а социалистическая законность представляет собой несравненно более высокую ступень, чем находящаяся в стадии перманентного кризиса буржуазная законность.
Они утверждали, что марксистско-ленинское учение об отмирании права с победой коммунизма нельзя трактовать как отрицание и свертывание права в ходе строительства социализма, что социализм не враждебен праву и нельзя отказываться от него. Они также отрицали, что социалистическое право, будучи производным и вторичным от государства, носит несовершенный прагматический характер.
Марксистская наука считала социалистическое право более высоким типом права прежде всего потому, что оно отменяет частную собственность на орудия и средства производства, устраняя тем самым возможность любой эксплуатации, и на этой основе закрепляет новые социалистические отношения между людьми во всех областях общественной жизни[152].
Большевики были решительными противниками права частной собственности. Они исходили из того, что распределение продуктов производства неразрывно связано с отношениями собственности, а форма собственности на средства производства определяет характер распределения материальных благ. Поэтому частная собственность на средства производства неизбежно влечет за собой присвоение продуктов производства собственником, эксплуатацию человека человеком, основывающуюся на том, что господствующие классы, в чьей собственности находятся средства производства, присваивают результаты труда непосредственных производителей.
Частной собственности они противопоставляли общественную собственность на средства производства, которая неизбежно влечет за собой общественный характер присвоения результатов производства – для каждого трудящегося на равных условиях.
Наряду с общественной собственностью признавалось и право личной собственности граждан как юридическое выражение собственности гражданина на предметы личного потребления и удобства.
Личная собственность граждан имела производный характер от социалистической общественной собственности и потребительское назначение. Объектами личной собственности являлись предметы личного потребления и удобства, трудовые доходы и сбережения, жилой дом, подсобное домашнее хозяйство и т. п.
Каждый собственник, в том числе и каждый отдельный гражданин, обладал правом владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Однако эти полномочия он должен был осуществлять не по своему исключительному усмотрению, а сообразуясь с интересами социалистических хозяйств и правилами социалистического общежития, т. е. не превращая личную собственность в источник получения нетрудового дохода (спекуляция, частное предпринимательство и т. п.).
Наряду с личной собственностью законом допускалось и мелкое частное хозяйство единоличных крестьян и некооперирования кустарей, основанное на личном труде и исключающее эксплуатацию чужого труда.
Основным источником личной собственности граждан служили трудовые доходы, получаемые за приложение своего труда в общественном и личном подсобном хозяйстве. Реализуя свои трудовые доходы, гражданин приобретал право личной собственности на другие объекты. Граждане могли также приобрести право личной собственности через наследование, путем обмена и других гражданско-правовых сделок. Личная собственность граждан охранялась законом, поскольку использовалась в его пределах и по ее прямому назначению.
Сословные различия феодального абсолютизма большевики заменили классовыми различиями, а не формальным равенством всех перед законом.
Так, уже в первой советской Конституции устанавливалось (п. 23), что, руководствуясь интересами рабочего класса в целом, РСФСР лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которые используются ими в ущерб интересам социалистической революции.
Конституция лишала права избирать и быть избранными в Советы (п. 65):
лиц, прибегающих к наемному труду в целях извлечения прибыли;
лиц, живущих на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.;
частных торговцев, торговых и коммерческих посредников;
монахов и духовных служителей церквей и религиозных культов;
служащих и агентов бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также членов царствующего в России дома.
Неравными правами пользовались также рабочие и крестьяне. Так, Всероссийский съезд Советов составлялся из представителей городских Советов по расчету 1 депутат на 25 ООО избирателей и представителей губернских съездов Советов по расчету 1 депутат на 125 ООО жителей (п. 25).
Губернские (окружные) съезды Советов составлялись из представителей городских Советов и волостных съездов Советов – по расчету 1 депутат на 10 ООО жителей, а от городов – по 1 депутату на 2000 избирателей.
Первая Конституция СССР (п. 9) устанавливала, что съезд Советов СССР составляется из представителей городских Советов и Советов городских поселений – по расчету 1 депутат на 25 000 избирателей и представителей избранных съездов Советов – по расчету 1 депутат на 125 000 жителей.
Правда, уже Конституция СССР 1936 г. (ст. 123) установила, что равноправие граждан СССР независимо от их национальности и расы во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни является непреложным законом. Однако это равноправие в конечном счете связывалось с интересами трудящихся и целями укрепления социалистического строя.
Конституция СССР 1977 г. указывала (ст. 34), что граждане СССР равны перед законом независимо от происхождения, социального и имущественного положения, расовой и национальной принадлежности, пола, образования, языка, отношения к религии, рода и характера занятий, места жительства и других обстоятельств, что это равноправие обеспечивается во всех областях экономической, политической, социальной и культурной жизни. Однако и она связывала возможность пользоваться рядом прав с интересами народа, целями укрепления и развития социалистического строя, а также целями коммунистического строительства (ст. 50, 51).
В процессе существования советского строя взгляды его теоретиков, связанные с рядом принципиальных вопросов, претерпевали определенные изменения.
Например, выступая в принципе против парламентаризма, его критики охотно пользовались словом «парламент» применительно к советским представительным органам в пропагандистских целях как внутри страны, так и за рубежом.
«Наш народный парламент» – так назывались Верховный Совет СССР и верховные советы союзных и автономных республик – высшие представительные органы государственной власти этих государств.
«Верховный совет СССР – подлинно народный парламент», – говорилось в справочнике «Наш народный парламент»[153].
«Социалистическое государство, – сказано в книге «Верховный Совет СССР», – имеет свою систему высших представительных учреждений, вобравших в себя опыт развития парламентов, при устранении их отрицательных качеств…
Советская представительная система является шагом вперед по сравнению с буржуазным парламентом. В ней получают соединение положительные качества парламентов и в то же время… исключаются отрицательные стороны парламентаризма»[154].
Изменилось отношение КПСС и советских теоретиков к идее правового государства. Исходя из того, что демократия не может существовать вне закона и над законом, на XIX Всесоюзной конференции КПСС указывалось, что «процесс последовательной демократизации советского общества должен завершить создание социалистического правового государства»[155].
Вопрос о создании социалистического правового государства был поставлен КПСС впервые. Считалось, что для этого требовались определенные условия, которых по объективным и субъективным причинам в стране тогда не существовало. Они стали складываться и утверждаться только в период перестройки.
Советские теоретики утверждали, что социализм, в корне изменяющий роль и место государства и права в общественной жизни, был призван преодолеть правовой нигилизм первых лет революции, а также левацких теорий скорого отмирания права. Новое общество представлялось К. Марксу, Ф. Энгельсу, В. И. Ленину как общество, в котором господствует справедливость, равенство, законность.
Отмечалось, что утверждение этих идеалов и принципов стало важнейшим делом молодого Советского государства. Уже в Резолюции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, принятой 25 октября (7 ноября) 1917 г., указывалось: «Совет выражает уверенность, что городские рабочие в союзе с беднейшим крестьянством проявят непреклонную товарищескую дисциплину, создадут строжайший революционный порядок, необходимый для победы социализма». Первая Советская Конституция – Конституция РСФСР 1918 г. включала положения, направленные на обеспечение законности и правопорядка в стране. Идеями обеспечения законности была проникнута и Конституция СССР 1924 г.
В советской литературе указывалось, что, преодолевая традиции периода «военного коммунизма», действовавшего по «революционной целесообразности», Советское государство в начале 20-х гг. развернуло работу по укреплению социалистической законности. В стране были упразднены или преобразованы чрезвычайные органы, сужена сфера государственного принуждения, учреждена прокуратура для надзора за законностью деятельности органов государственного управления. Особое место в этот период принадлежало улучшению работы судебных органов и органов юстиции. В 1921–1922 гг. была проведена кодификация советского законодательства.
Однако уже в конце 20-х гг. эти прогрессивные процессы прекратились. Узурпировав политическую власть, утвердив свое единоличное господство, И. В. Сталин полностью деформировал правовую систему государства, установил режим произвола и беззакония.
Массовым репрессиям в годы культа личности предшествовала существенная деформация уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Уже в первой половине 30-х гг. были ужесточены наказания и уничтожены гарантии прав личности в уголовном судопроизводстве. Особенно отчетливо это видно по законодательству 1934 г. Это относится, в частности, к постановлению ЦИК СССР от 10 июля 1934 г., в соответствии с которым было создано особое совещание. Этот внесудебный орган практически ничем не был связан в решении вопросов об основаниях и пределах приложения уголовных репрессий. Особое совещание, так же как и другие внесудебные органы (тройка и проч.), явилось оружием жесткой расправы и массового уничтожения ни в чем не повинных людей.
В декабре 1934 г. было принято постановление ЦИК СССР «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов». В соответствии с ним следствие по делам о террористических актах должно было заканчиваться в десятидневный срок. Рассмотрение этих дел в суде велось без участия обвинения и защиты. Кассационное обжалование и ходатайство о помиловании не допускалось, а приговор приводился в исполнение немедленно после его оглашения.
В условиях высокой правовой культуры общества такого рода деформация его политической системы была бы полностью исключена или, по меньшей мере, существенно затруднена. Однако в советской политической системе не было политических и правовых механизмов, способных стать препятствием на пути складывающегося режима личной власти, обеспечить подлинное господство закона в обществе.
В советской литературе отмечалось, что XX съезд КПСС открыл новые горизонты в возрождении социалистической законности в стране. Разоблачение беззакония времен культа личности, разработка системы мер, направленных на восстановление законности, реабилитация невинно осужденных заметно оздоровили обстановку в стране, положительно сказались на укреплении правопорядка.
Однако в полной мере инерцию старого преодолеть не удалось. Сказывались преимущественно верхушечный характер перемен, сильные позиции тех, кто стремился свести к минимуму резонанс от решений XX съезда КПСС.
В советской литературе указывалось также, что законодательство и практика его принятия в этот период бросились из одной крайности в другую: от незаконных репрессий до насаждения беззакония. Принятые в конце 50-х гг. законодательные акты в области уголовного права и уголовного судопроизводства ослабили действие принципа, согласно которому за преступлением неотвратимо должно следовать наказание. В суд не передавались так называемые малозначительные дела, освобождались от наказания лица, совершившие преступления, не представляющие большой общественной опасности. В результате всего этого была пробита брешь в принципе неотвратимости наказания.
Советские исследователи отмечали, что произошедшие в 50-е гг. перекосы в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве в известной мере явились результатом установок, которые, упрощая проблемы построения коммунизма и условия отмирания государства, игнорировали реальности борьбы с преступностью, форсировали передачу функций государства и охраны законности и правопорядка общественности.
Дальнейшее развитие страны, не сопровождавшееся совершенствованием демократии, обновлением кадров, стало порождать застой, мертвящую неподвижность, которая в свою очередь явилась источником бесконтрольной бюрократизации, нравственно-политического разложения работников партийного и государственного аппаратов.
Застойные явления особенно остро затронули политико-правовую сферу общественной жизни. Начала расти преступность, разрослись зоны, выведенные из-под критики и, следовательно, не подвластные действию закона, широкий размах приобрели коррупция и злостные должностные злоупотребления, участились случаи грубого нарушения прав граждан. Неуважение к закону, злоупотребление властью стали атрибутами застойного времени.
Начавшаяся в середине 80-х гг. перестройка особенно отчетливо выявила консерватизм правовой системы, выразившийся как в тормозящем ее значении для общественного развития, так и в самом ее построении, удобном для такого торможения.
Консерватизм советской правовой системы выражался в том, что:
право стало иметь преимущественно разрешительное содержание, т. е. все, кто не осуществлял властное управление, пользовались преимущественно лишь теми правами, которые прямо указывались в юридических актах, что, разумеется, создавало своеобразный запретительный настрой, отрицательно сказывающийся на всякой, и прежде всего хозяйственной, деятельности;
право не имело достаточной юридической силы в отношении органов административного управления, деятельность которых не была связана законом. В результате право не могло противостоять концентрации власти в руках узкого круга лиц, быть защитой от произвола и беззаконий, служить росту творческой активности народа. Такая правовая система в полной мере соответствовала той организации государственной власти, которая носила авторитарный характер;
не получили развитие правовые формы, обеспечивающие высокое положение человека в обществе. В условиях гипертрофированной концентрации внимания на защите общественных и государственных интересов в их специфическом для авторитарного режима понимании сложилось пренебрежительное отношение к правам человека, его интересам, которые либо вообще игнорировались, либо в лучшем случае отодвигались на второй план.
Перестройка потребовала налаживания системы обратных связей в обществе. Высшим выражением этих связей было признано правовое государство с развитой и эффективно действующей законностью, предполагающее создание в его рамках таких политических и правовых механизмов, которые позволили бы исключить всякую возможность деформационных процессов в обществе, обеспечили бы его бескризисное развитие.
Признание советскими учеными отдельных ценностей конституционализма повлекло за собой и признание самого конституционализма, получившего название социалистического.
Так, Ю. П. Еременко отмечал, что в современном государственном праве отсутствует понятие «конституционализм», а проблема советского социалистического конституционализма не привлекает пока к себе пристального внимания ученых-государствоведов, в имеющихся отдельных высказываниях которых конституционализм сводится к конституционному законодательству или процессу его реализации.
Между тем теория социалистического конституционализма раскрывает органическое единство политико-конституционных явлений в обществе, их неразрывную связь с осуществлением задач коммунистического строительства. Она показывает демократизм советской экономической и политической системы, поскольку конституционализм есть явление демократическое. Теория конституционализма характеризует демократизм механизма осуществления власти советского народа, форм участия трудящихся в управлении государственными и общественными делами. Она направлена на раскрытие подлинного гуманизма советского конституционного строя, единства интересов общества и личности в условиях социализма, демократического характера принципов их взаимоотношения между собой, реальности прав и свобод граждан. Теория социалистического конституционализма способствует воспитанию граждан в духе коммунистической убежденности, непримиримости к нарушениям социалистической законности и правопорядка. Она выполняет функцию активной наступательной борьбы с буржуазной конституционной идеологией, с буржуазными представлениями о «правах человека» в социалистическом обществе[156].
«Отмеченное, – писал Ю. П. Еременко, – выдвигает задачу рассмотрения социалистического конституционализма в качестве системного образования, имеющего различные стороны, аспекты единого целого. Понятно, что в условиях широкого международного сотрудничества государств, а также обострения идеологической борьбы вокруг конституционных вопросов функционирования советской политической системы, осуществления свободы личности разработка теории социалистического конституционализма имеет не только внутригосударственное, но и международное значение»[157].
Под конституционализмом Ю. П. Еременко понимал, во-первых, систему определенных знаний, взглядов; во-вторых, общественно-политическое движение, основным вопросом которого выступает конституция, достижение на ее основе определенных классовых целей, удовлетворение классовых интересов; в-третьих, определенное состояние общественных отношений, достигаемое в результате точного и неуклонного соблюдения конституционных предписаний.
Конституционную идеологию как систему взглядов на сущность основного закона, его природу и функциональную роль в жизни общества он рассматривал как составную часть идеологии. Как и любую идеологию классового общества, социалистическую конституционную идеологию Ю. П. Еременко считал классовой, отражающей основные черты социалистического общества, воплощающей мировоззренческую диалектико-материалистическую основу практической и духовной деятельности рабочего класса, колхозного крестьянства, народной интеллигенции в целях построения коммунизма. Составной частью конституционной идеологии выступает конституционное правосознание трудящихся.
Рассматривая конституционализм как общественно-политическое движение, Ю. П. Еременко отмечал, что он имеет классовую сущность, содержание и направленность. Будучи тесно связанным с классами, с их борьбой, соотношением классовых сил, конституционализм может быть как прогрессивным, так и реакционным. Поэтому важно всегда учитывать его классовый характер. В условиях развитого социалистического общества, когда классовая борьба с точки зрения внутреннего развития общества уже выполнила свою историческую миссию и перестала быть необходимой, конституционализм как общественно-политическое движение направлен на решение экономических и политических задач коммунистического строительства.
Характеризуя конституционализм как определенное состояние общественных отношений, Ю. П. Еременко указывал, что он есть явление историческое. К созданию конституционного строя привели первые буржуазные революции. Поэтому в момент своего зарождения конституционализм был прогрессивным. Буржуазный конституционализм носит формальный характер. Советский социалистический конституционализм он определял как систему конституционно-правовых отношений, выступающих формой существования господствующих экономических, политических и идеологических отношений, представляющих собой концентрированное выражение типа, характера взаимоотношений между классами и социальными группами, определяющих сущность и основные черты советского общества в целом и воплощающих полновластие народа.
Ю. П. Еременко считал, что возникновение, функционирование и развитие социалистического конституционализма как составной части общественного строя основывается на общих и специфических закономерностях социалистической революции, строительства социализма и коммунизма, концентрированным выражением которых выступают принципы, раскрывающие сущность социалистического конституционализма, фактические условия его становления и развития, определяющие его устои, а также социально-экономическое, политическое, духовное и специально-юридическое содержание.
Конституционализм – явление, принцип социалистического строя – необходимо рассматривать как сложную динамичную систему, элементами которой выступают конституционные отношения, составляющие содержание фактической конституции; их отличительное конституционно-правовое регулирование; реализация конституционных норм на основе принципов и требований конституционной законности; конституционная законность; конституционный правопорядок[158].
По мнению Ю. И. Скуратова, дальнейшая разработка теории советского социалистического конституционализма – широкой научной категории, охватывающей в единстве все социально-политические и правовые явления, связанные с разработкой, принятием и реализацией конституции, – призвана одновременно раскрыть стадии и механизм воздействия Основного закона на экономическую, политическую и социальную системы советского общества. При этом общие характерные черты, функции и принципы советского конституционализма могут быть раскрыты только на основе исторического подхода, анализа преемственности советского конституционного законодательства, особенностей всех конституций советского типа.
Он указывал на необходимость исследования политических аспектов советского конституционализма, поскольку Конституция СССР, система советского конституционализма оказывают значительное влияние на политическую жизнь социалистического общества. Конституционные нормы и принципы формулируют основные социально-политические требования, предъявляемые народом к звеньям политической системы; конституционно-правовые отношения придают последним устойчивость и стабильный характер, обеспечивают их охрану со стороны государства; складывающийся в процессе реализации норм Основного закона конституционный правопорядок выступает в качестве необходимого и важнейшего элемента политического порядка в социалистическом обществе.
Ю. И. Скуратов включал в советский социалистический конституционализм: а) социально-экономические и политические отношения, образующие фактическую конституцию советского общества; б) действующее советское конституционное законодательство; в) конституционно-правовые отношения; г) конституционное правосознание советских граждан и народа в целом; д) конституционную законность; е) конституционный правопорядок.
Изучение советского конституционализма как общественно-политического и правового явления предполагает определение его принципов.
Важнейшим принципом советского конституционализма он считал диалектическое единство фактической и юридической конституции. К числу признаков советского конституционализма он относил также руководство Коммунистической партии конституционным строительством, народный суверенитет, социалистический интернационализм[159].
В 1981 г. вышла в свет монография «Теоретические основы Советской Конституции», в которой указывалось, что в отечественной литературе термин «конституционализм» применительно к советскому и вообще социалистическому конституционному строительству почти не употребляется. «Если с ним, – писали авторы этой книги, – иногда и встретишься, то в лучшем случае в плане синонима термина «конституционное право». Что же касается понятия советского социалистического конституционализма, то можно прямо сказать: оно не выработано, точнее, не оформлено как общественно-правовая категория»[160].
Советский социалистический конституционализм, полагали авторы этой книги, как новый, высший тип конституционализма несет в себе целостную систему взглядов научного коммунизма не только на основной закон как таковой, но и на тот политико-правовой режим, который этим основным законом закреплен, утвержден и поддерживается.
Кроме того, по их мнению, понятие советского конституционализма с еще большей полнотой и эффективностью, нежели любая отдельно взятая конституция советской политической истории, выявляет неоспоримые преимущества всего того комплекса форм общественного бытия, которые характеризуют социалистический образ жизни[161].
«В противоположность буржуазному, – указывалось в книге, – советский конституционализм – это в силу самой сути социалистического строя принципиальное органическое соединение юридической конституции с фактической, политико-правовой идеологии с конституционным правосознанием масс.
Его материальную основу составляют социалистические производственные отношения, вся, ныне общенародная, экономическая система. В конституционализме также главное для него – всемерное развитие и углубление всенародной демократии на путях постепенного перерастания ее в общественное коммунистическое самоуправление»[162].
Вопрос о социалистическом конституционализме был поднят и в упоминавшейся ранее книге «История буржуазного конституционализма XIX в.». В ней указывается, что временем создания марксистской концепции конституционализма являются 40—90-е гг. XIX в.
Авторы книги отметили, что заслугой К. Маркса и Ф. Энгельса является то, что в их произведениях критически освещены многие собственно юридические аспекты современного им конституционализма: порядок обсуждения и принятия конституционных актов, их место и значение в системе законодательства, структура конституций, связь общих принципов и конкретных норм в тексте конституции и т. п.
Они проанализировали политико-правовую идеологию в той ее части, которая непосредственно относится к конституционализму (представление о народном суверенитете и демократии, о разделении властей и избирательной системе, о реформе парламентаризма, гражданских свободах, правовом статусе личности, законности и проч.).
В книге подчеркивается, что разработанная К. Марксом и Ф. Энгельсом историко-материалистическая концепция конституционализма сыграла выдающуюся роль в последующем прогрессе научно-социалистической конституционной мысли[163].
Большое внимание социалистическому конституционализму было уделено в работах И. М. Степанова.
В структуре решающих ценностей социалистического конституционализма И. М. Степанов различал три группы:
сущностно-содержательную, которую составляют прежде всего такие ценности, как власть, собственность, социально-правовой статус личности;
регулятивно-организационную – весь комплекс конституционно-правовых механизмов реализации функций управления государственными и общественными делами;
программно-целевую – отработанные в ходе партийно-политической и научно-практической деятельности рекомендации и предложения по дальнейшему совершенствованию форм общественного бытия (своего рода «социальное конструирование»).
Давая характеристику некоторых «элементов» каждой из этих групп с учетом опыта и проблем советского, прежде всего конституционного, регулирования, И. М. Степанов указывал, что поскольку народ суверенен, значит, его волей конституируются как отношения власти и собственности, так и отношения типа «государство – личность». В этом он видел генеральную идею всей доктрины социалистического конституционализма. И задачей, главным предназначением социалистических конституций он считал последовательное, с учетом объективных возможностей и состояний, обеспечение проведения ее в жизнь.
И. М. Степанов подчеркивал, что для новой власти нет вопроса: общественная или частная собственность, поскольку только на базе обобществления основных средств производства оформляется такой тип общественных отношений, в рамках которого единственно возможно устранение всякой эксплуатации человека человеком, последовательное возвышение экономического и духовного потенциала народа. В этих условиях коммунистический идеал: «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» – становится принципом социалистического конституционализма.
Круг «элементов», связанных с группой регулятивно-организационных характеристик конституционализма, представляет собой фактически свод мировоззренческих позиций на тот или иной порядок государственного устройства. По его мнению, в доктрине буржуазного конституционализма это – система (или системы) взглядов на формы и методы конструирования господствующих, т. е. частно-собственнических, либерально-эгалитаристских, отношений согласно требованиям идей и принципов буржуазного парламентаризма. В социалистической же конституционно-правовой концепции – система взглядов на такой порядок государственной организации, который не только опосредовал бы, «материализовал» собой отношения подлинного народовластия и социальной справедливости, но и был их эффективным проводником, надежным политико-правовым гарантом.
И. М. Степанов подчеркивал, что советская власть как власть рабочего класса в союзе с трудовым крестьянством едина и, следовательно, никакой речи о разделении ее с кем бы то ни было быть не могло. Так был поставлен вопрос и так решен, приобретя значение основополагающей политико-правовой нормы социалистической концепции конституционализма.
Социальная ценность идей и принципов социалистического конституционализма заключается в том, что в них не только получают свое концентрированное выражение насущные потребности общественной практики, но и закладываются «резервы» на будущее[164].
В другой своей работе И. М. Степанов писал о настоятельной потребности задействовать на советской почве все то позитивное, что хотя бы технологически и процедурно дает здоровая практика парламентаризма, «автономизация» личности и т. д. Имея предметом своего реагирования сами основы общественно-политического строя страны, конституционное право должно быть не только очищено от догматически-схематичных установлений о власти, собственности, федерации, всех институтов управления и самоуправления, но и обогащено ценностями мирового конституционализма.
Должны быть найдены производные, специальные критерии, с помощью которых можно было бы получить четкое изображение социального, духовного, государственно-правового состояния общественного бытия. Одним из таких специальных критериев И. М. Степанов считал саму доктрину конституционализма как целостную систему идей и взглядов на решающие ценности (общечеловеческие и классовые) политико-правовой организации страны или группы стран.
И. М. Степанов относил к основополагающим ценностям теории социалистического конституционализма общественную собственность, народовластие, свободный от эксплуатации труд, право наций на самоопределение, взаимную ответственность личности, общества и государства. А такие ценности, как прямая конституционная фиксация гарантий гражданских прав, мирное сосуществование государств с различными социально-политическими системами, он рассматривал как ценности, которые могут претендовать на статус общечеловеческих.
Он полагал, что в ходе создания конституционных основ Советского государства с излишней поспешностью были отвергнуты некоторые идеи теории и практики парламентаризма, прав человека, гражданина – вообще концепция правового государства[165].
И. М. Степанов писал: «Сложилась парадоксальная ситуация: если в так называемых буржуазных общественно-политических системах парламентаризм мог работать и действительно работал, хотя далеко не всегда в согласии с постулатами конституционализма о народном суверенитете, то при социализме десятилетиями не работали ни его главный объективный политический закон принадлежности всей власти народу, ни даже то положительное, что за парламентаризмом все-таки признавалось («представительные учреждения остаются…»). Более того, набирали силу, становились нормой советского бытия именно те черты парламентаризма, которые по праву заносились в ранг отрицательных: оторванность депутатского корпуса от избирательного, вырождение «свободы» суждений в пустопорожние говорильни и т. п.»[166].
Задача эпохальной политической важности состоит в том, чтобы вернуть абстрактно-благостным конституционным установлениям их истинный смысл работающих ценностей социализма.
«В общем, идя по нарастающей, – писал И. М. Степанов, – процесс политизации советской общественной жизни объективно требует своей конституционализации в самых передовых, испытанных на прочность мировым демократическим опытом социально-правовых институтах и процедурах»[167].
Речь должна идти о конвергенции[168].
«В самом деле, можно ли теперь, – писал И. М. Степанов, – ставить вопрос таким, например, образом: два типа государственности – два типа конституционализма? Думается, в плане антагонистически противостоящих, противоборствующих друг другу феноменов нельзя. Каждый из них, разумеется, должен быть окрашен в свои «цвета», идущие от характера нации, традиций ее государственности, различного рода геополитических и духовно-личностных особенностей. В то же время, однако, в «платформу» любой конституционной системы должны быть непременно заложены все основополагающие общецивилизационные ценности – от рыночных отношений в экономике до парламентаризма и разделения властей в государственно-правовой сфере»[169].
И. М. Степанов считал, что если придерживаться оптимистических взглядов на будущее человечества, то вполне резонно прогнозировать формирование не только европейского, но в конечном счете и общепланетарного правового пространства. Увенчать его могла бы мировая конституция, отработанная в соответствии с требованиями именно конвергенционного моделирования[170].
М. И. Нелин характеризовал советский конституционализм как совокупность конституционной теории, конституционных норм и конституционной практики реального социализма[171].
О социалистическом конституционализме писали не только советские юристы, но и их коллеги из других социалистических стран.
Так, Я. Беер, И. Ковач и Л. Самел полагали, что существует понятие конституции в широком и узком смыслах. Конституцией в широком смысле они называли совокупность правовых норм, которые закрепляют государственный строй и в соответствии с этим определяют характер осуществляющих государственную власть органов, способ их возникновения, компетенцию и основные принципы деятельности, вопросы принадлежности к гражданству, а также права и обязанности граждан.
Конституция в узком смысле представляет, по их мнению, научное содержание понятия конституционализма.
Вместе с тем в процессе изучения основных законов социалистических государств не различаются понятия «конституция» и «конституционализм», поэтому не проводится различие между конституцией в широком и узком смыслах[172].
«В соответствии с сущностью социалистического государства, – писали они, – концепция неизбежно отражает такой экономический и общественный строй общества, такие гарантии социалистического демократизма и основных прав граждан, которые идут намного дальше всех прогрессивных теорий буржуазного конституционализма, качественно их превосходят. В основном законе закрепляется уничтожение эксплуатации (или же реализованы основы ее уничтожения, отражая идущее в этом направлении развитие), обеспечены материальные гарантии основных прав граждан, последовательная социалистическая демократия»[173].
Интерес советских ученых к конституционализму способствовал определенной либерализации советской системы, хотя и не мог изменить ее тоталитарной сущности.
Советский строй не устоял под напором политической либерализации, проводимой в стране в конце 80-х гг. Поэтому совершенно логичным и объективно неизбежным стали пробуждение в общественном сознании идей конституционализма и постепенная материализация их в практике государственного строительства России, которая встала на путь конституирования себя в качестве суверенного демократического государства.
Отправным юридическим документом этого процесса явилась Декларация о государственном суверенитете РСФСР, принятая первым Съездом народных депутатов страны 12 июня 1990 г.[174]
Декларация торжественно провозгласила государственный суверенитет РСФСР на всей ее территории и заявила о решимости создать демократическое правовое государство.
Носителем суверенитета и источником государственной власти в РСФСР объявлялся ее многонациональный народ, который осуществляет государственную власть непосредственно через представительные органы на основе Конституции РСФСР.
Государственный суверенитет РСФСР провозглашался во имя высших целей – обеспечение каждому человеку неотъемлемого права на достойную жизнь, свободное развитие и пользование родным языком, а каждому народу – на самоопределение в избранных им национально-государственных и национально-культурных формах.
Для обеспечения политических, экономических и правовых гарантий суверенитета РСФСР устанавливались:
полнота власти РСФСР при решении всех вопросов государственной и общественной жизни;
верховенство Конституции РСФСР и законов РСФСР на всей территории РСФСР;
исключительное право народа на владение, пользование и распоряжение национальным богатством России.
Всем гражданам и лицам без гражданства, проживающим на территории РСФСР, гарантировались права и свободы, предусмотренные Конституцией РСФСР и общепризнанными нормами международного права, а представителям наций и народностей, проживающим в РСФСР за пределами своих национально-государственных образований или не имеющим их на территории РСФСР, обеспечивались их законные политические, экономические, этнические и культурные права.
РСФСР гарантировала всем гражданам, политическим партиям, общественным организациям, массовым движениям и религиозным организациям, действующим в рамках Конституции РСФСР, равные правовые возможности участвовать в управлении государственными и общественными делами.
Разделение законодательной, исполнительной и судебной властей признавалось важнейшим принципом функционирования РСФСР как правового государства.
РСФСР заявила о своей приверженности общепризнанным принципам международного права и готовности жить со всеми странами и народами в мире и согласии, принимать все меры к недопущению конфронтации в международных и межнациональных отношениях, отстаивая при этом интересы народов России.
Декларация была объявлена основой для разработки новой Конституции РСФСР и совершенствования законодательства.
Однако принятию новой Конституции РСФСР предшествовал ряд изменений в действовавшей тогда в РСФСР Конституции.
16 июня 1990 г. V Съезд народных депутатов РСФСР принял Закон «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) РСФСР»[175], которым из Конституции РСФСР было исключено положение о руководящей роли КПСС. Тем самым все политические партии Российской Федерации были поставлены в равное положение перед законом, исключающее привилегированное положение какой-нибудь из них.
20 июня 1990 г. Съезд принял постановление «О механизме народовластия в РСФСР»[176], которым запрещались совмещение должности руководителя государственного органа власти или управления с любой другой должностью, в том числе в политических или общественно-политических организациях. Тем самым было положено начало разделению функций и деятельности государственных и партийных органов в Российской Федерации.
15 декабря 1990 г. была проведена российская конституционная реформа.
Из преамбулы Конституции был убран обзор пути, пройденного Россией при советской власти. В преамбуле подтверждался государственный суверенитет РСФСР на всей ее территории и заявлялось о решимости создать в России демократическое правовое государство.
Были внесены изменения в характеристики РСФСР и власти в ней. Прежнее социалистическое общенародное государство, выражающее волю и интересы рабочих, крестьян и интеллигенции, трудящихся всех наций и народностей республики, характеризовалось теперь как суверенное государство, созданное исторически объединившимися в нем народами.
В новой редакции Конституции получила воплощение идея прямого народовластия народа, которое теперь должно было осуществляться не только через государственные органы – Советы народных депутатов, но и непосредственно.
Существенные изменения претерпели нормы Конституции, посвященные экономической системе и собственности. Из Конституции было исключено упоминание о социалистической собственности как основе экономической системы РСФСР. Устанавливалось, что право собственности в РСФСР признается и охраняется государством, создающим условия, необходимые для развития разнообразных форм собственности. Государство обеспечивает равную защиту всем формам собственности, одна из которых вместо «личная собственность» стала называться просто «собственность граждан». Конституция предусматривает ее создание и приумножение различными законными путями.
В Конституции появились новые нормы о том, что государство регулирует хозяйственную деятельность, обеспечивает развитие рыночного механизма, не допускает монополизма, защищает интересы трудящихся.
Определенные изменения претерпел и ряд статей об основных правах и свободах граждан. Из текста Конституции исключены указания на служение этих прав и свобод «интересам народа», целям «укрепления и развития социалистического строя», «коммунистического строительства». Из круга норм, которые были обязаны соблюдать граждане РСФСР, исключены «правила социалистического общежития», положение о том, что гражданин должен «с достоинством нести высокое звание советского гражданина», а также обязанность граждан «беречь и укреплять социалистическую собственность».
Претерпела изменения и статья Конституции о свободе совести и вероисповеданий. Прежние редакции этой статьи предусматривали право отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Теперь закреплялось право каждого человека «свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения».
Новая редакция Конституции предусматривает учреждение Конституционного Суда. Ряд статей был направлен на дальнейшее укрепление суверенитета РСФСР.
Следующая конституционная реформа в РСФСР состоялась в мае 1991 г. Ей предшествовал ряд законов РСФСР социально-экономической направленности, имевших важное значение для формирования конституционализма в РСФСР.
24 декабря 1990 г. был принят Закон «О собственности в РСФСР»[177]. Он решал по-новому многие вопросы. Отныне имущество могло находиться в частной, государственной, муниципальной собственности, а также в собственности общественных объединений (организаций). В Законе имелся раздел, посвященный праву частной собственности, в котором наряду с такими объектами собственности граждан, как жилые дома, предметы домашнего хозяйства и личного потребления и т. п., называются земельные участки, акции, облигации, другие ценные бумаги, средства массовой информации, предприятия, имущественные комплексы в сфере производства товаров и др.
25 декабря 1990 г. был принят Закон «О предприятиях и предпринимательской деятельности»[178], направленный на поддержку и создание основ инициативной деятельности граждан и их объединений, направленной на получение прибыли. В Законе определяется статус различных видов предприятий и организационных форм предпринимательства.
Верховным Советом РСФСР были приняты также законы от 22 ноября 1990 г. «О крестьянском (фермерском) хозяйстве»[179], от 21 декабря 1990 г. «О социальном развитии села»[180], от 23 декабря 1990 г. «О земельной реформе»[181], направленные на изменения социально-экономических отношений в деревне, развитие там частного хозяйства.
24 апреля 1991 г. Верховный Совет принял Закон «О Президенте РСФСР»[182], а 24 мая 1991 г. III Съезд народных депутатов РСФСР принял законы «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) РСФСР» и «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) РСФСР в связи с реформой местного самоуправления»[183].
Учрежденный пост Президента РСФСР характеризовался достаточно широкими правами. Вместе с тем Съезд народных депутатов и Верховный Совет РСФСР имели определенные возможности влияния на Президента. В частности, Съезд мог потребовать внеочередного доклада Президента, отменить его акты, отрешить от должности в случае нарушения Конституции РСФСР, законов РСФСР, а также данной им присяги.
Согласно конституционной реформе органами государственной власти в краях, областях, автономных областях, автономных округах остались соответствующие Советы народных депутатов. Однако районные, городские, районные в городах, поселковые и сельские Советы уже не относились к числу органов государственной власти. Они стали органами местного самоуправления.
Важное решение было связано с исполнительными органами на местах. Исполкомы местных Советов были заменены местной администрацией, которая не являлась органом Совета, хотя и осталась ему подотчетной. Постановлением Верховного Совета РСФСР от 21 августа 1991 г. право назначать и освобождать глав администрации было предоставлено Президенту РСФСР[184].
20 июля 1991 г. Указом Президента РСФСР «О приостановлении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР»[185] была организационно разрушена КПСС, абсолютно не приспособленная к тому, чтобы действовать через территориальные первичные структуры.
Позже Президентом РСФСР были изданы указы от 23 августа 1991 г. «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР»[186], от 25 августа 1991 г. «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР»[187], от 6 ноября 1991 г. «О деятельности КПСС и КП РСФСР»[188].
22 ноября 1991 г. Верховный Совет РСФСР принял «Декларацию прав и свобод человека и гражданина»[189], отразившую новое видение конституционного статуса личности. В апреле 1992 г. положения Декларации были включены в Конституцию РСФСР.
1 ноября 1991 г. V Съездом народных депутатов РСФСР в Конституцию РСФСР были внесены новые изменения.
Сокращалось число категорий лиц, не имевших права участвовать в выборах. Прежде в их число входили не только отбывающие наказание, но и подследственные. Теперь была оставлена лишь одна категория – лица, отбывающие наказание в местах лишения свободы по приговору суда. Исключили из Конституции и категорию лиц, находящихся по решению суда в местах принудительного лечения, поскольку лечение, даже принудительное, нельзя считать мерой наказания.
Важной идеей в области судопроизводства, отраженной в Конституции, явился институт присяжных заседателей.
21 апреля 1992 г. в Конституцию страны, названной Законом от 25 декабря 1991 г. Российской Федерацией – Россией[190], вносятся изменения, связанные с фактом распада СССР и существования Российской Федерации как самостоятельного государства[191].
Конституция отразила новое наименование государства. Она объявляла, что незыблемым основанием конституционного строя России являются народовластие, федерализм, республиканская форма правления, разделение властей.
Касаясь принципа разделения властей, Конституция закрепляет его в двух аспектах: между органами законодательной, исполнительной и судебной власти и между уровнями – Российская Федерация, ее субъекты, местное самоуправление.
В Конституции также был закреплен принцип подотчетности государственных органов и должностных лиц народу.
Существенным изменениям подвергся раздел Конституции, посвященный государству и личности. На конституционном уровне были закреплены новые основы статуса личности, исходя из международно признанной и распространенной категории «права и свободы человека и гражданина». При этом на первый план выдвинуты нормы, обеспечивающие индивидуальную свободу человека.
Ряд конституционных новелл связан с органами законодательной и исполнительной власти, а также с органами местного самоуправления. В частности, в Конституцию были включены отдельные нормы, подчеркивающие приоритет представительных органов, например о том, что важнейшие вопросы решаются на заседаниях соответствующих Советов, которые могли вынести решения этих вопросов на референдум. К ведению Съезда народных депутатов РФ были отнесены ратификация и денонсация международных договоров, влекущих изменения и дополнения Конституции, утверждение республиканских программ военного строительства Российской Федерации.
Конституция усилила позиции Президента РФ, наделив его правом издавать акты по вопросам, отнесенным к его ведению. Это позволяло Президенту не дожидаться принятия закона, на основе и во исполнение которого могли появиться его указ или распоряжение, а порой и восполнять своим актом отсутствие закона, чем Президент и стал широко пользоваться.
Продолжилось отделение местного самоуправления от органов государственной власти: из системы представительных органов государственной власти были исключены районные, городские, районные в городах, поселковые и сельские Советы, которые были включены в систему местного самоуправления. Одновременно в структуру местного самоуправления включили местную администрацию.
В Конституции была указана роль Конституционного Суда РФ. Если прежде он являлся высшим судебным органом конституционного контроля, осуществляющим судебную власть, то теперь стал высшим органом судебной власти по защите конституционного строя. Были расширены и полномочия Конституционного Суда. В частности, он получил право решать дела о конституционности актов не только федерального уровня, но и всех видов субъектов Федерации, не только международных, но и внутригосударственных договоров. Конституционный Суд получил право разрешать споры о компетенции между органами федерального уровня, ими и органами субъектов РФ, между органами субъектов Федерации, а также рассматривать дела о конституционности политических партий и иных общественных объединений, о правоприменительной практике, давать заключения в связи с возможностью прекращения полномочий высших должностных лиц в силу их стойкой нетрудоспособности либо отрешения от должности.
Конституцией установлено, что ее применение и дополнения производятся Съездом народных депутатов РФ посредством закона, принятого большинством не менее двух третей от общего числа избранных народных депутатов Российской Федерации.
В 1992 г. существенно усилились разногласия между Съездом народных депутатов и Верховным Советом, с одной стороны, и Президентом и руководимым им Правительством – с другой, переросшие в растущее противостояние между ними.
В декабре 1992 г. VII Съезд народных депутатов отказал Президенту в продлении его особых полномочий на период экономической реформы, предоставленных ему год назад и выразившихся прежде всего в праве регулировать общественные отношения независимо от имеющихся законов.
VII Съезд принял Закон от 9 декабря 1992 г. «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) Российской Федерации – России»[192].
Конституция не допускает создания общественных объединений, имевших целью не только насильственное свержение конституционного строя, но и создание не предусмотренных Конституцией и законом Российской Федерации структур власти, незаконных вооруженных формирований.
В Конституции РФ впервые закрепляется наличие в стране частной собственности, о которой прежде говорилось в Законе о собственности от 24 декабря 1990 г. В Российской Федерации признается и защищается частная (юридических лиц и граждан), коллективная (общая совместная, общая долевая), государственная, муниципальная собственность и собственность общественных объединений.
Допускалось нахождение природных ресурсов в государственной, муниципальной, частной и коллективной формах собственности. На конституционном уровне были сняты многие прежние ограничения на куплю-продажу земельных участков.
Одним из наиболее важных моментов конституционной реформы стало усиление позиций Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ по отношению к Президенту и Правительству. Согласно Конституции Верховный Совет получил право давать согласие на назначение Президентом министров иностранных дел, обороны, безопасности и внутренних дел. В Конституции также закреплялось право Верховного Совета РФ на назначение Председателя Центрального банка Российской Федерации.
Отныне Президент должен был представлять Верховному Совету РФ предложения об организации, реорганизации и упразднении министров, государственных комитетов и ведомств Российской Федерации. Таким образом, отныне не Президент, а Верховный Совет определял всю структуру исполнительной власти.
В Конституции было закреплено, что Правительство – это орган исполнительной власти, подотчетный не только Президенту (как это было ранее), но и Съезду народных депутатов и Верховному Совету РФ.
Для сокращения численности лобби исполнительной власти в представительных органах в число лиц, которые не могут быть депутатами на соответствующем уровне, были включены не только руководители исполнительных органов, но и их заместители.
Прежде Верховный Совет имел право отменять указы Президента на основании заключения Конституционного Суда РФ. Теперь ему предоставлялось право отменять не только указы, но и распоряжения. Верховный Совет получил также право приостанавливать действие указов и распоряжений Президента до разрешения дел об их конституционности в случае соответственного обращения Верховного Совета в Конституционный Суд РФ.
Ранее в Конституции указывалось, что полномочия Президента не могут быть использованы для изменения национальногосударственного устройства Российской Федерации, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов государственной власти. В новом варианте Конституции к этому было добавлено, что в противном случае полномочия Президента прекращаются немедленно.
В Конституции были также усилены позиции Верховного Совета РФ как постоянно действующего федерального органа. Он должен был принимать Основы законодательства и федеральные законы по предметам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов; устанавливать порядок организации и деятельности федеральных органов законодательной, исполнительной и судебной власти; устанавливать общие принципы организации системы органов представительной и исполнительной власти на территории Российской Федерации. Верховный Совет направлял деятельность Советов народных депутатов.
Таковы основные шаги конституционных реформ в Российской Федерации в годы, предшествовавшие принятию ее новой Конституции, которые были направлены на возрождение конституционализма.
В результате этих шагов принцип однопартийности уступил место в полной мере конституционному принципу многопартийности и политического плюрализма.
Вместо системы власти, построенной на верховенстве Советов и подотчетности им всех остальных органов государства, была создана система власти, основанная на принципе разделения властей, при котором все три ветви власти – законодательная, исполнительная и судебная – независимы друг от друга и обладают средствами взаимного влияния.
В ходе реформ был разрушен примат государственной собственности и на первый план была выдвинута собственность индивида. Ему предоставили право владеть средствами производства, закрепив в Конституции частную собственность.
Реформы обеспечили отказ государства от принципа плановой экономики, поворот к рынку и провозгласили свободу экономической деятельности и добросовестной конкуренции.
На конституционном уровне были закреплены новые основы статуса личности в соответствии с международно признанной и распространенной категорией прав и свобод человека и гражданина, которая на первый план выдвигает нормы, обеспечивающие индивидуальную свободу человека.
В ходе реформ были предприняты шаги по созданию основ российского парламентаризма. Был создан постоянно функционирующий Верховный Совет РФ, реализован отказ от императивного мандата депутата в пользу мандата свободного. В стране были введены свободные выборы, принцип состязательности, основанный на выдвижении на одно депутатское место или выборную должность нескольких кандидатов.
В стране была создана система конституционного контроля, представленная на федеральном уровне Конституционным Судом РФ, а на региональном уровне – конституционными или уставными судами.
В целях развития активности населения и обеспечения его участия в управлении делами местных территорий, на которых оно проживает, создается институт местного самоуправления.
В процессе конституционных реформ вносится существенное изменение в судебную систему страны, приобретающую главную роль в защите интересов личности. Отменяется подотчетность судов Советам, вводится суд присяжных.
Практически весь период конституционных реформ шла работа над проектом новой Конституции РФ. В ней принимали участие не только созданная I Съездом народных депутатов РСФСР Конституционная комиссия, но и различные общественные движения, отдельные группы специалистов, которые разработали и опубликовали свои проекты новой Конституции России.
Надо сказать, что текущая конституционная реформа оставила мало шансов у сторонников прежней, социалистической, модели общественного устройства. Поэтому при разработке конституции речь шла не столько о противостоянии социалистической и какой-то иной модели конституции, сколько о моделях организации власти в новой России и их отражении в проекте новой Конституции РФ.
Тем не менее противостояние либерально-демократического и социалистического все-таки присутствовало. Так, опубликованный для широкого обсуждения в ноябре 1990 г. проект Конституции, подготовленный Конституционной комиссией, был сориентирован в основном на императивы либерально-демократических принципов при некоторых допущениях в ряде моментов социалистического. Подготовленный инициативной группой депутатов «Коммунисты России» так называемый альтернативный проект Конституции базировался в основном на социалистических (коммунистических) императивах, правда, подправленных заявлением о том, чем все-таки можно поступиться, не поступаясь самими принципами.
В печати был опубликован ряд других проектов Конституции различной социально-политической и идеологической ориентации.
24 марта 1993 г. Президент РФ Б. Н. Ельцин направил Верховному Совету страны послание, известное как «Меморандум». В нем предлагались решения по вопросам российской Конституции.
Ни для кого не секрет, отмечал Президент, что конституционное состояние страны сегодня весьма шаткое, противоречивое: одно и то же решение может быть признано как конституционным, так и неконституционным, а то и вовсе антиконституционным. Конечно, на противоречивом фундаменте не может быть возведена безошибочно рассчитанная правовая постройка. Дело лишь в том, чтобы в настоящий переходный конституционный период, когда легитимность избранных прежде решений требует, как минимум, подтверждения, «право на ошибку не подменялось действиями, в основе которых – неправо». «С учетом того, что борьба властей, по сути своей всегда политическая, приняла теперь юридизированный, даже псевдоюридизированный облик, готов предложить, – подчеркивалось в послании, – проект новой Конституции… Потому что… затяжка с ее принятием смертельно опасна для российской демократии»[193].
Президентский «Меморандум» появился в условиях, когда стремительно и опасно нарастало начавшееся уже давно противостояние Президента и парламента при весьма сдержанных попытках согласования позиций между ними со стороны Конституционного Суда.
Б. Н. Ельцин, говоря об этом противостоянии, считал, что корень всех проблем кроется не в конфликте между исполнительной и законодательной властью, а в глубоком противоречии между народом и «прежней большевистской антинародной системой»[194].
В процессе противостояния законодательной и исполнительной властей в стране заметно усилились тенденции дискредитации Съезда как высшего органа государственной власти страны. «Фронда его ослабевала, – писал И. М. Степанов, – нехотя уступая место налаживанию элементарных контактов с институтами исполнительной власти; шумливая депутатская энергия иссякла, теряя темп даже в вопросах конституционного переустройства государства. Немалую роль в подрыве авторитета нашего парламента сыграли поначалу восторженно встреченные общественностью прямые теле- и радиотрансляции его заседаний со всеми их эскападами мучительно долгих многоречивых бдений»[195].
Наоборот, положение Президента заметно упрочилось благодаря проведенному 25 апреля 1993 г. всероссийскому референдуму с его четырьмя обращенными к населению вопросами: 1) доверяете ли Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину; 2) одобряете ли социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом и Правительством с 1992 г.; 3) считаете ли необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации; 4) считаете ли необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации.
Хотя население оказало доверие не только Президенту и Правительству, но и депутатам, фактически же победил Президент. Своей победой он немедленно воспользовался.
30 апреля 1993 г. в средствах массовой информации был опубликован новый проект Конституции РФ, названный президентским. В результате конституционное реформирование страны прочно перешло от парламента к Президенту.
20 мая 1993 г. для доработки проекта Конституции РФ, представленного Президентом, было созвано Конституционное совещание, сформированное из представителей органов государственной власти, местного самоуправления, политических партий и движений, массовых общественных организаций и религиозных конфессий, товаро-производителей и предпринимателей, ученых.
Настроенное достаточно враждебно в отношении «непримиримой оппозиции», Конституционное совещание тем не менее сначала сделало попытку создать такую модель Конституции, которая включала бы все лучшее из демократически выдержанных конституционно-проектных наработок и могла бы стать проектом, основанным на согласии всех демократических сил. Однако сделать это не удалось. Из проекта были исключены все положения, связанные с остатками «советизмов», убран ряд положений, связанных с основами гражданского общества. Вместе с тем стройную составляющую концепции документа образовали элементы авторитаризма.
Надо сказать, что параллельно с Конституционным совещанием велась работа над проектом Конституции, разработанным Конституционной комиссией. 25 июня 1993 г. Верховный Совет отметил, что основные положения проекта доработаны Конституционной комиссией с учетом проекта, представленного Президентом, и предложений субъектов Федерации[196].
12 июля 1993 г. Конституционное совещание одобрило представленный проект Конституции, направленный в субъекты Федерации. Принятие его конституционным путем, т. е. путем, предусмотренным действовавшей тогда Конституцией, было практически исключено. Поэтому Президент избрал неконституционный путь.
21 сентября 1993 г. были приняты его Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» и «Обращение к гражданам России»[197]. Они содержали ряд упреков в адрес Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ.
Съезд и Верховный Совет обвинялись в том, что они противодействуют осуществлению социально-экономических реформ, устроили обструкцию Президенту, предпринимают систематические усилия узурпировать не только исполнительную, но даже судебную функцию. Отмечалось немало недостатков в парламентской деятельности Верховного Совета, чем дискредитируется сам принцип парламентаризма.
«В сложившихся условиях, – говорилось в Указе, – единственным соответствующим принципу народовластия средством прекращения противостояния Съезда, Верховного Совета, с одной стороны, Президента и Правительства – с другой, а также преодоления паралича государственной власти являются выборы нового Парламента Российской Федерации». Такие выборы, отмечалось в документах, не являются досрочными выборами Съезда народных депутатов, Верховного Совета и не нарушают волю народа, выраженную на референдуме 25 апреля 1993 г. Необходимость выборов, по мнению Президента, диктовалась также и тем, что Российская Федерация – это новое государство, пришедшее на смену РСФСР и ставшее международно признанным продолжением Союза ССР.
Президент признал необходимым прервать осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функций Съезда народных депутатов и Верховного Совета. До начала работы нового двухпалатного парламента – Федерального Собрания РФ – и принятия им на себя соответствующих полномочий предлагалось руководствоваться указами Президента и постановлениями Правительства РФ.
В Указе говорилось, что Конституция РФ, законодательство Российской Федерации и ее субъектов продолжают действовать в части, не противоречащей Указу. Временно до принятия новой Конституции РФ и закона о выборах в Федеральное Собрание РФ и проведения на этой основе новых выборов было введено в действие Положение «О федеральных органах власти на переходный период», подготовленное на основе одобренного Конституционным совещанием проекта Конституции. Новым парламентом Российской Федерации должно было стать Федеральное Собрание, состоящее из избранной населением Государственной Думы и Совета Федерации, формируемого из представителей от каждого субъекта Федерации. Президент утвердил также Положение о выборах в Государственную Думу, которые были назначены на 11–12 декабря 1993 г. Для их проведения была образована Центральная избирательная комиссия. Федеральное Собрание должно было рассмотреть вопрос о выборах Президента РФ. В Указе предлагалось Конституционному Суду РФ не созывать заседаний до начала работы Федерального Собрания РФ.
23 сентября 1993 г. был принят Указ «О досрочных выборах Президента Российской Федерации»[198], в котором объявлялось о проведении 12 июля 1994 г. досрочных выборов Президента РФ. Основной целью Указа было ослабление нарастающего противостояния Президента и народных депутатов Российской Федерации.
Антиконституционные действия Президента, направленные на установление в стране авторитарного режима, встретили противостояние со стороны других ветвей власти.
Конституционный Суд РФ 21 сентября 1993 г. признал Указ Президента № 1400 и его «Обращение к гражданам России» от 21 сентября 1993 г. не соответствующими многим статьям Конституции РФ и служащими основанием для отрешения Президента от должности или для приведения в действие иных специальных механизмов его ответственности в соответствии с действующей Конституцией РФ[199].
В своем большинстве отказались подчиняться Указу № 1400 и народные депутаты Российской Федерации. 21 сентября 1993 г. Президиум Верховного Совета РФ постановил на основании Конституции считать полномочия Президента Б. Н. Ельцина прекращенными с момента подписания им Указа № 1400. Президиум признал, что согласно Конституции вице-президент А. В. Руцкой приступил к исполнению полномочий Президента[200].
22 сентября Верховный Совет РФ принял постановление «О прекращении полномочий Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина», в котором говорилось, что в соответствии с Конституцией полномочия Президента прекращаются с 20 часов 00 минут 21 сентября 1993 г. Другим постановлением от 22 сентября – «Об исполнении полномочий Президента Российской Федерации вице-президентом Российской Федерации Руцким А. В.» Верховный Совет РФ определил, что А. В. Руцкой исполняет обязанности Президента с 20 часов 00 минут 21 сентября 1993 г.[201]
В постановлении Верховного Совета РФ от 22 сентября «Об Указе Президента Российской Федерации № 1400 от 21 сентября 1993 года «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации»[202] устанавливалось: оценить действия Президента РФ Ельцина Б. Н. как государственный переворот. Верховный Совет направил указ в Конституционный Суд РФ, который дал упоминавшееся заключение. Собравшийся X Съезд народных депутатов РФ в постановлении от 24 сентября 1993 г. «О политическом положении в Российской Федерации в связи с государственным переворотом» оценил действия Б. Н. Ельцина как государственный переворот, одобрил действия, предпринятые Верховным Советом РФ и исполняющим обязанности Президента РФ А. В. Руцким, и подтвердил, что полномочия Б. Н. Ельцина прекратились[203].
В свою очередь Б. Н. Ельцин Указом от 22 сентября признал присвоение полномочий Президента А. В. Руцким незаконным и недействительным[204]