Современная Россия: Идеология, политика, культура и религия

Трансформации молодежного религиозного сознания: Тенденции и противоречия

И. Савченко, доктор социологических наук, профессор кафедры философии, социологии и теории социальной коммуникации Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова

Л. Снегирева, кандидат психологических наук, доцент, начальник кафедры психологии и педагогики Нижегородской академии МВД России

С. Устинкин, доктор исторических наук, профессор, декан факультета международных отношений, экономики и управления, профессор кафедры международных отношений и политологии Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова

Аннотация. На основе анализа российских и зарубежных исследований выявляются наиболее актуальные и острые вопросы, касающиеся взаимодействия молодежи как социальной группы с социальным институтом религии. Устанавливается общность интересов российских и зарубежных ученых, работающих в данном направлении. С одной стороны, как в России, так на Западе становится все более актуальной проблема молодежного религиозного, в первую очередь исламского, радикализма. С другой стороны, внимание российских и зарубежных ученых обращают на себя вопрос нравственных ценностей молодежи в условиях постсекулярного общества и отношение молодежи к традиционной религии.

Ключевые слова: молодежь, религия, религиозные ориентиры, религиозное сознание, нормы и ценности, религиозный радикализм, фундаментализм, ислам, христианство, православие, секуляризация

Молодежные сообщества как в России, так и в зарубежных странах сегодня сталкиваются с все более активными вызовами социальной реальности. Многие из этих вызовов побуждают молодых людей сделать определенный выбор в их отношении к религии, религиозным институтам, традиционным и нетрадиционным для их отечеств религиям. Здесь очевидны крайности, в русле которых молодежь либо отвергает значимость религии и религиозных институтов, либо, напротив, склоняется к религиозному радикализму.

Так, в последние десятилетия все более актуальными и поэтому востребованными социальной наукой становятся исследования проблем взаимодействия социальных институтов религии и молодежи как социальной группы, оказывающей важное влияние на социокультурные процессы в обществе. Изучается место религиозных норм и ценностей в формировании личностной направленности современных молодых людей, развитии их ценностно-нормативного ядра, влияние религиозных (контррелигиозных) настроений в молодежной среде на становление и развитие молодой личности.

Если говорить об отечественной науке, то, с одной стороны, здесь появился целый пласт исследований, где изучается религиозный компонент в системе ценностных ориентаций молодежи постсекулярного общества. Отдельное внимание при этом уделяется отношению молодежного сообщества к традиционной, прежде всего православной, религии. Среди подобного рода работ можно выделить исследования динамики религиозных установок современной молодежи [Федорова 2015], а также этнорелигиозных стереотипов студенческих сообществ [Савченко 2011]. Заслуживают внимания компаративные исследования, где на примере иностранных и русских студентов, относящих себя к разным религиозным конфессиям, изучается отношение к вере, религиозным запретам и нравственным идеалам [Савченко 2009: 111–112]. В ряде работ вскрываются и анализируются сложности и внутренние конфликты, которые пробуждаются в молодежном сознании концептами церкви, религии, веры и ритуала [Савченко, Устинкин 2016а]. В подобных работах, в частности, обнаруживаются противоречивые оценки молодыми людьми духовных и институциональных аспектов религии [Савченко, Устинкин 2016б]. Несомненным преимуществом этих работ является их опора на действительные социальные факты. Многие авторы приближаются к пониманию глубинных оснований формирования религиозного сознания современных молодых людей.

С другой стороны, в ряде отечественных работ поднимается проблема религиозной радикализации современной молодежи. Так, в последние годы в российской науке все более утверждается точка зрения, что религиозный радикализм реализует себя прежде всего в так называемых новых религиозных объединениях, или сектах. Такие взгляды доминируют не только в российской [Кадиева 2007: 130–131], но в целом в русскоязычной [Кутузова 2008: 165] научной литературе. Именно такой подход, на наш взгляд, позволяет дифференцировать религиозность и религиозный фанатизм, ислам и исламский фундаментализм и т.д. Именно в такой коннотации термин «религиозный радикализм» используется в российских работах последнего времени, написанных в основном применительно к Южному федеральному округу [Хоперская 2006] и, в частности, к Чеченской Республике [Нунуев 2013: 241– 242]. Здесь также можно отметить работу С.А. Кутилина о проявлениях радикализма в информационном пространстве Интернета [Кутилин 2011]. Несмотря на масштаб поставленных в работе задач, материалы исследований С.А. Кутилина фокусируются исключительно на критике молодежного черкесского этнорадикализма, а специфика распространения этнорадикальных идей в статье не раскрывается.

Тем не менее указанные авторы делают попытку обозначить пути профилактики религиозного радикализма. Особенно ценной в данном случае является работа Э.Р. Кулиева о роли религиозного просвещения в противодействии религиозному радикализму в исламе [Кулиев 2009].

На материалах Северо-Западного федерального округа, а именно Республики Карелия, А.Ю. Ильин разрабатывает программу правового просвещения населения и информационной политики в сфере профилактики молодежного религиозного радикализма, экстремизма и терроризма [Ильин 2012]. Статья А.Ю. Ильина представляется концептуально важной, поскольку в ней показано, как можно предотвратить насилие на этнорели-гиозной почве и каким образом можно учитывать и переосмысливать опыт массовых беспорядков в карельском городе Кондопоге [Юрчишин 2013].

В книге «Исламская молодежь в современном мире» подробно и глубоко анализируются причины и последствия радикализации мусульманской молодежи в России и за рубежом [Иванов и др. 2009]. Есть работы, где представлен детальный обзор зарубежных неправительственных религиозно-политических организаций, действующих на территории России [Иванов и др. 2010]. В ряде работ рассматриваются социокультурные последствия современных миграционных процессов, проблемы их влияния на трансформацию конфессионально-коммуникационного пространства современной цивилизации, обосновывается необходимость регулярного мониторинга ценностного сознания молодежи по рассматриваемым проблемам [Савруцкая, Устинкин, Никитин 2016], однако конкретные инструменты работы с молодежью в целях религиозного просвещения и профилактики этнорелигиозной нетерпимости авторы указанных работ не предлагают.

Таким образом, отечественный опыт детального изучения трансформаций религиозного сознания молодежи показывает, что в молодежной среде отчетливо выделяются две разнонаправленные полярные тенденции. Первая тенденция характеризуется сложностью религиозного самоопределения современного молодого россиянина, для которого постсекулярный период следует не за естественной секуляризацией, имевшей место, например, в Европе, а за временем насильственной секуляризации, характерной для советской эпохи. Другая тенденция, противоположная первой, – обращение части современной молодежи к радикальным идеям, формирующим основу фундаменталистских, зачастую экстремистских, псевдорелигиозных течений. Полярность и фактическая автономность указанных тенденций формируют основное противоречие трансформаций молодежного религиозного сознания в России.

В данном случае достаточно важно и интересно узнать, какие тенденции характеризуют религиозные ориентиры современной молодежи за рубежом: есть ли в этих тенденциях что-то общее с российскими, или же, напротив, обнаруживаются преимущественно различия.

Между тем изучение зарубежных исследований по проблемам молодежи и религии позволяет обнаружить явные параллели в научных интересах российских и западных ученых-обществоведов. В зарубежных работах также отчетливо представлены две практически не пересекающиеся ветви исследования религиозной молодежной проблематики.

Так, с одной стороны, в Западной Европе, например, в последние годы все большее внимание ученых привлекают вопросы распространения исламского радикализма в молодежных сообществах [Jeunes et radicalization… 2010; Bouzar 2007]. Стала актуальной тема радикализации молодежи европейских мусульманских общин [Ethno-religious Conflict… 2009] и религиозных корней исламского терроризма [Bar 2004]. Кроме того, на примере различных стран исследуется рост религиозного радикализма среди молодежи Арабского Востока [The Rise of Religious Radicalism… 2015], Южной Азии [Religious Radicalism and Security… 2004], Центральной Азии [Zhussipbek 2013], Албании [Religious Radicalism and Violent… 2015].

С другой стороны, так же, как и в России, в западной науке актуализируются проблемы, касающиеся неоднозначного отношения молодежи современной Европы и США к традиционной христианской религии. Особое значение для ученых в данном ключе обретает проблема взаимозависимости нравственных и религиозных ориентиров молодежи. И если вопросы религиозного молодежного радикализма исследуются главным образом в политизированном контексте, то религиозные и контррелигиозные феномены в молодежной среде, напротив, исследуются преимущественно с социокультурных позиций.

Американские обществоведы М. Дентон, Л. Пирс, К. Смит отмечают резкое снижение уровня религиозности американских тинейджеров. В среде молодых людей – выходцев из традиционных христианских, мусульманских, индуистских, иудаистских и других семей – преобладает самоидентификация как «верующих, но не религиозных». Склонность к разграничению религии и веры, по наблюдениям М. Дентон, Л. Пирс и К. Смита, делает более тернистым и сложным нравственное становление тех, кто совершает «путь через юность» [Denton, Pearce, Smith 2008: 30–31].

Б. Поуп, Дж. Прайс, Д.Р. Лиллард устанавливают характер соотношения между регулярностью посещения церкви и молодежной преступностью и делают вывод, что чем чаще молодой человек посещает церковь, тем меньше вероятность совершения им противоправного деяния [Pope, Price, Lillard 2014], в том числе по этнорелигиозным мотивам.

Наконец, Л. Липпман и Г. Макинтош показывают, каким образом прогресс в сфере экономики и технологий снижает социальную значимость моральных нормативов, закрепленных в традиционных религиях [Lippman, McIntosh 2010].

В работе английского социолога С. Коллинз-Майо «Молодежь и религия: международная перспектива» и определяются уровни религиозности молодых западноевропейцев. С социально-психологических и социокультурных позиций устанавливается и анализируется динамика роста религиозной разнородности молодежных сообществ Западной Европы [Collins-Mayo 2012]. С. Коллинз-Майо указывает, что в Западной Европе в целом и в Британии в частности в контексте «субъективного поворота постсовременной культуры»1 христианство сдает свои позиции, и происходит это не под натиском ислама, как считают многие, а скорее потому, что религиозная социализация в духе христианской традиции утратила поддержку и опору в такой важнейшей малой социальной группе, как семья [Collins-Mayo 2012: 88–90]. Отчасти это происходит и потому, что сам традиционный институт семьи подвергается на Западе серьезной деформации.

В то же время авторы исследования «Религия, вера и воспитание», тоже британцы, определяют характер взаимосвязей между степенью религиозности семьи и методами воспитания, используемыми родителями в отношении детей [Horwath et al. 2008: 6]. Эмпирические данные исследователи получали в семьях коренных британцев и в семьях иммигрантов. Авторы делают заключение, что религиозный контекст семейного воспитания имеет большое, во многом недооцененное, значение для формирующейся личности. Эффект религиозного воспитания – в канонах христианства, ислама или другой религии – всегда положителен за исключением тех случаев, когда религия подменяется фундаментализмом [Horwath et al. 2008: 55].

Наблюдая общие и достаточно близкие тенденции в трансформациях религиозного сознания молодежи в России и за рубежом, мы обнаруживаем тем не менее определенное противоречие: в российской науке вопросы молодежи и религии и молодежного религиозного радикализма на данный момент рассматриваются как две независимые друга от друга проблемы. Во многих же зарубежных работах высказывается мнение, что рост религиозного, прежде всего исламского, фундаментализма связан с общим ослаблением христианства. Возможно, указанные несовпадения в интерпретации тенденций развития молодежного религиозного сознания в России и на Западе связаны с тем, что в то время как в западных странах католическая и протестантская церкви утрачивают свое влияние на общество, и прежде всего на молодежь, Русская православная церковь восстанавливает и умножает свою социальную значимость.

Таким образом, в текущем столетии трансформации молодежного религиозного сознания становятся предметом особого интереса российских и зарубежных ученых. В отношении ряда феноменов обнаруживается близость интересов российских и зарубежных авторов. С одной стороны, ученых беспокоят нравственные ценности молодежи постсекулярного общества, с другой – рост религиозного радикализма в ряде молодежных сообществ. В отечественной науке эти две исследовательские тенденции преимущественно развиваются автономно друг от друга, в то время как в зарубежной науке они в ряде случаев пересекаются. Исследования, проводимые как в России, так и на Западе, отрывают обширное поле для нового научного поиска в сфере управления этноконфессиональными общественными отношениями в молодежной среде.

Литература

1. Иванов А.П., Кирюшина Н.Ю., Рудаков А.В., Устинкин С.В. 2009. Исламская молодежь в современном мире: Учебное пособие (под общ. ред. С.В. Устинкина). – Н. Новгород: ННГУ им. Н.И. Лобачевского. – 167 с.

2. Иванов А., Кирюшина Н., Рудаков А., Устинкин С. 2010. Зарубежные неправительственные религиозно-политические организации, действующие на территории России. – Россия и мусульманский мир. – № 11. – С. 37–46.

3. Ильин А.Ю. 2012. Правовое просвещение населения и информационная политика в сфере профилактики экстремизма и терроризма. – Карелия – территория согласия: Сборник материалов для информационно-пропагандистских групп по профилактике экстремистской деятельности. – Петрозаводск. – С. 119–140. Доступ: http://spo.karelia.ru/file.php/id/f9432/name (Проверено: 17.03.2017.)

4. Кадиева А.М. 2007. К вопросу о сущности религиозного экстремизма. – Религиоведение. – № 4. – С. 127–137.

5. Кулиев Э.Р. 2009. Роль религиозного просвещения в противодействии религиозному радикализму в исламе. – Кавказ и глобализация. – Т. 3. – Вып. 2–3. – С. 169–179.

6. Кутилин С.А. 2011. Проявления радикализма в информационном пространстве сети Интернет как угроза национальной безопасности (на материалах

Южного федерального округа). – Человек. Сообщество. Управление. – № 4. – С. 74–79.

7. Кутузова Н.А. 2008. Религиозный радикализм и альтернативные социальные проекты. – Религия и общество – 3: Актуальные проблемы современного религиоведения: Сборник научных трудов (под общ. ред. В.В. Старостенко, О.В. Дьяченко). – Могилев: МГУ им. А.А. Кулешова. – С. 164–167.

8. Нунуев С.-Х.М. 2013. Политические факторы распространения религиозного радикализма в постсоветской Чечне. – Теория и практика общественного развития. – № 9. – С. 240–244.

9. Савруцкая Е.П., Устинкин С.В., Никитин А.В. 2016. Прогностические сценарии изменений этноконфессиональных ориентаций молодежи в связи с усилением глобальных миграционных процессов. – Русский универсум в условиях глобализации: Сборник статей участников всероссийской научно-практической конференции. Арзамасский филиал ННГУ; Фонд «Русский мир». С. 71–79.

10. Савченко И.А. 2009. Культурная интеграция иностранного студента в российскую социальную действительность: Опыт исследования. – Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. Сер. Социальные науки. – № 4. – С. 111–117.

11. Савченко И.А. 2011. Этнические стереотипы в студенческом сообществе. – В мире научных открытий. – № 3.1 (15). – С. 658–666.

12. Савченко И.А. 2013. Средневековье постсовременности и глобальные трансформации. – Современные исследования социальных проблем: Электронный научный журнал. № 5(25). Доступ: http://journal-s.org/index.php/sisp/article/ view/5201310/ pdf_133

13. Савченко И.А., Устинкин С.В. 2016а. Религия в восприятии современной молодежи: Цифры и комментарии. – Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал). № 7(63). С. 232–263. Доступ: http://journal-s.org/ index.php/sisp/article/view/9369

14. Савченко И.А., Устинкин С.В. 2016б. Церковь и обряд крещения в восприятии молодежи. – Власть. – № 10. – С. 88–96.

15. Федорова М.В. 2015. Динамика религиозных ориентаций российской молодежи в условиях современного общества. – Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота. – № 11. – Ч. 3. – С. 170–174.

16. Хоперская Л.Л. 2006. Проблема радикализма и экстремизма в Южном федеральном округе. – Демоскоп Weekly. № 233–234. 06–9 февр. Доступ: http:// www.demoscope.ru/weekly/2006/0233/analit07.php (Проверено: 28.08.2016.)

17. Юрчишин Л. 2013. Анализ коллективного насилия в Кондопоге. – Расизм, ксенофобия, дискриминация. Какими мы их увидели… – М.: Новое литературное обозрение. – С. 346–356.

18. Bar S. 2004. The Religious Sources of Islamic Terrorism. – Policy Review. June / July. – P. 27–37.

19. Bouzar D. 2007. Les professionnels de la jeunesse face au discours radical musulman. – La nouvelle revue de l’adaptationet de la scolarisation. 2007/2 (No. 38). P. 125–139.

20. Collins-Mayo S. 2012. Youth and Religion. An International Perspective. – TheoWeb. Zeitschrift für Religions padagogik. N 11. – H. 1. – S. 80–94.

21. Denton M.L., Pearce L.D., Smith C. 2008. Religion and Spirituality on the Path Through Adolescence. Research Report N 8. Chapel Hill: National Study of Youth and Religion, University of North Carolina at Chapel Hill. 37 р. URL: http://youthandreligion.nd.edu/assets/102568/religion_and_spirituality_on_the_ path_through_adole scence. pdf, р. 31–32 (Accessed: 23.03.2017.)

22. Ethno-religious Conflict in Europe: Typologies of Radicalisation in Europe’s Muslim Communities (ed. by M. Emerson). 2009. – Brussels: Centre for European Policy Studies. – 200 р.

23. Horwath J., Lees J., Sidebotham P., Higgins J., Imtiaz A. 2008. Religion, Beliefs and Parenting Practices. A descriptive study. Sheffield: University of Sheffield. 66 р.

24. Jeunes et radicalisation islamiste: parcours, facteurs et acteurs influents Lille, France 2008–2009 (Ch. Beski-Chafiq, J. Birmant, H. Benmerzoug, A. Taibi, A. Goignard). 2010. – P.: Department of Political Science. Aarhus University. 111 p.

25. Lippman L.H., McIntosh H. 2010. The Demographics of Spirituality and Religiosity among Youth: International and U.S. Patterns. – Childtrends. Research Brief. September. URL: http://www.childtrends.org/wp-content/uploads/01/ SpiritualityandReligiosity-Among-Youth.pdf (Accessed: 23.03.2017.)

26. Pope B., Price J., Lillard D.R. 2014. The Impact of Religion on Youth Outcomes. – The Journal of Business Inquiry. Vol. 13 (1). URL: http://www.uvu.edu/woodbury/ docs/ jbi-11-13-192articleinpress.pdf

27. Religious Radicalism and Security in South Asia (ed. by S.P. Limaye, M. Malik, R.G. Wirsing). 2004. Honolulu: Asia-Pacific Center for Security Studies. 518 р.

28. Religious Radicalism and Violent Extremism in Albania (J. Vurmo, B. Lamallari, A. Papa, E. Dhembo). 2015. – Tirana: IDM. – 246 p.

29. The Rise of Religious Radicalism in the Arab World: Significance, Implications and Counter-Strategies. 2015. – Amman: Friedrich Ebert Stiftung. – 120 p.

30. Zhussipbek G. 2013. Religious Radicalism in Central Asia. – Washington, DC: Rethink Institute. – 20 р.

«Власть», М., 2017 г., № 5, с. 29–34.

Загрузка...